нецеломудренной, что в человеке, прежде ни на секунду не за
думывавшемся о подобных материях, пожалуй, и странно. Ближе, ближе надвиг
ались утесы, и вот были уже видны невооруженным глазом повиснувшие на их
полувысоте сборщики морского укропа. И пока она на них глядела насмешлив
ым эльфом, который вот-вот подберет юбки и улизнет, их заслоняла Саша Ц у
траченная, незабытая, в чьей реальности она вдруг заново убедилась, Ц Са
ша кривлялась, гримасничала и самым непочтительным жестом указывала на
утесы и сборщиков укропа; и когда матросы затянули: «Прощайте, милые испа
нки, и вспоминайте нас», слова эти печалью отозвались в сердце Орландо, и о
на подумала, что при всей обеспеченности, довольстве, покое и высоком пол
ожении, которые сулила ей эта высадка (ведь уж конечно она подцепит каког
о-нибудь принца крови и будет через него править половиной Йоркшира), есл
и ей зато придется подчиняться условностям, унижаться, кривить душой, от
рекаться от своей любви, стреноживать свои члены, поджимать губы и прику
сывать язык, лучше уж, не сходя с корабля, тотчас отправиться в обратный пу
ть, к цыганам.
Над невнятицей этих чувств, однако, вдруг поднялся некий образ, подобный
гладкому, беломраморному своду, который Ц реальность ли? химера? Ц был т
ак приманчив, что она тотчас прилепилась к нему разгоряченною мечтой, ка
к вот дрожащий рой стрекоз жадно облепляет укрывший прихотливое растен
ие стеклянный купол. Его форма необъяснимой прихотью фантазии тотчас ей
привела на память давнее, застрявшее: просторный лоб того, у Туитчетт в го
стиной, который тогда сидел, писал или, нет, скорей смотрел Ц не на нее, кон
ечно: ее-то, в нынешней оснастке, он тогда не видел; впрочем, она и мальчиком
была очень даже недурна, кто спорит, но мысль о нем, по своему обыкновению,
едва взойдя, как вставший над бурливым морем месяц, тотчас окуталась сер
ебряным наметом тишины. И ее рука (другая оставалась во владении капитан
а) сразу потянулась к груди, где была надежно упрятана поэма. Она будто тал
исмана коснулась. Всех этих глупостей, свойственных полу Ц ее полу, Ц ка
к не бывало; она помышляла теперь только о поэтической славе, и гулкие стр
оки Марло, Шекспира, Бена Джонсона и Мильтона уже звенели и переливались,
будто золотой колокол раззвенелся в соборе ее души. Образ же мраморного
купола, который ее глаза различали сперва так смутно, что он ей привел на п
амять лоб поэта и так некстати притянул еще целую стайку непрошеных идей
, был не химера, но реальность; и, покуда корабль бежал под попутным ветерк
ом по Темзе, образ этот, со всеми причиндалами, уступил место действитель
ности и оказался не чем иным, как вставшим среди леса белых шпилей куполо
м огромного собора.
Ц Собор Святого Павла, Ц раздался голос капитана Бартолуса у нее над ух
ом. Ц Лондонский Тауэр, Ц продолжал он. Ц Гринвичский госпиталь, воздв
игнутый в память королевы Марии ее супругом, покойным королем Вильгельм
ом III Король В
ильгельм III правил с 1689 по 1702 г. Королева Мария умерла в 1694 г.
. Вестминстерское аббатство. Здания Парламента.
И покуда он говорил, каждое из этих прославленных строений вставало пере
д ней. Было ясное сентябрьское утро. Мириады мелких суденышек сновали ме
ж берегов. Более веселое, более увлекательное зрелище редко когда являло
сь взору возвращающегося путешественника. Орландо, вся недоуменное вни
мание, замерла на палубе. Глаза ее, за столько лет приглядевшиеся к дикарс
тву и природе, не могли не упиваться городскими видами. Итак, это был собор
Святого Павла, который мистер Рен построил, пока ее не было
Сэр Кристофер Рен (1632 Ц
1723) Ц архитектор, который после Великого лондонского пожара (1666) отстроил г
ород. Над возведением собора Святого Павла он работал с 1675 по 1710 г.
. Вот золотая шевелюра взметнулась над колонной, и капитан Бартолус
, тут как тут, сообщил, что это «Монумент»
«Монумент» был воздвигнут в 1671 Ц 1677 гг. по чер
тежам Рена в память о Великом пожаре. Это дорическая колонна с каннелюра
ми, увенчанная огромной золоченой сверкающей вазой.
