«Сьюзен Макнамара, до чего ты дошла?» – в ужасе размышляла Дэбби. Ведь ее сестра никогда раньше не была злой. Нет, она была смирная, даже слишком смирная. Но теперь она стала совсем-совсем другая. Даже избитая и истерзанная, она угрожала.
Сьюзен стаскивала с себя одежду. Увидев страшные кровоподтеки и ссадины, покрывавшие все ее тело, Дэбби не могла не пожалеть сестру. Она пошла на кухню и, вернувшись с тазиком, в котором была вода с антибактериальным раствором, начала смывать кровь с ран сестры.
– Ну и изукрасил он тебя, Сью. Поражаюсь, как ты не угодила в больницу. Теперь ты на всю жизнь это запомнишь.
Сьюзен промолчала. Ее мучила мысль о том, что Барри все слышал и не помог ей. С одной стороны, она радовалась этому, но, с другой стороны, что-то подсказывало ей: он обязан был помочь. Стыд, который она испытывала, как страшный рак, выедал ей душу. Джоуи мог быть доволен. Теперь у него было все. Он имел их обеих – дочь и мать – и обращался с ними с одинаковым презрением, наслаждаясь своей властью над ними. А Барри слышал, как насиловали его девушку, и ничего не сделал, чтобы защитить ее.
Откуда у ее отца такая власть? В самом деле, как так получилось? Казалось, это нормально, что ему все сходит с рук, что никто не может с ним бороться, боится связываться. Вот теперь и Барри бросил ее, не захотел помочь. Сьюзен верила, что с Барри ей ничего не грозит. Она ошиблась. То, что он узнал ее тайну, в ее представлении было самым страшным из случавшегося с ней в жизни. Он никогда больше ее не захочет, она понимала это. Она стала для Барри подстилкой, которой вдоволь попользовался родной отец. Он, наверное, был даже рад, что теперь не придется объявлять о разрыве.
Сьюзен думала о Барри, и слезы капали из ее глаз, крупные, прозрачные слезы, соленые на вкус, и наконец хлынули потоком. Плечи содрогались от рыданий. До ее сознания окончательно дошло, что с ней стряслось. Все пошло прахом, все кончилось. Барри не подойдет к ней на пушечный выстрел, ни за что не подойдет после того, как узнал, что ее собственный отец заставляет заниматься с ним сексом.
Дэбби, видя, как страдает сестра, и желая ее утешить, попыталась ее обнять, но синяки и ссадины так болели, что до тела Сьюзен невозможно было дотронуться. Тогда она просто закрыла ее одеялом и тихо сидела рядом, взяв ее за руку, пока Сьюзен заливалась горючими слезами. Она плакала навзрыд, и Дэбби казалось, что у ее сестры вот-вот разорвется сердце.
Спустя некоторое время в комнату вошла Джун. Она сделала знак Дэбби, чтобы та удалилась. Мать смотрела на свою дочь и ничего не чувствовала. Ни жалости, ни стыда, – ничего. Джун занимала только ее собственная жизнь, ее собственные проблемы. Такова была ее натура.
– Надеюсь, ты поняла, что натворила, Сьюзен. Всю жизнь ты будешь расплачиваться за то, что совершила сегодня.
– Ты должна была больше любить меня, мам, сама это знаешь.
Слова дочери словно хлестнули мать по лицу, и у Джун возникло желание оторвать девчонке голову. Ей было стыдно. В душе она сознавала, что Сьюзен права. Она повернулась и молча вышла из комнаты.
Глава 8
Барри отметил, что Бэбс на этот раз выглядела гораздо симпатичнее и не так вульгарно. Она была не сильно накрашена и одета, как обыкновенная женщина у себя дома, и потому казалась молоденькой и очень хорошенькой.
Бэбс было семнадцать лет, на улице она работала уже четыре года. Хоть она и стала настоящей проституткой, но тем не менее ее тянуло зайти в церковь, а все заработанные деньги она тратила на свою маленькую дочку Бианку, которую воспитывала бабушка, мать Бэбс, по имени Руфь.
Бэбс налила Барри виски, и он стал потягивать напиток небольшими глотками.
– Думаешь, паренек, ты все сделаешь как надо? Этот козел – нормальный клиент, хорошо платит. Но мне срочно нужны несколько тысяч, и я решила, что это единственный способ их получить.
Барри ухмыльнулся, и Бэбс одобрительно улыбнулась в ответ. Она чувствовала, что он начинает ей нравиться. В нем было что-то приятное и забавное. Чем-то он походил на ее Джону, только тот был темнокожий.
– Когда этот тип обычно приходит?
