«Дело вот в чём...»
«Я знаю в чём», Ц высокомерно прервала ты. Я тотчас же понял, что ты всё так
же вздорна, тяжела и плохо выносима.
«Оснований для беспокойства у твоих родственников, я имею ввиду твоих ма
му и брата, не будет. Меня всё равно никто не пропишет без паспорта, а все мо
и документы Ц у следователей. Мне лишь нужно, чтобы ты сдала три заявлени
я Ц на прописку, твоё и их, что вы не возражаете. Сними только с документов
заверенные у нотариуса копии... Также как и...»
Мы рассматривали друг друга. У зэка Савенко обильно отросли крутой шапко
й сильные волосы на голове. Solt aut pepper. Соль и перец. Усы и узкая с подбородка нис
ходящая борода. Кожа государственного преступника была гладкая, морщин
было немного, и те неглубокие. «Вот сука живучая, Ц думала Наталья Медвед
ева, Ц и по голове трубой били, и сапоги по глазам стучали, и взрывали, и ст
реляли, и в тюрьме вот парится. Всё как с гуся вода...» Прирождённая убийца Н
аташа смотрела на мужчину, которого ей не удалось угробить, с плохо скрыт
ой неприязнью, сбалансированной лишь любопытством. Такие женщины как мо
я жена Наташа любят убитых, замордованных ими мужчин. Она и пришла, надеяс
ь увидеть меня поверженным. Потому ей было противно. Перед ней сидел впол
не живой Лимонов.
«Твой адвокат сказал, ты заболел! На больного не похож...»
«Пару дней чувствовал головокружение. В медчасти дали таблетку, забыл ду
мать...Это от тюрьмы. Воздуха мало. Я тут работаю вовсю. Мне дают возможност
ь писать, Ц сказал я. Ц Настольную лампу предоставили, во как!»
«Только не вздумай писать опять про мои гениталии», Ц изрекла она высок
омерно.
Два прапорщика сидели в метре от нас за стеклом, как два тощих кура на насе
сте, задницами на рёбрах столов. При слове «гениталии» она вздрогнули. ст
екло никаких звуков не задерживало.
Она уныло лжёт. На самом деле любая женщина, и она тоже чувствует гордость
и удовлетворённое тщеславие от того, что бывший возлюбленный выразил в к
ниге свою любовь-ненависть. Я хотел было сказать ей, что ни она, ни её генит
алии уже давно не привлекательны для меня, что строки в книге «Анатомия Г
ероя» были написаны шесть лет тому назад, по свежим следам нашей разлуки.
Книга лишь вышла позже. Что я уже был в восторге от гениталий нескольких ю
ных дев после этого, но я не сказал. Я стал её расспрашивать о наших общих з
накомых, которые меня не интересовали на самом деле. Впрочем, сообщение о
том, что младенец женского пола, которого я называл в 1983-84 годах «Фалафель»
Ц младшая дочь художника Вильяма Бруя вымахала в красивую девку и имеет
тучу поклонников, вызвало у меня желание выйти из тюрьмы и отъебать этог
о Фалафеля со всеми потрохами, отомстив её папочке. У меня с ним старые счё
ты, с этим сводником. Так и сделаю, если не забуду. Ей это понравится. Юные ст
ервы любят седых негодяев.
Когда ты лицезреешь в тюрьме через стекло свою третью жену Ц самое врем
я думать о Вечности. Вот я и думал. Я думал что женщины Ц ужасающе эфемерн
ые создания. Что они пристойно выглядят в лучшем случае на протяжении ле
т пятнадцати, ну двадцати. Что к 35 годам они превращаются в гиппопотамов, в
мулов, в утюги и буфеты, в разные домашние предметы. Все очаровательные си
ськи-письки, ножки-ручки съеживаются, скукоживаются или гигантски раст
ягиваются от сдобных булочек, от совокуплений, абортов и родов растягива
ются некогда трогательно узкие отверстия в их теле, ум их принимает цини
чный оттенок. А в мадонны с младенцем, чтобы потом стать пристойной стару
шкой-матерью сына-уголовника, они не идут. В народных балладах о каком-ни
будь уставшем от подвигов добром молодце можно прочесть: «А подать ему з
елена вина да бабёнку нерожалую» или «А за труд свой попросил Илья бочон
ок зелена вина да бабёнку нерожалую». Из чего можно вывести, что нерожалы
е бабёнки были всегда в большой цене. Вкус у русского народа и у молодцев б
ыл правильный. Бабёнка нерожалая подразумевает наличие узких входов в б
абёнку, нерастянутые сиськи-письки и многое другое из набора удовольств
ий. Бабёнка, правда, может оказаться хоть и нерожалой de facto, но de facto же, от бесчис
ленных абортов она может иметь не тело, но разваливающуюся котлету. Таки
е мысли сверлили мой мозг в то время, как я разглядывал свою жену. Грешным
делом по пути сюда, в комнату свиданий под номером "2", я даже попытался прик
инуть, а вот если я попаду на зону, то бывшая жена может приезжать на больш
ие свиданки, и я трое суток смогу ебать законную жену в гостинице ГУИНа. Те
перь этот вариант, не успев созреть, гнилым плодом свалился с дерева моег
о воображения.