; в ее отсутствие тут разразилась чума, пожар, сказал он. Как она ни сд
ерживалась, из глаз у нее брызнули слезы, впрочем, она вспомнила, что женщи
не полагается плакать, и уже их не стеснялась. Здесь, думала она, был тот ве
ликий карнавал. Здесь, на месте шумящих вод, стоял королевский павильон. З
десь впервые увидала она Сашу. Здесь где-то (она заглядывала в искрящиеся
волны) все, помнится, любили смотреть на ту мороженую торговку с яблоками
в подоле. Вся эта роскошь, тленность Ц все миновало. Миновала и черная ноч
ь, и страшный ливень, и жуткий вой потопа. Где, кружась, метались желтые льд
истые громады, унося обезумевших бедолаг, плыл теперь лебединый выводок
Ц высокомерно, стройно, величаво. Сам Лондон, с тех пор как она его видела,
совершенно изменился. Тогда, ей вспоминалось, здесь теснились черные, на
супленные домишки. Головы мятежников скалились с пик Темпл-Бара. От булы
жных мостовых разило отбросами. А сейчас на их корабль смотрели с берего
в широкие пролеты чистых улиц. Нарядные кареты, запряженные сытыми лошад
ками, стояли у дверей домов, всеми эркерами своими, зеркальными окнами и н
адраенными кольцами свидетельствовавших о благоденствии, почтенности
, достоинстве хозяев. Дамы в цветистых шелках (она прижала к глазам подзор
ную трубу капитана) ступали по высоким тротуарам. Горожане в расшитых ка
мзолах нюхали табак на уличных углах, под фонарями. Окинув взглядом дрож
ащую на ветру пестроту вывесок, она наскоро составила представление о ше
лках, духах, платках, табаках, золоте, серебре и перчатках, которые продава
лись в лавках. Пока корабль проплывал мимо Лондонского моста, она успела
заглянуть в окна кофеен, где, по случаю хорошей погоды Ц больше на балкон
ах, привольно сидели почтенные граждане и перед ними стояли фарфоровые б
люда, рядом лежали глиняные трубки и кто-нибудь один читал вслух газету, т
о и дело прерываемый смехом и замечаниями остальных. Это там таверны, умн
ики, поэты? Ц спрашивала она капитана Бартолуса, который ей любезно сооб
щал, что как раз сейчас, если она поворотит голову чуть левей и поглядит по
направлению его указательного пальца, то Ц корабль шел мимо «Дерева Ка
као» Знамен
итый литературный клуб, открытый в начале XVIII в. в кофейне с этим названием.
, где Ц ага, он самый Ц мистер Аддисон пил кофе; «двое других господ
Ц вон там, сударыня, чуть правей, значит, от фонаря, один горбатенький так
ой, другой совсем как вы да я, Ц так это, значит, мистер Поп и мистер Драйде
н Капитан, к
онечно, обознался, в чем можно убедиться, заглянув в любой литературный с
правочник; но это такая трогательная ошибка, что мы ее не станем исправля
ть. (Прим, автора.)
Джозеф Аддисон (1672 Ц 1719) Ц критик, эссеист, издатель. Нет нужды повторять эт
и высказывания, ибо они слишком хорошо известны и вдобавок все содержатс
я в печатных его трудах. (Прим, автора.)
Джон Драйден (1631 Ц 1700) Ц лирик, сатирик, драматург.
Александр Поп (1688 Ц 1744) Ц поэт, переводчик Гомера, издатель, сатирик. Был гор
бат.
, оно, конечно, жалко их, Ц присовокупил капитан, под этим разумея, чт
о они католики, Ц однако господа толковые», Ц заключил он и зашагал кор
мой, дабы приглядеть за высадкой.
Ц Аддисон, Драйден, Поп, Ц повторяла как заклинание Орландо. На минуту е
й представились горы над Бурсой, в следующую минуту она ступила на родну
ю землю.
Но тут-то Орландо пришлось понять, что самая неистовая буря чувств бесси
льна перед железной непреклонностью закона, настолько тверже он камней
Лондонского моста и пушечных неумолимей жерл. Едва она вернулась к себе
домой в Блэк-фрайерз, один за другим чиновники с Боу-стрит
На Боу-стрит находится гла
вный уголовный полицейский суд, носящий то же название.
и прочие блюстители порядка ее уведомили, что она ответчица по трем
искам, вчиненным ей за время ее отсутствия, и еще по ряду дел, отчасти из ни
х проистекающих, отчасти с ними смежных. Главные обвинения против нее бы
ли: 1) что она умерла и посему не может владеть какой бы то ни было собственн
остью; 2) что она женщина, что влечет за собою приблизительно таковые же по
следствия; 3) что она английский герцог, женившийся на некоей Розине Пепит
е, танцовщице, и имеет от нее троих сыновей, каковые по смерти отца предъяв
или свои права на наследование всего имущества усопшего. Чтобы избавить
ся от столь серьезных обвинений, требовались, разумеется, время и деньги.