Бэбс потягивала виски. Ее полные губы, накрашенные ярко-красной помадой, словно ласкали край стакана. Барри вдруг понял, что на нее приятно смотреть. В самом деле, в ней все притягивало – от маленьких грудей с торчащими сосками до высокой, крепкой, небольшой попки.
– Ровно в девять. Нет, он и вправду симпатичный дядька и во многих отношениях даже хороший. Некоторые клиенты оказываются такими говнюками. Поганью, одним словом. Думают, что если они платят, то я наизнанку должна для них выворачиваться. Делай ему и пятое, и десятое, а ведь за все надо платить.
Произнося это, она подняла кверху указательный палец. Барри как зачарованный смотрел на предлинный ярко-красный ноготь.
– Вчера я принимала козла лет этак шестидесяти. Урод жуткий и ужасно вонял. От многих из них воняет. Чудно, правда?
И вот он приходит, весь из себя милый и ласковый, и говорит, чтобы я осталась в одних туфлях. И требует, чтобы мы занимались этим прямо на подоконнике, на виду у всех, представляешь? И хочет, чтобы в это время у него на голове был шлем. Бэбс захохотала во все горло.
Барри взглянул на часы. Было десять минут восьмого.
– Слушай, Бэбс, я вернусь к девяти, ладно? Я уделаю его еще по дороге к тебе, так что не беспокойся.
Она кивнула и нагнулась, чтобы налить себе еще виски. Барри заметил следы от инъекций на ее руках.
– Ты бы прекратила колоться этим говном, когда-нибудь это тебя угробит.
Бэбс снова залилась вульгарным утробным смехом:
– Барри, ну ты и дурак. Я уже труп, дружок, от шеи до самого низа.
Она оттянула полоску ткани, изображавшую топ, и показала ему свою грудь.
– Ты это видишь, мальчик? Эти груди выдерживают в среднем семь мужчин в день, шесть дней в неделю. Следовательно, всего за четыре года это будет…
Она завела глаза кверху, как будто на потолке должен был нарисоваться ответ к ее задачке. Барри ее опередил:
– Это будет сто шестьдесят восемь мужчин в месяц. Помножить на двенадцать и еще на четыре.
Бэбс натянула топ на грудь.
– Ладно, это не важно. Главное, картина нам обоим ясна, так ведь?
Барри был потрясен этим открытием.
– Хрен знает что, Бэбс, это же целая армия козлов.
Она опять расхохоталась:
– Среди моих клиентов не только мужчины. Ко мне приходят две женщины. Мы, шлюхи, называем это «мягкой постелью». Мужчины для нас уже не загадка, поэтому нас тянет к женщинам.
Последнее откровение Бэбс потрясло Барри еще больше.
– А у тебя когда-нибудь возникало желание обирать их всех до нитки?
– Беда моя в том, Барри, что я так и делаю.
Они оба засмеялись, и напряжение прошло.
– Тебе пора идти, у меня клиент через десять минут. Симпатичный дядечка. Каждый день готова обслуживать старичков – они не пытаются доказывать мне свои мужские способности.
Барри допил виски. Ему уже не терпелось уделать того козла. После того, что он узнал, для него они все теперь были извращенцами. Как может мужчина спать с незнакомой женщиной, которая спит с множеством других незнакомых ей мужчин? От этой мысли ему стало грустно. Уйдя от Бэбс, он долго бродил вокруг, думая, как она и женщины, подобные ей, докатились до такой жизни.
Расхаживая по улицам, он по старой привычке оказался у дома, в котором жила Сьюзен. Он стоял, глядя на окна их квартиры, и чувствовал, как в нем снова закипает злость. Злость на себя, злость на Сьюзен, порвавшую с ним, злость на Джоуи Макнамару, который с ней спал и которому все сходило с рук. Интересно, что о Джоуи подумают солидные воры, если узнают, какой он гад и скот? Самый гнусный скот на свете. Еще бы – он насилует собственного ребенка! И давно он начал этим заниматься? Надо бы выяснить. Сьюзен как сквозь землю провалилась, и казалось, что навсегда. Ее нигде не было видно. Ни в школе, ни на улице.
Тут Барри заметил Дэбби, которая шла к своему дому. «Эта уж точно будущая шлюха. Вся накрашена, и пострижена, как начинающая шлюха, и одета вызывающе», – думал он, наблюдая за ней с противоположной стороны улицы. Когда она оказалась у крыльца, Барри крикнул:
– Эй, Дэбби, пойди сюда!
В сумерках разглядев, кто ее звал, Дэбби широко улыбнулась.
– Привет, Барри, как поживаешь? – подойдя, поздоровалась она с ним.
