Как вам удалось добиться этого?
– Вы еще не встречались с моей мамочкой? Старая карга! Она продала меня газетам и сколотила на этом целое состояние. – Сьюзен пожала плечами. – Впрочем, другого я от нее и не ожидала. Что касается вашего вопроса, то я просто делала все, как когда-то мамочка, только с точностью до наоборот.
Она встала, показывая тем самым, что разговор закончен.
– Только посмотри, она и вправду возомнила о себе невесть что!
Сьюзен ничего не ответила. Она смотрела на Мэтти: она проводила в комнате отдыха консультацию, что было откровением для Сьюзен. В это время Райанна принимала деньги или другие подношения от женщин, которые пришли посоветоваться с осужденной за убийство.
После этих консультаций лица женщин озарялись надеждой, Сьюзен видела, как после разговора с Мэтти они воспаряли духом, и решила для себя, что если Мэтти кому-то помогает своими советами, то и флаг ей в руки. Сьюзен внимательно слушала и находила большинство советов не лишенными здравого смысла. Наконец Мэтти с Райанной начали собирать полученные дары. Потом Райанна отсчитает и отдаст Мэтти ее часть, и та, которая не курила ничего, кроме косячка под настроение, продаст все другим женщинам. Также Райанна принимала ставки на пари и обеспечивала спорщикам «крышу».
Сьюзен чувствовала, что Райанна пристально следит за ней: не захочет ли Сьюзен занять ее место. Но у Сьюзен и в мыслях этого не было. Как-нибудь нужно будет поговорить с Райанной и расставить все точки над «i». А пока нужно быть начеку, готовой постоять за себя, ведь эта здоровенная чернокожая мегера в любой момент может наброситься с кулаками.
Венди подошла к кофеварке и налила Розель и себе кофе. Розель наблюдала за девушкой, которая светилась от счастья, предвкушая скорую встречу с матерью. За последние два года Венди сильно изменилась.
В ту ночь после убийства, когда Розель взяла Венди к себе, девочка находилась в чудовищном состоянии. Розель представилась ей подругой матери и сказала, что Сьюзен попросила забрать на время Венди к себе. О причине убийства Барри Розель без труда догадалась, хотя никто и не посвящал ее в подробности. Венди была для Барри родная плоть и кровь, а он надругался над ней, как не глумятся и над портовыми шлюхами. Розель поняла это по походке девочки, по синякам, покрывавшим все тело, и по кровотечению, которое не могли остановить целую неделю.
Она понимала нежелание Сьюзен рассказывать, что произошло той ночью и что происходило на протяжении всей ее супружеской жизни. Она защищала свою дочь и себя. Зачем людям знать, что ее муж, у которого обнаружили венерическое заболевание, изнасиловал собственную дочь? Девочка будет вынуждена жить с этим, а она ничем не заслужила такой участи.
Розель взяла кофе и улыбнулась. Венди улыбнулась в ответ. Они никогда не обсуждали события той ночи. Ее дом стал для девочки укрытием от тех, кто смотрел на нее как на дочь женщины, хладнокровно убившей своего мужа. Убийцы, которая ни на секунду не задумалась о судьбе четверых детей, лишая их своим поступком как отца, так и матери. В газетных сообщениях Сьюзен изобразили безнравственной особой, вовсю веселившейся на незаконные заработки своего мужа.
Барри же представал перед читателями в образе обаятельного мошенника, настоящего лондонца, который здорово подсел на наркотики и алкоголь и вследствие этого не мог отвечать за свои действия. Как обычно, мужчине прощалось все только потому, что он мужчина. Мужчины могли быть жестокими, такими их создала природа. Ведь именно они развязывали войны. Но если жестокость проявляла представительница слабого пола, это расценивалось как нечто из ряда вон выходящее. Сьюзен стала в глазах общества злодейкой, поскольку открыто заявила на суде, что не задумываясь убила бы своего мужа снова, если бы ситуация повторилась.
Венди разрезала вишневый пирог и протянула тарелку Розель.
– Ты поедешь с нами проведать маму, это ведь теперь недалеко? – спросила девушка. Розель покачала головой:
– Не могу. Честно говоря, не вынесу встречи с ней. Венди с пониманием кивнула. Розель еле удержалась, чтобы не заплакать.
