они же их затем продают. Суть же этой херни сводится
вот к чему: администрация скупо считает бабки и за доллар тебя удавит, а пс
ихологически они всё ещё видят себя в зеркале общественно-важными идеал
истами Стахановыми. Типичный пример оглупления. Окститесь, вы уже давно
не героические советские строители!
За вкладки «Московская перспектива», «Квартирный ряд», «Наш округ» Ц пр
авительство Москвы выдаёт «Московской правде» жирные дотации в миллио
ны рублей в год. А газеты идут на тюремную свалку. И только я, безумный зэк, и
нтересуясь феноменом обыдления и оглупления общества, вот спас их от заб
вения.
Вкладки «Наш округ» (по очереди нашими бывают и Северный и Южный и Центра
льный округа и Зеленоград) больны той же болезнью, что и «Перспектива» и «
Ряд». Их авторы ошибочно принимают РФ Путина за СССР. А сегодняшнее сбори
ще абсолютно враждебных друг другу индивидуумов Ц за то дисциплиниров
анное общество, где официальным лозунгом был: «Человек человеку друг, то
варищ и брат!» Сегодня же нашему обществу подходит лозунг: «Человек чело
веку цель, добыча и враг!» Герои сериалов, повествующих о жизни округов Мо
сквы Ц отставные офицеры, забаррикадировавшие свой подъезд от посторо
нних (один соорудил форменное КПП). Или отважные старушки, Ц стукачихи с
блокнотиками, круглые сутки дежурящие у окна и записывающие номера авто
мобилей и приметы посетивших дом чужаков. Анти-герои Ц какие-нибудь кав
казцы, вторгшиеся на территорию со своими шашлыками, арбузами или биллиа
рдом. То есть есть мощный позыв к возвращению советского типа обывателя,
есть прославление такого типа. Одновременно ясно Ц что общество вокруг
таких советских ретро-героев совершенно другое Ц бизнесмены, мошенник
и, богатеи Ц толстые морды, Ц и отставные военные и вохровцы, устроившие
из подъезда блиндаж, в нём Ц случайные чудаки. Статья «Режим есть режим»
объясняет как, гражданам зарегистрироваться в округе и что их ждёт, если
не зарегистрируются. Впечатление от «Наших округов» Ц сильное. И вывод
следует однозначный Ц происходит частичная реставрация Совдепа, внед
ряются всё те же нравы доносительства на появление чужого, неординарног
о. Герои «Перспективы» и «Округа» Ц толстобрюхий строительный босс и на
чальник милиции. Но если в советские времена эти герои ещё как-то пролази
ли в ворота моральных качеств советского человека, то в сегодняшней реал
ьности строительный босс Ц сомнительная фигура. В него уже пару раз стр
еляли, а как он получает свои выгодные заказы, одному Богу и Мэрии ведомо.
А начальник отделения ездит на джипе «Гранд-Чероки», и если напрашивает
ся вопрос, как он такой дорогой автомобиль приобрёл, то благоразумнее не
пытаться искать на него ответ. Тут налицо ошибочка и тех, кто делает эти вк
ладки, и ошибочка, накладка всего российского общества. "Ребята, Ц хочетс
я сказать, Ц хватит притворяться «Красными Шапочками», Стахановыми. Вы
все в той или иной степени наглые преступники, и нечего мямлить, так бы и с
казали, нечего корчить из себя дядюшек-благодетелей, нечего прятаться з
а квадратные метры и всё такое прочее.
Вкладку «Столичный криминал» делает почти единолично некий Эрик Котля
р, отставной мент, супного типа. Поскольку однажды его физию опубликовал
и на его вкладке, то я и видел. Воззрения Э. Котляра на криминал именно таки
е, какие должны быть у отставного мента. Он патриот России ментов и самого
себя. Он за смертную казнь, против чурок («зверей») и считает каждого попав
шего за решётку Ц злодеем. Хорошо бы поместить Котляра в камеру Бутырки
на месяц, затем на месяц перевести на Матроску, месяц повозить в авто-зэке
, месяц подержать на Пресне, месяц на зоне, и журналист-мент пересмотрел б
ы свои взгляды.
Длинные как простыня статьи свои Эрик Котляр переписывает каждую из дву
х-трёх источников. Каких только диковин там нет. Составляются ужасные за
говоры против России, а интригуют против России все. Когда в конце август
а «Новая Газета» опубликовала специальный номер «ФСБ взрывает Россию!»,
то Котляр обвинил «Новую Газету» в плагиате у него, Котляра. С помпой на це
лой полосе были преподнесены четыре жидкие строчки из «Новой газеты», де
йствительно похожие на четыре жидкие строчки Котляра. Ну и что? Видится, к
ак поевши супу, милицейский отставник жмёт на засаленную мышь и прилежно
делает свой урок, чтобы понести его человеку под кодовым названием Шод М
улиджанов, на суд. Ибо Шод Ц главный редактор газеты «Московская правда
». Судя по всему он чурка и одновременно «зверь», и поэтому ему нравится Ко
тляр.
