73

"Дорогой Боб!
Все получилось самым отменным образом! Ты лучший из всех режиссеров! Теп
ерь откроем с тобою предприятие, и оно будет очень прибыльным, уж поверь м
не!
Фараоны нюхали дело со всех сторон и прежде всего начали искать мужика, к
оторый подошел к Салли, когда она вышла из тюряги. Хорошо искали, молодцы,
с ног сбились.
И никому в голову не пришло искать бабу, которая так ловко сыграла свою ро
ль. (Все ж таки бабы похожи на стадных зверушек: готовы поверить дьяволу, е
сли он будет в шляпке с вуалью и юбке, и наверняка отринут господа, натяни
он панталоны и жилет.) Твоя компаньонша остановила Салли как раз там, где я
и планировал, сказала, что хочет погадать ей, все бабы на это падки, ну и рас
сказала о прошлом ей все, как надо, а потом назвала адрес магазина, где тор
гуют дамскими бульдожками-браунингами, «орудиями кары божьей».
А дальше было все, как ты и предсказывал. Девица купила «бульдожку» и отпр
авилась в банк, поджидать Филиппчика.
Я наблюдал за нею с другой стороны улицы, и мне было жутко глядеть на ее гл
аза, столько в них было огненной ненависти. Наверное, все же только матери
могут так ненавидеть!
Филиппчик вышел из банка после всех других, Ц одно слово, директор, занят
ой человек. Крошка пряталась за колонной. А потом подошла к нему и сказала
: «Ну, здравствуй». А может, что другое, только мне показалось, что она именн
о это сказала, я глядел на ее рот, красивенький такой ротик, только губы тр
яслись.
Он сразу побледнел; это ж не то, что топить своих конкурентов, тут смерть в
глазки заглянула: либо серной плеснет, либо бритвочкой черканет по горлы
шку.
Она ему что-то еще сказала, но что, я не понял, а потом достала из кармана «б
ульдожку»; настоящий мужчина хряснул бы ее ребром ладони по рученьке, «б
ульдожка» б и выпала на дорогу, а он чуть не на колени, но она не разрешила, б
абахнула, а после этого рассмеялась. Он еще дергался, а она смеялась. А пот
ом, как в театре, бросила на него «бульдожку», стала перед ним на колени, и н
у плакать…
Дорогой Боб, я сделал такой вывод: прием, предложенный тобою, очень перспе
ктивен, и баб следует бесстрашно использовать, особенно если надо наказа
ть гада или устранить конкурента.
Честных людей на земле нет, стоит только поискать Ц в каждом найдешь зац
епочку, которую можно раскрутить ото всей души.
Ну, например, я знаю, что один бес из Канзас-Сити набит баками и так же, как Ф
илиппчик, любит свеженьких. С Филиппчиком, правда, дело другого рода, он ли
шил меня работы, опозорил и забыл обо мне: так садисты переступают через т
руп жертвы и тянутся к бокалу, чтобы наполнить его черносмородинным лике
ром Ц для успокоения души. Я жаждал отмщения, нашлись люди, которым он тож
е стал поперек дороги, отмщение случилось.
С теми баками, которые я теперь получил, мы вполне можем заняться исследо
ванием этого самого развратного туза из Канзас-Сити. Пригласи в дело сво
ю подружку. Я финансирую.
Поищем там именно девиц. Они алчат отмщения. Используем их, нагадаем чего
только их душе угодно, а потом объявлюсь я в качестве ангела-спасителя.
Оплата аккордная, полтысячи баков на стол Ц и мировая. Пораскинь мозгам
и, как мы назовем нашу фирму. Есть предложение обозвать ее так: «Бюро по ан
ализу скандальной информации, защита от шантажа и доверительные советы
». Как тебе?
Камингсу понравилось, его люди входят в долю!
Сердечно приветствую!
Бенджамин Во".

74

"Дорогой мистер Сэм Арчибальд Тимоти-Аустин!
Страшное известие о трагической кончине Вашего сына и моего несравненн
ого молодого друга Филиппа С. Тимоти-Аустина потрясло меня и ввергло в гл
убокую скорбь.
Я понимаю, что никакие слова не смогут унять Ваше горе; гибель единственн
ого сына, талантливейшего экономиста Ц это удар не только по Вашей семь
е, но и Стране, столь ценящей талант и напор.
Память о Филиппе С. Тимоти-Аустине навсегда сохранится в наших сердцах.

Примите также глубочайшее соболезнование от мистера Кинга, который, как
и все мы в Вашингтоне, скорбит о происшедшем вместе с Вами.
Искренне Ваш
Камингс, юрист и консультант".

