Возьмем с собой!
— Она к этому двору привыкла, у нас жить не будет.
— Тогда я с ней тут останусь.
Ханифа-хола была явно довольна, что внуку не хочется от них уходить.
— Умница!.. Радость ты бабушкина! Оставайся!
— Если б не учеба...— Аброру не хотелось лишний раз перечить матери.— Четверть заканчивается. Скоро начнутся каникулы, вот тогда все приедем и Зафара у вас поселим.
Нехотя Зафар побрел за отцом на улицу, к машине.
Уже за рулем Аброр глянул в стекло кабины на часть двора, видную через проем калитки, на дом, увитый виноградными лозами. Такой родной, что нельзя было удержаться от тяжелого вздоха.. Исчезнет скоро родное гнездо... И вся тяжесть предстоящего, вдруг почувствовал Аброр, легла теперь на его плечи.
Не обращая внимания на тряску, Аброр быстро вел «жигуленка» по узкой извилистой улочке, весь во власти завтрашних забот: прикидывал, куда обратиться по делу об участке, с кем полезно в первую очередь встретиться, какую из комнат удобней было бы освободить для родителей — его кабинет или их с Вазирой спальню? А с ними еще и Шакир. Не станет же молодой парень со стариками в одной комнате куковать... Значит, и Шакиру надо отдельную... А как же они вчетвером в двух остающихся разместятся? Малика уже подросла, она отдельно спать должна... И что еще Вазира на все это скажет? Целый год терпеть у себя в квартире трех взрослых людей... да еще с капризами..
Аброр почувствовал себя виноватым перед женой. Истаяло само собой утреннее раздражение, вызванное поведением Вазиры в аэропорту.
Выехав на освещенное место, Аброр поднял к глазам руку с брасле-том-часами. Половина одиннадцатого. В Москве еще полвосьмого. Вазира обещала позвонить домой.
Может, успеем приехать к ее звонку?
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Вазира поселилась в гостинице «Россия» на одиннадцатом этаже, в двухместном номере с окнами на Кремль и Москву-реку. Соседкой по номеру оказалась латышка, высокая худощавая женщина лет пятидесяти. Она приехала в командировку от театрального общества своей республики. Очень энергичная, подвижная женщина. Быстро познакомилась с Вазирой. Быстро наметила себе программу дня. И, не о! дохнув с дороги, к полудню уже ушла куда-то по делам.
А Вазира немного устала. Оставшись одна, скинула платье, прилегла отдохнуть.
И тут же зазвонил голубой телефон на тумбочке у изголовья кровати. Не поднимаясь, Вазира протянула руку и взяла трубку.
— Ну как, Вазира-хон, хорошо устроились?
Она узнала чуть измененный телефоном голос Шерзода, непроизвольно поднялась, села на постели, прикрыв одеялом ноги.
— Спасибо, Шерзод, хорошо.
— И там у вас есть все, чем администратор хвасталась? Когда они приехали в гостиницу и стали оформлять прописку, Ва-
зире сначала собирались дать номер похуже, на тринадцатом этаже. Но вмешался Шерзод:
«Что вы, разве так можно?! Это нас вы поселяйте куда угодно, а такой красивой женщине будьте добры и номер соответствующий выделить!..»
Женщина-администратор рассмеялась, подобрела.
«Ну хорошо. Вот вам,— вручила она Вазире карточку-пропуск.— Отличный номер с прекрасным видом на Кремль».
Вазира не забыла про заступничество Шерзода:
— Здесь даже лучше, чем было обещано. Не просто Кремль, а даже часы на Спасской башне отсюда видны. Я свои по ним на московское время перевела.
— Ну, поздравляю!
Слышимость была такая, будто Шерзод совсем рядом стоял, даже дыхание его четко различалось.
— А вы на каком этаже? — поинтересовалась Вазира.
— О, не спрашивайте!.. На тринадцатый нас поместили. А мой приятель, наш-то спутник, этой цифры терпеть, оказывается, не может. Окна у нас к тому же на шумную улицу выходят...
— Значит, для меня постарались, а себе во вред?
— Ну что вы... Знаете поговорку? Если собрался ковер продавать, продай другу, тогда и сам на краешке посидеть сможешь. Надеюсь, вы пригласите к себе в гости?
— Конечно...
Шерзод, видимо, надеялся, что Вазира тотчас и скажет: «Приходите». На какое-то время он замолчал, ожидая. Однако Вазира но торопилась произнести это слово. На ту степень дружеской фамильярности, к которой явно стремился Шерзод, она идти не хочет.