... Когда она начала сдавать? Есть точный ответ. Девять лет тому назад. После
того как 30 марта 1992 года в Париже, на rue Montagne Saint-Genevieve, иначе говоря на улице горы свя
той Женевьевы в ресторане «Балалайка» (она там пела) ей рано утром нанесл
и шесть ударов отвёрткой в лицо. Один удар Ц вот виден шрам на лбу. Другой,
в висок (рана была сантиметров пять глубиной, я видел), её чуть было не прик
ончил. Ещё один Ц пробил нижнюю губу и пришёлся в полость рта. Ещё один в щ
ёку под скулой Ц оказался самым пагубным для её красоты. Он частично пар
ализовал, поджал ей мышцы этой половины лица. Улица Святой Женевьевы взб
ирается круто в гору чуть ли не от самой реки Сены, чтобы на самой горе вли
ться в площадь, где стоит казематом жёлтый Пантеон. А в Пантеоне лежат гер
ои Франции. Я бродил в тех местах когда-то влюблённым в певицу Наташу, мою
непутёвую жену, а теперь передо мной чужая искарёженая жизнью женщина. В
июле 1996 года я уже имел неприятный, шокирующий опыт: пришёл в галерею в теат
ре Маяковского на выставку моей второй жены Елены. Я увидел жирную высок
ую, опухшую щекастую пожилую женщину, безвкусно одетую. Трусы, какой-то пл
астиковый халат поверх, соломенная шляпа, из-под шляпы Ц кудельки. Я явил
ся с юной Лизкой, тонкой как шнурок. Нас там обильно фотографировали и впо
следствии я увидел себя и Елену рядом, в некоем, забытом мною ныне иллюстр
ированном журнале. Мы выглядели как мать и сын! Жестокий, как камень, я без
застенчиво написал о жирной Елене в «Анатомии Героя». Поверг кумир, кото
рый сам же и создал своей книгой «Это я, Эдичка». Это как если бы Александр
Блок взял и разрушил свою Прекрасную Даму. Растоптал бы.
Почему я так суров с ними? Потому что они профессиональные женщины. А проф
ессиональная женщина должна быть вечной. Красивым трупиком до 30 лет. А жит
ь и выглядеть как неряшливая хамка профессиональная женщина не имеет пр
ава... Мои Пенелопы. Елена живёт в Риме. Ей 51 год. Когда в 1971 году в газовом плат
ье, кончающемся, где начинались трусики, приходила ко мне на великолепны
х ножках кукла, девочка «фифа» с пуделем. Создание неземное, узенькое, едв
а весящее свои 50 килограммов при росте 176 сантиметров, думал ли я, что…
«Хуй в пальто», Ц говорят в тюрьме, «где ночи полные огня». Думал ли я, что
через 30 лет она будет жить в Риме: Италия. Носить титул контессы де Карли, пи
ть с утра мартини, начинать утро с головной боли. У неё наверняка несвежее
вонючее дыханье, и по утрам она ходит в халате. Её наверняка ненавидит её д
очь от графа Джан Франко рыжая Анастази, сейчас этой красивой Лолитке 12 ле
т…
Я хотел, чтоб она была мне верна как офицер своему другу офицеру. Такая у м
еня к ней была молодая ревность и дружба. Я носил её джинсы, я был её сверст
ником-братишкой, там многое было замешано на безумной моей к ней дружбе. Я
ею гордился, как более грубоватый братишка попроще может гордиться свои
м красивым, хрупким, элегантным братом. Её красота была нашей, её сигареты
, мне и курить не надо было. То, что мы зверски ебались, для меня было не глав
ным, возможно для неё главным. А я ценил больше её дружбу, её, куда более жиз
ненно изощрённой, со мной, более невинным, не светским. Она была светским,
искушённым братишкой, она учила меня манерам, есть с ножом и вилкой, среди
прочего, я учился у неё радостно. Когда в Нью-Йорке это случилось, разрыв, п
роизошло с декабря по февраль, я прежде всего забавного, очаровательного
, причудливого брата потерял. Это было очень больно. Брат больше не считал
меня родным, отказался, гад. Я так ведь любил с братаном напиваться. Как хо
рошо мы вместе с ней бухали, в одном ритме, два братишки-офицера. Офицеры т
ут мелькают недаром, мы оба ведь Ц офицерские дети. И что-то офицерское в
нас было, дополнительно связывающее.