– Я жду не дождусь, когда увижу маму, Розель. Я так по ней соскучилась. Иногда по ночам я вспоминаю, что она делала для меня и остальных. О том, что сама частенько недоедала, лишь бы мы были сыты. О том, как она не отходила от наших постелей, когда мы болели. Веселила нас, когда нам было грустно. Я помню, однажды на летних каникулах мы, как обычно, были на мели, но мама устроила такой чудесный пикник… А потом пришел папа и, конечно, все испортил… В тот день он сильно ее избил. Мы, как всегда, убежали к Дорин, мы всегда прятались у нее в таких случаях. И оттуда слышали, как он кричал, как падала мебель, когда мама налетала на нее после его ударов… Я надеюсь, она послушает меня в пятницу. Если нет, то я прямо не знаю, что делать…
Розель пожала плечами:
– У твоей мамы есть, видимо, причины, чтобы так поступать.
Венди печально улыбнулась:
– Я никогда этого не забуду. Как я могу забыть, сколько добра она сделала для меня? Когда-нибудь я отплачу ей тем же.
Розель пригубила кофе и кивнула:
– Не сомневаюсь, дорогая. Не сомневаюсь.
Сьюзен наполняла кружку горячей водой, когда к ней подошла Райанна. Сьюзен ждала этого разговора уже давно, с самого первого дня своего пребывания здесь. И вот этот момент настал. Сьюзен сильно нервничала. Несмотря на свою репутацию, Сьюзен на самом деле просто играла роль отвязной бабы, дабы обезопасить себя от возможного нападения.
Волосы Райанны были заплетены в косички – сотни тоненьких плотных косичек, которые делали ее гораздо моложе и как-то мягче, нежели она была на самом деле. Она также налила в кружку кипятку.
– Ну, Далстон, какие планы? Чего ты хочешь?
Сьюзен посмотрела ей в глаза, надеясь, что Райанна не заметит, как дрожат ее руки, и с делано равнодушным видом пожала плечами.
– Все, чего я хочу, это спокойно дождаться апелляции. У меня нет ни малейшего желания делить с тобой территорию или строить козни. Ничего подобного. Но я не позволю делать мне пакости. Я готова заключить с тобой мировую, но это не значит, что я стану твоей шестеркой. Короче говоря, я просто хочу спокойно отмотать свой срок. Понятно?
Райанна рассмеялась:
– Будет тебе спокойствие, можешь не сомневаться. И если я могу быть тебе полезной, я к твоим услугам. Достану все, кроме звезды с неба. По рукам?
Райанна протянула тщательно наманикюренную руку с длинными пурпурными ногтями, и Сьюзен крепко пожала ее.
– Мне чертовски нужны сигареты.
Райанна кивнула:
– Они у тебя уже есть. На первый раз бесплатно, в знак нашего союза. Потом это будет стоить денег.
У Сьюзен гора упала с плеч.
– Айда ко мне в камеру, хлебнем кофейку? Хочешь хорошо провести время? – продолжала Райанна. – Могу устроить. Это классно помогает расслабиться. Вмиг забудешь о своих проблемах.
Сьюзен усмехнулась:
– Послушай, Райанна, девочки меня никогда не интересовали. Честно говоря, я не уверена, интересуют ли еще меня мужчины.
Чернокожая женщина рассмеялась, продемонстрировав невероятно белые зубы. Они пошли в камеру Райанны, которая, как и камера Сьюзен, располагалась на четвертом этаже. Они поднимались по металлической лестнице, пролет за пролетом, и то, что они шли бок о бок, не осталось незамеченным.
Оказавшись в камере Райанны, Сьюзен наконец расслабилась. Из маленького приемника доносилась легкая мелодия в стиле регги. Со стены смотрел Роберт Редфорд, повсюду валялись косметика и тюбики с дешевым кремом. Камера походила на спальню молодой разгульной девицы, пахло потом, табаком и духами. Но Сьюзен здесь нравилось. После трехдневного слушания классической музыки и лицезрения картин Моне она словно оказалась дома.
Глава 21
Джун, с широкой улыбкой на лице и рюмкой в руке, открыла входную дверь.
– Чем могу быть полезна, дружок? – спросила она заплетающимся от алкоголя языком.
Колин Джексон радушно улыбнулся:
– Я пришел от вашей дочери Сьюзен.
Джун подперла рукой свою необъятную грудь.
– Вы из газеты?
В ее голосе слышалась надежда на подачку. Колина передернуло: мать, которая с легкостью готова продать родную дочь за пару сотен фунтов, а то и дешевле.
– Вообще-то я ее адвокат. Мне нужно поговорить с вами. Может, пройдем внутрь?
Из недр квартиры раздался недовольный мужской голос:
– Закроешь ты эту чертову дверь или нет?!
