Если иной раз и случается, что люди, противоположные по
складу ума и духа, близки между собой, то объяснения этому
надо искать в соображениях посторонних и, следственно, недол-
говечных. Бывает порой, что мы приятельствуем с людьми,
которые ниже нас по рождению или достоинствам; в этом слу-
чае мы не должны злоупотреблять своими преимуществами,
часто говорить о них или даже просто упоминать с целью иной,
чем простое уведомление. Убедим наших приятелей, что нуж-
даемся в их указке, а указывая им, будем руководствоваться
лишь разумом, оберегая сколько возможно чужие чувства и
стремления.
Чтобы приятельские отношения не стали в тягость, пусть
каждый сохранит свою свободу, пусть люди или вовсе не встре-
чаются, или встречаются по общему желанию, вместе веселят-
ся или даже вместе скучают. Между ними ничто не должно
меняться и тогда, когда они расстаются. Им следует привык-
нуть обходиться друг без друга, дабы встречи не превращались
порой в обузу: надо помнить, что скорее всего наскучивает
ближним тот, кто убежден, будто он никому не может наску-
чить. Желательно по мере сил заботиться о развлечении тех, с
кем мы хотим поддерживать добрые отношения, но нельзя
превращать эту заботу в бремя.
Не может быть приятельских отношений без взаимной ус-
лужливости, но она не должна быть чрезмерной, не должна
стать рабством. Пусть она хотя бы по виду будет доброволь-
ной, дабы наши приятели верили, что, ублажая их, мы ублажа-
ем также и себя.
Нужно от всей души прощать приятелям их недостатки,
если они заложены самой природой и невелики в сравнении с
достоинствами. Нам не только не следует судить эти изъяны,
но и замечать их. Попытаемся вести себя так, чтобы люди сами
увидели свои дурные качества и, исправившись, считали это
своей собственной заслугой.
Учтивость - это обязательное условие в отношениях меж-
ду порядочными людьми: она научает их понимать шутки, не
возмущаться и не возмущать других слишком резким или
заносчивым тоном, который нередко появляется у тех, кто
пылко отстаивают свое мнение.
Не могут эти отношения существовать и без некоторого вза-
имного доверия: людям должно быть присуще то выражение
спокойной сдержанности, которое сразу рассеивает опасение
услышать от них опрометчивые слова.
Трудно завоевать приязнь тому, кто умен всегда на один
лад: человек с умом ограниченным быстро наскучивает. Не
то важно, чтобы люди шли одним путем или обладали одина-
ковыми дарованиями, а то, чтобы все они были приятны в об-
щении и так асе строго соблюдали лад, как разные голоса и
инструменты при исполнении музыкальной пьесы.
Маловероятно, чтобы у нескольких человек были одинако-
вые стремления, но необходимо, чтобы стремления эти хотя бы
не противоречили друг другу.
Нужно идти навстречу желаниям наших приятелей, ста-
раться оказывать TIM услуги, оберегать их от огорчений, вну-
шать, что уж если мы не в силах отвратить от них беду, то хотя
бы разделяем ее с ними, незаметно рассеивать печаль, не пыта-
ясь мгновенно отогнать ее, занимать их внимание предметами
приятными или развлекательными. Можно беседовать о том,
что касается их одних, но только с их согласия, да и то не
забывая о границах дозволенного. Порою благороднее и даже
человечнее не слишком углубляться в их сердечные тайники:
людям иной раз неприятно показать все, что они там видят у
себя, но еще неприятнее им, когда посторонние обнаруживают
то, что они и сами еще как следует не разглядели. Пусть спер-
ва добрые отношения помогут порядочным людям освоиться
ДРУГ с другом и подскажут им множество тем для чистосер-
дечных разговоров.
Мало кто так благоразумен и покладист, чтобы не отверг-
нуть иных дельных советов, как надлежит вести себя со свои-
ми приятелями. Мы согласны выслушать лишь те назидания,
которые нам угодны, потому что сторонимся неприкрытой
правды.
Разглядывая предметы, мы никогда не подходим к ним
вплотную; не должны мы подходить вплотную и к нашим
приятелям. Люди хотят, чтобы их рассматривали с определен-
ного расстояния, и обычно бывают правы, не желая, чтобы их
видели слишком отчетливо: все мы, за малыми исключения-
ми, опасаемся предстать перед ближними такими, каковы мы
на самом деле.