Разногласия были с самого начала такие. Я пришёл к ней из контр-культуры,
из среды буйной и талантливой, собравшейся в Москву из всей страны. Она жи
ла среди богемы, но богатой, официальной, хотя и фрондерской. Художники Зб
арский, Мессерер, актёры Галина Волчек, Кваша, Каневский, дирижёр Макс Шос
такович, поэт-песенник Наум Олев и им подобные окружали эту девчонку лет
с семнадцати. Добавьте сюда богатого лысого мужа, удовлетворявшего все е
ё желания. У нас были классовые противоречия. Мы их сглаживали моим члено
м и стихами, моими и её. Однако мы с ней часто схлёстывались в споре: чья сре
да более подлинна и талантлива. Я доказывал, что моя, и только моя. Я оказал
ся тотально прав: из контр-культуры вышли революционер-диссидент Буков
ский, два мощнейших «чувака», как говаривал Бродский, оба факты общемиро
вой культуры Ц это я и Бродский, десяток ребят помельче, но значительных
творцов, художники Зверев, Кабаков, Яковлев… В дальнейшем этот небольшой
, как тогда казалось, разнобой во вкусах вылился в трагедию для неё. Её неб
ольшой творческий импульс иссяк, молодость, растянувшаяся лет до сорока
, всё же прошла. Её в сущности буржуазные предпочтения привели её к буржуз
но-мещанскому мировоззрению и образу жизни, пусть она и контесса. Она не п
онимает современности, и напыщенная, старомодная, в длиннополой шубе при
езжает в Москву, где посещает своих полинявших заслуженных знакомых и уч
аствует в посиделках бывших людей. Где ей понять страсть политики, Нацио
нал-Большевистскую Партию, её пацанов, девочек, атрибутику, цели, тюремны
е заключения. Она от меня на световые годы позади. Всё, что ей осталось Ц к
оллекционировать прошлое и ходить на похороны забытых знаменитостей. Н
адо было, братишка Елена, держаться меня. Судьба твоя была бы фантастичес
кой!
Наташей я тоже по-братски гордился. Мне нравилась её хмурая красота, её ск
андальный нрав. Я был без ума от её простой, наглой вульгарности питерско
й центровой девочки. Я сознавал, в каких-то житейских вещах, в искусстве в
зглядов, например, её превосходство надо мной. Она умела подавать такие с
игналы! В женско-мужских хищных играх она была подла и извращённа. Я не бы
л ни подл, ни извращён. Наташа сразу стала играть со мной в женские хищные
игры. Она оказалась интуитивна, но не умна, и потому с первых дней нашей жи
зни в Париже обиделась на моё отношение друга и братишки. Наташа вообще м
ужчине другом быть не хотела и не могла. (Ирония судьбы: теперь она служит
нянькой бородатому младенцу-наркоману. В наказание). Тем более братом. Он
а хотела обожания и прощения всех её подлостей. А я хотел от этого пола бра
тских кровных отношений. А что ещё выражает рефрен в романе «Это я, Эдичка
»: «вместе, блядями, проститутками, но вместе…»? Так я анализирую себя сейч
ас, в те годы я это лишь чувствовал иногда.
Короче, я искал в них братишек, чтоб безоглядно доверять, чтоб спина к спин
е рубиться против мира, а они хотели быть подлыми стервами, ходить к врагу
, туда и обратно. К тому времени, когда я достиг Лизы, мой опыт жизни с женщин
ами переделал меня. Я уже не искал от них братской верности. Я хотел нежную
женщину и собирался закрывать глаза на её маленькие слабости. Лиза тоже
была заведомо классово чуждой. Сейчас бы я выбрал свою, нашу партийную де
вочку. Но то шёл 1995 год, партия только создавалась.
Я провёл свою жизнь среди женщин, и я много думал о них, об их судьбе, о предн
азначении их в мире. Я мог бы написать о них исчерпывающе-уничтожающее ис
следование под названием «Женщина» (how to use Ц как употреблять) и тем нанести
им сильнейший удар, подорвать их могущество. Но я никогда не напишу такое
исследование, потому что отказываюсь убивать тайну. Мир не должен быть о
бъясним до деталей, иначе станет неинтересно жить. Всегда должен существ
овать домен (область) тайны. Чтобы видеть отстранённо, как Гумилёв: «Вот ид
ут по аллее/ Так странно бледны/ Гимназист с гимназисткой/ Как Дафнис и Хло
я».
