За это время осаждающие могли бы ворваться в дом и застать нас врасп-
лох; в самом деле, мы совсем забыли об угрожавшей нам опасности. Но тут
раздался крик мистера Хеддлстона, и он спрыгнул с кровати.
- Что случилось? - спросил я.
- Горим! - закричал он. - Они подожгли дом!
Норсмор и я мгновенно вбежали в соседнюю комнату. Она была ярко осве-
щена полыхавшим пламенем. Как раз когда мы открыли дверь, перед окном
взметнулся целый смерч огня, и лопнувшее со звоном стекло усеяло ковер
осколками. Они подожгли пристройку, где Норсмор хранил свои негативы.
- Тепло! - сказал Норсмор. - А ну-ка, в вашу прежнюю комнату!
В ту же секунду мы были там, распахнули ставни и выглянули наружу.
Вдоль всей задней стены павильона были сложены и подожжены кучи хво-
роста. Вероятно, они были политы керосином, потому что, несмотря на то,
что утром шел дождь, ярко пылали. Пламя охватило уже всю пристройку и с
каждым мгновением вздымалось все выше и выше; задняя дверь была в самом
центре пылающего костра; поглядев вверх, мы увидели, что карниз уже ды-
мился, потому что далеко выступавшую крышу поддерживали массивные дере-
вянные балки. В то же время клубы горячего, едкого, удушливого дыма ста-
ли наполнять дом. Вокруг не видно было ни души.
- Ну что ж! - сказал Норсмор. - Вот, слава богу, и конец!
И мы вернулись в "дядюшкину спальню". Мистер Хеддлстон надевал башма-
ки, все еще дрожа, но с таким решительным видом, какого я у него раньше
не замечал. Клара стояла рядом с ним, держа в руках пальто, которое она
собиралась накинуть на плечи; в глазах ее было странное выражение: она
то ли на что-то надеялась, то ли сомневалась в своем отце.
- Ну-с, леди и джентльмены, - сказал Норсмор, - как вы насчет прогул-
ки? Очаг разожжен, и оставаться тут - значит в нем изжариться. Что до
меня, я хотел бы до них дорваться, а там и делу конец.
- Другого выхода нет, - сказал я.
- Нет, - повторили за мной Клара и мистер Хеддлстон, но совершенно
различным тоном.
Мы спустились вниз. Жар был едва переносим, и рев огня оглушал нас.
Едва мы вышли в переднюю, как там лопнуло стекло, и огненный язык вор-
вался в отверстие, осветив весь павильон зловещим пламенем. В то же са-
мое время мы услышали, как наверху грохнуло что-то тяжелое. Ясно было,
что весь дом пылал, как спичечная коробка, и не только освещал море и
сушу подобно гигантскому факелу, но каждую минуту мог обрушиться нам на
голову.
Норсмор и я взвели курки револьверов. Мистер Хеддлстон, который отка-
зался от оружия, отстранил нас повелительным жестом.
- Пусть Клара раскроет дверь, - сказал он. - Тогда, если они дадут
залп, она будет прикрыта дверью. А вы пока станьте за мной. Я козел от-
пущения. Грех мой настиг меня.
Я слышал, стоя за его плечом с оружием наготове, как он бормочет мо-
литвы прерывистым, быстрым шепотом, и сознаюсь, что, как ни ужасно это
может показаться, я презирал его, помышлявшего о каких-то мольбах в этот
страшный, решительный час. Между тем Клара, смертельно бледная, но сох-
ранившая присутствие духа, отодвинула баррикаду у входа. Еще мгновение -
и она широко раскрыла дверь. Пожар и луна освещали отмель смутным, из-
менчивым светом, и мы видели, как далеко по небу тянулась полоса багро-
вого дыма.
Мистер Хеддлстон, на мгновение обретший несвойственную ему решимость,
резко толкнул меня и Норсмора локтями в грудь, и мы еще не успели сооб-
разить, в чем дело, и помешать ему, как он, высоко подняв руки над голо-
вой, словно для прыжка в воду, выбежал вон из павильона.
- Вот я! - кричал он. - Я Хеддлстон! Убейте меня и пощадите ос-
тальных!
Его внезапное появление, должно быть, ошеломило наших врагов, потому
что Норсмор и я успели опомниться и, подхватив Клару под руки, броситься
к нему на выручку, прежде чем что-либо произошло. Но только мы пересту-
пили порог, как из-за всех бугров и дюн сверкнули огоньки и раздались
выстрелы. Мистер Хеддлстон пошатнулся, отчаянно и пронзительно вскрикнул
и, раскинув руки, упал навзничь.
- Iraditore! Iraditore! - закричали невидимые мстители.