В голосе Дэбби, как всегда, звучал вызов. Густо накрашенный рот был сложен в плотоядную улыбку, груди выставлены напоказ. Барри знал, что он ей нравится и что она не моргнув глазом предаст свою сестру. Она вызывала у него отвращение.
Уж лучше каждый день иметь Бэбс, чем эту. По крайней мере, Бэбс не выдает себя за порядочную. Тем не менее он ответил Дэбби улыбкой:
– Как Сьюзен?
Дэбби помрачнела:
– Сьюзен по уши в дерьме, лопатой не выгребешь.
Развеселившись от собственного ответа, она засмеялась.
Но Барри было не смешно, и Дэбби поняла, что разговаривать с ним надо осторожней.
– Она все еще не выходит, лежит в постели. Никому теперь не разрешается к ней входить, кроме папочки. Он сам ей носит еду и все такое. Кошмар какой-то. Представляешь, если бы такое было со мной?
Барри улыбнулся, а сам подумал: «Понятно, тебя волнуют только твои дела, на остальных наплевать».
– Она всегда ненавидела папочку. Но теперь ненавидит и мамочку, и от этого обстановка в доме стала еще тяжелее. Мамочка ведет себя так, будто Сьюзен не существует. Поверишь ли, это просто ужасно. Даже я не могу заходить к ней, только когда родители куда-то уходят, а это бывает не часто. Но она всегда спрашивает, видела ли я тебя, так что сегодня я могу ей сказать, что видела. Это ее приободрит, я уверена. Может, хочешь что-нибудь ей передать?
Теперь, когда у него появилась такая возможность, Барри заколебался.
– Скажи, что я передаю ей привет.
Это ведь почти ничего не значило. Он решит, как быть со Сьюзен, потом, когда она выйдет из своего заключения.
– Получается, что только твой отец может навешать ее? А почему в таком случае не показать ее врачу?
Дэбби сделала круглые глаза:
– Что ты имеешь в виду?
– Но ведь отец избил ее. Он отшиб ей все потроха. Дэбби сообразила, что разговор принял опасный оборот. Все знали, что со Сьюзен произошла беда, но никто не мог себе представить, насколько все серьезно, – сам отец об этом позаботился.
– Да, он ей всыпал как следует, но она сама виновата.
Барри ухмыльнулся:
– Всыпал? Ну, это пустяки. А я слышал, что он поимел девчонку, вот что он сделал.
– Где ты это слышал?
– В спальне твоей бабушки. Я все слышал, Дэбби. Все.
В его голосе прозвучала угроза, и она почувствовала ее. Но угроза кому?
– Только нельзя, чтобы узнал отец, Барри. Иначе ты будешь следующим, кому он отшибет потроха, как ты говоришь.
Понимая, что слишком разоткровенничалась с ним, Дэбби повернулась и пошла. Барри наблюдал, как она пересекала мелкими шажками улицу. От ее самоуверенной походки ничего не осталось, отметил он с удовлетворением. Дрянь, самая обыкновенная дрянь.
Пришло время возвращаться к Бэбс, а жила она не так уж близко отсюда. Барри предстояло потрудиться в этот вечер, и ничто не должно ему помешать. В голове у него уже зрел план, который следовало тщательно продумать, прежде чем приступить к его осуществлению.
Глаза у Сьюзен покраснели и воспалились, и день ото дня она все больше и больше худела. Прошло уже три недели с той страшной экзекуции на квартире у бабушки, а девочку до сих пор не выпускали из комнаты. Казалось, родители решили держать свою дочь взаперти всю жизнь, и это ужасно ее пугало – гораздо сильнее, чем все остальное. Ей не позволялось одеваться, даже причесываться запрещали.
В школу сообщили, что со Сьюзен произошел несчастный случай – она попала под машину, и теперь ей на дом приносили домашние задания. Сьюзен смешило, что учебники и задания передавал не кто иной, как ее отец. Он строго следил, чтобы она старательно учила уроки.
Когда Дэбби проскользнула в комнату, Сьюзен ей обрадовалась. Они не очень ладили, но теперь Сьюзен с нетерпением ждала ее, боясь, что без сестриных визитов она просто сойдет с ума. Даже глупый треп Дэбби был лучше, чем полное одиночество.
– Я только что встретила твоего парня, Барри Далстона, – тихо сообщила Дэбби.
Сердце у Сьюзен бешено забилось.
– Что он сказал?
Дэбби презрительно фыркнула:
– Велел передать тебе привет. Он вообще-то умеет разговаривать по-человечески? Мужички у паба и то складнее выражаются.