Колин переступил порог. Снаружи дом ничем не отличался от других муниципальных построек: грязный балкон, повсюду кучи мусора, стойкий запах мочи. Но внутри все было совершенно по-другому. Белые стены, стеклянные столы, светлая кожаная мебель. Темно-коричневый ковер с длинным ворсом и шоколадно-коричневые бархатные портьеры завершали декор, на который, судя по всему, ушло немало денег. Вот только влажной тряпке и щетке пылесоса следовало бы почаще прикасаться ко всему этому великолепию.
В гостиной перед огромным экраном телевизора сидел Джоуи. Для Колина не составило большого труда догадаться об источнике денег, потраченных на эту обстановку.
Джун заметила его изумление:
– Шикарно, да? Мне нравится наблюдать за лицами людей, когда они переступают порог нашего дома. Мы купили эту квартиру вместе с обстановкой. Просто пришли и купили с потрохами, даже с картинами на стенах… Я видела комнату, прямо как наша, на страницах какого-то модного журнала. Ну да ладно. Что эта дрянь отмочила на сей раз?
Колин услышал в ее голосе нотки раздражения и снова удивился, что мать может быть настолько бессердечной и безразличной к судьбе своего родного ребенка. Да, родители Сьюзен оставляли желать лучшего. А в результате – сколько в ней самоотверженности и любви к своим детям!
– Колин Джексон. Вы меня не помните?
Джун покачала головой.
– Я звонил вам насчет детей.
Джун перестала улыбаться.
– Теперь, кажется, вспомнила. Вы опять ко мне с тем же вопросом? Чтобы вывести меня из себя? Мне не нужны здесь ее дети. Ей следовало подумать о них раньше, до того, как она размозжила башку своему мужу.
– Полагаю, миссис Макнамара, именно о них она тогда и думала.
Джоуи оторвал взгляд от телевизора и прорычал:
– Вышвырни этого молокососа, пока я не отвесил ему хорошую оплеуху. Меня тошнит от того дерьма, в котором оказалась вся семья по милости нашей дочурки.
Колин брезгливо рассматривал расплывшуюся фигуру Джоуи, в теплом тренировочном костюме и с «химией» на волосах.
– Вашу дочь систематически избивали, мистер Макнамара, с ней очень жестоко обращались, и она не выдержала издевательств. Я думаю, на ее долю выпало слишком много хороших оплеух. – Джоуи угрожающе поднялся. – Предупреждаю вас, мистер Макнамара, я нахожусь на службе. Если вы тронете меня хоть пальцем, я вынужден буду обратиться в полицию.
Джоуи бросил на жену свирепый взгляд, и та потянула молодого человека к двери. Колин попытался снова заговорить с Джун:
– Послушайте, Сьюзен может потерять своих детей. Старших, может быть, и нет, а вот малышку Рози – точно. Ее приемные родители подают документы на удочерение. У них есть все шансы.
Джун умилилась:
– Надеюсь, им это удастся, дружок. Пусть хоть малышке повезет в жизни. Эти люди смогут дать ей намного больше, нежели мать-мужеубийца.
Колин посмотрел ей в глаза:
– Вы правда так считаете? Неужели вы не понимаете, что любовь родной матери – самое важное, что может быть у ребенка в жизни? Важнее денег, важнее чего угодно. Я пришел к вам в надежде достучаться до вашего сердца. Но, как погляжу, напрасно трачу время. Вы немало заработали на несчастье своей дочери, но не купили даже кулька конфет внукам. Вы мне отвратительны! Несмотря на поступок Сьюзен, ее дети обожают ее, миссис Макнамара. Уверен, что о своих детях вы такого сказать не можете. Я прав?
Джун распахнула входную дверь и с проклятиями вытолкнула Колина из квартиры. Проходившая мимо женщина остановилась.
– Чего вылупилась, сучье отродье! – заорала на нее Джун. – Может быть, мать твою, сфотографируешь на память?
Дверь с грохотом захлопнулась. Колин хоть и чувствовал себя униженным, но все же был рад, что его последние слова достигли цели. Он направился к машине, как вдруг его окликнули.
– Эй, мистер!
Он повернулся и увидел молодую женщину.
– Я видела, как моя мать выставила вас вон. Вы пришли из-за Сьюзен?
Он кивнул.
– Я ее сестра Дебора, можно просто Дэбби. Как она?
Он вздохнул:
– Честно говоря, не очень. Знаете, вы в жизни совсем другая, нежели на фотографиях в газетах.
Дэбби улыбнулась:
– Я никогда не получалась хорошо на фотографиях, даже на свадебной. Я принадлежу к тем несчастным, которые выходят на фотографиях гораздо толще, чем на самом деле. Как ее дети?