Сейчас моя соседка... отдыхать легла,— неожиданно для себя Вазира, и ей самой стало неловко и стыдно.
Ну ничего,— приободрился Шерзод.— Тогда мы сходим, ладно?
- Недавно же ели, неугомонный вы какой!
— Что за еда в самолете! Я успел изрядно проголодаться. Вазира решила твердо держаться от опасности подальше.
— Знаете что. Шерзот? Вы спокойненько пообедайте Без меня. Договорились? А я вся какая-то разбитая после полета.
— Хотите отдохнуть немного?
— Да. Во второй половине дня мне кое с кем встретиться надо, разговоры непростые будут, я чувствую.
— Может, на такси вас подвезти? А, Вазира-хон?
«И в студенческие годы был прилипчивым, и теперь остался таким же»,— подумала Вазира. Но Шерзод позабыл: когда кто-то упорно настаивал перед ней на своем, чего-то добивался от нее помимо ее желания, Вазира становилась непреклонной.
— Спасибо, Шерзод, но у вас тоже, наверное, дел немало. Давайте не связывать друг друга ожиданиями да обещаниями. Так нам свободней и спокойней будет. У меня здесь есть подруги. Я могу вечером и задержаться.
— Выходит, мы больше не встретимся? — заметно упавшим голосом спросил Шерзод.
— Ну почему же? Не сегодня, так завтра. Или послезавтра. Вы дайте мне свой номер телефона, я позвоню, как только сумею.
Шерзод назвал номер телефона. Голос его снова звучал мягко, предупредительно:
— Вазира, вообще говоря, вы... опасаетесь будто чего-то?.. Вазира решила отшутиться:
— Вообще-то говоря, вы и сами все примерно понимаете...
— Понимаю. Но ведь вы... из тех, кто свободен от предрассудков... Я помню студенческие годы. Вы с подругами уже тогда ничего не боялись, обходились без жеманства и ужимок. Или я не прав?
— Видимо, постарела, Шерзод,— почему-то весело заметила Вазира.— Да и свобода женщины не исключает чувства меры, правда?
— Оставьте это, пожалуйста!.. Похоже, ваш муж в слишком жесткие рамки вас заключил.
— Не муж, я сама... все-таки я восточная женщина. Есть границы, которые я не привыкла преступать.
— Эти границы давно устарели, Вазира. Пожалуйста, вам пример: моя жена — артистка, она уже месяц как на гастролях, я ни в чем ее не стесняю,— разумный, самостоятельный человек, она вольна в своих поступках... Разумеется, у меня тоже полная свобода.
— У каждого свое, Шерзод. Мне нравится быть такой, какова я есть. В этом моя свобода. И давайте друг другу ничего не навязывать. Хорошего из этого не получалось и не получится...
Вазира намекала на случай, окончательно испортивший еще в студенческие годы их отношения. Однажды в лекционном зале они остались вдвоем — «для того, чтобы объясниться», сказал Шерзод, но вместо объяснений он схватил ее за плечи, прижал к себе и хотел насильно поцеловать в губы. Вазира вырвалась, молниеносно отвесила ему пощечину. Но мало того, что Шерзоду было неприятно получить пощечину, этот случай, собственно, и принес победу его сопернику.
— Ах, Вазира, Вазира,— грустный вздох словно пронзил телефонную трубку.— Я бы только одного желал — чтобы продолжилась наша студенческая дружба. Мне уже сорок, а в эти годы и приходит, оказывается, понимание, как дорога для нас дружба, возникшая в молодости. Шерзод давал понять, что признает поставленные ему Вазирой границы в их взаимоотношениях, обещает считаться с ее волей. Ведь, скорее всего, Шерзоду, этому эгоисту Шерзоду, в самом деле не хватает искренних друзей, и тоска его по бескорыстной дружбе вполне может быть искренней. В душе Вазиры колыхнулось что-то вроде сочувствия и даже сострадания к собеседнику, к мужчине, столь уважительному к ней и пусть даже чуточку увлеченному ею. В конце концов, возможна ведь искренняя дружба между мужчиной и женщиной. Почему надо всегда предполагать между ними — знакомыми, товарищами по делу — что-то нехорошее, запретное, преступающее границы?.. Вазире захотелось сказать Шерзоду что-нибудь ободряющее.
— Вы целиком правы, Шерзод, мы, однокурсники, нужны друг другу... Вот и сегодня как мы с вами хорошо летели. А одна бы я, честное слово, намучилась, изнервничалась и в пути, и в гостинице...