Но для Сьюзен, в ее положении затворницы, и эта весточка стала счастьем. Радости не было границ – словно она получила письмо на десяти страницах. Он ее не бросил, а ведь знал о ней самое худшее! И все-таки хотел видеть! Она чувствовала, как сердце колотится у нее в груди. Во что бы то ни стало ей надо вырваться отсюда, вернуться к нормальной жизни.
– Он паршивец, и, если у тебя что-нибудь с ним будет, Сью, ты об этом пожалеешь. Если папа узнает, дело может дойти до убийства, сама знаешь. Откажись от него.
Сьюзен посмотрела в лицо сестре. Оно было замазано густым слоем тонального крема, а ресницы слиплись от дешевой туши, из-за чего она выглядела гораздо старше своих лет. Да и говорила она как взрослая женщина, а не как юное существо.
– Как он выглядел?
Дэбби презрительно скривила ротик:
– Ну, по его виду не могу сказать, чтобы он сходил по тебе с ума. Ты это хотела выведать?
Сьюзен знала, что Дэбби всегда раздражала Барри, и теперь пожалела об этом. Если бы он относился к Дэбби иначе, сестричка могла бы стать их связной. Но это было неосуществимо, и Сьюзен заметно приуныла.
– Нет, все-таки, как он выглядел? Симпатичный?
Дэбби решила сжалиться над сестрой. Улыбнувшись, она сказала:
– Да, ничего себе. Но послушай, Сью, он говорит, что сидел у бабушки в комнате, когда все случилось, и, если это правда, папаша всех поубивает. Если он там и вправду был, почему Айви про это молчит?
Сьюзен возвела глаза к потолку:
– А ты как думаешь? Потому что он ей нравится. Она считает его красивым. Если бы папаша узнал, ты только вообрази, что он сделал бы со старой коровой!
Они засмеялись. Выходило, что внешность Барри для Айви была важнее любви к сыночку, которого она, по ее утверждению, просто обожала.
– Все равно, Сью, имей в виду, что папа не обрадуется, если все узнает.
– Плевать. Меня тошнит при одной мысли о нем.
В ее словах было столько горечи, что Дэбби некоторое время не знала, что сказать. Девочки посмотрели друг другу в глаза.
– Между прочим, может, он вовсе не твой отец. Пусть хоть это тебя немного утешает.
Дэбби первый раз рискнула высказать вслух эту догадку, и Сьюзен была благодарна ей за такие слова.
– А если не он мой отец, тогда кто?
Дэбби тихонько засмеялась:
– С нашей мамой, которая давно сбилась со счета своим хахалям, мне кажется, ответа на этот вопрос мы не получим никогда.
Девочки захихикали. В этот момент зазвонил телефон, и Дэбби выскочила из комнаты. Она ждала звонка. Теперь, когда отец стал настоящим гангстером, в их доме появился телефон. Все соседи ходили к ним звонить. Мало того, соседи дали номер всем своим родственникам, которые звонили, если у них что-нибудь случалось, например если кто-нибудь рожал или умирал. Сьюзен относилась к этому с насмешкой.
Дэбби, наоборот, чувствовала себя королевой среди подростков своей улицы. Она с важным видом, надменно подняв брови и изогнув стан, милостиво раздавала номер телефона кому хотела. С ее точки зрения, это придавало ей веса в глазах остальных ребят.
Сьюзен услышала, как открылась входная дверь, и вздохнула. Пришел домой Джоуи. Ничего хорошего ей это не предвещало. Джоуи вернулся в прескверном настроении. На него навалились серьезные неприятности. Это было видно по тому, как он вошел в дом, как закрыл за собой дверь и какой злобный взгляд кинул на свою старшую дочь, уютно свернувшуюся калачиком в кресле у маленького столика и щебетавшую с дружком по телефону.
Несомненно, в последнее время он много пил. Кроме того, он продул кучу денег на бегах. Достаточно сказать, что при первом же взгляде на отца Дэбби сразу поняла, что пора заканчивать разговор. Это подсказала ей умная половина головы, другая же, глупая, настаивала на том, что лучше еще поболтать с Дэйвом, который, судя по всему, послал Линду куда подальше и поэтому звонил ей. Дэйв пытался уговорить ее вернуться в паб. Она уже решила, что пойдет туда, но женский инстинкт подсказывал, чтобы сначала Дэйв как следует ее попросил.
Если у отца неприятности, это его проблема, она тут ни при чем.
– Слезай с долбаного телефона, мне должны звонить по важному делу!
Дэбби закрыла трубку рукой и зашептала отцу:
– Еще две минутки, пап, и я закончу.
Снова приложив трубку к уху, она продолжила беседу.