3. О МАНЕРЕ ДЕРЖАТЬ СЕБЯ И О ПОВЕДЕНИИ
Манера держать себя всегда должна быть в согласии с об-
ликом человека и его природными склонностями, мы много
теряем, присваивая себе манеру, нам чуждую.
Пусть каждый постарается изучить, какое поведение ему
более всего подходит, строго придерживается этого поведения
и, по мере сил, его совершенствует.
Дети большей частью потому так милы, что ни в чем не
отступают от своей природы, ибо другого поведения и другой
манеры держаться, кроме присущих им, они еще не знают.
Став взрослыми, они их меняют и этим все портят: им кажет-
ся, что они должны подражать окружающим, но подражание
их неумело, на нем лежит печать неуверенности и фальши.
Их манеры, равно как и чувства, переменчивы, ибо эти люди
стараются казаться иными, чем они есть на самом деле, вмес-
то того, чтобы стать такими, какими хотят казаться.
Каждый жаждет быть не собой, а кем-то другим, жаждет
присвоить себе чуждый ему облик и неприсущий ум, заим-
ствуя их у кого попало. Люди делают опыты над собой, не
понимая, что подобающее одному вовсе не подобает другому, что
нет общих правил для поведения и что копии всегда плохи.
Разумеется, двое людей могут во многом вести себя одина-
ково, отнюдь не копируя друг друга, если оба они следуют сво-
ей натуре, но это случай редкий: люди любят подражать, они
часто подражают, сами того не замечая, и отказываются от сво-
его достояния ради достояния чужого, идущего им, как прави-
ло, во вред.
Я вовсе не хочу этим сказать, что мы должны довольство-
ваться тем, чем наградила нас природа, не вправе следовать
примерам и усваивать качества, полезные и необходимые, но
не свойственные нам от рождения. Искусства и науки укра-
шают почти всех способных к ним людей; благожелательность
и учтивость всем к лицу; но и эти приобретенные свойства
должны сочетаться и гармонировать с нашими собственными
качествами, лишь тогда они будут неприметно развиваться и
совершенствоваться.
Мы порою достигаем положения или сана слишком для
нас высокого, часто беремся за ремесло, к которому природа
нас не предназначила. И этому сану, и этому ремеслу подобает
манера держать себя, не всегда схожая с нашей натуральной
манерой. Перемена обстоятельств нередко изменяет и наше
поведение, и мы напускаем на себя величественность, которая
выглядит принужденно, если она чересчур подчеркнута и про-
тиворечит нашему облику. То, что нам дано от рождения, и то,
что нами благоприобретено, должно быть слито и соединено в
одно неразрывное целое. .
Нельзя говорить тем же тоном и на неизменный лад о ве-
щах различных, как нельзя одинаковой походкой идти во гла-
ве полка и на прогулке. Но, меняя тон в зависимости от пред-
мета беседы, мы должны хранить полную непринужденность,
как должны хранить ее, когда по-разному двигаемся, праздно
прогуливаясь или возглавляя отряд.
Иные люди не только с готовностью отказываются от при-
сущей им манеры держаться ради той, которую считают при-
личествующей достигнутому положению и сану, - они, еще
только мечтая о возвышении, заранее начинают вести себя так,
словно уже возвысились. Сколько полковников ведут себя, как
маршалы Франции, сколько судейских напускают на себя вид
канцлеров, сколько горожанок играют роль герцогинь!
Люди часто вызывают неприязнь как раз потому, что не
умеют сочетать манеру держаться и поведение со своим обли-
ком, а тон и слова - с мыслями и чувствами. Они нарушают
их гармонию чертами, им несвойственными, чужеродными,
грешат против собственной натуры и все больше и больше себе
изменяют. Мало кто свободен от этого порока и обладает слу-
хом столь тонким, чтобы никогда не сфальшивить.
Множество людей с изрядными достоинствами тем не ме-
нее неприятны, множество людей с достоинствами куда мень-
шими всем нравятся. Вызвано это тем, что одни все время
кому-то подражают, а другие таковы, какими они кажутся.
Короче говоря, при любых наших природных недостатках и
достоинствах мы тем приятнее окружающим, чем согласнее
наш вид и той, манеры и чувства с нашим обликом и положе-
нием в обществе, и тем неприятнее, чем большее между ними
несоответствие.