Он пожал плечами:
– Они сильно скучают по матери.
Дэбби вздохнула:
– Это понятно. Нужно признаться, она была отличной матерью, старушка Сью. И они были хорошими детьми, все без исключения.
– Они и сейчас хорошие дети. Почему бы вам не навестить их, самой не посмотреть, как они поживают?
Дэбби покачала головой:
– Мой Джеймси этого не переживет. Он не хочет, чтобы я влезала в это дело. Я просто спросила, вот и все. Обычное любопытство, понятно?
Колин чувствовал, что она кривит душой, и еще раз удивился нравам, царившим в этой семье.
– А вашему Джеймси обязательно знать, что вы делаете? Я уверен, дети будут очень рады увидеть родную тетю. Особенно младшие.
Он увидел в ее глазах смятение и понял, что она с радостью повидалась бы с племянниками.
– Что ж, вы знаете, где их искать, не так ли? Ничего страшного не случится, если вы случайно окажетесь поблизости и зайдете их проведать.
Больше он ничего не сказал, она и так поняла его не слишком тонкий намек.
– Что вы сейчас делаете для Сьюзен? – спросила Дэбби.
– Пытаемся убедить ее в необходимости подать еще одну апелляцию. Раньше Сьюзен была вроде согласна на это, а теперь упирается – не хочет помочь ни себе, ни нам.
Дэбби улыбнулась:
– Она просто хотела выбраться из Дарэма, приятель, насколько я знаю свою сестру. Использовала шанс, чтобы хоть чуть-чуть быть поближе к детям. Для нее разлука с ними – настоящая пытка.
Колин услышал в ее голосе завистливые нотки.
– У вас есть дети?
Дэбби с деланым равнодушием пожала плечами:
– Нет, своих нет, но у мужа есть дети. Колин смутился: он не знал, что сказать на это.
– Что ж, дети Сьюзен в какой-то степени остались без матери. Я уверен, визит родной тети в такое время будет как нельзя кстати. Подумайте об этом.
Она уклонилась от прямого ответа:
– Передайте Сью большой привет от меня, хорошо? И что я постараюсь ей написать.
Колин кивнул и посмотрел ей вслед: вышедшая из моды мини-юбка демонстрировала толстенькие короткие ножки, а высокие каблуки не делали фигуру стройнее, обесцвеченные волосы зачесаны назад. Как семья могла быть такой недружной: казалось, что все только и делают, что ссорятся! Впрочем, внутрисемейная вражда в этих кварталах Лондона не представляла из себя ничего из ряда вон выходящего.
Колин подошел к своей машине и выругался. За те двадцать минут, что его не было, кто-то разбил боковое стекло и умыкнул приемник. Это стало завершением неудачного дня.
Сьюзен была вне себя от счастья. Наступила пятница, и сегодня она увидит своих детей, всех четверых. Она пробудилась от беспокойного сна уже в пять утра. Предстоял первый их визит в Холлоуэй, и она просто умирала от нетерпения поскорее их увидеть.
Мэтти удивилась, увидев, что Сьюзен заправляет постель. Делать это она начала не так давно и то лишь потому, что ей надоело ворчание Мэтти по поводу бардака в камере.
– Вот видишь, как все просто: проснулась, заправила и забыла, как о страшном сне.
Сьюзен рассмеялась: ее хорошее настроение распространялось даже на Мэтти, которую она считала занудной. Помешанность Мэтти на чистоте доводила Сьюзен до бешенства. Но приходилось признать, что во многом соседка была права.
– Ко мне сегодня адвокатша должна прийти, – произнесла Мэтти. – Джеральдина тебе бы понравилась. Она знает свое дело, да и человек хороший. А это, должна сказать, редкое явление среди адвокатов. Большинство из них смотрят на нас сверху вниз, знаю по собственному опыту.
Сьюзен кивнула:
– Да, милая, ты у нас специалист по адвокатам. Особенно по отправке их на тот свет…
Она испугалась своей шутке и тут же извинилась:
– Я просто пошутила, Мэтти.
Глаза Мэтти наполнились слезами, и она прошептала:
– В отличие от тебя, Сьюзен, я очень сожалею о том, что сделала. Но у меня не было иного выхода.
Сьюзен вздохнула и обняла узкие плечики соседки.
– Я знаю, дорогуша. Мы с тобой в одной лодке, так что если тебя кто и понимает, так это я.