Джоуи смотрел на свою дочь. В его воспаленном от алкоголя мозгу при виде ее ярко накрашенного лица и платья в обтяжку возник другой образ. Двадцать лет назад в кресле вот так же могла сидеть Джун. Эта мысль почему-то разозлила Джоуи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Сьюзен стаскивала с себя одежду. Увидев страшные кровоподтеки и ссадины, покрывавшие все ее тело, Дэбби не могла не пожалеть сестру. Она пошла на кухню и, вернувшись с тазиком, в котором была вода с антибактериальным раствором, начала смывать кровь с ран сестры.
– Ну и изукрасил он тебя, Сью. Поражаюсь, как ты не угодила в больницу. Теперь ты на всю жизнь это запомнишь.
Сьюзен промолчала. Ее мучила мысль о том, что Барри все слышал и не помог ей. С одной стороны, она радовалась этому, но, с другой стороны, что-то подсказывало ей: он обязан был помочь. Стыд, который она испытывала, как страшный рак, выедал ей душу. Джоуи мог быть доволен. Теперь у него было все. Он имел их обеих – дочь и мать – и обращался с ними с одинаковым презрением, наслаждаясь своей властью над ними. А Барри слышал, как насиловали его девушку, и ничего не сделал, чтобы защитить ее.
Откуда у ее отца такая власть? В самом деле, как так получилось? Казалось, это нормально, что ему все сходит с рук, что никто не может с ним бороться, боится связываться. Вот теперь и Барри бросил ее, не захотел помочь. Сьюзен верила, что с Барри ей ничего не грозит. Она ошиблась. То, что он узнал ее тайну, в ее представлении было самым страшным из случавшегося с ней в жизни. Он никогда больше ее не захочет, она понимала это. Она стала для Барри подстилкой, которой вдоволь попользовался родной отец. Он, наверное, был даже рад, что теперь не придется объявлять о разрыве.
Сьюзен думала о Барри, и слезы капали из ее глаз, крупные, прозрачные слезы, соленые на вкус, и наконец хлынули потоком. Плечи содрогались от рыданий. До ее сознания окончательно дошло, что с ней стряслось. Все пошло прахом, все кончилось. Барри не подойдет к ней на пушечный выстрел, ни за что не подойдет после того, как узнал, что ее собственный отец заставляет заниматься с ним сексом.
Дэбби, видя, как страдает сестра, и желая ее утешить, попыталась ее обнять, но синяки и ссадины так болели, что до тела Сьюзен невозможно было дотронуться. Тогда она просто закрыла ее одеялом и тихо сидела рядом, взяв ее за руку, пока Сьюзен заливалась горючими слезами. Она плакала навзрыд, и Дэбби казалось, что у ее сестры вот-вот разорвется сердце.
Спустя некоторое время в комнату вошла Джун. Она сделала знак Дэбби, чтобы та удалилась. Мать смотрела на свою дочь и ничего не чувствовала. Ни жалости, ни стыда, – ничего. Джун занимала только ее собственная жизнь, ее собственные проблемы. Такова была ее натура.
– Надеюсь, ты поняла, что натворила, Сьюзен. Всю жизнь ты будешь расплачиваться за то, что совершила сегодня.
– Ты должна была больше любить меня, мам, сама это знаешь.
Слова дочери словно хлестнули мать по лицу, и у Джун возникло желание оторвать девчонке голову. Ей было стыдно. В душе она сознавала, что Сьюзен права. Она повернулась и молча вышла из комнаты.
Глава 8
Барри отметил, что Бэбс на этот раз выглядела гораздо симпатичнее и не так вульгарно. Она была не сильно накрашена и одета, как обыкновенная женщина у себя дома, и потому казалась молоденькой и очень хорошенькой.
Бэбс было семнадцать лет, на улице она работала уже четыре года. Хоть она и стала настоящей проституткой, но тем не менее ее тянуло зайти в церковь, а все заработанные деньги она тратила на свою маленькую дочку Бианку, которую воспитывала бабушка, мать Бэбс, по имени Руфь.
Бэбс налила Барри виски, и он стал потягивать напиток небольшими глотками.
– Думаешь, паренек, ты все сделаешь как надо? Этот козел – нормальный клиент, хорошо платит. Но мне срочно нужны несколько тысяч, и я решила, что это единственный способ их получить.
Барри ухмыльнулся, и Бэбс одобрительно улыбнулась в ответ. Она чувствовала, что он начинает ей нравиться. В нем было что-то приятное и забавное. Чем-то он походил на ее Джону, только тот был темнокожий.
– Когда этот тип обычно приходит?
Бэбс потягивала виски. Ее полные губы, накрашенные ярко-красной помадой, словно ласкали край стакана. Барри вдруг понял, что на нее приятно смотреть. В самом деле, в ней все притягивало – от маленьких грудей с торчащими сосками до высокой, крепкой, небольшой попки.