Ну и пусть идут. Не буду я их анализировать. Тем паче гимназисток. Юные дев
ы трогательны, грациозны, красивы, как юные собачки и кошечки. Но общество
не хочет, чтоб ты их любил. Общество хочет, чтоб с гимназисткой шёл гимнази
ст, а не ты, мужчина-революционер несколько дьявольского облика. Обществ
о хочет, чтоб ты монотонно спаривался либо с женщиной твоего возраста (с 58-
летней старушкой, ужас!), ну в самом крайнем случае с женщиной лет на двадц
ать тебя моложе Ц увесистое половозрелое тело, упакованное в объёмисты
й лифчик, трусы, всякую женскую сбрую, тело подбрито, выбрито, подрезано, с
набжено витаминами. Юные девы на самом деле самый кайф: бабёнка нерожала
я Ц это лет пятнадцать, а то и меньше, не только нерожалая. Но и доабортная,
свежая. Если тяга к свежести, к юности, к здоровью, к красоте есть извращен
ие, есть разврат, то называйте меня старым развратником. Человеческие та
бу Ц это жуткая наёбка. Но есть мужчины, которые переступают через все эт
и табу, или сбрасывают их пинком. Такие обречены спать со многими поколен
иями женщин. Вот я из этих мужчин. Между датой рождения моей первой жены Ан
ны и датой рождения крошечной Насти Ц разница в 45 лет.
В критических статьях о моём творчестве я не раз читал, что мне якобы, «не
везло с женщинами». Причём критики не отрицают, что моя жизнь населена бы
ла и есть «чудовищами и красавицами». Под «невезением» имеется ввиду оче
видно то обстоятельство, что я не живу с одной и той же женщиной. Обществен
ное мнение было бы счастливо, если бы я до сих пор сожительствовал с перво
й женой Анной. Если бы бедняга не повесилась в 1990 году, ей сейчас было бы 64 го
да. Вот господа из газет были бы счастливы! А я как мусульманин брал себе м
олодых женщин. Анне было 27 лет, когда я её взял. Через семь лет я взял себе Ел
ену 21 года, через одиннадцать лет взял Наташу, которой было 24 года, через тр
инадцать лет взял Лизу, этой было 23 года, а ещё через три года Ц Настю, ей бы
ло 16 лет. Если смотреть на жизнь по-крестьянски просто, по-мусульмански но
рмально: мужик всё время женился на молоденьких, Ц это значит очень везл
о Э. Лимонову с женщинами. Больше, чем кому бы то ни было, ему везло. Плюс они
его любили. Другое дело, что он дико возмущал их, и продолжает выводить их
из себя…
Прапорщики сидели и слушали, бесстрастно. Администрация тюрьмы выделил
а лучшую комнату, лучших прапорщиков для осуществления свидания госуда
рственного преступника. Не вульгарного вора, но идеолога радикалов. Прап
орщики не сидели, но стояли как тощие птички, чуть сложившись вперёд в тал
ии, тощие зады почтительно лишь касались тюремных банкетных столов. Солд
афоны, дети бедных крестьянских родителей из провинции, они пошли в служ
бу не от хорошей жизни. На них были цвета болотной ряски брюки и рубашки из
дешёвого казённого волокна, с шевроном ФСБ на рукаве. На плечах Ц ломаны
е, неказистые огуречные погоны с мелкими звёздочками. Так же едко как и я,
унтер-офицеры воняли тюремным сортиром, баландой, варёной селёдкой, пер
ловой кашей. Но мы были страшнее, серьёзней и трагичней Наташи с её нарком
аном. (Наркоман, сказала она, сидит с моим адвокатом в приёмной, ждёт её). Мы
были из мира государственных преступлений и государственных наказаний
, страшных сроков, волос на голове дыбом, из мира смертной казни, гильотины
, топоров, Разина, Робеспьера, Дантона. Они Ц дети неказистых бедных родит
елей Ц лохов и я Ц изгой, схваченный чуть ли не ротой оголтелых военных в
горах Алтая. Что она могла в нас понимать в своём сюртуке из кожи, похоже с
одранной с брюха крокодила?
Вместо того, чтобы закричать: «Ты Ц святой, я преклоняюсь перед тобой. Ты
честнее и мужественнее, чем все, кого я знала!» Ц она с упрямым апломбом с
ообщила мне всякую хуйню-муйню.
Когда я шёл туда, я планировал ей сказать, что уже не люблю её, но что я так л
юбил её, страстную, пьяненькую, в те годы, долго любил. Что я счастлив, что у
нас была наша любовь, такая, о которых пишут в трагических книгах: был Пари
ж. Она пела в ночном кабаре на Шампс Элизэ, на блистательных Елисейских По
лях, среди зрителей сидели Марлон Брандо или торговец оружием Аднан Кашо
ги или Серж Гинсбур…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
«Я знаю в чём», Ц высокомерно прервала ты. Я тотчас же понял, что ты всё так
же вздорна, тяжела и плохо выносима.