После пересмотра дела Мэтти предстояло выйти на свободу, так как ее деяние квалифицировалось как убийство в целях самозащиты. Того же добивался и Колин Джексон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Вы еще не встречались с моей мамочкой? Старая карга! Она продала меня газетам и сколотила на этом целое состояние. – Сьюзен пожала плечами. – Впрочем, другого я от нее и не ожидала. Что касается вашего вопроса, то я просто делала все, как когда-то мамочка, только с точностью до наоборот.
Она встала, показывая тем самым, что разговор закончен.
– Только посмотри, она и вправду возомнила о себе невесть что!
Сьюзен ничего не ответила. Она смотрела на Мэтти: она проводила в комнате отдыха консультацию, что было откровением для Сьюзен. В это время Райанна принимала деньги или другие подношения от женщин, которые пришли посоветоваться с осужденной за убийство.
После этих консультаций лица женщин озарялись надеждой, Сьюзен видела, как после разговора с Мэтти они воспаряли духом, и решила для себя, что если Мэтти кому-то помогает своими советами, то и флаг ей в руки. Сьюзен внимательно слушала и находила большинство советов не лишенными здравого смысла. Наконец Мэтти с Райанной начали собирать полученные дары. Потом Райанна отсчитает и отдаст Мэтти ее часть, и та, которая не курила ничего, кроме косячка под настроение, продаст все другим женщинам. Также Райанна принимала ставки на пари и обеспечивала спорщикам «крышу».
Сьюзен чувствовала, что Райанна пристально следит за ней: не захочет ли Сьюзен занять ее место. Но у Сьюзен и в мыслях этого не было. Как-нибудь нужно будет поговорить с Райанной и расставить все точки над «i». А пока нужно быть начеку, готовой постоять за себя, ведь эта здоровенная чернокожая мегера в любой момент может наброситься с кулаками.
Венди подошла к кофеварке и налила Розель и себе кофе. Розель наблюдала за девушкой, которая светилась от счастья, предвкушая скорую встречу с матерью. За последние два года Венди сильно изменилась.
В ту ночь после убийства, когда Розель взяла Венди к себе, девочка находилась в чудовищном состоянии. Розель представилась ей подругой матери и сказала, что Сьюзен попросила забрать на время Венди к себе. О причине убийства Барри Розель без труда догадалась, хотя никто и не посвящал ее в подробности. Венди была для Барри родная плоть и кровь, а он надругался над ней, как не глумятся и над портовыми шлюхами. Розель поняла это по походке девочки, по синякам, покрывавшим все тело, и по кровотечению, которое не могли остановить целую неделю.
Она понимала нежелание Сьюзен рассказывать, что произошло той ночью и что происходило на протяжении всей ее супружеской жизни. Она защищала свою дочь и себя. Зачем людям знать, что ее муж, у которого обнаружили венерическое заболевание, изнасиловал собственную дочь? Девочка будет вынуждена жить с этим, а она ничем не заслужила такой участи.
Розель взяла кофе и улыбнулась. Венди улыбнулась в ответ. Они никогда не обсуждали события той ночи. Ее дом стал для девочки укрытием от тех, кто смотрел на нее как на дочь женщины, хладнокровно убившей своего мужа. Убийцы, которая ни на секунду не задумалась о судьбе четверых детей, лишая их своим поступком как отца, так и матери. В газетных сообщениях Сьюзен изобразили безнравственной особой, вовсю веселившейся на незаконные заработки своего мужа.
Барри же представал перед читателями в образе обаятельного мошенника, настоящего лондонца, который здорово подсел на наркотики и алкоголь и вследствие этого не мог отвечать за свои действия. Как обычно, мужчине прощалось все только потому, что он мужчина. Мужчины могли быть жестокими, такими их создала природа. Ведь именно они развязывали войны. Но если жестокость проявляла представительница слабого пола, это расценивалось как нечто из ряда вон выходящее. Сьюзен стала в глазах общества злодейкой, поскольку открыто заявила на суде, что не задумываясь убила бы своего мужа снова, если бы ситуация повторилась.
Венди разрезала вишневый пирог и протянула тарелку Розель.
– Ты поедешь с нами проведать маму, это ведь теперь недалеко? – спросила девушка. Розель покачала головой:
– Не могу. Честно говоря, не вынесу встречи с ней. Венди с пониманием кивнула. Розель еле удержалась, чтобы не заплакать.