– Ровно в девять. Нет, он и вправду симпатичный дядька и во многих отношениях даже хороший. Некоторые клиенты оказываются такими говнюками. Поганью, одним словом. Думают, что если они платят, то я наизнанку должна для них выворачиваться. Делай ему и пятое, и десятое, а ведь за все надо платить.
Произнося это, она подняла кверху указательный палец. Барри как зачарованный смотрел на предлинный ярко-красный ноготь.
– Вчера я принимала козла лет этак шестидесяти. Урод жуткий и ужасно вонял. От многих из них воняет. Чудно, правда?
И вот он приходит, весь из себя милый и ласковый, и говорит, чтобы я осталась в одних туфлях. И требует, чтобы мы занимались этим прямо на подоконнике, на виду у всех, представляешь? И хочет, чтобы в это время у него на голове был шлем. Бэбс захохотала во все горло.
Барри взглянул на часы. Было десять минут восьмого.
– Слушай, Бэбс, я вернусь к девяти, ладно? Я уделаю его еще по дороге к тебе, так что не беспокойся.
Она кивнула и нагнулась, чтобы налить себе еще виски. Барри заметил следы от инъекций на ее руках.
– Ты бы прекратила колоться этим говном, когда-нибудь это тебя угробит.
Бэбс снова залилась вульгарным утробным смехом:
– Барри, ну ты и дурак. Я уже труп, дружок, от шеи до самого низа.
Она оттянула полоску ткани, изображавшую топ, и показала ему свою грудь.
– Ты это видишь, мальчик? Эти груди выдерживают в среднем семь мужчин в день, шесть дней в неделю. Следовательно, всего за четыре года это будет…
Она завела глаза кверху, как будто на потолке должен был нарисоваться ответ к ее задачке. Барри ее опередил:
– Это будет сто шестьдесят восемь мужчин в месяц. Помножить на двенадцать и еще на четыре.
Бэбс натянула топ на грудь.
– Ладно, это не важно. Главное, картина нам обоим ясна, так ведь?
Барри был потрясен этим открытием.
– Хрен знает что, Бэбс, это же целая армия козлов.
Она опять расхохоталась:
– Среди моих клиентов не только мужчины. Ко мне приходят две женщины. Мы, шлюхи, называем это «мягкой постелью». Мужчины для нас уже не загадка, поэтому нас тянет к женщинам.
Последнее откровение Бэбс потрясло Барри еще больше.
– А у тебя когда-нибудь возникало желание обирать их всех до нитки?
– Беда моя в том, Барри, что я так и делаю.
Они оба засмеялись, и напряжение прошло.
– Тебе пора идти, у меня клиент через десять минут. Симпатичный дядечка. Каждый день готова обслуживать старичков – они не пытаются доказывать мне свои мужские способности.
Барри допил виски. Ему уже не терпелось уделать того козла. После того, что он узнал, для него они все теперь были извращенцами. Как может мужчина спать с незнакомой женщиной, которая спит с множеством других незнакомых ей мужчин? От этой мысли ему стало грустно. Уйдя от Бэбс, он долго бродил вокруг, думая, как она и женщины, подобные ей, докатились до такой жизни.
Расхаживая по улицам, он по старой привычке оказался у дома, в котором жила Сьюзен. Он стоял, глядя на окна их квартиры, и чувствовал, как в нем снова закипает злость. Злость на себя, злость на Сьюзен, порвавшую с ним, злость на Джоуи Макнамару, который с ней спал и которому все сходило с рук. Интересно, что о Джоуи подумают солидные воры, если узнают, какой он гад и скот? Самый гнусный скот на свете. Еще бы – он насилует собственного ребенка! И давно он начал этим заниматься? Надо бы выяснить. Сьюзен как сквозь землю провалилась, и казалось, что навсегда. Ее нигде не было видно. Ни в школе, ни на улице.
Тут Барри заметил Дэбби, которая шла к своему дому. «Эта уж точно будущая шлюха. Вся накрашена, и пострижена, как начинающая шлюха, и одета вызывающе», – думал он, наблюдая за ней с противоположной стороны улицы. Когда она оказалась у крыльца, Барри крикнул:
– Эй, Дэбби, пойди сюда!
В сумерках разглядев, кто ее звал, Дэбби широко улыбнулась.
– Привет, Барри, как поживаешь? – подойдя, поздоровалась она с ним.
В голосе Дэбби, как всегда, звучал вызов. Густо накрашенный рот был сложен в плотоядную улыбку, груди выставлены напоказ. Барри знал, что он ей нравится и что она не моргнув глазом предаст свою сестру. Она вызывала у него отвращение.