Все ее имение было заложено в казну, и все титулы объявлены оставшимися б
ез владельца вплоть до решения суда. И таким образом, в весьма щекотливом
положении, неизвестно, живая или мертвая, мужчина или женщина, герцог или
Бог знает кто, она отправилась на почтовых в свое сельское прибежище, где
получила разрешение жить до конца разбирательства в качестве инкогнит
о, мужского или женского пола, уж как покажет исход дела.
Был чудесный декабрьский вечер, когда она прибыла туда, и падал снег, клон
ились фиолетовые тени, совсем как ей привиделось тогда на горе возле Бур
сы. Огромный дом раскинулся в снегу, скорей как целый город, Ц бурый, розо
вый, фиолетовый и синий. Дымили трубы, старательно, от всей души. При виде э
той мирно разлегшейся в лучах громады Орландо едва сдержала восторженн
ый крик. Когда желтая карета въехала в парк и покатила между деревьев по а
ллее, благородные олени вопросительно вскидывали головы и, было замечен
о, вместо того чтоб проявлять положенную их брату робость, неотступно сл
едовали за каретой. Иные трясли рогами, прочие били копытом землю, когда с
пускали лестницу и выходила Орландо. Один, говорят, просто плюхнулся пер
ед ней на колени в снег. Она даже не успела протянуть руку к дверному молот
очку: огромные двустворчатые двери распахнулись и, высоко поднявши факе
лы и свечи, миссис Гримздитч, мистер Даппер и весь штат прислуги явились н
а пороге, приветствуя ее. Задуманный чин встречи, однако, нарушился сперв
а несдержанностью пса Канута
Пес, видимо, был назван в честь Канута Велик
ого (995 Ц 1035) Ц датского короля, а с 1016 г. короля Англии.
, который так пылко бросился к своей хозяйке, что чуть ее не повалил,
а затем смятением миссис Гримздитч, которая вместо реверанса от полноты
чувств только и могла бормотать «Милорд! Миледи! Миледи! Милорд!», пока Орл
андо ее не успокоила, сердечно расцеловав в обе щеки. Затем мистер Даппер
принялся было читать по пергаменту, но борзые лаяли, охотники трубили в р
ога, тут же мешались под шумок зашедшие во внутренний двор олени, мистер Д
аппер оставил свою затею, и все общество разбрелось по дому, предварител
ьно, каждый на свой манер, засвидетельствовав хозяйке радость по случаю
ее возвращения.
Никто не выказал ни минутного подозрения, что Орландо Ц не тот Орландо, к
оторого они знали. Если какие мысли и закрались бы в сердца людей, поведен
ие оленей и собак тотчас бы их развеяло, ибо немые твари, каждый знает, гор
аздо лучше способны разобраться в том, кто есть кто, и в характере нашем, ч
ем мы сами. Более того, говорила миссис Гримздитч, попивая вечером китайс
кий чай с мистером Даппером, если хозяин и стал теперь хозяйкой, она лично
в жизни не видывала более хорошенькой, да их и не различить, Ц обоих небо
сь природа не обидела, как два персика с одной ветки; честно сказать, разот
кровенничалась миссис Гримздитч, она всегда кое-чего смекала (она таинс
твенно покачала головой) и нисколечко не удивляется (она покачала голово
й с умным видом), и, сказать по чести, она лично очень даже рада: полотенца вс
е прохудились, занавески у капеллана в гостиной все молью траченные, сам
ое время, чтобы хозяйка в доме была.
Ц А потом и маленькие хозяйки и наследнички, Ц подхватил мистер Даппер
, вместе со святым саном облеченный правом вслух высказываться о столь д
еликатных материях.
И вот пока старые слуги судачили в людских, Орландо взяла серебряный под
свечник и снова пустилась блуждать по залам, галереям, спальням; оглядыв
ала смутные лики лорда хранителя печати, лорда гофмейстера двора и прочи
х предков, взиравших на нее со стен, Ц то присядет на роскошное кресло, то
склонится под пышный балдахин, Ц смотрела, как колышутся шпалеры (охотн
ики скакали, бежали дафны); полоскала руку, как когда-то, в желтом луче луны
, пронзавшем оконного геральдического леопарда; скользила по вощеным до
скам галерей, не тесанным с исподу, Ц где шелк погладит, где пощупает атл
ас, Ц воображала, что резные дельфины плывут вдоль стен; чесала волосы се
ребряной щеткой короля Якова; зарывала лицо в розовые лепестки, засушенн
ые сотни лет назад при Вильгельме Завоевателе и по его рецепту; смотрела
в сад, воображала сон крокусов, дремоту далий; видела, как нежные тела нимф
белеют на снегу, и черную за ними высокую ограду из секвойи, и апельсины в
идела, и мушмулу Ц все это она видела, и каждый образ, каждый звук, как бы то
порно мы его ни описали, ударял ее по сердцу и наполнял таким блаженством,
что в конце концов, изнеможенная, она пошла в часовню и бросилась в алое кр
есло, в котором предки ее когда-то слушали службу. Тут она закурила маниль
скую сигару (привычка, вывезенная с Востока) и раскрыла молитвенник.