Огонь распространялся так быстро, что часть крыши в этот миг рухнула.
Громкий, странный и устрашающий звук сопровождал этот обвал. Огромный
столб пламени высоко поднялся в небо; его, вероятно, видно было в откры-
том море миль за двадцать от берега - ив Грэден Уэстере и с пика Грейс-
тил, крайней восточной оконечности гряды Колдер Хиллс.
Каковы бы ни были по воле божьей похороны Бернарда Хеддлстона, но
погребальный костер его был великолепен.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
О ТОМ, КАК НОРСМОР ОСУЩЕСТВИЛ СВОЮ УГРОЗУ
Мне очень трудно рассказать вам о том, что последовало за этими тра-
гическими событиями. Когда я оглядываюсь на эти минуты, все мне предс-
тавляется смутным, напряженным и беспомощным, как бредовый кошмар
больного. Я вспоминаю, что Клара как-то прерывисто всхлипнула и упала бы
на землю, если бы Норсмор и я не поддержали ее безжизненное тело. Нас
никто не тронул. Я, кажется, даже не видел ни одного из нападавших, и мы
покинули мистера Хеддлстона, даже не взглянув на него. Помню, что я бе-
жал, как человек, охваченный паникой, неся Клару то один, то вместе с
Норсмором, то вновь отнимая у него дорогую ношу.
Почему мы выбрали своей целью мой лагерь и как мы добрались туда -
все это совершенно стерлось из моей памяти. Первое, что отчетливо вспо-
минается мне, был момент, когда мы уронили Клару около моей палатки и
сами катались возле нее по траве. Норсмор с упорной яростью колотил меня
по голове рукояткой револьвера. Он нанес мне две раны в голову, и после-
довавшей потери крови я приписываю внезапное прояснение моих мыслей.
Я схватил его за руку.
- Норсмор, - как сейчас помню, сказал я. - Убить меня вы всегда успе-
ете, поможем сначала Кларе.
Он уже совсем одолевал меня. Но, услышав эти слова, он тотчас вскочил
на ноги, и мы бросились к палатке. В следующее мгновение он уже прижимал
Клару к сердцу и целовал ее бесчувственное лицо и руки.
- Стыдитесь! - закричал я. - Стыдитесь, Норсмор!
И, еще не поборов головокружения, я стал бить его по голове и плечам.
Он выпустил Клару и посмотрел мне в лицо при бледном свете луны.
- Вы были в моей власти, и я отпустил вас, - сказал он. - А теперь вы
нападаете на меня. Трус!
- Это вы трус, - ответил я. - Разве она позволила бы вам целовать се-
бя, будь она в сознании? Никогда! А теперь она, может быть, умирает, а
вы теряете драгоценное время и пользуетесь ее беспомощностью! Пустите ее
и дайте мне оказать ей помощь.
Он с минуту смотрел на меня, бледный и угрожающий, потом внезапно
отошел в сторону.
- Ну так помогайте!
Я стал на колени возле нее и, как умел, ослабил завязки ее платья, но
в это время тяжелая рука опустилась на мое плечо.
- Руки прочь от нее! - яростно сказал Норсмор. - Вы что же, думаете,
что у меня в жилах вода?
- Норсмор! - закричал я. - Вы и сами не можете помочь ей и мне не да-
ете. Не мешайте, а то я убью вас!
- Вот это лучше! - закричал он. - Ну и пусть ее умирает. Подумаешь,
важность! Прочь от этой девушки - и готовьтесь к бою!
- Заметьте, - сказал я, приподнимаясь, - я ни разу не поцеловал ее.
- Только попробуйте! - крикнул он.
Не знаю, что на меня нашло. Ни одного своего поступка в жизни я так
не стыжусь, хотя, как утверждала моя жена, я знал, что мои поцелуи же-
ланны ей, живой или мертвой. Я снова упал на колени, откинул ей волосы
со лба и с почтительной нежностью коснулся этого холодного лба губами.
То был почти отеческий поцелуй - достойное прощание мужчины на пороге
смерти с женщиной, уже преступившей этот порог.
- А теперь, - сказал я, - я к вашим услугам, мистер Норсмор.
Но, к моему изумлению, он стоял, повернувшись ко мне спиной.
- Вы слышите? - спросил я.
- Да, - сказал он, - слышу. Если хотите драться, я готов. Если нет,
попытайтесь спасти Клару. Мне все равно.
Я не заставил себя просить; склонившись над Кларой, я продолжал свои
усилия оживить ее. Она по-прежнему лежала бледная и безжизненная. Я уже
начинал пугаться, что жизнь в самом деле покинула ее. Ужас и отчаяние
охватили мое сердце. Я звал ее по имени, вкладывая в это слово всю свою
душу, я гладил и растирал ее руки, то опускал ее голову, то приподнимал,
кладя к себе на колени. Но все было напрасно, и веки тяжело закрывали ее
глаза.