Без вкладок четырёхполосная «Московская правда» предстаёт достаточно
убогим, бедным и потерянным изданием. Первая полоса, весь её подвал, как пр
авило, заполнена хроникой происшествий. Точнее говоря, это исключительн
о криминальные новости. Значит у газеты хорошие связи с ментами через вс
ё того же Эрика Котляра, вероятнее всего. Криминал сегодня не использует
только ленивый, потому особой изобретательности «МП» тут не проявила. В
центре первой полосы как правило помещается основная статья номера и фо
тография к ней. Эти статьи принципиально фантастичны и не соответствуют
действительности. То есть они придуманы, высосаны из пальца. Хуйня всяка
я ленивая публикуется о комарах или нашествии саранчи на московские кан
ализации.
В углах газеты обнаруживается высокая реклама: «Носки мужские». На 4-ой по
лосе статейка «От сглаза, порчи и зомбирования помогают избавиться руны
», там же приютилась реклама «Гадание Ц точность 100%», или превозносится д
о небес жуликоватый психиатр с бородкой Ц фото прилагается. Все эти шту
чки, конечно, не способствуют созданию серьёзной репутации у «МП». Не хва
тает только поштучной продажи свечей от геморроя.
В фантастической повести японца Акутагавы Рюноскэ «Страна водяных», в с
тране капп-полулягушек газеты изготовлялись из смеси сушёных ослиных м
озгов с целлюлозной пульпой и со столь же достойными ингредиентами, я их
запамятовал. «Московская правда» недалеко ушла от газет страны водяных.
Но ещё более суровая правда состоит в том, что «Московская правда» Ц тип
ичная российская газета. «МП» по стране тысячи. «Независимая Газета» Ц
одна в своём роде, «Коммерсант» Ц один в своём роде. Моя возлюбленная «Ли
монка», основанная мною, не имеет аналогии и прецедента, а вот «МП» Ц имя
ей Легион хуеты. И даже если вдруг читаешь в «МП» что-нибудь правильное, п
о жизни верное, на фоне всех остальных ослиных мозгов Ц правильное скро
мно даёт дуба среди ослиного зловония окружающих материалов. Газета для
недочеловеков.
ПРОГУЛКА ЗАКЛЮЧЁННЫХ
Я слышу как хлопает кормушка в камере рядом. Сейчас, секунды… Тело напряг
ается. И вот он, Ц хруст открываемой кормушки. «Доброе утро! Подымаемся!»
Я вижу мутное пятно Zoldaten в квадрате стальной двери. Гнилая муть его формы и н
еразличимые без очков черты лица. Я откидываю одеяло и встаю. На мне белые
высокие шерстяные носки, ноги голые. Трусы. Зато плотно защищена грудь дв
умя футболками и свитером. «Какое на хуй доброе утро. Тюрьма. И такие стать
и как у меня».
Рядом со мною встаёт Иван. Аслан лежит, потому что втроём всё равно не разв
ернёшься. Иван, в воткнувшихся в задницу трусах, пузатый молодой верзила,
выкладывает только ему понятным способом свои домашние одеяла. Он одене
т сейчас штаны и уляжется в них меж тех же одеял. Только в штанах и в том, что
он прячет простынь, и состоит его «подъём».
Я складываю простынь по длине вдвое, выкладываю её на шконку, прижимаю ру
кой, как это делала моя возлюбленная крошка Настенька, всякий раз с болью
вспоминая её. Её жест приглаживания был вызван необходимостью и ленью. Ш
естнадцатилетняя, она не выросла тогда выше 1 метра 57 сантиметров, и потом
у не могла взмахнуть простынью над кроватью, как взрослый человек. А ещё е
й было лень, она была ещё сонная, глаза ещё закрыты. Думал ли я, что буду кажд
ое утро повторять её жест в тюрьме. Из-за недостатка места, простынёй не в
змахнёшь. Тюремное синее одеяло я также складываю по длине и покрываю им
шконку. Бросаю на одеяло, сорвав её с вешалки у меня в ногах, Ц вонючую фуф
айку. Иду к дальняку и, открыв кран, отливаю в вонючую вазу. Если, конечно, пе
рвым не прорвался на дальняк Иван. Отлив, я запрыгиваю в штаны. Натягиваю и
застёгиваю куртку и сплю уже в момент когда ныряю под фуфайку. Подъём ест
ь, но он же и отбой. На следующие пару часов. Сон впрочем уже не тот. Минут че
рез пять-десять дверь открывают. Приехали за мусором. Два Zoldaten в фуфайках, с
тележкой, а на ней два бака: больший для общего мусора и меньший Ц для бут
ылок и чёрствого хлеба. К счастью Иван плохо и муторно живёт. Всю ночь он н
е спит, шелестит газетами, и к подъёму обычно всё ещё не угомонился. Он изы
мает кулёк с мусором из нашей корзины и кладёт её в бак Zoldaten. «Чай?» -осведомл
яется Zoldaten. «Не, не нужен» Ц мямлит Иван. Он вообще плохо говорит. Еврей, он им
еет целый букет Ц «мечта логопеда» во рту. Иногда трудно понять что он пы
тается сказать.