— А я, Вазира... даже не заметил, как время в самолете прошло. Снова как будто в студенческие годы вернулся. И это вы тому причиной...
Помолчав, Вазира перевела разговор в иное русло:
— Кстати, вы мне назвали сегодня Катинова, метростроевца, я подумала—такой специалист по нашему вопросу действительно нужен.
— Тогда я разыщу его по телефону. Можно, я вам завтра встречу устрою?
— Завтра я буду... сейчас посмотрю свой календарь... занята, к сожалению, весь день. Может, послезавтра?..
— Хорошо, Вазира. Послезавтра.
На этом разговор завершился. Вазира положила трубку на рычаг и снова вытянулась во весь рост на постели. Она испытывала удовлетворение и оттого, что не позволила Шерзоду навязать ей тот стиль отношений, к которому он поначалу столь настойчиво стремился, и потому, что, усмирив его, не оттолкнула, не сделала врагом себе и тем самым, как ей казалось, семье. Маленький успех, который она, может быть, разовьет... Вазира, довольная, улыбнулась, натянула на себя до подбородка простыню и закрыла глаза.
В голове слегка шумело, будто продолжали приглушенно рокотать моторы самолета. Прислушиваясь к этому ровному гуденью, Вазира не заметила, как заснула. Проспала всего минут пятнадцать, ни разу не изменив положения тела, будто спеленутого накрепко. Потом сразу открыла глаза: в окно, перекрывая неясный городской гул, влетел перейти кремлевских курантов.
Половина третьего. Чувствуя легкость во всем теле, Вазира наскоро умылась, оделась, причесалась. Пять минут прошло— и вот она уже на улице; в руках — черный футляр с чертежами, легкая сумочка на плече... и хорошее, приподнятое настроение!
Не захватили и понесли могучие и стремительные — московские! — потоки людей и машин. Она вся оказалась во власти непривычных ей ритмов огромного, всегда спешащего, целеустремленного города. Шла
305
ли она по улице, ехала ли в автобусе, вагоне метро или кого-то разыскивала, перед кем-то отчитывалась, с кем-то советовалась в проектных организациях, связанных с ее учреждением делом, одним только делом,— везде, всюду, всегда нужно было быть внутренне собранной, готовой к немедленным и обоснованным решениям, к быстрым и четким действиям.
В каждый свой приезд в Москву Вазира мучилась тем, что не могла с нужной быстротой освободиться от прежнего ритма. Вот и сегодня она думала к девяти часам вечера вернуться в гостиницу, чтобы позвонить домой... Но в архитектурном управлении ей пришлось задержаться до конца рабочего дня. Привезенные проекты смотрели специалисты, принимавшие участие в создании метрополитена киевского, бакинского, тбилисского. Мнений тут было высказано столько же, сколько людей собралось на обсуждение. Двое из его участников, муж с женой, в течение трех месяцев после землетрясения работали в Ташкенте, не раз бывали у Вазиры и Аброра в гостях. Теперь они пригласили Вазиру «в порядке завершения дискуссии» поужинать с ними на Арбате, в ресторане «Прага». После ужина все пошли пешком через Красную площадь до гостиницы «Россия». Вазира, конечно, не отпустила супругов без ташкентского дастархана; они поднялись в номер на одиннадцатом этаже, выпили по чашке чая — соседка из латвийского театрального общества еще не пришла,— а на прощанье Вазира вручила гостям по дыне в подарок: на память о Ташкенте.
Проводив гостей до лифта, Вазира заспешила в номер, но звонить домой было уже поздно — половина одиннадцатого! В Ташкенте сейчас половина второго ночи. Аброр закончил свой проект, из-за которого не спал ночами, ему надо отоспаться, а он у нее такой, что разбуди его телефон, потом до утра глаз не сомкнет.
Вазира решила отложить телефонный разговор до утра.
Встала она рано, хотя соседка-латышка уже исчезла. Пока заказала разговор, пока станции соединялись одна с другой, пробило восемь. В Ташкенте, стало быть, одиннадцать часов. Аброр на работе, Малика в школе, а Зафар на улице играет; трубку никто не поднял. Вазира назвала телефонистке номер рабочего телефона Аброра. Соединили. Но как раз в это время его вызвали в дирекцию. Невезенье, да и только!