75

"Дорогой мистер Холл!
Ваше последнее письмо несчастный Билл так и не получил.
Я отправила Ваше письмо в каторжную тюрьму Колумбуса. Он имеет право на п
ереписку, так что связь с миром прервана не будет.
После объявления обвинительного вердикта, накануне отправления на кат
оргу, он прислал мне записку, которую он разрешил переправить Вам, что я и
делаю:
"Хочу со всей торжественностью заявить Вам, что, несмотря на решение прис
яжных, я абсолютно невиновен в каких-либо преступлениях во всей этой ист
ории с банком, разве только в том, что имел глупость держаться за должност
ь, которая была мне не по плечу.
Каждый разумный человек, слышавший свидетельские показания, знает, что я
должен был быть оправдан… Увидев состав присяжных, я почти расстался с н
адеждой, что они сумеют в достаточной мере разобраться в технических воп
росах, чтобы вынести справедливое решение.
Конечно, я совершенно подавлен тем, что случилось, но не из-за себя. Не так у
ж важно для меня мнение широкой публики, но хотелось бы, чтобы несколько д
рузей, оставшихся пока еще у меня, верили, что во мне есть что-то хорошее".
Самое ужасное, мистер Холл, что Билл отказался даже от последнего слова…
Он долго-долго обводил взором лица присяжных, судей, обвинителей, людей, с
обравшихся в зале…
Это было какое-то страшное представление… Потом он усмехнулся и сел на м
есто, не сказав ни единого слова в свою защиту.
Я даже и не знаю, что теперь для него можно сделать… Он запретил адвокатам
апеллировать в Верховный суд и отказался написать жалобу, сказав странн
ую фразу: «Я нетерпелив, у меня осталось мало времени, надо успеть, только
б скорее все началось».
Я боюсь за его разум.
До свидания, мистер Холл, не оставляйте в беде несчастного Билла.
Ваша миссис Роч".


Часть третья

1

"Дорогая Магда!
Как же я соскучился по тебе, красивая моя, надменная, умная и нежная сестра
!
Вчера я занедужил, начались боли в области шейных позвонков, первый сигн
ал приближающейся зимы; пришлось вызвать массажиста, и он в течение полу
тора часов разминал мне сегмент. Наступило расслабление, я уснул, пока ещ
е он продолжал работу, и мне пригрезился такой же сон, как в мае, когда мы с т
обой ездили лечиться в Европу, в Виши: полет фламинго над кромкой океана. Б
оже, как давно это было!
Наутро я принял еще один массаж и сел на жесткую диету: ничего жареного, ка
к можно меньше мяса, фрукты, фрукты и еще раз фрукты! Надоедает, конечно, же
вать апельсины с лимонами, но чего не перетерпишь во имя того, чтобы ощуща
ть себя полноценным, здоровым человеком!
Теперь по поводу дел. Поручи Шульцу как можно скорее связаться с Прайсом,
другом генерала Лаутона, столь героически проявившего себя во время вой
ны за Филиппины. Пусть он выяснит, какие компании будут в первую очередь з
адействованы на бизнес в этом новом, столь для нас интересном регионе Юг
о-Восточной Азии. Этот вопрос нужно проверить и перепроверить самым тща
тельным образом, потому что речь пойдет о моем вложении капитала в тот ре
гион. А я определяю его в пятьсот, а то и шестьсот тысяч долларов. Внимание,
внимание и еще раз внимание, как бы не влезть в авантюру! Поскольку я пока
что лишен возможности лично контролировать это дело, ты не спускай глаз
с этого перспективного предприятия, оно того стоит!
Второе. Попроси нашу адвокатскую контору в Хьюстоне купить те земли, вок
руг которых вьются представители компаний, ставящих на минералы и полез
ные ископаемые. Пока что земля там еще не очень дорога, но пройдет три-чет
ыре года, и цены подскочат в два раза, это уж как пить дать.
Третье. Пожалуйста, пришли мне мою качалку с нашего ранчо в Чимиктауне. Он
а стоит на застекленной веранде второго этажа. Я очень люблю отдыхать в н
ей после обеда.
Четвертое. У меня появился здесь милый знакомый. Он живет, конечно, не на н
ашем «банкирском» этаже, но часто меня навещает, потому что работает в ап
теке. Его зовут Билл Сидней Портер. Человек этот в высшей мере занятен, он
не делал ничего, чтобы завоевать авторитет среди моих нынешних соседей (
если нет денег, то лишь авторитет дает здесь единственное право на выжив
ание), и тем не менее пользуется совершенно поразительным уважением всех
: начиная от начальника тюрьмы мистера Дэрби (мы с ним играем по пять часов
кряду в шахматы, я выигрываю, он переживает) и кончая бессрочниками. Как т
ы понимаешь, начальник и так проникнут по отношению ко мне должным почте
нием; что же касается бессрочников и «тридцатилетников», то от них можно
ждать всего. Когда они увидели, что мы с Портером на дружеской ноге, их отн
ошение ко мне мгновенно переменилось, и если раньше меня звали отвратите
льной кличкой «кровосос» (здесь всем дают клички, это принято), то теперь м
еня называют «Ротшильд», что кажется обидным лишь плебсу, я всегда относ
ился к барону с глубочайшим уважением, особенно после тех великолепных в
ечеров, которые мы провели вместе с ним в Лондоне.
Так вот, этот самый Портер пишет юморески, которые надо бы переправить в г
азетно-журнальные агентства. Он скрывает свою работу от тюремной админи
страции, потому-то я и предложил ему оказию. Не сочти за труд поставить на
конверте с его юморесками свой адрес и поручи кому-либо из наших служащи
х отправить это в агентство по продаже литературных произведений.
Да, совсем забыл. Телеграфируй нашему представителю в Женеву, чтобы он во
шел в контакт с фирмой аукционеров «Сотби» и обязательно посетил их торг
и изделиями из золота и платины. Как мне стало известно, «Сотби» будет про
давать довольно интересные бриллианты; посоветовавшись с надежными юр
истами и спецами, купи несколько камней. Самый дешевый (но не дешевле тыся
чи долларов) преподнесешь жене начальника тюрьмы Руф Дэрби ко дню ангела
.
Я молю Бога о твоем благополучии.
Целую тебя, твой брат
Карно".