Чай у нас свой. Как и два кипятильника. Их чай тёплый, налит прямо из бака на
кухне, и от него хочется ссать. Я долго поначалу пил их тюремный чай, пока м
не не забросили кипятильник. Zoldaten закрывают дверь, Иван сморкается как изв
ерг. Аслан, тем временем заправивший свою кровать, плюхается обратно, укр
ыв голову и ноги рубашками. Я погружаюсь в неглубокий утренний сон. Дёрга
юсь как ошпаренный, если натыкаюсь во сне на мою последнюю любовь Ц крош
ечную Настю, и отпихиваю её, нет, только не это! «Ты жил в Раю, и Рай разрушил
сон!» Ц успевает улыбнуться гибкая девчонка. «Больше этого у тебя не буд
ет…» «Будет, будет!» Ц разделываюсь я с ней поспешно. Она уменьшается, но
успевает приподнять платье. На выпуклом животе школьницы детские труси
ки с малинкой. Я свирепею. Место покинувшей мою сетчатку крошки заменяют
мои чудовищные уголовные статьи. Их я тоже выпихиваю из сознания. Слышу, к
ак вдруг воет по-волчьи рядом Аслан. Чечены, они же ночхи Ц волки Ц им сле
дует выть. Повыв Ц он долго и яростно скрипит зубами. (Позднее, к одиннадц
ати, он проснётся и расскажет мне, что видел во сне покойного отца, стрелял
с ним вместе из автомата, обнаружил в колодце антенну и вычислил, что там
находится американский солдат, и открыл по нему огонь).
Из открытого окна дует холодом сентябрьской ночи, я предполагаю, что там
светает. Если встать, то видна жёлтая невысокая стена со спиралью колючк
и на ней. За стеной мирное дерево и мирная деревянная грейдерная башня, с с
ечением шестиугольника, расширяющаяся к низу. Воля за стеной, там где гре
йдерная башня, или всего лишь другая часть тюрьмы, мы не знаем. Если встать
, но у меня никакого желания вставать. В приблизительном сне проходит час.
Потому что с семи хрустит открываемая кормушка. Баландёрша в белом халат
е. Иногда ей предшествует Zoldaten. «Завтракаем? Каша манная?» или «Завтракаем?»
«Спасибо, нет» Ц отвечаю я, приподняв голову. И закрываюсь опять фуфайко
й. Последующие минут 30-40 проходят в отбивании атак Насти и уголовных стате
й. Пытаются прорваться и более мелкие взрывоопасные предметы: девочка-д
ощечка Наташка, мои книги, наша с Настенькой спальня, она, сонная, пьёт утр
ом чай как хитрая лиса из блюдечка.
«Гуляем?» Ц в кормушке появляется голова Zoldaten, ответственного за гулянье,
как бы начальника смены. «Гуляем». «Через пятнадцать минут». Этому я рад. В
сё. Конец мучениям. Я вскакиваю. Умываюсь. Готовлю леденцы в кулёчке. Готов
лю два куска картона Ц помещать на них ладони при отжимании. Снимаю курт
ку. Снаружи, думаю, градусов десять тепла. При первых же упражнениях стане
т жарко.
Аслан накрыт с головой. Иван закутан весь кроме лица, рот его открыт и спол
з вниз, большой мятый рот. Болтливого, любящего поспорить и постебаться е
врея. Только однажды они вышли со мной на прогулку. Раз за десять дней.
Умывшись, я нажимаю «вызов». Дежурный открывает кормушку. «Будьте добры
принесите очки». Кормушка закрывается. Я выключаю вызов. Если не выключи
ть Ц Zoldaten хлопнет кормушкой Ц условный сигнал. Мол, выключи.
В зависимости от расторопности через пару минут или более Zoldaten протягивае
т в кормушку очки. «И включите, пожалуйста, второй свет!» От повторяемости
тюремных формул противно, но если сменить формулы, то тюремную машину за
клинит. Чай пить нет смысла, не успею, сказано же было, через 15 минут. Они мог
ут растянуться до получаса или же сократиться до десяти, однако лучше вы
пить чаю придя с прогулки. Я наклоняюсь над дубком, включаю ящик, НТВ. Посл
едние минуты перед новостями. Слева у логотипа НТВ Ц цифры времени. Разб
орчиво видны 7, двоеточие, пятёрка, а вот что следует за пятёркой Ц неразб
орчиво. Наконец, вот новости: «Талибы отвергли ультиматум о выдаче Усамы
бен Ладена». «Путин собрал в резиденции Бочаров Ручей всех своих силовых
министров». «Состоялась панихида по высшим офицерам Генерального Штаб
а, погибшим в результате катастрофы вертолёта в Чечне».