Целый день занятая работой, Вазира лишь к вечеру смогла попасть в магазин, чтобы купить заказанную сыном боевую самоходку. До самого закрытия универмагов искала Малике туфли на платформе, но так и не нашла. Совсем разбитая торговой толчеей, голодная, она зашла в кафе в Столешниковом переулке перекусить. Добралась наконец до гостиницы снова в одиннадцатом часу. По московскому времени. Вазира представила себе, как ждет ее звонка, как нервничает Аброр. Снова позвонила на телефонную станцию и заказала на завтра разговор с Ташкентом в пять утра по московскому времени. «Соседку потревожу,— подумала Вазира, поглядев на аккуратно прибранную кровать деятельницы ВТО (она еще не появилась).— Но как иначе поступить?»
В пять часов, когда Вазира спала будто убитая, пронзительно зазвенел телефон. Вазира протерла заспанные глаза, соскочила с постели, приготовилась говорить.
— Вы заказывали Ташкент? — донесся издалека голос телефонистки.
— Да.
— Линия, к сожалению, не работает. Повреждение. Перенесете заказ на другое время?
— Да.— Вазира прикинула, когда сегодня сумеет освободиться.— На три часа дня, пожалуйста.
— Заказ переносится на пятнадцать часов,— подтвердила телефонистка и повесила трубку.
Часов в двенадцать Вазира встретилась с Шерзодом в кабинете метростроевца Павла Данииловича Катинова: они договорились об этом по телефону с утра.
За левым ухом у Павла Данииловича закреплен датчик слухового аппарата, от которого вниз, к левому боковому карману пиджака, тянется аккуратный белый шнурок. Во время беседы Катинов достает из кармана аппарат и подносит его поближе к говорящему: Павел Даниилович повредил слух при взрыве, во время проходки одного из тоннелей. Держится метростроевец бодро, энергичен, подтянут. Не старый, чуть за пятьдесят, видный мужчина. Галантно пошутил, обращаясь к Вазире:
— Мы безгранично рады, что столь прелестные женщины становятся музами метростроения!
— Спасибо, Павел Даниилович! Только музы... нуждаются в вашей помощи. У них еще маловато опыта.
Вазира рассказала о линии метрополитена, которую предстоит прокладывать под дном Бозсу, о нерешенных вопросах,— по ним-то ташкентцам желательно получить авторитетные советы.
— Вам обязательно следует самому съездить в Ташкент и все посмотреть. Очень вас просим,— сказала Вазира.— Сейчас я только одно хочу узнать. Когда дело станет безотлагательным и мы пригласим вас для консультаций, сможете ли вы приехать дней на пять — десять?
— Съездить хотелось бы. Ташкент я видел только раз, в пятьдесят пятом году. Неплохо бы снова побывать в вашем славном городе.
Ну, сегодня Ташкент совсем другой!
Павел Даниилович,— включился в разговор и Шерзод,— у меня предложение. Сегодняшняя наша встреча — неофициальная. Но залог будущего сотрудничества — это надо отметить! Как Вазира, не пригласить ли нам Павла Данииловича на скромный товарищеский ужин и наш московский «Узбекистан»?
Вазирг не улыбался этот ресторанный вечер с посторонними... ну, и общем-то, действительно с посторонними ей мужчинами, но голос (Шерзод приглашал в «наш «Узбекистан») не позволил сказать «нет».
— Хорошо бы,— согласилась она.
— Знаю, кухня в «Узбекистане» отменная,— сказал Павел Даниилович.— Только ресторан-то постоянно переполнен. Мест, боюсь, не найдем.
— А это уж моя забота,— весело рассмеялся Шерзод.— Будут места, будут. Какие захотим.
Павел Даниилович засмеялся, и Вазире захотелось, чтобы он под каким-нибудь предлогом отказался от предложения.
— Шерзод Исламович, видите ли... сегодня вечером я иду в театр.
У Вазиры полегчало на душе, но, чтоб не выдать себя, она воскликнула:
— Как жаль!
А Шерзод огорчился искренне: какой еще повод найдешь заманить Вазиру в ресторан.
— Павел Даниилович,— продолжал он настаивать,— тогда хоть давайте пообедаем вместе. Скоро перерыв.
— В ресторане? Не успеем за час.
— Без пятнадцати час. Ресторан отсюда недалеко.
Вазира вспомнила, что в два тридцать ей надо быть в гостинице: заказан телефонный разговор с Ташкентом,— весь день в голове держала это, а сейчас чуть не упустила из виду.
— Только мне в третьем часу необходимо снова быть здесь,— предупредил Павел Даниилович.
— Обязуемся доставить вас сюда ровно в два, не так ли, Вазира? «Не успеем»,— хотелось сказать Вазире, но... она кивнула:
— Обязуемся!
С улицы Герцена до Неглинной домчались мигом (Шерзод успел поймать такси).
