Оскас будет втянут в свару со своими подданными; возможно, к
ней примкнут и соседние государства. На осуществление мести у него не
хватит ни сил, ни времени.
Размышляя о своей проделке, Бартон потирал руки и довольно
посмеивался.
"Снарк" миновал участок, где Река низвергалась вниз, образуя озеро.
На Земле подобный водоем, окруженный высокими берегами, не мог бы породить
даже крохотного ручья. Но здесь, миновав стоячие воды, они опять вышли на
стремнину; Река все так же мчалась к далекому устью, к сказочной
гигантской пещере, открывавшейся в северное море. Существовало множество
гипотез о происхождении этого феномена, но разгадки не знал никто.
Одна из версий предполагала наличие локальных колебаний
гравитационном поля, поднимавшего водный поток до уровня, с которого Река
снова стекала по уклону местности. Ее сторонники считали, что творцы этого
мира установили подземные устройства, создававшие дополнительное поле
тяготения в определенных районах планеты.
Другие утверждали, что вода нагнетается под высоким давлением из
труб, заложенных глубоко под руслом Реки.
Третий вариант предполагал одновременное воздействие сверхмощных
насосов и гравитационного генератора, обеспечивающих непрерывный ток воды.
Четвертые не видели во всем этом никакого чуда, а лишь исполнение
божьей воли.
Большинство же не пыталось ломать голову над подобными загадками.
Как бы то ни было, по всему руслу Реки, на протяжении миллионов миль,
вода нигде не застаивалась и не останавливалась.
К концу второго дня "Снарк" причалил в местности, где предполагалась
стоянка "Рекса". Неожиданно путники узнали, что металлический левиафан уже
несколько дней стоит неподалеку, и его экипаж высадился на берег.
- Великолепно! - воскликнул Бартон. - Значит, завтра мы сможем до них
добраться, потолковать с капитаном Джоном и заручиться его поддержкой.
Все это звучало оптимистически, но на самом деле он отнюдь не был
уверен в успехе. Как примут их на судне? Если верить историческим хроникам
и преданиям, Джон был капризным человеком... Бартон решил не гадать, а
дождаться утра, которое, как известно, мудренее вечера.
Большинство местных жителей были датчанами шестнадцатого столетия,
меньшая часть - древние фракийцы, остальные - выходцы из разных стран и
эпох. Бартон встретил здесь Флеминга, знававшего и Вена Джонсона, и
Шекспира, и других знаменитостей своего времени. Во время оживленной
беседы с ним к костру подошел худощавый голубоглазый блондин. Он стоял,
пристально разглядывая Фригейта, и вдруг, широко улыбаясь, бросился к
нему.
- Пит! - закричал он. - Боже правый, Пит! Я - Билл Оуэн! Пит Фригейт,
господи боже! Ты же - Пит, правда?
Фригейт озадаченно смотрел на него.
- Да. Но откуда вы... простите, как вас зовут?
- Билл Оуэн! Господи, ты меня совсем не помнишь? Я же Билл Оуэн, твой
старинный приятель! Ты изменился, Пит. Я тебя едва узнал. Я - Билл Оуэн,
вспомни! Как давно мы не виделись, старина!
Фригейт хлопнул себя по лбу. Они обнялись и оживленно заговорили,
перебивая друг друга и поминутно громко смеясь. Немного успокоившись,
Фригейт представил Оуэна своим спутникам.
- Это мой однокашник. Мы знаем друг друга с четвертого класса, вместе
кончали школу в Пеории, а потом дружили несколько лет. Даже когда я
остался в Пеории один, мы время от времени встречались... не часто,
конечно - у каждого уже была своя жизнь и свой круг знакомых.
- И все же, - упрекнул Оуэн, - не понимаю, почему ты не смог узнать
меня. Впрочем, я тоже не был уверен. Мне ты запомнился другим: нос был
длиннее, глаза - не такие светлые, рот и подбородок - больше. А голос?
Помнишь, все шутили, что голос у тебя - точная копия Гарри Купера? Теперь
он совсем другой. Ну, неплохая у меня память?
- Да, ничего не скажешь! Но мы помним друг друга пожилыми людьми, а
сейчас опять выглядим двадцатипятилетними. К тому же, наши одеяния сильно
изменились... знаешь, в них лучше не показываться на глаза старым
знакомым.