Новости лишь кажутся новостями. Что ультиматум предъявлен, мы знали, что
Путин собрал министров, мы знали, что вертолёт с двумя генералами и аж вос
ьмью полковниками сбили, мы тоже знали. Иллюстративное обеспечение инфо
рмации архивное, только панихида свежеотснята, все остальные сюжеты кое
-как проиллюстрированы чёрт знает какими картинками. И всё же Ц окно в ми
р. Всё же эти звуки и это серо-синее изображение расширяет тюремную камер
у. Всё же появляется перспектива: мир снаружи. Иначе мир бы измерялся от Ив
ановых пяток до решки на окне.
В замок вставили ключ. Я выключаю телевизор. Беру свои леденцы и картонки,
руки за спину, лицом к двери Ц жду. Дверь открывается. По тюремным правила
м нельзя выводить зэка одному. Посему за дверью их как минимум двое. Двери
открываются. Да, Ц двое. Выхожу, поворачиваю налево, и по зелёной дорожке,
наверху амфитеатр Ц все четыре этажа. Они следуют со мною, один Ц вперед
и, другой Ц сзади. Номера камер уменьшаются слева, «тридцать один», «трид
цать», «двадцать пять», далее пульт, атланты держат окно, узловая связка б
уквы "К" Ц её пазуха. По пути меня передают друг другу. Те Zoldaten, кто начинал ид
ти со мною, отстали, но зато идут другие. Всего их скапливается в эти момен
ты от шести до десяти Zoldaten. От пульта направо Ц пересекаю ровно посередине
самую длинную черту буквы "К". Открытая дверь Ц иду в неё Ц мимо висящих в
шкафу фуфаек и лежащих шапок, затем налево, и вот два лифта: обе крашеные с
ерые двери. Один уже ждёт открытый Ц не спрашивая иду в лифт. В самую глуб
ину. Лифт разделен на два отсека. Из своего Ц большего Ц Zoldaten задвигает за
мною скользящую дверь. Сверху, и двери, и стенки в стекле. Он закрывает лиф
т. Нажимает кнопку. Едем на крышу. Прогуливаются в крепости Лефортово на к
рыше.
Он выходит из лифта. «Идём?» Ц обращается не ко мне, но к невидимому пока к
оллеге. Мне он говорит «Пошли!», выходим вперёд. Там нас ждёт выводящий сег
одня Zoldaten. Загнав нас в прогулочные дворики, он подымется над нами и будет на
блюдать нас сверху, разгуливая над нашими зинданами. Десяток шагов, пово
рот направо: пятнадцать дверей в коридоре с обеих сторон с цифрами, Ц «пя
тнадцатая» самая близкая, «первая» Ц в дальнем конце коридора, Ц самая
неуютная и самая маленькая. Сегодня мне досталась «четырнадцатая». Едва
ли не лучшая. Дверь в неё открыта. Захожу. Вверху небо в решётку и сетку. Одн
а четвёртая затянута железным листом. Прохладно. Облупленный цементный
пол. Дико орёт музыка. Это чтобы мы не могли переговариваться из зиндана в
зиндан. Кладу леденцы и картонки на выщербленную лавку. Небо чистое, холо
дное, солнечное небо бабьего лета в Москве. Бля, при мысли «бабье» сжимаю з
убы. Долой бабье, вон бабье! Скоро холод, скоро дожди, скоро зима, зима Ц хор
ошо. Не так будет больно сидеть.
Музыка заканчивается. Знакомый голос Ксении Лариной. И её мужа Рената Ва
лиулина. Повезло. «Эхо Москвы». Подымаюсь на носках, Ц выношу руки из-за с
пины перед собой, Ц вытягиваю на высоте плеч и приседаю. Ц Раз! Ц пошёл.
Ц Два, то же самое. Перекатываю леденец языком. Три, четыре…
Прогулочные дворики по сути такого же размера, что и камеры. «Первый» дво
рик много меньше камеры, «четырнадцатый» дворик шире и больше, конечно. Н
о дело в том, что тут есть небо. Видны облака. Когда идёт дождь, я всё равно х
ожу под дождём. Ну разве что не ложусь делать отжимания. Воздух, опущенный
в зиндан с неба, в сущности такой же что и на воле.