Уж лучше каждый день иметь Бэбс, чем эту. По крайней мере, Бэбс не выдает себя за порядочную. Тем не менее он ответил Дэбби улыбкой:
– Как Сьюзен?
Дэбби помрачнела:
– Сьюзен по уши в дерьме, лопатой не выгребешь.
Развеселившись от собственного ответа, она засмеялась.
Но Барри было не смешно, и Дэбби поняла, что разговаривать с ним надо осторожней.
– Она все еще не выходит, лежит в постели. Никому теперь не разрешается к ней входить, кроме папочки. Он сам ей носит еду и все такое. Кошмар какой-то. Представляешь, если бы такое было со мной?
Барри улыбнулся, а сам подумал: «Понятно, тебя волнуют только твои дела, на остальных наплевать».
– Она всегда ненавидела папочку. Но теперь ненавидит и мамочку, и от этого обстановка в доме стала еще тяжелее. Мамочка ведет себя так, будто Сьюзен не существует. Поверишь ли, это просто ужасно. Даже я не могу заходить к ней, только когда родители куда-то уходят, а это бывает не часто. Но она всегда спрашивает, видела ли я тебя, так что сегодня я могу ей сказать, что видела. Это ее приободрит, я уверена. Может, хочешь что-нибудь ей передать?
Теперь, когда у него появилась такая возможность, Барри заколебался.
– Скажи, что я передаю ей привет.
Это ведь почти ничего не значило. Он решит, как быть со Сьюзен, потом, когда она выйдет из своего заключения.
– Получается, что только твой отец может навешать ее? А почему в таком случае не показать ее врачу?
Дэбби сделала круглые глаза:
– Что ты имеешь в виду?
– Но ведь отец избил ее. Он отшиб ей все потроха. Дэбби сообразила, что разговор принял опасный оборот. Все знали, что со Сьюзен произошла беда, но никто не мог себе представить, насколько все серьезно, – сам отец об этом позаботился.
– Да, он ей всыпал как следует, но она сама виновата.
Барри ухмыльнулся:
– Всыпал? Ну, это пустяки. А я слышал, что он поимел девчонку, вот что он сделал.
– Где ты это слышал?
– В спальне твоей бабушки. Я все слышал, Дэбби. Все.
В его голосе прозвучала угроза, и она почувствовала ее. Но угроза кому?
– Только нельзя, чтобы узнал отец, Барри. Иначе ты будешь следующим, кому он отшибет потроха, как ты говоришь.
Понимая, что слишком разоткровенничалась с ним, Дэбби повернулась и пошла. Барри наблюдал, как она пересекала мелкими шажками улицу. От ее самоуверенной походки ничего не осталось, отметил он с удовлетворением. Дрянь, самая обыкновенная дрянь.
Пришло время возвращаться к Бэбс, а жила она не так уж близко отсюда. Барри предстояло потрудиться в этот вечер, и ничто не должно ему помешать. В голове у него уже зрел план, который следовало тщательно продумать, прежде чем приступить к его осуществлению.
Глаза у Сьюзен покраснели и воспалились, и день ото дня она все больше и больше худела. Прошло уже три недели с той страшной экзекуции на квартире у бабушки, а девочку до сих пор не выпускали из комнаты. Казалось, родители решили держать свою дочь взаперти всю жизнь, и это ужасно ее пугало – гораздо сильнее, чем все остальное. Ей не позволялось одеваться, даже причесываться запрещали.
В школу сообщили, что со Сьюзен произошел несчастный случай – она попала под машину, и теперь ей на дом приносили домашние задания. Сьюзен смешило, что учебники и задания передавал не кто иной, как ее отец. Он строго следил, чтобы она старательно учила уроки.
Когда Дэбби проскользнула в комнату, Сьюзен ей обрадовалась. Они не очень ладили, но теперь Сьюзен с нетерпением ждала ее, боясь, что без сестриных визитов она просто сойдет с ума. Даже глупый треп Дэбби был лучше, чем полное одиночество.
– Я только что встретила твоего парня, Барри Далстона, – тихо сообщила Дэбби.
Сердце у Сьюзен бешено забилось.
– Что он сказал?
Дэбби презрительно фыркнула:
– Велел передать тебе привет. Он вообще-то умеет разговаривать по-человечески? Мужички у паба и то складнее выражаются.
Но для Сьюзен, в ее положении затворницы, и эта весточка стала счастьем. Радости не было границ – словно она получила письмо на десяти страницах. Он ее не бросил, а ведь знал о ней самое худшее! И все-таки хотел видеть! Она чувствовала, как сердце колотится у нее в груди. Во что бы то ни стало ей надо вырваться отсюда, вернуться к нормальной жизни.