- Да, верно! Слушай, ты - первый встретившийся мне человек из тех,
кого я знал на Земле.
- А ты для меня - второй. Одного я повстречал тридцать два года
назад, но лучше о нем не вспоминать.
Бартон знал, что речь идет о человеке по имени Шарко, чикагском
издателе научной фантастики, который впутал Фригейта в довольно
сомнительную сделку. Эта история тянулась несколько лет и едва не привела
к полному краху его писательской карьеры. Именно на этого типа Пит и
наткнулся почти сразу же после воскрешения. Бартон не был свидетелем их
встречи, но с любопытством выслушал рассказ Фригейта о проведенной над
Шарко экзекуции.
Сам Бартон лишь однажды увидел знакомое лицо, хотя на Земле общался с
огромным кругом самых разных людей по всему миру. Пожалуй, он тоже не
испытал большой радости. Тот человек был носильщиком в экспедиции к
истокам Нила. По дороге на озеро Танганьика (Бартон являлся первым
добравшимся туда европейцем) араб купил рабыню - девочку лет пятнадцати.
Она оказалась больной, и он отрубил ей голову.
Предотвратить убийство Бартону не удалось - в тот момент его не было
поблизости. По местным законам он не мог покарать убийцу, который имел все
права на рабыню. Но, однажды, придравшись к арабу, Бартон нещадно избил
его и выгнал - якобы за леность и воровство.
Потягивая вино из лишайника, Оуэн и Фригейт с увлечением вспоминали
былые дни. Бартон обратил внимание, насколько Билл лучше помнит друзей и
события прошлого. Странно, подумал он, ведь у Пита всегда была хорошая
память.
- Помнишь, мы не могли пропустить ни одного фильма в этих старых
киношках - "Принцессе", "Колумбии", "Аполлоне"? - увлеченно говорил Оуэн.
- В субботу мы решали, сколько лент нам удастся посмотреть за день. Мы шли
на два сеанса в "Принцессу", потом еще на два - в "Колумбию" и на три - в
"Аполлон", да еще умудрялись попасть на ночной фильм в "Мэдисон".
Фригейт смеялся и поддакивал, но по выражению его лица было ясно, что
многого не припоминает.
- А помнишь поездку в Сент-Луис вместе с Элом Эверхардом, Джеком
Диркманом и Дэном Дабином? Нас отдали на попечение кузине Эла, мы еще
гуляли по кладбищу... как оно называлось?
- Совсем не помню, черт меня побери.
- Держу пари, ты не мог забыть, как вы с нашей опекуншей бегали по
всему кладбищу, прыгали через могилы, целовались сквозь венки и
расцарапали носы о жестяные листья... Нет, такое не забывается!
- Господи, неужели это было на самом деле? - криво усмехнулся
Фригейт.
- Тебе вскружил голову ветер свободы! И кое-кто еще! Хо-хо!
Воспоминания продолжались. Затем разговор переключился на дни
Великого Воскрешения и стал общим. Это являлось излюбленной темой. Никто
не мог забыть тот страшный, неповторимый день, в каждом до сих пор жили
его ужас и смятение. Бартон вначале удивлялся, что об этом не перестают
толковать, но потом понял - возвращение к тому дню сродни исповеди. Люди,
выплескивая свой страх в словах, надеялись в конце концов избавиться от
потрясения.
На этот раз все пришли к общему мнению, что каждый из них вел себя
достаточно глупо.
- Я припоминаю, как пыталась сохранить достоинство благородной леди,
- улыбнулась Алиса. - И не только я одна. Но большую часть людей охватила
истерика - естественно, все испытали сильнейший шок. Даже странно, что
никто вновь не умер от сердечного приступа. Одна мысль, что ты
разгуливаешь после своей смерти, способна убить любого.
- Я совершенно уверен, - заявил Монат, - что перед воскрешением
неизвестные благодетели ввели нам какой-то препарат для смягчения шока. До
сих пор мы находим в своих чашах Жвачку Сновидений, своем рода психический
депрессант. Правда, она часто провоцирует людей на чудовищные поступки.
Алиса взглянула на Бартона. Даже после стольких лет при воспоминании
о том, что произошло между ними в первую же ночь, ее лицо заалело. Тогда в
несколько минут рухнули все созданные прошлой жизнью барьеры, и они вели
себя как настоящие животные. Все тайные помыслы и желания внезапно
вырвались на свободу.