2

"Дорогой Ли!
Вот наконец я и пишу тебе из тюрьмы города Колумбус, вполне каторжной, глу
хой, тихой (кроме тех часов, когда провинившихся бьют палками; крики истяз
аемых разрывают мое сердце, но страшно не само страдание другого человек
а, а твое ощущение бессилия помочь ему). Мой номер теперь тридцать тысяч ше
стьсот шестьдесят четыре. Я вытянул счастливую лотерею, так как назначен
тюремным аптекарем. Я даже могу работать за тем столом, на котором хранят
ся порошки: от всех болезней в тюрьме дают легкое слабительное. Понос Ц с
лабительное, подагра Ц слабительное, изрубленная палками спина после э
кзекуции Ц слабительное.
Два раза в неделю у меня ночные дежурства. Это самые счастливые часы: никт
о не мешает работать. Да, да, да! Я здесь работаю упоенно! Спячка кончилась! В
се определенно! Мосты сожжены! Я обязан стать во имя Маргарет,
и я это сделаю, иначе мне нет прощения, надо вешаться на той вонючей веревк
е, что мои соседи по корпусу пытаются делать раз в неделю как минимум. (Выж
ивших сажают в карцер, бьют до потери сознания, а затем определяют в кузню
, где никто не выдерживает более трех, от силы пяти месяцев. Там не до самоу
бийств, только б повалиться на койку, нет сил завязать узел, а уж на табуре
тку забраться вовсе невозможно, скорее бы в сон, в счастье отхода от дейст
вительности.) Сюжеты у меня пока еще не кончились, так что есть о чем писат
ь. Суди сам: когда в зале суда мне надели элегантные наручники и полицейск
ий в штатском пристегнул меня к себе, как неверную жену, мы сели в поезд, чт
обы следовать в Колумбус. Первой, кого я увидел в вагоне, была Лиз Патерсон
из Гринсборо. Поскольку полицейский был одет в потрепанный костюм (он са
м с Юга, был в молодости ковбоем, сейчас копит на аптеку, мечтает открыть е
е возле станции), а я еще не успел сменить свою тройку на тюремный френч, Ли
з стала щебетать о прошлом, про то время, когда я был лейтенантом погранич
ной стражи, и при этом выразительно глядела то на шерифа, что сидел рядом,
то на наручники. Мой шериф (в каждом человеке есть святое) подтвердил Лиз,
что я теперь капитан полиции и конвоирую его, страшного бандита, в тюрьму.
Мне ничего не оставалось, как поддержать эту страшноватую игру. Я начал р
ассказывать доверчивой Лиз про то, как дни и ночи приходится гонять за на
летчиками и грабителями, сочинил историю о каком-то шерифе Нельсоне Гар
исоне, про то, как он, будучи смертельно ранен, тащил на себе женщину, отбит
ую у бандитов, как он развлекал ее разговорами, чтобы снять шок, который пр
ишлось перенести бедняжке, как она влюбилась в него к концу дороги (я сдел
ал ее дочерью миллионера, как ты понимаешь) и как она успокоилась, а потом
втрескалась в могучего атлета и сказала, что готова с ним век прожить, а он
, галантно поблагодарив ее за честь, умер. Лиз слушала меня зачарованно, а
я более всего боялся, как бы она не спросила, отчего наручник одет на мою п
равую руку, Ц ведь детям известно, что на правую руку надевают кандалы ли
шь арестованным, полицейский должен иметь эту руку свободной, чтобы стре
лять при надобности, но она, к счастью, не обратила на это внимание, и мы вес
ело распрощались, и она пожелала мне продолжать «героическую деятельно
сть по борьбе с организованной преступностью», а конвоировавший меня по
лицейский долго сморкался, качал головою, вытирал глаза носовым платком