Сделав сто приседаний, я совершаю бег на месте. Считаю по левой ноге сотню
раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
вот к чему: администрация скупо считает бабки и за доллар тебя удавит, а пс
ихологически они всё ещё видят себя в зеркале общественно-важными идеал
истами Стахановыми. Типичный пример оглупления. Окститесь, вы уже давно
не героические советские строители!
За вкладки «Московская перспектива», «Квартирный ряд», «Наш округ» Ц пр
авительство Москвы выдаёт «Московской правде» жирные дотации в миллио
ны рублей в год. А газеты идут на тюремную свалку. И только я, безумный зэк, и
нтересуясь феноменом обыдления и оглупления общества, вот спас их от заб
вения.
Вкладки «Наш округ» (по очереди нашими бывают и Северный и Южный и Центра
льный округа и Зеленоград) больны той же болезнью, что и «Перспектива» и «
Ряд». Их авторы ошибочно принимают РФ Путина за СССР. А сегодняшнее сбори
ще абсолютно враждебных друг другу индивидуумов Ц за то дисциплиниров
анное общество, где официальным лозунгом был: «Человек человеку друг, то
варищ и брат!» Сегодня же нашему обществу подходит лозунг: «Человек чело
веку цель, добыча и враг!» Герои сериалов, повествующих о жизни округов Мо
сквы Ц отставные офицеры, забаррикадировавшие свой подъезд от посторо
нних (один соорудил форменное КПП). Или отважные старушки, Ц стукачихи с
блокнотиками, круглые сутки дежурящие у окна и записывающие номера авто
мобилей и приметы посетивших дом чужаков. Анти-герои Ц какие-нибудь кав
казцы, вторгшиеся на территорию со своими шашлыками, арбузами или биллиа
рдом. То есть есть мощный позыв к возвращению советского типа обывателя,
есть прославление такого типа. Одновременно ясно Ц что общество вокруг
таких советских ретро-героев совершенно другое Ц бизнесмены, мошенник
и, богатеи Ц толстые морды, Ц и отставные военные и вохровцы, устроившие
из подъезда блиндаж, в нём Ц случайные чудаки. Статья «Режим есть режим»
объясняет как, гражданам зарегистрироваться в округе и что их ждёт, если
не зарегистрируются. Впечатление от «Наших округов» Ц сильное. И вывод
следует однозначный Ц происходит частичная реставрация Совдепа, внед
ряются всё те же нравы доносительства на появление чужого, неординарног
о. Герои «Перспективы» и «Округа» Ц толстобрюхий строительный босс и на
чальник милиции. Но если в советские времена эти герои ещё как-то пролази
ли в ворота моральных качеств советского человека, то в сегодняшней реал
ьности строительный босс Ц сомнительная фигура. В него уже пару раз стр
еляли, а как он получает свои выгодные заказы, одному Богу и Мэрии ведомо.
А начальник отделения ездит на джипе «Гранд-Чероки», и если напрашивает
ся вопрос, как он такой дорогой автомобиль приобрёл, то благоразумнее не
пытаться искать на него ответ. Тут налицо ошибочка и тех, кто делает эти вк
ладки, и ошибочка, накладка всего российского общества. "Ребята, Ц хочетс
я сказать, Ц хватит притворяться «Красными Шапочками», Стахановыми. Вы
все в той или иной степени наглые преступники, и нечего мямлить, так бы и с
казали, нечего корчить из себя дядюшек-благодетелей, нечего прятаться з
а квадратные метры и всё такое прочее.
Вкладку «Столичный криминал» делает почти единолично некий Эрик Котля
р, отставной мент, супного типа. Поскольку однажды его физию опубликовал
и на его вкладке, то я и видел. Воззрения Э. Котляра на криминал именно таки
е, какие должны быть у отставного мента. Он патриот России ментов и самого
себя. Он за смертную казнь, против чурок («зверей») и считает каждого попав
шего за решётку Ц злодеем. Хорошо бы поместить Котляра в камеру Бутырки
на месяц, затем на месяц перевести на Матроску, месяц повозить в авто-зэке
, месяц подержать на Пресне, месяц на зоне, и журналист-мент пересмотрел б
ы свои взгляды.
Длинные как простыня статьи свои Эрик Котляр переписывает каждую из дву
х-трёх источников. Каких только диковин там нет. Составляются ужасные за
говоры против России, а интригуют против России все. Когда в конце август
а «Новая Газета» опубликовала специальный номер «ФСБ взрывает Россию!»,
то Котляр обвинил «Новую Газету» в плагиате у него, Котляра. С помпой на це
лой полосе были преподнесены четыре жидкие строчки из «Новой газеты», де
йствительно похожие на четыре жидкие строчки Котляра. Ну и что? Видится, к
ак поевши супу, милицейский отставник жмёт на засаленную мышь и прилежно
делает свой урок, чтобы понести его человеку под кодовым названием Шод М
улиджанов, на суд. Ибо Шод Ц главный редактор газеты «Московская правда
». Судя по всему он чурка и одновременно «зверь», и поэтому ему нравится Ко
тляр.