– Он паршивец, и, если у тебя что-нибудь с ним будет, Сью, ты об этом пожалеешь. Если папа узнает, дело может дойти до убийства, сама знаешь. Откажись от него.
Сьюзен посмотрела в лицо сестре. Оно было замазано густым слоем тонального крема, а ресницы слиплись от дешевой туши, из-за чего она выглядела гораздо старше своих лет. Да и говорила она как взрослая женщина, а не как юное существо.
– Как он выглядел?
Дэбби презрительно скривила ротик:
– Ну, по его виду не могу сказать, чтобы он сходил по тебе с ума. Ты это хотела выведать?
Сьюзен знала, что Дэбби всегда раздражала Барри, и теперь пожалела об этом. Если бы он относился к Дэбби иначе, сестричка могла бы стать их связной. Но это было неосуществимо, и Сьюзен заметно приуныла.
– Нет, все-таки, как он выглядел? Симпатичный?
Дэбби решила сжалиться над сестрой. Улыбнувшись, она сказала:
– Да, ничего себе. Но послушай, Сью, он говорит, что сидел у бабушки в комнате, когда все случилось, и, если это правда, папаша всех поубивает. Если он там и вправду был, почему Айви про это молчит?
Сьюзен возвела глаза к потолку:
– А ты как думаешь? Потому что он ей нравится. Она считает его красивым. Если бы папаша узнал, ты только вообрази, что он сделал бы со старой коровой!
Они засмеялись. Выходило, что внешность Барри для Айви была важнее любви к сыночку, которого она, по ее утверждению, просто обожала.
– Все равно, Сью, имей в виду, что папа не обрадуется, если все узнает.
– Плевать. Меня тошнит при одной мысли о нем.
В ее словах было столько горечи, что Дэбби некоторое время не знала, что сказать. Девочки посмотрели друг другу в глаза.
– Между прочим, может, он вовсе не твой отец. Пусть хоть это тебя немного утешает.
Дэбби первый раз рискнула высказать вслух эту догадку, и Сьюзен была благодарна ей за такие слова.
– А если не он мой отец, тогда кто?
Дэбби тихонько засмеялась:
– С нашей мамой, которая давно сбилась со счета своим хахалям, мне кажется, ответа на этот вопрос мы не получим никогда.
Девочки захихикали. В этот момент зазвонил телефон, и Дэбби выскочила из комнаты. Она ждала звонка. Теперь, когда отец стал настоящим гангстером, в их доме появился телефон. Все соседи ходили к ним звонить. Мало того, соседи дали номер всем своим родственникам, которые звонили, если у них что-нибудь случалось, например если кто-нибудь рожал или умирал. Сьюзен относилась к этому с насмешкой.
Дэбби, наоборот, чувствовала себя королевой среди подростков своей улицы. Она с важным видом, надменно подняв брови и изогнув стан, милостиво раздавала номер телефона кому хотела. С ее точки зрения, это придавало ей веса в глазах остальных ребят.
Сьюзен услышала, как открылась входная дверь, и вздохнула. Пришел домой Джоуи. Ничего хорошего ей это не предвещало. Джоуи вернулся в прескверном настроении. На него навалились серьезные неприятности. Это было видно по тому, как он вошел в дом, как закрыл за собой дверь и какой злобный взгляд кинул на свою старшую дочь, уютно свернувшуюся калачиком в кресле у маленького столика и щебетавшую с дружком по телефону.
Несомненно, в последнее время он много пил. Кроме того, он продул кучу денег на бегах. Достаточно сказать, что при первом же взгляде на отца Дэбби сразу поняла, что пора заканчивать разговор. Это подсказала ей умная половина головы, другая же, глупая, настаивала на том, что лучше еще поболтать с Дэйвом, который, судя по всему, послал Линду куда подальше и поэтому звонил ей. Дэйв пытался уговорить ее вернуться в паб. Она уже решила, что пойдет туда, но женский инстинкт подсказывал, чтобы сначала Дэйв как следует ее попросил.
Если у отца неприятности, это его проблема, она тут ни при чем.
– Слезай с долбаного телефона, мне должны звонить по важному делу!
Дэбби закрыла трубку рукой и зашептала отцу:
– Еще две минутки, пап, и я закончу.
Снова приложив трубку к уху, она продолжила беседу.
Джоуи смотрел на свою дочь. В его воспаленном от алкоголя мозгу при виде ее ярко накрашенного лица и платья в обтяжку возник другой образ. Двадцать лет назад в кресле вот так же могла сидеть Джун. Эта мысль почему-то разозлила Джоуи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49