«Оснований для беспокойства у твоих родственников, я имею ввиду твоих ма
му и брата, не будет. Меня всё равно никто не пропишет без паспорта, а все мо
и документы Ц у следователей. Мне лишь нужно, чтобы ты сдала три заявлени
я Ц на прописку, твоё и их, что вы не возражаете. Сними только с документов
заверенные у нотариуса копии... Также как и...»
Мы рассматривали друг друга. У зэка Савенко обильно отросли крутой шапко
й сильные волосы на голове. Solt aut pepper. Соль и перец. Усы и узкая с подбородка нис
ходящая борода. Кожа государственного преступника была гладкая, морщин
было немного, и те неглубокие. «Вот сука живучая, Ц думала Наталья Медвед
ева, Ц и по голове трубой били, и сапоги по глазам стучали, и взрывали, и ст
реляли, и в тюрьме вот парится. Всё как с гуся вода...» Прирождённая убийца Н
аташа смотрела на мужчину, которого ей не удалось угробить, с плохо скрыт
ой неприязнью, сбалансированной лишь любопытством. Такие женщины как мо
я жена Наташа любят убитых, замордованных ими мужчин. Она и пришла, надеяс
ь увидеть меня поверженным. Потому ей было противно. Перед ней сидел впол
не живой Лимонов.
«Твой адвокат сказал, ты заболел! На больного не похож...»
«Пару дней чувствовал головокружение. В медчасти дали таблетку, забыл ду
мать...Это от тюрьмы. Воздуха мало. Я тут работаю вовсю. Мне дают возможност
ь писать, Ц сказал я. Ц Настольную лампу предоставили, во как!»
«Только не вздумай писать опять про мои гениталии», Ц изрекла она высок
омерно.
Два прапорщика сидели в метре от нас за стеклом, как два тощих кура на насе
сте, задницами на рёбрах столов. При слове «гениталии» она вздрогнули. ст
екло никаких звуков не задерживало.
Она уныло лжёт. На самом деле любая женщина, и она тоже чувствует гордость
и удовлетворённое тщеславие от того, что бывший возлюбленный выразил в к
ниге свою любовь-ненависть. Я хотел было сказать ей, что ни она, ни её генит
алии уже давно не привлекательны для меня, что строки в книге «Анатомия Г
ероя» были написаны шесть лет тому назад, по свежим следам нашей разлуки.
Книга лишь вышла позже. Что я уже был в восторге от гениталий нескольких ю
ных дев после этого, но я не сказал. Я стал её расспрашивать о наших общих з
накомых, которые меня не интересовали на самом деле. Впрочем, сообщение о
том, что младенец женского пола, которого я называл в 1983-84 годах «Фалафель»
Ц младшая дочь художника Вильяма Бруя вымахала в красивую девку и имеет
тучу поклонников, вызвало у меня желание выйти из тюрьмы и отъебать этог
о Фалафеля со всеми потрохами, отомстив её папочке. У меня с ним старые счё
ты, с этим сводником. Так и сделаю, если не забуду. Ей это понравится. Юные ст
ервы любят седых негодяев.
Когда ты лицезреешь в тюрьме через стекло свою третью жену Ц самое врем
я думать о Вечности. Вот я и думал. Я думал что женщины Ц ужасающе эфемерн
ые создания. Что они пристойно выглядят в лучшем случае на протяжении ле
т пятнадцати, ну двадцати. Что к 35 годам они превращаются в гиппопотамов, в
мулов, в утюги и буфеты, в разные домашние предметы. Все очаровательные си
ськи-письки, ножки-ручки съеживаются, скукоживаются или гигантски раст
ягиваются от сдобных булочек, от совокуплений, абортов и родов растягива
ются некогда трогательно узкие отверстия в их теле, ум их принимает цини
чный оттенок. А в мадонны с младенцем, чтобы потом стать пристойной стару
шкой-матерью сына-уголовника, они не идут. В народных балладах о каком-ни
будь уставшем от подвигов добром молодце можно прочесть: «А подать ему з
елена вина да бабёнку нерожалую» или «А за труд свой попросил Илья бочон
ок зелена вина да бабёнку нерожалую». Из чего можно вывести, что нерожалы
е бабёнки были всегда в большой цене. Вкус у русского народа и у молодцев б
ыл правильный. Бабёнка нерожалая подразумевает наличие узких входов в б
абёнку, нерастянутые сиськи-письки и многое другое из набора удовольств
ий. Бабёнка, правда, может оказаться хоть и нерожалой de facto, но de facto же, от бесчис
ленных абортов она может иметь не тело, но разваливающуюся котлету. Таки
е мысли сверлили мой мозг в то время, как я разглядывал свою жену. Грешным
делом по пути сюда, в комнату свиданий под номером "2", я даже попытался прик
инуть, а вот если я попаду на зону, то бывшая жена может приезжать на больш
ие свиданки, и я трое суток смогу ебать законную жену в гостинице ГУИНа. Те
перь этот вариант, не успев созреть, гнилым плодом свалился с дерева моег
о воображения.