То был томик, переплетенный в шитый золотом бархат, который Мария, короле
ва Шотландская, держала в руках на эшафоте, и доверчивый глаз еще угадыва
л темное пятно, оставленное, говорили, каплей королевской крови. Но какие
благочестивые мысли будило оно в Орландо, какие злые страсти убаюкивало,
Ц кто же скажет, зная, что из всех встреч людских встречи с божеством Ц с
амые непостижимые? Романисты, поэты, историки Ц все топчутся под этой дв
ерью; да и сам верующий едва ли вам ее приоткроет, ибо разве он более други
х готов к смерти или спешит раздать свое имущество? Не держит ли он ничуть
не меньше горничных и лошадей, чем другие? Что не мешает ему придерживать
ся веры, которая, он говорит, доказывает суетность всех благ земных, а смер
ть делает желанной. Молитвенник королевы, помимо кровавого пятна, хранил
локон ее волос и крошки пирога; Орландо прибавила к этим сувенирам еще и т
абачные разводы; она покуривала, читала, и вся эта смесь Ц локон, кровавое
пятно, пирог, табак Ц ее настраивала на высокий лад, и лицо обретало впол
не приличное обстоятельствам смиренное выражение, хотя, кажется, она не
имела никаких отношений с обычным Богом. Нет, однако, ничего надменней, не
т ничего пошлей, чем утверждать, что имеется лишь один Бог и лишь одна рели
гия, а именно исповедуемая говорящим. У Орландо, кажется, была собственна
я вера. Со всем религиозным пылом она рассуждала сейчас о своих грехах и с
лабостях, вкравшихся в душу. Буква «С», рассуждала она, сущий змей в садах
поэтова рая. Как ни старалась она их избегнуть, эти зловредные свистящие
рептилии заполнили первые строфы «Дуба». Но что «С»? «С» Ц пустяки в срав
нении с окончанием «ащий». Причастие настоящего времени Ц это просто дь
явол собственной персоной, думала Орландо (раз уж мы в таком месте, где нел
ьзя не верить в дьявола). Избегать же искушений Ц первейший долг поэта, за
ключила она, ведь раз путь в душу лежит через ухо, значит, и поэзия может ве
рнее совратить и разрушить, чем пушечный порох и блуд. Служение поэта Ц с
амое высокое служение, продолжала она рассуждать. Слова его поражают цел
ь, когда другие летят мимо. Глупая песенка Шекспира больше помогает отве
рженным и нищим, чем все на свете проповедники и филантропы. Никакого вре
мени, никаких усилий не жалко, лишь бы приладить передаточные средства к
нашим идеям. Надо обрабатывать слово до тех пор, пока не сделается тончай
шей оболочкой мысли. Мысли божественны… Короче говоря, совершенно очеви
дно, что она вернулась в границы собственной религии, которые время лишь
укрепило в ее отсутствие, и теперь стремительно набиралась нетерпимост
и.
«Я расту», Ц подумала она, взяв наконец свечу. Ц Я расстаюсь с иллюзиями,
Ц сказала она, захлопнув молитвенник королевы Марии, Ц быть может, что
б набраться новых. Ц И она спустилась к гробам, где лежали кости ее предк
ов.