– Я жду не дождусь, когда увижу маму, Розель. Я так по ней соскучилась. Иногда по ночам я вспоминаю, что она делала для меня и остальных. О том, что сама частенько недоедала, лишь бы мы были сыты. О том, как она не отходила от наших постелей, когда мы болели. Веселила нас, когда нам было грустно. Я помню, однажды на летних каникулах мы, как обычно, были на мели, но мама устроила такой чудесный пикник… А потом пришел папа и, конечно, все испортил… В тот день он сильно ее избил. Мы, как всегда, убежали к Дорин, мы всегда прятались у нее в таких случаях. И оттуда слышали, как он кричал, как падала мебель, когда мама налетала на нее после его ударов… Я надеюсь, она послушает меня в пятницу. Если нет, то я прямо не знаю, что делать…
Розель пожала плечами:
– У твоей мамы есть, видимо, причины, чтобы так поступать.
Венди печально улыбнулась:
– Я никогда этого не забуду. Как я могу забыть, сколько добра она сделала для меня? Когда-нибудь я отплачу ей тем же.
Розель пригубила кофе и кивнула:
– Не сомневаюсь, дорогая. Не сомневаюсь.
Сьюзен наполняла кружку горячей водой, когда к ней подошла Райанна. Сьюзен ждала этого разговора уже давно, с самого первого дня своего пребывания здесь. И вот этот момент настал. Сьюзен сильно нервничала. Несмотря на свою репутацию, Сьюзен на самом деле просто играла роль отвязной бабы, дабы обезопасить себя от возможного нападения.
Волосы Райанны были заплетены в косички – сотни тоненьких плотных косичек, которые делали ее гораздо моложе и как-то мягче, нежели она была на самом деле. Она также налила в кружку кипятку.
– Ну, Далстон, какие планы? Чего ты хочешь?
Сьюзен посмотрела ей в глаза, надеясь, что Райанна не заметит, как дрожат ее руки, и с делано равнодушным видом пожала плечами.
– Все, чего я хочу, это спокойно дождаться апелляции. У меня нет ни малейшего желания делить с тобой территорию или строить козни. Ничего подобного. Но я не позволю делать мне пакости. Я готова заключить с тобой мировую, но это не значит, что я стану твоей шестеркой. Короче говоря, я просто хочу спокойно отмотать свой срок. Понятно?
Райанна рассмеялась:
– Будет тебе спокойствие, можешь не сомневаться. И если я могу быть тебе полезной, я к твоим услугам. Достану все, кроме звезды с неба. По рукам?
Райанна протянула тщательно наманикюренную руку с длинными пурпурными ногтями, и Сьюзен крепко пожала ее.
– Мне чертовски нужны сигареты.
Райанна кивнула:
– Они у тебя уже есть. На первый раз бесплатно, в знак нашего союза. Потом это будет стоить денег.
У Сьюзен гора упала с плеч.
– Айда ко мне в камеру, хлебнем кофейку? Хочешь хорошо провести время? – продолжала Райанна. – Могу устроить. Это классно помогает расслабиться. Вмиг забудешь о своих проблемах.
Сьюзен усмехнулась:
– Послушай, Райанна, девочки меня никогда не интересовали. Честно говоря, я не уверена, интересуют ли еще меня мужчины.
Чернокожая женщина рассмеялась, продемонстрировав невероятно белые зубы. Они пошли в камеру Райанны, которая, как и камера Сьюзен, располагалась на четвертом этаже. Они поднимались по металлической лестнице, пролет за пролетом, и то, что они шли бок о бок, не осталось незамеченным.
Оказавшись в камере Райанны, Сьюзен наконец расслабилась. Из маленького приемника доносилась легкая мелодия в стиле регги. Со стены смотрел Роберт Редфорд, повсюду валялись косметика и тюбики с дешевым кремом. Камера походила на спальню молодой разгульной девицы, пахло потом, табаком и духами. Но Сьюзен здесь нравилось. После трехдневного слушания классической музыки и лицезрения картин Моне она словно оказалась дома.
Глава 21
Джун, с широкой улыбкой на лице и рюмкой в руке, открыла входную дверь.
– Чем могу быть полезна, дружок? – спросила она заплетающимся от алкоголя языком.
Колин Джексон радушно улыбнулся:
– Я пришел от вашей дочери Сьюзен.
Джун подперла рукой свою необъятную грудь.
– Вы из газеты?
В ее голосе слышалась надежда на подачку. Колина передернуло: мать, которая с легкостью готова продать родную дочь за пару сотен фунтов, а то и дешевле.
– Вообще-то я ее адвокат. Мне нужно поговорить с вами. Может, пройдем внутрь?
Из недр квартиры раздался недовольный мужской голос:
– Закроешь ты эту чертову дверь или нет?!