Беседой завладел Монат. Несмотря на свою мягкую обходительность, он
при первой встрече обычно вызывал неприязнь. Людей отпугивала его странная
внешность и неземное происхождение.
Ему часто приходилось рассказывать о жизни на родной планете и на
Земле. Лишь немногие знали, что именно Монат уничтожил почти весь род
людской. Никто из присутствующих, за исключением Фригейта, не жил на Земле
в то время, когда космический корабль с Тау Кита прилетел на нашу планету.
- Все это очень странно, - заметил Бартон. - По словам Пита, в 2008
году на Земле обитало около восьми миллиардов человек. Из них я никого
здесь не встретил, кроме Моната и Пита. А вы?
Не посчастливилось и остальным. Из местных после семидесятых годов
двадцатого столетия жили лишь Оуэн и еще одна женщина. Она умерла в 1982
году, он - в 1981.
- На Реке обитает не меньше тридцати шести миллиардов. Из них,
по-видимому, многие жили в период между 1983 и 2008 годами. Но где они?
- Возможно, у соседнего грейлстоуна, - предположил Фригейт, - или
того, мимо которого мы проплыли вчера. Никто же здесь не проводил
переписи, да она и невозможна. Мы видели на берегах сотни тысяч людей, но
могли поговорить лишь с десятком в день.
Какое-то время они обсуждали причины воскрешения и его загадочных
организаторов. Потом разговор зашел об отсутствии растительности на лицах
мужчин и восстановлении девственной плевы у женщин перед воскрешением.
Половина мужчин осталась чрезвычайно довольной тем, что исчезла
необходимость бриться; другая - негодовала при мысли о потере усов и
бород.
Весьма удивительной казалась и та щедрость, с которой грейлстоуны
снабжали губной помадой и косметикой одинаково и мужчин, и женщин. По
мнению Фригейта, это означало, что их неведомые покровители не любят
бриться, но широко используют макияж - причем не взирая на пол.
Алиса перевела разговор на пребывание Бартона в предвоскресительном
коконе. Эта история всех заинтересовала, но Бартон отказался говорить на
эту тему, сославшись на потерю памяти; после удара по голове его мучили
сильные боли. Он заметил недоверчивую улыбку Моната и заподозрил, что
инопланетянин ясно видит его лукавство. Но тот не проронил ни слова. Не
зная причин, заставлявших Бартона молчать, он, признавал его право на
скрытность.
Фригейт и Алиса пересказали его историю - так, как она им
запомнилась. Кое-что они напутали, но он ничего не стал поправлять.
- Если все так, - заметил один из сидевших у костра мужчин, - то наше
воскрешение не является сверхъестественным событием. Оно - результат -
научного знания. Занятно!
- Да, действительно, - согласилась Алиса. - Но почему же воскрешения
прекратились? Почему мы вновь обречены на смерть, на вечную смерть?
Воцарилось угрюмое молчание. Его прервал Казз.
- Бьюсь об заклад, что Бартон-нак не забыл ту историю со Спрюсом,
шпионом этиков.
Со всех сторон посыпались вопросы.
Бартон хлебнул хороший глоток спиртного и начал рассказ. Однажды,
поведал он, его вместе с друзьями захватили в плен. Они превратились в
рабов, в живое приложение к своим чашам. Слушателям не надо было объяснять
смысл этих слов - почти каждый испытал и плен, и рабство. Захватчики
атаковали судно Бартона и, после ожесточенной схватки, его команда
оказалась в концлагере. У них забирали весь табак, вино, марихуану и
Жвачку Сновидений - вместе с половиной пищи. Пленники вели полуголодное
существование.
Прошло несколько месяцев и Бартон, вместе с человеком по имени
Таргоф, поднял мятеж и одержал победу.

24
- Через пару дней после того, как мы вновь обрели свободу, -
продолжал свою историю Бартон, - ко мне подошел Казз. Он был сильно
возбужден. "Помнишь, я говорил тебе, что вижу знаки? - сказал он. - Ты не
понял и не обратил внимания, хотя я пытался объяснить... но тогда я совсем
плохо говорил по-английски. Теперь я опять встретил человека, который не
имеет на лбу ЭТОГО!"