Но даже кости предков Ц сэра Майлза, сэра Джерваса и прочих Ц что-то утр
атили в ее глазах с тех пор, как Рустум Эль Сади махнул тогда рукой на азиа
тской горе. Каким-то образом тот факт, что всего каких-нибудь триста Ц че
тыреста лет тому назад эти скелеты были людьми и не хуже современных выс
кочек стремились к месту под солнцем, которого и добивались, стяжая дома
и титулы, ленты и подвязки, как оно выскочкам положено, тогда как поэты, лю
ди высокого духа и образования, предпочитали одиночество и тишину, за ка
ковое предпочтение теперь и расплачиваются нищетой, выкликают газеты н
а Стрэнде или пасут овец в лугах, Ц каким-то образом факт этот был ей прот
ивен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
думывавшемся о подобных материях, пожалуй, и странно. Ближе, ближе надвиг
ались утесы, и вот были уже видны невооруженным глазом повиснувшие на их
полувысоте сборщики морского укропа. И пока она на них глядела насмешлив
ым эльфом, который вот-вот подберет юбки и улизнет, их заслоняла Саша Ц у
траченная, незабытая, в чьей реальности она вдруг заново убедилась, Ц Са
ша кривлялась, гримасничала и самым непочтительным жестом указывала на
утесы и сборщиков укропа; и когда матросы затянули: «Прощайте, милые испа
нки, и вспоминайте нас», слова эти печалью отозвались в сердце Орландо, и о
на подумала, что при всей обеспеченности, довольстве, покое и высоком пол
ожении, которые сулила ей эта высадка (ведь уж конечно она подцепит каког
о-нибудь принца крови и будет через него править половиной Йоркшира), есл
и ей зато придется подчиняться условностям, унижаться, кривить душой, от
рекаться от своей любви, стреноживать свои члены, поджимать губы и прику
сывать язык, лучше уж, не сходя с корабля, тотчас отправиться в обратный пу
ть, к цыганам.
Над невнятицей этих чувств, однако, вдруг поднялся некий образ, подобный
гладкому, беломраморному своду, который Ц реальность ли? химера? Ц был т
ак приманчив, что она тотчас прилепилась к нему разгоряченною мечтой, ка
к вот дрожащий рой стрекоз жадно облепляет укрывший прихотливое растен
ие стеклянный купол. Его форма необъяснимой прихотью фантазии тотчас ей
привела на память давнее, застрявшее: просторный лоб того, у Туитчетт в го
стиной, который тогда сидел, писал или, нет, скорей смотрел Ц не на нее, кон
ечно: ее-то, в нынешней оснастке, он тогда не видел; впрочем, она и мальчиком
была очень даже недурна, кто спорит, но мысль о нем, по своему обыкновению,
едва взойдя, как вставший над бурливым морем месяц, тотчас окуталась сер
ебряным наметом тишины. И ее рука (другая оставалась во владении капитан
а) сразу потянулась к груди, где была надежно упрятана поэма. Она будто тал
исмана коснулась. Всех этих глупостей, свойственных полу Ц ее полу, Ц ка
к не бывало; она помышляла теперь только о поэтической славе, и гулкие стр
оки Марло, Шекспира, Бена Джонсона и Мильтона уже звенели и переливались,
будто золотой колокол раззвенелся в соборе ее души. Образ же мраморного
купола, который ее глаза различали сперва так смутно, что он ей привел на п
амять лоб поэта и так некстати притянул еще целую стайку непрошеных идей
, был не химера, но реальность; и, покуда корабль бежал под попутным ветерк
ом по Темзе, образ этот, со всеми причиндалами, уступил место действитель
ности и оказался не чем иным, как вставшим среди леса белых шпилей куполо
м огромного собора.
Ц Собор Святого Павла, Ц раздался голос капитана Бартолуса у нее над ух
ом. Ц Лондонский Тауэр, Ц продолжал он. Ц Гринвичский госпиталь, воздв
игнутый в память королевы Марии ее супругом, покойным королем Вильгельм
ом III Король В
ильгельм III правил с 1689 по 1702 г. Королева Мария умерла в 1694 г.
. Вестминстерское аббатство. Здания Парламента.
И покуда он говорил, каждое из этих прославленных строений вставало пере
д ней. Было ясное сентябрьское утро. Мириады мелких суденышек сновали ме
ж берегов. Более веселое, более увлекательное зрелище редко когда являло
сь взору возвращающегося путешественника. Орландо, вся недоуменное вни
мание, замерла на палубе. Глаза ее, за столько лет приглядевшиеся к дикарс
тву и природе, не могли не упиваться городскими видами. Итак, это был собор
Святого Павла, который мистер Рен построил, пока ее не было
Сэр Кристофер Рен (1632 Ц
1723) Ц архитектор, который после Великого лондонского пожара (1666) отстроил г
ород. Над возведением собора Святого Павла он работал с 1675 по 1710 г.
. Вот золотая шевелюра взметнулась над колонной, и капитан Бартолус
, тут как тут, сообщил, что это «Монумент»
«Монумент» был воздвигнут в 1671 Ц 1677 гг. по чер
тежам Рена в память о Великом пожаре. Это дорическая колонна с каннелюра
ми, увенчанная огромной золоченой сверкающей вазой.