... Когда она начала сдавать? Есть точный ответ. Девять лет тому назад. После
того как 30 марта 1992 года в Париже, на rue Montagne Saint-Genevieve, иначе говоря на улице горы свя
той Женевьевы в ресторане «Балалайка» (она там пела) ей рано утром нанесл
и шесть ударов отвёрткой в лицо. Один удар Ц вот виден шрам на лбу. Другой,
в висок (рана была сантиметров пять глубиной, я видел), её чуть было не прик
ончил. Ещё один Ц пробил нижнюю губу и пришёлся в полость рта. Ещё один в щ
ёку под скулой Ц оказался самым пагубным для её красоты. Он частично пар
ализовал, поджал ей мышцы этой половины лица. Улица Святой Женевьевы взб
ирается круто в гору чуть ли не от самой реки Сены, чтобы на самой горе вли
ться в площадь, где стоит казематом жёлтый Пантеон. А в Пантеоне лежат гер
ои Франции. Я бродил в тех местах когда-то влюблённым в певицу Наташу, мою
непутёвую жену, а теперь передо мной чужая искарёженая жизнью женщина. В
июле 1996 года я уже имел неприятный, шокирующий опыт: пришёл в галерею в теат
ре Маяковского на выставку моей второй жены Елены. Я увидел жирную высок
ую, опухшую щекастую пожилую женщину, безвкусно одетую. Трусы, какой-то пл
астиковый халат поверх, соломенная шляпа, из-под шляпы Ц кудельки. Я явил
ся с юной Лизкой, тонкой как шнурок. Нас там обильно фотографировали и впо
следствии я увидел себя и Елену рядом, в некоем, забытом мною ныне иллюстр
ированном журнале. Мы выглядели как мать и сын! Жестокий, как камень, я без
застенчиво написал о жирной Елене в «Анатомии Героя». Поверг кумир, кото
рый сам же и создал своей книгой «Это я, Эдичка». Это как если бы Александр
Блок взял и разрушил свою Прекрасную Даму. Растоптал бы.
Почему я так суров с ними? Потому что они профессиональные женщины. А проф
ессиональная женщина должна быть вечной. Красивым трупиком до 30 лет. А жит
ь и выглядеть как неряшливая хамка профессиональная женщина не имеет пр
ава... Мои Пенелопы. Елена живёт в Риме. Ей 51 год. Когда в 1971 году в газовом плат
ье, кончающемся, где начинались трусики, приходила ко мне на великолепны
х ножках кукла, девочка «фифа» с пуделем. Создание неземное, узенькое, едв
а весящее свои 50 килограммов при росте 176 сантиметров, думал ли я, что…
«Хуй в пальто», Ц говорят в тюрьме, «где ночи полные огня». Думал ли я, что
через 30 лет она будет жить в Риме: Италия. Носить титул контессы де Карли, пи
ть с утра мартини, начинать утро с головной боли. У неё наверняка несвежее
вонючее дыханье, и по утрам она ходит в халате. Её наверняка ненавидит её д
очь от графа Джан Франко рыжая Анастази, сейчас этой красивой Лолитке 12 ле
т…
Я хотел, чтоб она была мне верна как офицер своему другу офицеру. Такая у м
еня к ней была молодая ревность и дружба. Я носил её джинсы, я был её сверст
ником-братишкой, там многое было замешано на безумной моей к ней дружбе. Я
ею гордился, как более грубоватый братишка попроще может гордиться свои
м красивым, хрупким, элегантным братом. Её красота была нашей, её сигареты
, мне и курить не надо было. То, что мы зверски ебались, для меня было не глав
ным, возможно для неё главным. А я ценил больше её дружбу, её, куда более жиз
ненно изощрённой, со мной, более невинным, не светским. Она была светским,
искушённым братишкой, она учила меня манерам, есть с ножом и вилкой, среди
прочего, я учился у неё радостно. Когда в Нью-Йорке это случилось, разрыв, п
роизошло с декабря по февраль, я прежде всего забавного, очаровательного
, причудливого брата потерял. Это было очень больно. Брат больше не считал
меня родным, отказался, гад. Я так ведь любил с братаном напиваться. Как хо
рошо мы вместе с ней бухали, в одном ритме, два братишки-офицера. Офицеры т
ут мелькают недаром, мы оба ведь Ц офицерские дети. И что-то офицерское в
нас было, дополнительно связывающее.