- И мой друг, мой нак, как он говорит, показал на середину своего
лба. Затем Казз продолжал: "Я знаю, ты не видишь ЭТОГО, как не видят ни
Пит, ни Монат. А я могу разглядеть знак на лбу каждого, кроме одного
человека, о котором как-то пытался тебе сказать. Я видел еще женщину без
ЭТОГО, но промолчал. И сегодня я встретил третьего, тоже без знака".
- Я ничего не понял, но Монат объяснил мне: "Казз хочет сказать, что
он различает какие-то символы или знаки на лбу каждого из нас. Он может
увидеть их только при ярком солнечном свете и под определенным углом. Все
встречавшиеся ему люди имели эти метки, кроме троих".
- Фригейт добавил, что, по-видимому, Казз способен видеть в более
широком спектральном диапазоне, чем люди позднейших эпох. Очевидно, в
ультрафиолете, так как метки голубоватые. Во всяком случае, так он их
описывал. Мы, за редкими исключениями, помечены, как скотина. Все это
время Казз и его подруга Бест видели их на лбах людей - только при ярком
свете, разумеется.
Эти слова вызвали у присутствующих изумление и даже некоторый шок.
Бартон переждал, пока утихнут страсти.
- Люди двадцатого столетия, возможно, знают о новом взгляде
антропологов на положение неандертальцев в истории человечества.
Установлено, что они являются не какими-то особыми существами, а подвидом
Гомо Сапиенс. От нас их отличают физическое строение и форма зубов, а
также способность видеть в ультрафиолетовом диапазоне спектра.
- Очевидно, наши неведомые благодетели создавшие этот мир и
пометившие нас, как скотов, не подозревали об особенностях зрения гомо
неандерталис, - Бартон усмехнулся. - Вот вам доказательство, что они не
всеведущи. Я спросил, у кого же нет на лбу знака, и Казз ответил: "У
Роберта Спрюса!"
- Спрюс жил среди рабов. Он представлялся англичанином, родившимся в
1945 году. Больше о нем ничего не было известно.
- Я сказал, что его нужно допросить, но Фригейт заметил, что сначала
его следует поймать; Спрюс сбежал. Казз, по наивности, спросил его насчет
метки - Спрюс побледнел и через несколько минут скрылся. Фригейт и Монат
разослали поисковые отряды, но его пока не обнаружили.
- Его нашли в холмах через несколько часов и привели к членам Совета
этого государства. Спрюс был бледен, весь дрожал, но бесстрашно смотрел
нам в глаза.
- Я выложил ему все: что мы подозреваем в нем агента этиков и что
применим даже пытку, чтобы узнать правду. Тут я солгал - вряд ли мы стали
бы его пытать. Но Спрюс поверил угрозе и сказал: "Если вы начнете мучить
меня, то потеряете шанс на вечную жизнь или, как минимум, будете отброшены
далеко назад на вашем пути к конечной цели". Я поинтересовался, о какой
цели идет речь, но он не ответил, прошептав: "Мы слишком чувствительны и
не в силах переносить боль".
- Он перестал отвечать на наши вопросы, и один из членов Совета
пригрозил, что его подвесят над костром. Тут вмешался Монат, сказав, что
наука его родного мира намного опередила земную, а потому он более
подготовлен к анализу и пониманию конечной цели этиков. Кроме того,
добавил он, допрос под пыткой не даст никаких результатов - Спрюс может
исказить истину. Лучше сделать так: он, Монат, поделится некоторыми
соображениями об этиках и их агентах, а дело Спрюса - подтвердить или
опровергнуть их. Таким образом, Спрюсу не надо ничего говорить самому, и
он не предаст своих хозяев.
- Весьма своеобразное соглашение, - заметил Оуэн.
- Именно так. Монат надеялся выудить какую-нибудь информацию.
Повторяю, мы не собирались пытать Спрюса и, скорее, прибегли бы к гипнозу.
И Монат, и я довольно опытные гипнотизеры. Однако дело обернулось совсем
иначе.
Монат сказал: "Согласно моим предположениям, ваша раса - земного
происхождения. Хронологически вы принадлежите к эпохе, наступившей много
позже 2008 года, и являетесь потомками тех немногих, кто избежал
воздействия деструктора нашего орбитального корабля. Судя по уровню
технологии и энергетической мощи, понадобившихся для преобразования
поверхности этой планеты в огромную долину Реки, вас отделяет от
названного года большой временной промежуток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50