Колин переступил порог. Снаружи дом ничем не отличался от других муниципальных построек: грязный балкон, повсюду кучи мусора, стойкий запах мочи. Но внутри все было совершенно по-другому. Белые стены, стеклянные столы, светлая кожаная мебель. Темно-коричневый ковер с длинным ворсом и шоколадно-коричневые бархатные портьеры завершали декор, на который, судя по всему, ушло немало денег. Вот только влажной тряпке и щетке пылесоса следовало бы почаще прикасаться ко всему этому великолепию.
В гостиной перед огромным экраном телевизора сидел Джоуи. Для Колина не составило большого труда догадаться об источнике денег, потраченных на эту обстановку.
Джун заметила его изумление:
– Шикарно, да? Мне нравится наблюдать за лицами людей, когда они переступают порог нашего дома. Мы купили эту квартиру вместе с обстановкой. Просто пришли и купили с потрохами, даже с картинами на стенах… Я видела комнату, прямо как наша, на страницах какого-то модного журнала. Ну да ладно. Что эта дрянь отмочила на сей раз?
Колин услышал в ее голосе нотки раздражения и снова удивился, что мать может быть настолько бессердечной и безразличной к судьбе своего родного ребенка. Да, родители Сьюзен оставляли желать лучшего. А в результате – сколько в ней самоотверженности и любви к своим детям!
– Колин Джексон. Вы меня не помните?
Джун покачала головой.
– Я звонил вам насчет детей.
Джун перестала улыбаться.
– Теперь, кажется, вспомнила. Вы опять ко мне с тем же вопросом? Чтобы вывести меня из себя? Мне не нужны здесь ее дети. Ей следовало подумать о них раньше, до того, как она размозжила башку своему мужу.
– Полагаю, миссис Макнамара, именно о них она тогда и думала.
Джоуи оторвал взгляд от телевизора и прорычал:
– Вышвырни этого молокососа, пока я не отвесил ему хорошую оплеуху. Меня тошнит от того дерьма, в котором оказалась вся семья по милости нашей дочурки.
Колин брезгливо рассматривал расплывшуюся фигуру Джоуи, в теплом тренировочном костюме и с «химией» на волосах.
– Вашу дочь систематически избивали, мистер Макнамара, с ней очень жестоко обращались, и она не выдержала издевательств. Я думаю, на ее долю выпало слишком много хороших оплеух. – Джоуи угрожающе поднялся. – Предупреждаю вас, мистер Макнамара, я нахожусь на службе. Если вы тронете меня хоть пальцем, я вынужден буду обратиться в полицию.
Джоуи бросил на жену свирепый взгляд, и та потянула молодого человека к двери. Колин попытался снова заговорить с Джун:
– Послушайте, Сьюзен может потерять своих детей. Старших, может быть, и нет, а вот малышку Рози – точно. Ее приемные родители подают документы на удочерение. У них есть все шансы.
Джун умилилась:
– Надеюсь, им это удастся, дружок. Пусть хоть малышке повезет в жизни. Эти люди смогут дать ей намного больше, нежели мать-мужеубийца.
Колин посмотрел ей в глаза:
– Вы правда так считаете? Неужели вы не понимаете, что любовь родной матери – самое важное, что может быть у ребенка в жизни? Важнее денег, важнее чего угодно. Я пришел к вам в надежде достучаться до вашего сердца. Но, как погляжу, напрасно трачу время. Вы немало заработали на несчастье своей дочери, но не купили даже кулька конфет внукам. Вы мне отвратительны! Несмотря на поступок Сьюзен, ее дети обожают ее, миссис Макнамара. Уверен, что о своих детях вы такого сказать не можете. Я прав?
Джун распахнула входную дверь и с проклятиями вытолкнула Колина из квартиры. Проходившая мимо женщина остановилась.
– Чего вылупилась, сучье отродье! – заорала на нее Джун. – Может быть, мать твою, сфотографируешь на память?
Дверь с грохотом захлопнулась. Колин хоть и чувствовал себя униженным, но все же был рад, что его последние слова достигли цели. Он направился к машине, как вдруг его окликнули.
– Эй, мистер!
Он повернулся и увидел молодую женщину.
– Я видела, как моя мать выставила вас вон. Вы пришли из-за Сьюзен?
Он кивнул.
– Я ее сестра Дебора, можно просто Дэбби. Как она?
Он вздохнул:
– Честно говоря, не очень. Знаете, вы в жизни совсем другая, нежели на фотографиях в газетах.
Дэбби улыбнулась:
– Я никогда не получалась хорошо на фотографиях, даже на свадебной. Я принадлежу к тем несчастным, которые выходят на фотографиях гораздо толще, чем на самом деле. Как ее дети?