серо-коричневого цвета (видимо, достался в наследство от прадеда, высади
вшегося с первыми переселенцами, и с тех пор не стиранного, мыло дорого), а
потом спросил, нарочно ли я изменял фамилию Нельсона с «Лэйчена» на «Гар
исон». Я ответил, что вообще слыхом не слыхал о таком полицейском, что это
вымысел, на что он заметил: «Именно эта история произошла на моих глазах в
Сиракуза-Сити двенадцать лет назад, и Нельсон Лэйчен действительно спас
женщину, которую похитили, перестрелял трех бандитов, а четвертый, удира
я, продырявил ему левое легкое, и он из последних сил держался, только б не
помереть так жалостливо, как помирают в книжках, и рассказывал несчастно
й смешные байки, и она в него влепешилась, как миленькая, а он, ясное дело, по
мер. Его мать, правда, получила хорошую страховку, да и отец этой бабы прис
лал старухе чек на пятьсот долларов, потому что действительно был миллио
нером, а эта придурочная ездила с сачками в прерии ловить мушек и бабочек
».
Вот так-то…
…Когда дверь тюрьмы закрылась и с меня сняли тройку и дали серую форму, де
журный отвел меня к парикмахеру, которого здесь зовут «зверская морда».
Он нарочно стрижет арестантов так, чтобы они выглядели придурками: кому
оставит хохолок, кому обреет затылок Ц словом, делает все, что хочет, ибо
он единственный человек из каторжан, которому тюремной администрацией
дано право держать в руках бритву и ножницы (посадили его на тридцать два
года за вооруженные ограбления).
Парикмахер, одетый в белую шелковую рубашку и цивильные брюки (он относи
тся к числу тюремной аристократии, поддерживает дружеские отношения с «
банкирами»: это те, у кого хорошие камеры; отбывают срок за то, что унесли и
з фирм, концернов или банков не менее миллиона, надежно спрятали и теперь
ждут помилования, чтобы потом коротать жизнь в роскоши), поинтересовался
, что бы я хотел видеть на голове: «хохолок по-венски», «каторжную шапочку
» или «фазаний хвост». Я спокойно ответил ему, что сила, сообщенная личнос
ти оружием типа бритвы, преходяща, как сама жизнь, и что тюрьма должна родн
ить людей Ц это микромир, Ц а не разъединять их еще более. «Зверская мор
да» поинтересовался, не являюсь ли я проповедником и видел ли хоть раз ре
вольвер перед носом, надежно разъединившим мир раз и навсегда, на что я ем
у предложил дуэль, причем дал фору в семь шагов и полторы секунды времени,
добавив при этом несколько слов по-латыни. Это последнее отчего-то приве
ло парикмахера в трепет, и он учредил мне такую прическу, которую делают н
а Елисейских полях в лучшем салоне.
Месье Карно, то есть «номер 30774», осужденный за то, что взял из сейфа того бан
ка, где он был директором, не миллион, а два, предложил мне свои услуги, чтоб
ы отправлять написанные вещи его сестре в Нью-Йорк, а у дамы есть связи в л
итературном мире. Не знаю, приму ли я его предложение (если он попросит как
их-то особых услуг от меня как аптекаря, я, естественно, откажусь, достоин
ство обязано быть абсолютдым, особенно в тюрьме, где делают все, чтобы лиш
ить тебя этого качества), но если приму, то не премину тебе об этом сообщит
ь, и тогда ты будешь заниматься эссеистами одного только Западного побер
ежья, а сестра каторжного банкира подразнит критиков на Востоке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24