На парадных дверях ресторана висела табличка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Она к этому двору привыкла, у нас жить не будет.
— Тогда я с ней тут останусь.
Ханифа-хола была явно довольна, что внуку не хочется от них уходить.
— Умница!.. Радость ты бабушкина! Оставайся!
— Если б не учеба...— Аброру не хотелось лишний раз перечить матери.— Четверть заканчивается. Скоро начнутся каникулы, вот тогда все приедем и Зафара у вас поселим.
Нехотя Зафар побрел за отцом на улицу, к машине.
Уже за рулем Аброр глянул в стекло кабины на часть двора, видную через проем калитки, на дом, увитый виноградными лозами. Такой родной, что нельзя было удержаться от тяжелого вздоха.. Исчезнет скоро родное гнездо... И вся тяжесть предстоящего, вдруг почувствовал Аброр, легла теперь на его плечи.
Не обращая внимания на тряску, Аброр быстро вел «жигуленка» по узкой извилистой улочке, весь во власти завтрашних забот: прикидывал, куда обратиться по делу об участке, с кем полезно в первую очередь встретиться, какую из комнат удобней было бы освободить для родителей — его кабинет или их с Вазирой спальню? А с ними еще и Шакир. Не станет же молодой парень со стариками в одной комнате куковать... Значит, и Шакиру надо отдельную... А как же они вчетвером в двух остающихся разместятся? Малика уже подросла, она отдельно спать должна... И что еще Вазира на все это скажет? Целый год терпеть у себя в квартире трех взрослых людей... да еще с капризами..
Аброр почувствовал себя виноватым перед женой. Истаяло само собой утреннее раздражение, вызванное поведением Вазиры в аэропорту.
Выехав на освещенное место, Аброр поднял к глазам руку с брасле-том-часами. Половина одиннадцатого. В Москве еще полвосьмого. Вазира обещала позвонить домой.
Может, успеем приехать к ее звонку?
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Вазира поселилась в гостинице «Россия» на одиннадцатом этаже, в двухместном номере с окнами на Кремль и Москву-реку. Соседкой по номеру оказалась латышка, высокая худощавая женщина лет пятидесяти. Она приехала в командировку от театрального общества своей республики. Очень энергичная, подвижная женщина. Быстро познакомилась с Вазирой. Быстро наметила себе программу дня. И, не о! дохнув с дороги, к полудню уже ушла куда-то по делам.
А Вазира немного устала. Оставшись одна, скинула платье, прилегла отдохнуть.
И тут же зазвонил голубой телефон на тумбочке у изголовья кровати. Не поднимаясь, Вазира протянула руку и взяла трубку.
— Ну как, Вазира-хон, хорошо устроились?
Она узнала чуть измененный телефоном голос Шерзода, непроизвольно поднялась, села на постели, прикрыв одеялом ноги.
— Спасибо, Шерзод, хорошо.
— И там у вас есть все, чем администратор хвасталась? Когда они приехали в гостиницу и стали оформлять прописку, Ва-
зире сначала собирались дать номер похуже, на тринадцатом этаже. Но вмешался Шерзод:
«Что вы, разве так можно?! Это нас вы поселяйте куда угодно, а такой красивой женщине будьте добры и номер соответствующий выделить!..»
Женщина-администратор рассмеялась, подобрела.
«Ну хорошо. Вот вам,— вручила она Вазире карточку-пропуск.— Отличный номер с прекрасным видом на Кремль».
Вазира не забыла про заступничество Шерзода:
— Здесь даже лучше, чем было обещано. Не просто Кремль, а даже часы на Спасской башне отсюда видны. Я свои по ним на московское время перевела.
— Ну, поздравляю!
Слышимость была такая, будто Шерзод совсем рядом стоял, даже дыхание его четко различалось.
— А вы на каком этаже? — поинтересовалась Вазира.
— О, не спрашивайте!.. На тринадцатый нас поместили. А мой приятель, наш-то спутник, этой цифры терпеть, оказывается, не может. Окна у нас к тому же на шумную улицу выходят...
— Значит, для меня постарались, а себе во вред?
— Ну что вы... Знаете поговорку? Если собрался ковер продавать, продай другу, тогда и сам на краешке посидеть сможешь. Надеюсь, вы пригласите к себе в гости?
— Конечно...
Шерзод, видимо, надеялся, что Вазира тотчас и скажет: «Приходите». На какое-то время он замолчал, ожидая. Однако Вазира но торопилась произнести это слово. На ту степень дружеской фамильярности, к которой явно стремился Шерзод, она идти не хочет.