Разногласия были с самого начала такие. Я пришёл к ней из контр-культуры,
из среды буйной и талантливой, собравшейся в Москву из всей страны. Она жи
ла среди богемы, но богатой, официальной, хотя и фрондерской. Художники Зб
арский, Мессерер, актёры Галина Волчек, Кваша, Каневский, дирижёр Макс Шос
такович, поэт-песенник Наум Олев и им подобные окружали эту девчонку лет
с семнадцати. Добавьте сюда богатого лысого мужа, удовлетворявшего все е
ё желания. У нас были классовые противоречия. Мы их сглаживали моим члено
м и стихами, моими и её. Однако мы с ней часто схлёстывались в споре: чья сре
да более подлинна и талантлива. Я доказывал, что моя, и только моя. Я оказал
ся тотально прав: из контр-культуры вышли революционер-диссидент Буков
ский, два мощнейших «чувака», как говаривал Бродский, оба факты общемиро
вой культуры Ц это я и Бродский, десяток ребят помельче, но значительных
творцов, художники Зверев, Кабаков, Яковлев… В дальнейшем этот небольшой
, как тогда казалось, разнобой во вкусах вылился в трагедию для неё. Её неб
ольшой творческий импульс иссяк, молодость, растянувшаяся лет до сорока
, всё же прошла. Её в сущности буржуазные предпочтения привели её к буржуз
но-мещанскому мировоззрению и образу жизни, пусть она и контесса. Она не п
онимает современности, и напыщенная, старомодная, в длиннополой шубе при
езжает в Москву, где посещает своих полинявших заслуженных знакомых и уч
аствует в посиделках бывших людей. Где ей понять страсть политики, Нацио
нал-Большевистскую Партию, её пацанов, девочек, атрибутику, цели, тюремны
е заключения. Она от меня на световые годы позади. Всё, что ей осталось Ц к
оллекционировать прошлое и ходить на похороны забытых знаменитостей. Н
адо было, братишка Елена, держаться меня. Судьба твоя была бы фантастичес
кой!
Наташей я тоже по-братски гордился. Мне нравилась её хмурая красота, её ск
андальный нрав. Я был без ума от её простой, наглой вульгарности питерско
й центровой девочки. Я сознавал, в каких-то житейских вещах, в искусстве в
зглядов, например, её превосходство надо мной. Она умела подавать такие с
игналы! В женско-мужских хищных играх она была подла и извращённа. Я не бы
л ни подл, ни извращён. Наташа сразу стала играть со мной в женские хищные
игры. Она оказалась интуитивна, но не умна, и потому с первых дней нашей жи
зни в Париже обиделась на моё отношение друга и братишки. Наташа вообще м
ужчине другом быть не хотела и не могла. (Ирония судьбы: теперь она служит
нянькой бородатому младенцу-наркоману. В наказание). Тем более братом. Он
а хотела обожания и прощения всех её подлостей. А я хотел от этого пола бра
тских кровных отношений. А что ещё выражает рефрен в романе «Это я, Эдичка
»: «вместе, блядями, проститутками, но вместе…»? Так я анализирую себя сейч
ас, в те годы я это лишь чувствовал иногда.
Короче, я искал в них братишек, чтоб безоглядно доверять, чтоб спина к спин
е рубиться против мира, а они хотели быть подлыми стервами, ходить к врагу
, туда и обратно. К тому времени, когда я достиг Лизы, мой опыт жизни с женщин
ами переделал меня. Я уже не искал от них братской верности. Я хотел нежную
женщину и собирался закрывать глаза на её маленькие слабости. Лиза тоже
была заведомо классово чуждой. Сейчас бы я выбрал свою, нашу партийную де
вочку. Но то шёл 1995 год, партия только создавалась.
Я провёл свою жизнь среди женщин, и я много думал о них, об их судьбе, о предн
азначении их в мире. Я мог бы написать о них исчерпывающе-уничтожающее ис
следование под названием «Женщина» (how to use Ц как употреблять) и тем нанести
им сильнейший удар, подорвать их могущество. Но я никогда не напишу такое
исследование, потому что отказываюсь убивать тайну. Мир не должен быть о
бъясним до деталей, иначе станет неинтересно жить. Всегда должен существ
овать домен (область) тайны. Чтобы видеть отстранённо, как Гумилёв: «Вот ид
ут по аллее/ Так странно бледны/ Гимназист с гимназисткой/ Как Дафнис и Хло
я».