; в ее отсутствие тут разразилась чума, пожар, сказал он. Как она ни сд
ерживалась, из глаз у нее брызнули слезы, впрочем, она вспомнила, что женщи
не полагается плакать, и уже их не стеснялась. Здесь, думала она, был тот ве
ликий карнавал. Здесь, на месте шумящих вод, стоял королевский павильон. З
десь впервые увидала она Сашу. Здесь где-то (она заглядывала в искрящиеся
волны) все, помнится, любили смотреть на ту мороженую торговку с яблоками
в подоле. Вся эта роскошь, тленность Ц все миновало. Миновала и черная ноч
ь, и страшный ливень, и жуткий вой потопа. Где, кружась, метались желтые льд
истые громады, унося обезумевших бедолаг, плыл теперь лебединый выводок
Ц высокомерно, стройно, величаво. Сам Лондон, с тех пор как она его видела,
совершенно изменился. Тогда, ей вспоминалось, здесь теснились черные, на
супленные домишки. Головы мятежников скалились с пик Темпл-Бара. От булы
жных мостовых разило отбросами. А сейчас на их корабль смотрели с берего
в широкие пролеты чистых улиц. Нарядные кареты, запряженные сытыми лошад
ками, стояли у дверей домов, всеми эркерами своими, зеркальными окнами и н
адраенными кольцами свидетельствовавших о благоденствии, почтенности
, достоинстве хозяев. Дамы в цветистых шелках (она прижала к глазам подзор
ную трубу капитана) ступали по высоким тротуарам. Горожане в расшитых ка
мзолах нюхали табак на уличных углах, под фонарями. Окинув взглядом дрож
ащую на ветру пестроту вывесок, она наскоро составила представление о ше
лках, духах, платках, табаках, золоте, серебре и перчатках, которые продава
лись в лавках. Пока корабль проплывал мимо Лондонского моста, она успела
заглянуть в окна кофеен, где, по случаю хорошей погоды Ц больше на балкон
ах, привольно сидели почтенные граждане и перед ними стояли фарфоровые б
люда, рядом лежали глиняные трубки и кто-нибудь один читал вслух газету, т
о и дело прерываемый смехом и замечаниями остальных. Это там таверны, умн
ики, поэты? Ц спрашивала она капитана Бартолуса, который ей любезно сооб
щал, что как раз сейчас, если она поворотит голову чуть левей и поглядит по
направлению его указательного пальца, то Ц корабль шел мимо «Дерева Ка
као» Знамен
итый литературный клуб, открытый в начале XVIII в. в кофейне с этим названием.
, где Ц ага, он самый Ц мистер Аддисон пил кофе; «двое других господ
Ц вон там, сударыня, чуть правей, значит, от фонаря, один горбатенький так
ой, другой совсем как вы да я, Ц так это, значит, мистер Поп и мистер Драйде
н Капитан, к
онечно, обознался, в чем можно убедиться, заглянув в любой литературный с
правочник; но это такая трогательная ошибка, что мы ее не станем исправля
ть. (Прим, автора.)
Джозеф Аддисон (1672 Ц 1719) Ц критик, эссеист, издатель. Нет нужды повторять эт
и высказывания, ибо они слишком хорошо известны и вдобавок все содержатс
я в печатных его трудах. (Прим, автора.)
Джон Драйден (1631 Ц 1700) Ц лирик, сатирик, драматург.
Александр Поп (1688 Ц 1744) Ц поэт, переводчик Гомера, издатель, сатирик. Был гор
бат.
, оно, конечно, жалко их, Ц присовокупил капитан, под этим разумея, чт
о они католики, Ц однако господа толковые», Ц заключил он и зашагал кор
мой, дабы приглядеть за высадкой.
Ц Аддисон, Драйден, Поп, Ц повторяла как заклинание Орландо. На минуту е
й представились горы над Бурсой, в следующую минуту она ступила на родну
ю землю.
Но тут-то Орландо пришлось понять, что самая неистовая буря чувств бесси
льна перед железной непреклонностью закона, настолько тверже он камней
Лондонского моста и пушечных неумолимей жерл. Едва она вернулась к себе
домой в Блэк-фрайерз, один за другим чиновники с Боу-стрит
На Боу-стрит находится гла
вный уголовный полицейский суд, носящий то же название.
и прочие блюстители порядка ее уведомили, что она ответчица по трем
искам, вчиненным ей за время ее отсутствия, и еще по ряду дел, отчасти из ни
х проистекающих, отчасти с ними смежных. Главные обвинения против нее бы
ли: 1) что она умерла и посему не может владеть какой бы то ни было собственн
остью; 2) что она женщина, что влечет за собою приблизительно таковые же по
следствия; 3) что она английский герцог, женившийся на некоей Розине Пепит
е, танцовщице, и имеет от нее троих сыновей, каковые по смерти отца предъяв
или свои права на наследование всего имущества усопшего. Чтобы избавить
ся от столь серьезных обвинений, требовались, разумеется, время и деньги.