4. ОБ УМЕНИИ ВЕСТИ БЕСЕДУ
Приятные собеседники потому так редко встречаются, что
люди думают не о тех словах, которым внимают, а о тех, кото-
рые жаждут произнести. Человек, желающий, чтобы его вы-
слушали, должен в свою очередь выслушать говорящих, дать
им время высказаться, проявляя терпение, даже если они по-
пусту разглагольствуют. Вместо того чтобы, как это нередко
бывает, тут же оспаривать и прерывать их, необходимо, напро-
тив, проникнуться точкой зрения и вкусом собеседника, пока-
зать, что мы оценили их, завести разговор о том, что ему дорого,
похвалить в его суждениях все, достойное похвалы, и не с ви-
дом снисхождения, а с полной искренностью.
Надо уклоняться от споров о предметах несущественных,
не злоупотреблять вопросами, большей частью бесполезными,
никогда не показывать, что себя мы считаем умнее прочих, и
охотно предоставлять другим окончательное решение.
Говорить следует просто, понятно и в той мере серьёзно, в
какой допускают это познания и расположение духа слушате-
лей, не понуждая их к одобрению и даже не отвечая на него.
Отдав, таким образом, должное учтивости, мы можем выска-
зать и наше мнение, но без предубежденности и упрямства, под-
черкивая, что ищем у других подтверждения своим взглядам.
Будем как можно реже поминать себя и ставить в пример.
Постараемся досконально понять, каковы пристрастия и спо-
собность к разумению у наших собеседников, и затем станем
на сторону того, у кого этого разумения больше, присовокупив
к его мыслям наши собственные, но столь скромно, чтобы он
поверил, будто мы заимствовали их у него.
Благоразумно поступает то, кто не исчерпывает сам пред-
мета беседы и дает возможность другим что-то еще приду-
мать и сказать.
Ни в коем случае не следует говорить тоном наставитель-
ным и употреблять слова и выражения, чрезмерно высокие
для предмета беседы. Можно придерживаться своего мнения,
если оно разумно, но, и оставаясь при нем, не будем задевать
чужие чувства или возмущаться чужими речами.
Мы станем на опасный путь, если все время будем пытать-
ся управлять течением беседы или слишком часто говорить
об одном и том же. Нам надлежит подхватывать любой раз-
говор, приятный нашим собеседникам, не сворачивая его на
предмет, о котором мы жаждем высказаться.
Будем твердо помнить, что, каких бы достоинств ни был
исполнен человек, отнюдь не всякая беседа, даже отменно ум-
ная и достойная, может его одушевить: с каждым надо разго-
варивать о близких ему предметах и лишь тогда, когда это
уместно.
Но если сказать слово кстати - большое искусство, то кста-
ти промолчать - искусство еще большее. Красноречивым
молчанием можно порою выразить и согласие, и неодобрение;
бывает молчание насмешливое, бывает и почтительное.
Существуют, наконец, оттенки в выражении лица, в жестах,
повадках, которые часто придают беседе приятность и утон-
ченность или делают ее докучной и несносной. Умеют пользо-
ваться этими оттенками немногие. Даже те самые люди, кото-
рые поучают правилам ведения беседы, иной раз совершают
промахи. На мой взгляд, вернейшее из этих правил - если
понадобится, изменять любому из них, лучше уж говорить не-
брежно, нежели напыщенно, слушать, помалкивать и никогда
не понуждать себя к разговору.
5. ОБ ОТКРОВЕННОСТИ
Хотя у искренности и откровенности много общего, все же
между ними немало и различий.
Искренность - это чистосердечие, являющее нас такими,
каковы мы на самом деле, это любовь к правде, отвращение к
лицемерию, жажда покаяться в своих недостатках, чтобы, честно
признавшись в них, тем самым отчасти их исправить.
Откровенность не дает нам такой свободы; ее рамки уже,
она требует большей сдержанности и осторожности, и мы не
всегда властны ею распоряжаться. Тут уже речь идет не о нас
одних, наши интересы обычно тесно переплетены с интереса-
ми других людей, поэтому откровенность должна быть необы-
чайно осмотрительна, иначе, предав нас, она предаст и наших
друзей, повысив цену даруемого нами, принесет в жертву их
благо.