Сейчас моя соседка... отдыхать легла,— неожиданно для себя Вазира, и ей самой стало неловко и стыдно.
Ну ничего,— приободрился Шерзод.— Тогда мы сходим, ладно?
- Недавно же ели, неугомонный вы какой!
— Что за еда в самолете! Я успел изрядно проголодаться. Вазира решила твердо держаться от опасности подальше.
— Знаете что. Шерзот? Вы спокойненько пообедайте Без меня. Договорились? А я вся какая-то разбитая после полета.
— Хотите отдохнуть немного?
— Да. Во второй половине дня мне кое с кем встретиться надо, разговоры непростые будут, я чувствую.
— Может, на такси вас подвезти? А, Вазира-хон?
«И в студенческие годы был прилипчивым, и теперь остался таким же»,— подумала Вазира. Но Шерзод позабыл: когда кто-то упорно настаивал перед ней на своем, чего-то добивался от нее помимо ее желания, Вазира становилась непреклонной.
— Спасибо, Шерзод, но у вас тоже, наверное, дел немало. Давайте не связывать друг друга ожиданиями да обещаниями. Так нам свободней и спокойней будет. У меня здесь есть подруги. Я могу вечером и задержаться.
— Выходит, мы больше не встретимся? — заметно упавшим голосом спросил Шерзод.
— Ну почему же? Не сегодня, так завтра. Или послезавтра. Вы дайте мне свой номер телефона, я позвоню, как только сумею.
Шерзод назвал номер телефона. Голос его снова звучал мягко, предупредительно:
— Вазира, вообще говоря, вы... опасаетесь будто чего-то?.. Вазира решила отшутиться:
— Вообще-то говоря, вы и сами все примерно понимаете...
— Понимаю. Но ведь вы... из тех, кто свободен от предрассудков... Я помню студенческие годы. Вы с подругами уже тогда ничего не боялись, обходились без жеманства и ужимок. Или я не прав?
— Видимо, постарела, Шерзод,— почему-то весело заметила Вазира.— Да и свобода женщины не исключает чувства меры, правда?
— Оставьте это, пожалуйста!.. Похоже, ваш муж в слишком жесткие рамки вас заключил.
— Не муж, я сама... все-таки я восточная женщина. Есть границы, которые я не привыкла преступать.
— Эти границы давно устарели, Вазира. Пожалуйста, вам пример: моя жена — артистка, она уже месяц как на гастролях, я ни в чем ее не стесняю,— разумный, самостоятельный человек, она вольна в своих поступках... Разумеется, у меня тоже полная свобода.
— У каждого свое, Шерзод. Мне нравится быть такой, какова я есть. В этом моя свобода. И давайте друг другу ничего не навязывать. Хорошего из этого не получалось и не получится...
Вазира намекала на случай, окончательно испортивший еще в студенческие годы их отношения. Однажды в лекционном зале они остались вдвоем — «для того, чтобы объясниться», сказал Шерзод, но вместо объяснений он схватил ее за плечи, прижал к себе и хотел насильно поцеловать в губы. Вазира вырвалась, молниеносно отвесила ему пощечину. Но мало того, что Шерзоду было неприятно получить пощечину, этот случай, собственно, и принес победу его сопернику.
— Ах, Вазира, Вазира,— грустный вздох словно пронзил телефонную трубку.— Я бы только одного желал — чтобы продолжилась наша студенческая дружба. Мне уже сорок, а в эти годы и приходит, оказывается, понимание, как дорога для нас дружба, возникшая в молодости. Шерзод давал понять, что признает поставленные ему Вазирой границы в их взаимоотношениях, обещает считаться с ее волей. Ведь, скорее всего, Шерзоду, этому эгоисту Шерзоду, в самом деле не хватает искренних друзей, и тоска его по бескорыстной дружбе вполне может быть искренней. В душе Вазиры колыхнулось что-то вроде сочувствия и даже сострадания к собеседнику, к мужчине, столь уважительному к ней и пусть даже чуточку увлеченному ею. В конце концов, возможна ведь искренняя дружба между мужчиной и женщиной. Почему надо всегда предполагать между ними — знакомыми, товарищами по делу — что-то нехорошее, запретное, преступающее границы?.. Вазире захотелось сказать Шерзоду что-нибудь ободряющее.
— Вы целиком правы, Шерзод, мы, однокурсники, нужны друг другу... Вот и сегодня как мы с вами хорошо летели. А одна бы я, честное слово, намучилась, изнервничалась и в пути, и в гостинице...
— А я, Вазира... даже не заметил, как время в самолете прошло. Снова как будто в студенческие годы вернулся. И это вы тому причиной...