Все ее имение было заложено в казну, и все титулы объявлены оставшимися б
ез владельца вплоть до решения суда. И таким образом, в весьма щекотливом
положении, неизвестно, живая или мертвая, мужчина или женщина, герцог или
Бог знает кто, она отправилась на почтовых в свое сельское прибежище, где
получила разрешение жить до конца разбирательства в качестве инкогнит
о, мужского или женского пола, уж как покажет исход дела.
Был чудесный декабрьский вечер, когда она прибыла туда, и падал снег, клон
ились фиолетовые тени, совсем как ей привиделось тогда на горе возле Бур
сы. Огромный дом раскинулся в снегу, скорей как целый город, Ц бурый, розо
вый, фиолетовый и синий. Дымили трубы, старательно, от всей души. При виде э
той мирно разлегшейся в лучах громады Орландо едва сдержала восторженн
ый крик. Когда желтая карета въехала в парк и покатила между деревьев по а
ллее, благородные олени вопросительно вскидывали головы и, было замечен
о, вместо того чтоб проявлять положенную их брату робость, неотступно сл
едовали за каретой. Иные трясли рогами, прочие били копытом землю, когда с
пускали лестницу и выходила Орландо. Один, говорят, просто плюхнулся пер
ед ней на колени в снег. Она даже не успела протянуть руку к дверному молот
очку: огромные двустворчатые двери распахнулись и, высоко поднявши факе
лы и свечи, миссис Гримздитч, мистер Даппер и весь штат прислуги явились н
а пороге, приветствуя ее. Задуманный чин встречи, однако, нарушился сперв
а несдержанностью пса Канута
Пес, видимо, был назван в честь Канута Велик
ого (995 Ц 1035) Ц датского короля, а с 1016 г. короля Англии.
, который так пылко бросился к своей хозяйке, что чуть ее не повалил,
а затем смятением миссис Гримздитч, которая вместо реверанса от полноты
чувств только и могла бормотать «Милорд! Миледи! Миледи! Милорд!», пока Орл
андо ее не успокоила, сердечно расцеловав в обе щеки. Затем мистер Даппер
принялся было читать по пергаменту, но борзые лаяли, охотники трубили в р
ога, тут же мешались под шумок зашедшие во внутренний двор олени, мистер Д
аппер оставил свою затею, и все общество разбрелось по дому, предварител
ьно, каждый на свой манер, засвидетельствовав хозяйке радость по случаю
ее возвращения.
Никто не выказал ни минутного подозрения, что Орландо Ц не тот Орландо, к
оторого они знали. Если какие мысли и закрались бы в сердца людей, поведен
ие оленей и собак тотчас бы их развеяло, ибо немые твари, каждый знает, гор
аздо лучше способны разобраться в том, кто есть кто, и в характере нашем, ч
ем мы сами. Более того, говорила миссис Гримздитч, попивая вечером китайс
кий чай с мистером Даппером, если хозяин и стал теперь хозяйкой, она лично
в жизни не видывала более хорошенькой, да их и не различить, Ц обоих небо
сь природа не обидела, как два персика с одной ветки; честно сказать, разот
кровенничалась миссис Гримздитч, она всегда кое-чего смекала (она таинс
твенно покачала головой) и нисколечко не удивляется (она покачала голово
й с умным видом), и, сказать по чести, она лично очень даже рада: полотенца вс
е прохудились, занавески у капеллана в гостиной все молью траченные, сам
ое время, чтобы хозяйка в доме была.
Ц А потом и маленькие хозяйки и наследнички, Ц подхватил мистер Даппер
, вместе со святым саном облеченный правом вслух высказываться о столь д
еликатных материях.
И вот пока старые слуги судачили в людских, Орландо взяла серебряный под
свечник и снова пустилась блуждать по залам, галереям, спальням; оглядыв
ала смутные лики лорда хранителя печати, лорда гофмейстера двора и прочи
х предков, взиравших на нее со стен, Ц то присядет на роскошное кресло, то
склонится под пышный балдахин, Ц смотрела, как колышутся шпалеры (охотн
ики скакали, бежали дафны); полоскала руку, как когда-то, в желтом луче луны
, пронзавшем оконного геральдического леопарда; скользила по вощеным до
скам галерей, не тесанным с исподу, Ц где шелк погладит, где пощупает атл
ас, Ц воображала, что резные дельфины плывут вдоль стен; чесала волосы се
ребряной щеткой короля Якова; зарывала лицо в розовые лепестки, засушенн
ые сотни лет назад при Вильгельме Завоевателе и по его рецепту; смотрела
в сад, воображала сон крокусов, дремоту далий; видела, как нежные тела нимф
белеют на снегу, и черную за ними высокую ограду из секвойи, и апельсины в
идела, и мушмулу Ц все это она видела, и каждый образ, каждый звук, как бы то
порно мы его ни описали, ударял ее по сердцу и наполнял таким блаженством,
что в конце концов, изнеможенная, она пошла в часовню и бросилась в алое кр
есло, в котором предки ее когда-то слушали службу. Тут она закурила маниль
скую сигару (привычка, вывезенная с Востока) и раскрыла молитвенник.