Откровенность всегда приятна тому, к кому она обращена:
это дань, которую мы платим его добродетелям, достояние, ко-
торое вручаем его честности, залог, дающий ему права на нас,
узы, добровольно налагаемые нами на себя.
Меня вовсе не надо понимать так, будто я стараюсь иско-
ренить откровенность, столь необходимую в обществе, ибо на
ней зиждутсявсе людские приязни, всякая дружба. Я только
пытаюсь поставить ей пределы, дабы она не нарушала правил
порядочности и верности. Я хочу, чтобы откровенность всегда
была прямодушна и вместе с тем осмотрительна, чтобы она не
поддавалась ни малодушию, ни своекорыстию. Мне хорошо
известно, как трудно установить точные границы, в которых
нам дозволено принимать откровенность наших друзей и в
свою очередь быть откровенными с ними.
Чаще всего люди пускаются в откровенность из тщеславия,
из неспособности молчать, из желания привлечь доверие и об-
меняться тайнами. Бывает так, что человек имеет все основа-
ния довериться нам, но у нас таких оснований нет; в этих слу-
чаях мы расплачиваемся тем, что храним его тайну и отделы-
ваемся маловажными признаниями. В других случаях мы
знаем, что человек нам неподкупно предан, что он ничего от
нас не утаивает и что мы можем излить ему душу и по сердеч-
ному выбору и по здравому размышлению. Такому человеку
мы должны поверять все, что касается только нас; должны
показывать нашу истинную суть - наши достоинства непре-
увеличенными, равно как и недостатки непреуменьшенными;
должны взять себе за твердое правило никогда не делать ему
полупризнаний, ибо они всегда ставят в ложное положение
того, кто их делает, нисколько не удовлетворяя того, кто вы-
слушивает. Полупризнания искажают то, что мы желаем
скрыть, разжигают любопытство в собеседнике, оправдывают
его стремление выведать побольше и развязывают ему руки в
отношении уже узнанного. Благоразумнее и честнее вовсе не
говорить, чем недоговаривать.
Если же дело касается вверенных нам тайн, тут мы долж-
ны подчиняться другим правилам, и чем эти тайны важнее,
тем от нас требуется большая осмотрительность и умение дер-
жать слово. Все согласятся с тем, что чужую тайну надо хра-
нить, но о природе самой тайны и о ее важности мнения могут
и разойтись. Мы чаще всего сообразуемся со своим собствен-
ным суждением по поводу того, о чем позволительно гово-
рить, а о чем нужно молчать. На свете мало тайн, хранимых
вечно, ибо голос щепетильности, требующий не выдавать чужо-
го секрета, со временем умолкает.
Порою нас связывает дружба с людьми, чьи добрые чувства
к нам уже испытаны; они всегда были откровенны с нами, и
мы платили им тем же. Эти люди знают наши привычки и
связи, они так хорошо изучили все наши повадки, что замечат
ют малейшую перемену в нас. Они, возможно, почерпнули из
другого источника то, что мы поклялись никогда и никому не
разглашать, тем не менее не в нашей власти поведать им со-
общенную нам тайну, даже если она в какой-то степени каса-
ется этих людей. Мы уверены в них, как в самих себе, и вот
стоим перед трудным выбором: потерять их дружбу или на-
рушить обещание. Что говорить, нет более жестокого испыта-
ния верности слову, чем это, но порядочного человека оно не
поколеблет: в этом случае ему дозволено себя предпочесть
другим. Первейший его долг - нерушимо хранить доверен-
ное ему чужое достояние. Он обязан не только следить за сво-
ими словами и голосом, но и остерегаться необдуманных заме-
чаний, обязан ничем не выдавать себя, дабы его речи и выра-
жение лица не навели других на след того, о чем ему надобно
молчать.
Нередко только с помощью незаурядной осмотрительности
и твердости характера человеку удается противостоять тира-
нии друзей, которые в большинстве своем считают, что они
вправе посягать на нашу откровенность, и жаждут узнать о
нас решительно все: такого исключительного права нельзя
давать никому. Бывают встречи и обстоятельства, не подлежа-
щие их надзору; если они начнут на это пенять, что ж, выслу-
шаем кротко их упреки и постараемся спокойно оправдаться
перед ними, но если они и дальше будут предъявлять непра-
вые притязания, нам остается одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45