Помолчав, Вазира перевела разговор в иное русло:
— Кстати, вы мне назвали сегодня Катинова, метростроевца, я подумала—такой специалист по нашему вопросу действительно нужен.
— Тогда я разыщу его по телефону. Можно, я вам завтра встречу устрою?
— Завтра я буду... сейчас посмотрю свой календарь... занята, к сожалению, весь день. Может, послезавтра?..
— Хорошо, Вазира. Послезавтра.
На этом разговор завершился. Вазира положила трубку на рычаг и снова вытянулась во весь рост на постели. Она испытывала удовлетворение и оттого, что не позволила Шерзоду навязать ей тот стиль отношений, к которому он поначалу столь настойчиво стремился, и потому, что, усмирив его, не оттолкнула, не сделала врагом себе и тем самым, как ей казалось, семье. Маленький успех, который она, может быть, разовьет... Вазира, довольная, улыбнулась, натянула на себя до подбородка простыню и закрыла глаза.
В голове слегка шумело, будто продолжали приглушенно рокотать моторы самолета. Прислушиваясь к этому ровному гуденью, Вазира не заметила, как заснула. Проспала всего минут пятнадцать, ни разу не изменив положения тела, будто спеленутого накрепко. Потом сразу открыла глаза: в окно, перекрывая неясный городской гул, влетел перейти кремлевских курантов.
Половина третьего. Чувствуя легкость во всем теле, Вазира наскоро умылась, оделась, причесалась. Пять минут прошло— и вот она уже на улице; в руках — черный футляр с чертежами, легкая сумочка на плече... и хорошее, приподнятое настроение!
Не захватили и понесли могучие и стремительные — московские! — потоки людей и машин. Она вся оказалась во власти непривычных ей ритмов огромного, всегда спешащего, целеустремленного города. Шла
305
ли она по улице, ехала ли в автобусе, вагоне метро или кого-то разыскивала, перед кем-то отчитывалась, с кем-то советовалась в проектных организациях, связанных с ее учреждением делом, одним только делом,— везде, всюду, всегда нужно было быть внутренне собранной, готовой к немедленным и обоснованным решениям, к быстрым и четким действиям.
В каждый свой приезд в Москву Вазира мучилась тем, что не могла с нужной быстротой освободиться от прежнего ритма. Вот и сегодня она думала к девяти часам вечера вернуться в гостиницу, чтобы позвонить домой... Но в архитектурном управлении ей пришлось задержаться до конца рабочего дня. Привезенные проекты смотрели специалисты, принимавшие участие в создании метрополитена киевского, бакинского, тбилисского. Мнений тут было высказано столько же, сколько людей собралось на обсуждение. Двое из его участников, муж с женой, в течение трех месяцев после землетрясения работали в Ташкенте, не раз бывали у Вазиры и Аброра в гостях. Теперь они пригласили Вазиру «в порядке завершения дискуссии» поужинать с ними на Арбате, в ресторане «Прага». После ужина все пошли пешком через Красную площадь до гостиницы «Россия». Вазира, конечно, не отпустила супругов без ташкентского дастархана; они поднялись в номер на одиннадцатом этаже, выпили по чашке чая — соседка из латвийского театрального общества еще не пришла,— а на прощанье Вазира вручила гостям по дыне в подарок: на память о Ташкенте.
Проводив гостей до лифта, Вазира заспешила в номер, но звонить домой было уже поздно — половина одиннадцатого! В Ташкенте сейчас половина второго ночи. Аброр закончил свой проект, из-за которого не спал ночами, ему надо отоспаться, а он у нее такой, что разбуди его телефон, потом до утра глаз не сомкнет.
Вазира решила отложить телефонный разговор до утра.
Встала она рано, хотя соседка-латышка уже исчезла. Пока заказала разговор, пока станции соединялись одна с другой, пробило восемь. В Ташкенте, стало быть, одиннадцать часов. Аброр на работе, Малика в школе, а Зафар на улице играет; трубку никто не поднял. Вазира назвала телефонистке номер рабочего телефона Аброра. Соединили. Но как раз в это время его вызвали в дирекцию. Невезенье, да и только!