Он пожал плечами:
– Они сильно скучают по матери.
Дэбби вздохнула:
– Это понятно. Нужно признаться, она была отличной матерью, старушка Сью. И они были хорошими детьми, все без исключения.
– Они и сейчас хорошие дети. Почему бы вам не навестить их, самой не посмотреть, как они поживают?
Дэбби покачала головой:
– Мой Джеймси этого не переживет. Он не хочет, чтобы я влезала в это дело. Я просто спросила, вот и все. Обычное любопытство, понятно?
Колин чувствовал, что она кривит душой, и еще раз удивился нравам, царившим в этой семье.
– А вашему Джеймси обязательно знать, что вы делаете? Я уверен, дети будут очень рады увидеть родную тетю. Особенно младшие.
Он увидел в ее глазах смятение и понял, что она с радостью повидалась бы с племянниками.
– Что ж, вы знаете, где их искать, не так ли? Ничего страшного не случится, если вы случайно окажетесь поблизости и зайдете их проведать.
Больше он ничего не сказал, она и так поняла его не слишком тонкий намек.
– Что вы сейчас делаете для Сьюзен? – спросила Дэбби.
– Пытаемся убедить ее в необходимости подать еще одну апелляцию. Раньше Сьюзен была вроде согласна на это, а теперь упирается – не хочет помочь ни себе, ни нам.
Дэбби улыбнулась:
– Она просто хотела выбраться из Дарэма, приятель, насколько я знаю свою сестру. Использовала шанс, чтобы хоть чуть-чуть быть поближе к детям. Для нее разлука с ними – настоящая пытка.
Колин услышал в ее голосе завистливые нотки.
– У вас есть дети?
Дэбби с деланым равнодушием пожала плечами:
– Нет, своих нет, но у мужа есть дети. Колин смутился: он не знал, что сказать на это.
– Что ж, дети Сьюзен в какой-то степени остались без матери. Я уверен, визит родной тети в такое время будет как нельзя кстати. Подумайте об этом.
Она уклонилась от прямого ответа:
– Передайте Сью большой привет от меня, хорошо? И что я постараюсь ей написать.
Колин кивнул и посмотрел ей вслед: вышедшая из моды мини-юбка демонстрировала толстенькие короткие ножки, а высокие каблуки не делали фигуру стройнее, обесцвеченные волосы зачесаны назад. Как семья могла быть такой недружной: казалось, что все только и делают, что ссорятся! Впрочем, внутрисемейная вражда в этих кварталах Лондона не представляла из себя ничего из ряда вон выходящего.
Колин подошел к своей машине и выругался. За те двадцать минут, что его не было, кто-то разбил боковое стекло и умыкнул приемник. Это стало завершением неудачного дня.
Сьюзен была вне себя от счастья. Наступила пятница, и сегодня она увидит своих детей, всех четверых. Она пробудилась от беспокойного сна уже в пять утра. Предстоял первый их визит в Холлоуэй, и она просто умирала от нетерпения поскорее их увидеть.
Мэтти удивилась, увидев, что Сьюзен заправляет постель. Делать это она начала не так давно и то лишь потому, что ей надоело ворчание Мэтти по поводу бардака в камере.
– Вот видишь, как все просто: проснулась, заправила и забыла, как о страшном сне.
Сьюзен рассмеялась: ее хорошее настроение распространялось даже на Мэтти, которую она считала занудной. Помешанность Мэтти на чистоте доводила Сьюзен до бешенства. Но приходилось признать, что во многом соседка была права.
– Ко мне сегодня адвокатша должна прийти, – произнесла Мэтти. – Джеральдина тебе бы понравилась. Она знает свое дело, да и человек хороший. А это, должна сказать, редкое явление среди адвокатов. Большинство из них смотрят на нас сверху вниз, знаю по собственному опыту.
Сьюзен кивнула:
– Да, милая, ты у нас специалист по адвокатам. Особенно по отправке их на тот свет…
Она испугалась своей шутке и тут же извинилась:
– Я просто пошутила, Мэтти.
Глаза Мэтти наполнились слезами, и она прошептала:
– В отличие от тебя, Сьюзен, я очень сожалею о том, что сделала. Но у меня не было иного выхода.
Сьюзен вздохнула и обняла узкие плечики соседки.
– Я знаю, дорогуша. Мы с тобой в одной лодке, так что если тебя кто и понимает, так это я.
После пересмотра дела Мэтти предстояло выйти на свободу, так как ее деяние квалифицировалось как убийство в целях самозащиты. Того же добивался и Колин Джексон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49