Без вкладок четырёхполосная «Московская правда» предстаёт достаточно
убогим, бедным и потерянным изданием. Первая полоса, весь её подвал, как пр
авило, заполнена хроникой происшествий. Точнее говоря, это исключительн
о криминальные новости. Значит у газеты хорошие связи с ментами через вс
ё того же Эрика Котляра, вероятнее всего. Криминал сегодня не использует
только ленивый, потому особой изобретательности «МП» тут не проявила. В
центре первой полосы как правило помещается основная статья номера и фо
тография к ней. Эти статьи принципиально фантастичны и не соответствуют
действительности. То есть они придуманы, высосаны из пальца. Хуйня всяка
я ленивая публикуется о комарах или нашествии саранчи на московские кан
ализации.
В углах газеты обнаруживается высокая реклама: «Носки мужские». На 4-ой по
лосе статейка «От сглаза, порчи и зомбирования помогают избавиться руны
», там же приютилась реклама «Гадание Ц точность 100%», или превозносится д
о небес жуликоватый психиатр с бородкой Ц фото прилагается. Все эти шту
чки, конечно, не способствуют созданию серьёзной репутации у «МП». Не хва
тает только поштучной продажи свечей от геморроя.
В фантастической повести японца Акутагавы Рюноскэ «Страна водяных», в с
тране капп-полулягушек газеты изготовлялись из смеси сушёных ослиных м
озгов с целлюлозной пульпой и со столь же достойными ингредиентами, я их
запамятовал. «Московская правда» недалеко ушла от газет страны водяных.
Но ещё более суровая правда состоит в том, что «Московская правда» Ц тип
ичная российская газета. «МП» по стране тысячи. «Независимая Газета» Ц
одна в своём роде, «Коммерсант» Ц один в своём роде. Моя возлюбленная «Ли
монка», основанная мною, не имеет аналогии и прецедента, а вот «МП» Ц имя
ей Легион хуеты. И даже если вдруг читаешь в «МП» что-нибудь правильное, п
о жизни верное, на фоне всех остальных ослиных мозгов Ц правильное скро
мно даёт дуба среди ослиного зловония окружающих материалов. Газета для
недочеловеков.
ПРОГУЛКА ЗАКЛЮЧЁННЫХ
Я слышу как хлопает кормушка в камере рядом. Сейчас, секунды… Тело напряг
ается. И вот он, Ц хруст открываемой кормушки. «Доброе утро! Подымаемся!»
Я вижу мутное пятно Zoldaten в квадрате стальной двери. Гнилая муть его формы и н
еразличимые без очков черты лица. Я откидываю одеяло и встаю. На мне белые
высокие шерстяные носки, ноги голые. Трусы. Зато плотно защищена грудь дв
умя футболками и свитером. «Какое на хуй доброе утро. Тюрьма. И такие стать
и как у меня».
Рядом со мною встаёт Иван. Аслан лежит, потому что втроём всё равно не разв
ернёшься. Иван, в воткнувшихся в задницу трусах, пузатый молодой верзила,
выкладывает только ему понятным способом свои домашние одеяла. Он одене
т сейчас штаны и уляжется в них меж тех же одеял. Только в штанах и в том, что
он прячет простынь, и состоит его «подъём».
Я складываю простынь по длине вдвое, выкладываю её на шконку, прижимаю ру
кой, как это делала моя возлюбленная крошка Настенька, всякий раз с болью
вспоминая её. Её жест приглаживания был вызван необходимостью и ленью. Ш
естнадцатилетняя, она не выросла тогда выше 1 метра 57 сантиметров, и потом
у не могла взмахнуть простынью над кроватью, как взрослый человек. А ещё е
й было лень, она была ещё сонная, глаза ещё закрыты. Думал ли я, что буду кажд
ое утро повторять её жест в тюрьме. Из-за недостатка места, простынёй не в
змахнёшь. Тюремное синее одеяло я также складываю по длине и покрываю им
шконку. Бросаю на одеяло, сорвав её с вешалки у меня в ногах, Ц вонючую фуф
айку. Иду к дальняку и, открыв кран, отливаю в вонючую вазу. Если, конечно, пе
рвым не прорвался на дальняк Иван. Отлив, я запрыгиваю в штаны. Натягиваю и
застёгиваю куртку и сплю уже в момент когда ныряю под фуфайку. Подъём ест
ь, но он же и отбой. На следующие пару часов. Сон впрочем уже не тот. Минут че
рез пять-десять дверь открывают. Приехали за мусором. Два Zoldaten в фуфайках, с
тележкой, а на ней два бака: больший для общего мусора и меньший Ц для бут
ылок и чёрствого хлеба. К счастью Иван плохо и муторно живёт. Всю ночь он н
е спит, шелестит газетами, и к подъёму обычно всё ещё не угомонился. Он изы
мает кулёк с мусором из нашей корзины и кладёт её в бак Zoldaten. «Чай?» -осведомл
яется Zoldaten. «Не, не нужен» Ц мямлит Иван. Он вообще плохо говорит. Еврей, он им
еет целый букет Ц «мечта логопеда» во рту. Иногда трудно понять что он пы
тается сказать.