- Норсмор, - сказал я, - вот моя шляпа. Ради бога, скорее воды из
ручья!
Почти в ту же минуту он уже стоял около меня с водой.
- Я зачерпнул своей шляпой, - сказал он. - Вы не ревнуете?
- Норсмор... - начал было я, поливая водой ее голову и грудь, но он
свирепо прервал меня.
- Да молчите вы! Вам теперь лучше всего молчать! У меня и в самом де-
ле не было большой охоты говорить. Мои мысли были всецело поглощены за-
ботой о моей любимой и ее жизни. Итак, я молча продолжал свои старания
оживить ее, и когда шляпа опустела, возвратил ее Норсмору с одним только
словом: "Еще!" Уж не помню, сколько раз он ходил за водой, как вдруг
Клара открыла глаза.
- Ну, - сказал он, - теперь, когда ей стало лучше, вы можете обойтись
и без меня, не так ли? Желаю вам доброй ночи, мистер Кессилис!
И с этими словами он скрылся в чаще. Я развел костер, потому что те-
перь уже не боялся итальянцев, которые не тронули мои оставленные в ла-
гере скромные пожитки; и, как ни потрясена была Клара переживаниями вче-
рашнего вечера, мне удалось - убеждением, ободрением, теплым словом и
теми простыми средствами, которые оказались у меня под рукой, - привести
ее в себя и несколько подкрепить физически.
Уже совсем рассвело, когда из чащи раздался резкий свист. Я вскочил
на ноги, но сейчас же послышался голос Норсмора, который произнес очень
спокойно:
- Идите сюда, Кессилис, но только один. Я хочу вам кое-что показать.
Я взглядом посоветовался с Кларой и, получив ее молчаливое согласие,
оставил ее и выбрался из ложбины. На некотором расстоянии я увидел Норс-
мора, прислонившегося к стволу. Как только он заметил меня, он зашагал к
берегу. Я почти нагнал его, еще не доходя до опушки.
- Смотрите, - сказал он, остановившись.
Еще два шага, и я выбрался из чащи. На всем знакомом мне пейзаже ле-
жал холодный, ясный свет утра. На месте павильона было черное пожарище,
крыша провалилась внутрь, один из фронтонов обвалился, и от здания по
всем направлениям тянулись подпалины обгорелого дерна и кустарников. В
неподвижном утреннем воздухе все еще высоко вздымался прямой тяжелый
столб дыма. В оголенных стенах дома ярко тлела куча головешек, как угли
на тагане. Возле самого острова дрейфовала парусная яхта, и искусные ру-
ки гребцов быстро гнали к берегу большую шлюпку.
- "Рыжий граф"! - закричал я. - "Рыжий граф"! Ну что бы ему быть
здесь вчера!
- Осмотрите карманы, Фрэнк. Где ваш револьвер? - спросил Норсмор.
Я повиновался и, должно быть, смертельно побледнел. Револьвер мой ис-
чез.
- Вот видите, вы опять в моей власти, - продолжал он. - Я обезоружил
вас еще вечером, когда вы нянчились с Кларой. Но сегодня нате ваш писто-
лет. И без благодарностей! - крикнул он. - Не терплю их! Теперь только
этим вы и можете взбесить меня.
Он пошел по отмели навстречу шлюпке, и я шел шагах в двух за ним.
Проходя мимо павильона, я остановился посмотреть на то место, где упал
мистер Хеддлстон, но там не было никаких следов не только его тела, но
даже крови.
- Грэденская топь, - сказал Норсмор.
Он продолжал идти до самого берега бухты.
- Дальше не надо, - сказал он. - Если хотите, отведите ее в Грэ-
ден-хаус.
- Благодарю вас, - ответил я. - Я постараюсь устроить ее у пастора в
Грэден Уэстере.
Нос шлюпки зашуршал по гальке, и на берег с веревкой в руках выскочил
один из матросов.
- Подождите минуту, ребята! - закричал Норсмор и добавил тише, только
для меня: - Лучше бы вам не рассказывать ей ничего об этом.
- Напротив! - воскликнул я. - Она узнает все, что я сумею ей расска-
зать.
- Вы меня не понимаете, - возразил он с большим достоинством. - Этим
вы ее не удивите. Другого она от меня и не ждала. Прощайте! - добавил
он, кивнув головой.
Я протянул ему руку.