Целый день занятая работой, Вазира лишь к вечеру смогла попасть в магазин, чтобы купить заказанную сыном боевую самоходку. До самого закрытия универмагов искала Малике туфли на платформе, но так и не нашла. Совсем разбитая торговой толчеей, голодная, она зашла в кафе в Столешниковом переулке перекусить. Добралась наконец до гостиницы снова в одиннадцатом часу. По московскому времени. Вазира представила себе, как ждет ее звонка, как нервничает Аброр. Снова позвонила на телефонную станцию и заказала на завтра разговор с Ташкентом в пять утра по московскому времени. «Соседку потревожу,— подумала Вазира, поглядев на аккуратно прибранную кровать деятельницы ВТО (она еще не появилась).— Но как иначе поступить?»
В пять часов, когда Вазира спала будто убитая, пронзительно зазвенел телефон. Вазира протерла заспанные глаза, соскочила с постели, приготовилась говорить.
— Вы заказывали Ташкент? — донесся издалека голос телефонистки.
— Да.
— Линия, к сожалению, не работает. Повреждение. Перенесете заказ на другое время?
— Да.— Вазира прикинула, когда сегодня сумеет освободиться.— На три часа дня, пожалуйста.
— Заказ переносится на пятнадцать часов,— подтвердила телефонистка и повесила трубку.
Часов в двенадцать Вазира встретилась с Шерзодом в кабинете метростроевца Павла Данииловича Катинова: они договорились об этом по телефону с утра.
За левым ухом у Павла Данииловича закреплен датчик слухового аппарата, от которого вниз, к левому боковому карману пиджака, тянется аккуратный белый шнурок. Во время беседы Катинов достает из кармана аппарат и подносит его поближе к говорящему: Павел Даниилович повредил слух при взрыве, во время проходки одного из тоннелей. Держится метростроевец бодро, энергичен, подтянут. Не старый, чуть за пятьдесят, видный мужчина. Галантно пошутил, обращаясь к Вазире:
— Мы безгранично рады, что столь прелестные женщины становятся музами метростроения!
— Спасибо, Павел Даниилович! Только музы... нуждаются в вашей помощи. У них еще маловато опыта.
Вазира рассказала о линии метрополитена, которую предстоит прокладывать под дном Бозсу, о нерешенных вопросах,— по ним-то ташкентцам желательно получить авторитетные советы.
— Вам обязательно следует самому съездить в Ташкент и все посмотреть. Очень вас просим,— сказала Вазира.— Сейчас я только одно хочу узнать. Когда дело станет безотлагательным и мы пригласим вас для консультаций, сможете ли вы приехать дней на пять — десять?
— Съездить хотелось бы. Ташкент я видел только раз, в пятьдесят пятом году. Неплохо бы снова побывать в вашем славном городе.
Ну, сегодня Ташкент совсем другой!
Павел Даниилович,— включился в разговор и Шерзод,— у меня предложение. Сегодняшняя наша встреча — неофициальная. Но залог будущего сотрудничества — это надо отметить! Как Вазира, не пригласить ли нам Павла Данииловича на скромный товарищеский ужин и наш московский «Узбекистан»?
Вазирг не улыбался этот ресторанный вечер с посторонними... ну, и общем-то, действительно с посторонними ей мужчинами, но голос (Шерзод приглашал в «наш «Узбекистан») не позволил сказать «нет».
— Хорошо бы,— согласилась она.
— Знаю, кухня в «Узбекистане» отменная,— сказал Павел Даниилович.— Только ресторан-то постоянно переполнен. Мест, боюсь, не найдем.
— А это уж моя забота,— весело рассмеялся Шерзод.— Будут места, будут. Какие захотим.
Павел Даниилович засмеялся, и Вазире захотелось, чтобы он под каким-нибудь предлогом отказался от предложения.
— Шерзод Исламович, видите ли... сегодня вечером я иду в театр.
У Вазиры полегчало на душе, но, чтоб не выдать себя, она воскликнула:
— Как жаль!
А Шерзод огорчился искренне: какой еще повод найдешь заманить Вазиру в ресторан.
— Павел Даниилович,— продолжал он настаивать,— тогда хоть давайте пообедаем вместе. Скоро перерыв.
— В ресторане? Не успеем за час.
— Без пятнадцати час. Ресторан отсюда недалеко.
Вазира вспомнила, что в два тридцать ей надо быть в гостинице: заказан телефонный разговор с Ташкентом,— весь день в голове держала это, а сейчас чуть не упустила из виду.
— Только мне в третьем часу необходимо снова быть здесь,— предупредил Павел Даниилович.
— Обязуемся доставить вас сюда ровно в два, не так ли, Вазира? «Не успеем»,— хотелось сказать Вазире, но... она кивнула:
— Обязуемся!
С улицы Герцена до Неглинной домчались мигом (Шерзод успел поймать такси).
На парадных дверях ресторана висела табличка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33