Чай у нас свой. Как и два кипятильника. Их чай тёплый, налит прямо из бака на
кухне, и от него хочется ссать. Я долго поначалу пил их тюремный чай, пока м
не не забросили кипятильник. Zoldaten закрывают дверь, Иван сморкается как изв
ерг. Аслан, тем временем заправивший свою кровать, плюхается обратно, укр
ыв голову и ноги рубашками. Я погружаюсь в неглубокий утренний сон. Дёрга
юсь как ошпаренный, если натыкаюсь во сне на мою последнюю любовь Ц крош
ечную Настю, и отпихиваю её, нет, только не это! «Ты жил в Раю, и Рай разрушил
сон!» Ц успевает улыбнуться гибкая девчонка. «Больше этого у тебя не буд
ет…» «Будет, будет!» Ц разделываюсь я с ней поспешно. Она уменьшается, но
успевает приподнять платье. На выпуклом животе школьницы детские труси
ки с малинкой. Я свирепею. Место покинувшей мою сетчатку крошки заменяют
мои чудовищные уголовные статьи. Их я тоже выпихиваю из сознания. Слышу, к
ак вдруг воет по-волчьи рядом Аслан. Чечены, они же ночхи Ц волки Ц им сле
дует выть. Повыв Ц он долго и яростно скрипит зубами. (Позднее, к одиннадц
ати, он проснётся и расскажет мне, что видел во сне покойного отца, стрелял
с ним вместе из автомата, обнаружил в колодце антенну и вычислил, что там
находится американский солдат, и открыл по нему огонь).
Из открытого окна дует холодом сентябрьской ночи, я предполагаю, что там
светает. Если встать, то видна жёлтая невысокая стена со спиралью колючк
и на ней. За стеной мирное дерево и мирная деревянная грейдерная башня, с с
ечением шестиугольника, расширяющаяся к низу. Воля за стеной, там где гре
йдерная башня, или всего лишь другая часть тюрьмы, мы не знаем. Если встать
, но у меня никакого желания вставать. В приблизительном сне проходит час.
Потому что с семи хрустит открываемая кормушка. Баландёрша в белом халат
е. Иногда ей предшествует Zoldaten. «Завтракаем? Каша манная?» или «Завтракаем?»
«Спасибо, нет» Ц отвечаю я, приподняв голову. И закрываюсь опять фуфайко
й. Последующие минут 30-40 проходят в отбивании атак Насти и уголовных стате
й. Пытаются прорваться и более мелкие взрывоопасные предметы: девочка-д
ощечка Наташка, мои книги, наша с Настенькой спальня, она, сонная, пьёт утр
ом чай как хитрая лиса из блюдечка.
«Гуляем?» Ц в кормушке появляется голова Zoldaten, ответственного за гулянье,
как бы начальника смены. «Гуляем». «Через пятнадцать минут». Этому я рад. В
сё. Конец мучениям. Я вскакиваю. Умываюсь. Готовлю леденцы в кулёчке. Готов
лю два куска картона Ц помещать на них ладони при отжимании. Снимаю курт
ку. Снаружи, думаю, градусов десять тепла. При первых же упражнениях стане
т жарко.
Аслан накрыт с головой. Иван закутан весь кроме лица, рот его открыт и спол
з вниз, большой мятый рот. Болтливого, любящего поспорить и постебаться е
врея. Только однажды они вышли со мной на прогулку. Раз за десять дней.
Умывшись, я нажимаю «вызов». Дежурный открывает кормушку. «Будьте добры
принесите очки». Кормушка закрывается. Я выключаю вызов. Если не выключи
ть Ц Zoldaten хлопнет кормушкой Ц условный сигнал. Мол, выключи.
В зависимости от расторопности через пару минут или более Zoldaten протягивае
т в кормушку очки. «И включите, пожалуйста, второй свет!» От повторяемости
тюремных формул противно, но если сменить формулы, то тюремную машину за
клинит. Чай пить нет смысла, не успею, сказано же было, через 15 минут. Они мог
ут растянуться до получаса или же сократиться до десяти, однако лучше вы
пить чаю придя с прогулки. Я наклоняюсь над дубком, включаю ящик, НТВ. Посл
едние минуты перед новостями. Слева у логотипа НТВ Ц цифры времени. Разб
орчиво видны 7, двоеточие, пятёрка, а вот что следует за пятёркой Ц неразб
орчиво. Наконец, вот новости: «Талибы отвергли ультиматум о выдаче Усамы
бен Ладена». «Путин собрал в резиденции Бочаров Ручей всех своих силовых
министров». «Состоялась панихида по высшим офицерам Генерального Штаб
а, погибшим в результате катастрофы вертолёта в Чечне».