То был томик, переплетенный в шитый золотом бархат, который Мария, короле
ва Шотландская, держала в руках на эшафоте, и доверчивый глаз еще угадыва
л темное пятно, оставленное, говорили, каплей королевской крови. Но какие
благочестивые мысли будило оно в Орландо, какие злые страсти убаюкивало,
Ц кто же скажет, зная, что из всех встреч людских встречи с божеством Ц с
амые непостижимые? Романисты, поэты, историки Ц все топчутся под этой дв
ерью; да и сам верующий едва ли вам ее приоткроет, ибо разве он более други
х готов к смерти или спешит раздать свое имущество? Не держит ли он ничуть
не меньше горничных и лошадей, чем другие? Что не мешает ему придерживать
ся веры, которая, он говорит, доказывает суетность всех благ земных, а смер
ть делает желанной. Молитвенник королевы, помимо кровавого пятна, хранил
локон ее волос и крошки пирога; Орландо прибавила к этим сувенирам еще и т
абачные разводы; она покуривала, читала, и вся эта смесь Ц локон, кровавое
пятно, пирог, табак Ц ее настраивала на высокий лад, и лицо обретало впол
не приличное обстоятельствам смиренное выражение, хотя, кажется, она не
имела никаких отношений с обычным Богом. Нет, однако, ничего надменней, не
т ничего пошлей, чем утверждать, что имеется лишь один Бог и лишь одна рели
гия, а именно исповедуемая говорящим. У Орландо, кажется, была собственна
я вера. Со всем религиозным пылом она рассуждала сейчас о своих грехах и с
лабостях, вкравшихся в душу. Буква «С», рассуждала она, сущий змей в садах
поэтова рая. Как ни старалась она их избегнуть, эти зловредные свистящие
рептилии заполнили первые строфы «Дуба». Но что «С»? «С» Ц пустяки в срав
нении с окончанием «ащий». Причастие настоящего времени Ц это просто дь
явол собственной персоной, думала Орландо (раз уж мы в таком месте, где нел
ьзя не верить в дьявола). Избегать же искушений Ц первейший долг поэта, за
ключила она, ведь раз путь в душу лежит через ухо, значит, и поэзия может ве
рнее совратить и разрушить, чем пушечный порох и блуд. Служение поэта Ц с
амое высокое служение, продолжала она рассуждать. Слова его поражают цел
ь, когда другие летят мимо. Глупая песенка Шекспира больше помогает отве
рженным и нищим, чем все на свете проповедники и филантропы. Никакого вре
мени, никаких усилий не жалко, лишь бы приладить передаточные средства к
нашим идеям. Надо обрабатывать слово до тех пор, пока не сделается тончай
шей оболочкой мысли. Мысли божественны… Короче говоря, совершенно очеви
дно, что она вернулась в границы собственной религии, которые время лишь
укрепило в ее отсутствие, и теперь стремительно набиралась нетерпимост
и.
«Я расту», Ц подумала она, взяв наконец свечу. Ц Я расстаюсь с иллюзиями,
Ц сказала она, захлопнув молитвенник королевы Марии, Ц быть может, что
б набраться новых. Ц И она спустилась к гробам, где лежали кости ее предк
ов.
Но даже кости предков Ц сэра Майлза, сэра Джерваса и прочих Ц что-то утр
атили в ее глазах с тех пор, как Рустум Эль Сади махнул тогда рукой на азиа
тской горе. Каким-то образом тот факт, что всего каких-нибудь триста Ц че
тыреста лет тому назад эти скелеты были людьми и не хуже современных выс
кочек стремились к месту под солнцем, которого и добивались, стяжая дома
и титулы, ленты и подвязки, как оно выскочкам положено, тогда как поэты, лю
ди высокого духа и образования, предпочитали одиночество и тишину, за ка
ковое предпочтение теперь и расплачиваются нищетой, выкликают газеты н
а Стрэнде или пасут овец в лугах, Ц каким-то образом факт этот был ей прот
ивен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27