- Простите, - сказал он. - Я знаю, что это мелко но для меня это
слишком. Не хочу этих сентиментальных бредней - седовласый странник у
вашего домашнего очага и все такое прочее... Наоборот, надеюсь, что ни-
когда не увижу вас обоих.
- Да благословит вас бог, Норсмор! - сказал я от всего сердца.
- Да, конечно, - протянул он.
Мы спустились к воде; матрос помог ему войти в шлюпку, оттолкнулся от
берега и прыгнул в нее сам. Норсмор сел к рулю. Шлюпка закачалась на
волнах, и весла в уключинах заскрипели в утреннем воздухе резко и разме-
ренно. Когда из-за моря поднялось солнце, они уже были на полпути к "Ры-
жему графу", а я все еще смотрел им вслед.
Еще немного, и рассказ мой будет окончен. Остается сказать, что через
несколько лет Норсмор был убит, сражаясь под знаменами Гарибальди за ос-
вобождение Тироля.

ОКАЯННАЯ ДЖЕНЕТ
Его преподобие Мердок Соулис очень долго прослужил пастором на боло-
тах в приходе Болвири, что в долине реки Дьюлы. Суровый старик с холод-
ным и жестким лицом, внушавший страх всем своим прихожанам, последние
годы он жил совсем один, без родных и без прислуги, в уединенном пас-
торском домике, стоявшем на отшибе, близ горы Хэнгин-Шоу. Вопреки желез-
ному спокойствию в чертах лица взгляд у него был дикий, испуганный и не-
уверенный, а в то время, когда он беседовал наедине с кем-либо из прихо-
жан о будущем нераскаянных грешников, казалось, будто этот взгляд прони-
кает сквозь грозы времен в страшные тайны вечности. Многие из молодых
людей, что бывали у него, готовясь к причастию, приходили в ужас от его
речей. Каждое первое воскресенье после семнадцатого августа он читал
проповедь на текст из первого послания апостола Петра (гл. V, стих 8):
"Диавол, аки лев рыкающий..." В этот день он обычно превосходил самого
себя, и слушателей пробирал мороз по коже как от самой проповеди, так и
от грозной манеры проповедника. Дети пугались до припадков, а старики
после проповеди смотрели пророками и весь день беспрестанно намекали на
то, против чего так восставал Гамлет. Пасторский домик стоял над водами
Дьюлы, в густой сени деревьев; над ним с одной стороны нависала гора
Шоу, а с другой - множество вершин подымалось к небу; почти с самого на-
чала пастырского служения мистера Соулиса осторожные люди стали обходить
стороной этот дом, особенно в сумерки; а старики, завсегдатаи деревенс-
кой пивной, только покачивали головами при одной мысли о том, чтобы
пройти поздним вечером мимо такого дома. Собственно, там было одно осо-
бенно страшное место. Дом пастора стоял между рекой и большой дорогой;
задняя его стена была обращена к небольшому селению Болвири, в полумиле
от него, где была церковь; бедный сад перед домом, огороженный терновни-
ком, занимал все пространство между рекой и дорогой. Дом был двухэтаж-
ный, с двумя большими комнатами в каждом этаже. Выход из него открывался
не прямо в сад, а на мощеную дорожку, которая тоже выходила не в сад, а
с одной стороны на большую дорогу, с другой же упиралась в высокие ветлы
и кусты бузины, окаймлявшие реку. Вот этот-то кусок дорожки и пользовал-
ся среди юных прихожан Болвири особенно дурной славой. Священник часто
прогуливался там в сумерки, время от времени прерывая молитву без слов
громкими стонами; а когда его не бывало дома и дверь оказывалась запер-
та, самые отчаянные из школьников, играя в салки, отваживались пробегать
с сильно бьющимся сердцем через это место, ставшее легендарным.
Такая атмосфера страха, окружавшая слугу божьего, человека с безуп-
речной репутацией и наделенного твердой верой в господа бога, обычно вы-
зывала удивление и любопытство среди немногих чужаков, которых случай
или дело приводили в эту глухую и отдаленную местность. Но даже среди
прихожан многие не знали о странных событиях, ознаменовавших первый год
служения мистера Соулиса, а из тех, кто был осведомлен лучше, одни были
молчаливы по природе, другие же боялись касаться этой темы. И только
время от времени кто-нибудь из стариков, набравшись храбрости после
третьего стаканчика, рассказывал о том, почему пастор у них и с виду та-
кой странный и живет отшельником.
Пятьдесят лет тому назад, когда мистер Соулис только что приехал в
Болвири, он был еще совсем молодой человек, или, как у нас говорили,
"сосунок", полный книжной учености: проповеди он читал хорошо, но, как
оно и полагается молодому человеку, в делах религии смыслил еще мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38