Ну и пусть идут. Не буду я их анализировать. Тем паче гимназисток. Юные дев
ы трогательны, грациозны, красивы, как юные собачки и кошечки. Но общество
не хочет, чтоб ты их любил. Общество хочет, чтоб с гимназисткой шёл гимнази
ст, а не ты, мужчина-революционер несколько дьявольского облика. Обществ
о хочет, чтоб ты монотонно спаривался либо с женщиной твоего возраста (с 58-
летней старушкой, ужас!), ну в самом крайнем случае с женщиной лет на двадц
ать тебя моложе Ц увесистое половозрелое тело, упакованное в объёмисты
й лифчик, трусы, всякую женскую сбрую, тело подбрито, выбрито, подрезано, с
набжено витаминами. Юные девы на самом деле самый кайф: бабёнка нерожала
я Ц это лет пятнадцать, а то и меньше, не только нерожалая. Но и доабортная,
свежая. Если тяга к свежести, к юности, к здоровью, к красоте есть извращен
ие, есть разврат, то называйте меня старым развратником. Человеческие та
бу Ц это жуткая наёбка. Но есть мужчины, которые переступают через все эт
и табу, или сбрасывают их пинком. Такие обречены спать со многими поколен
иями женщин. Вот я из этих мужчин. Между датой рождения моей первой жены Ан
ны и датой рождения крошечной Насти Ц разница в 45 лет.
В критических статьях о моём творчестве я не раз читал, что мне якобы, «не
везло с женщинами». Причём критики не отрицают, что моя жизнь населена бы
ла и есть «чудовищами и красавицами». Под «невезением» имеется ввиду оче
видно то обстоятельство, что я не живу с одной и той же женщиной. Обществен
ное мнение было бы счастливо, если бы я до сих пор сожительствовал с перво
й женой Анной. Если бы бедняга не повесилась в 1990 году, ей сейчас было бы 64 го
да. Вот господа из газет были бы счастливы! А я как мусульманин брал себе м
олодых женщин. Анне было 27 лет, когда я её взял. Через семь лет я взял себе Ел
ену 21 года, через одиннадцать лет взял Наташу, которой было 24 года, через тр
инадцать лет взял Лизу, этой было 23 года, а ещё через три года Ц Настю, ей бы
ло 16 лет. Если смотреть на жизнь по-крестьянски просто, по-мусульмански но
рмально: мужик всё время женился на молоденьких, Ц это значит очень везл
о Э. Лимонову с женщинами. Больше, чем кому бы то ни было, ему везло. Плюс они
его любили. Другое дело, что он дико возмущал их, и продолжает выводить их
из себя…
Прапорщики сидели и слушали, бесстрастно. Администрация тюрьмы выделил
а лучшую комнату, лучших прапорщиков для осуществления свидания госуда
рственного преступника. Не вульгарного вора, но идеолога радикалов. Прап
орщики не сидели, но стояли как тощие птички, чуть сложившись вперёд в тал
ии, тощие зады почтительно лишь касались тюремных банкетных столов. Солд
афоны, дети бедных крестьянских родителей из провинции, они пошли в служ
бу не от хорошей жизни. На них были цвета болотной ряски брюки и рубашки из
дешёвого казённого волокна, с шевроном ФСБ на рукаве. На плечах Ц ломаны
е, неказистые огуречные погоны с мелкими звёздочками. Так же едко как и я,
унтер-офицеры воняли тюремным сортиром, баландой, варёной селёдкой, пер
ловой кашей. Но мы были страшнее, серьёзней и трагичней Наташи с её нарком
аном. (Наркоман, сказала она, сидит с моим адвокатом в приёмной, ждёт её). Мы
были из мира государственных преступлений и государственных наказаний
, страшных сроков, волос на голове дыбом, из мира смертной казни, гильотины
, топоров, Разина, Робеспьера, Дантона. Они Ц дети неказистых бедных родит
елей Ц лохов и я Ц изгой, схваченный чуть ли не ротой оголтелых военных в
горах Алтая. Что она могла в нас понимать в своём сюртуке из кожи, похоже с
одранной с брюха крокодила?
Вместо того, чтобы закричать: «Ты Ц святой, я преклоняюсь перед тобой. Ты
честнее и мужественнее, чем все, кого я знала!» Ц она с упрямым апломбом с
ообщила мне всякую хуйню-муйню.
Когда я шёл туда, я планировал ей сказать, что уже не люблю её, но что я так л
юбил её, страстную, пьяненькую, в те годы, долго любил. Что я счастлив, что у
нас была наша любовь, такая, о которых пишут в трагических книгах: был Пари
ж. Она пела в ночном кабаре на Шампс Элизэ, на блистательных Елисейских По
лях, среди зрителей сидели Марлон Брандо или торговец оружием Аднан Кашо
ги или Серж Гинсбур…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39