Новости лишь кажутся новостями. Что ультиматум предъявлен, мы знали, что
Путин собрал министров, мы знали, что вертолёт с двумя генералами и аж вос
ьмью полковниками сбили, мы тоже знали. Иллюстративное обеспечение инфо
рмации архивное, только панихида свежеотснята, все остальные сюжеты кое
-как проиллюстрированы чёрт знает какими картинками. И всё же Ц окно в ми
р. Всё же эти звуки и это серо-синее изображение расширяет тюремную камер
у. Всё же появляется перспектива: мир снаружи. Иначе мир бы измерялся от Ив
ановых пяток до решки на окне.
В замок вставили ключ. Я выключаю телевизор. Беру свои леденцы и картонки,
руки за спину, лицом к двери Ц жду. Дверь открывается. По тюремным правила
м нельзя выводить зэка одному. Посему за дверью их как минимум двое. Двери
открываются. Да, Ц двое. Выхожу, поворачиваю налево, и по зелёной дорожке,
наверху амфитеатр Ц все четыре этажа. Они следуют со мною, один Ц вперед
и, другой Ц сзади. Номера камер уменьшаются слева, «тридцать один», «трид
цать», «двадцать пять», далее пульт, атланты держат окно, узловая связка б
уквы "К" Ц её пазуха. По пути меня передают друг другу. Те Zoldaten, кто начинал ид
ти со мною, отстали, но зато идут другие. Всего их скапливается в эти момен
ты от шести до десяти Zoldaten. От пульта направо Ц пересекаю ровно посередине
самую длинную черту буквы "К". Открытая дверь Ц иду в неё Ц мимо висящих в
шкафу фуфаек и лежащих шапок, затем налево, и вот два лифта: обе крашеные с
ерые двери. Один уже ждёт открытый Ц не спрашивая иду в лифт. В самую глуб
ину. Лифт разделен на два отсека. Из своего Ц большего Ц Zoldaten задвигает за
мною скользящую дверь. Сверху, и двери, и стенки в стекле. Он закрывает лиф
т. Нажимает кнопку. Едем на крышу. Прогуливаются в крепости Лефортово на к
рыше.
Он выходит из лифта. «Идём?» Ц обращается не ко мне, но к невидимому пока к
оллеге. Мне он говорит «Пошли!», выходим вперёд. Там нас ждёт выводящий сег
одня Zoldaten. Загнав нас в прогулочные дворики, он подымется над нами и будет на
блюдать нас сверху, разгуливая над нашими зинданами. Десяток шагов, пово
рот направо: пятнадцать дверей в коридоре с обеих сторон с цифрами, Ц «пя
тнадцатая» самая близкая, «первая» Ц в дальнем конце коридора, Ц самая
неуютная и самая маленькая. Сегодня мне досталась «четырнадцатая». Едва
ли не лучшая. Дверь в неё открыта. Захожу. Вверху небо в решётку и сетку. Одн
а четвёртая затянута железным листом. Прохладно. Облупленный цементный
пол. Дико орёт музыка. Это чтобы мы не могли переговариваться из зиндана в
зиндан. Кладу леденцы и картонки на выщербленную лавку. Небо чистое, холо
дное, солнечное небо бабьего лета в Москве. Бля, при мысли «бабье» сжимаю з
убы. Долой бабье, вон бабье! Скоро холод, скоро дожди, скоро зима, зима Ц хор
ошо. Не так будет больно сидеть.
Музыка заканчивается. Знакомый голос Ксении Лариной. И её мужа Рената Ва
лиулина. Повезло. «Эхо Москвы». Подымаюсь на носках, Ц выношу руки из-за с
пины перед собой, Ц вытягиваю на высоте плеч и приседаю. Ц Раз! Ц пошёл.
Ц Два, то же самое. Перекатываю леденец языком. Три, четыре…
Прогулочные дворики по сути такого же размера, что и камеры. «Первый» дво
рик много меньше камеры, «четырнадцатый» дворик шире и больше, конечно. Н
о дело в том, что тут есть небо. Видны облака. Когда идёт дождь, я всё равно х
ожу под дождём. Ну разве что не ложусь делать отжимания. Воздух, опущенный
в зиндан с неба, в сущности такой же что и на воле.
Сделав сто приседаний, я совершаю бег на месте. Считаю по левой ноге сотню
раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39