Чайник разлетелся вдребезги, мокрые чаинки разлетелись комочками по полу. Аброр посинел, стал неузнаваемо страшным.
Вазира, отшвырнув ногой черепки в сторону, почти задыхаясь, выкрикнула:
— Хватит! Я оставлю этот дом вам с матерью! — Рванула с себя фартук, оборвав тесемки, закинула его на подоконник и стремглав выскочила из кухни.
В спальне она быстро переоделась. Сложила в сумку нужные вещи... То, что она не будет участвовать в завтрашнем празднике,— это было ясно. Но, чтобы не думали, будто она пожадничала и ничего не подарила, она вытащила из комода нежно-розовый велюр, который показывала недавно мужу, бросила отрез на стол; окинув беглым взглядом комнату, с каменным лицом вышла из квартиры.
Аброр задыхался, ему не хватало воздуха, из кухни он по.чти бегом побежал на балкон. Агзам-ата спал в своей комнате. Шакира, как всегда, дома не было: уходил рано, приходил поздно — дело обычное, молодое. Ханифа, увлеченная бешиком, не слышала и даже не предполагала, что произошло на кухне.
Ах, какой бешик! Какая красота!.. А завтра в две легковые машины сяду г они, Ханифа и другие уважаемые женщины, а молодежь и сур-найчи вместе с колыбелькой и подарками воссядут в кузов грузовика, застеленного коврами. И вот три машины одна за другой засигналят и под мелодию сурная поедут через весь город.
На бешик-тое мужчинам чего делать? Пусть будут... как это? «На-булю-да-те-ли». Аброр отвезет на праздник мать, сестру, жену и тетю, а сам уедет на работу. Потом вечером приедет за ними.
Сурнайчи не заходит в дом новорожденного. Женщины войдут в дом Рисолат и станут там устраиваться, а сурнайчи пусть играет во дворе и на улице... Вот женщина-дастарханщица с разукрашенной колыбелькой на голове и с песней «Алла, болам» на устах направляется в комнату, где лежит младенец. А со двора доносятся звуки сурная... Вот с машины выгружаются подарки, игрушки, угощения... Ее, почтенную Ханифу, которая привезла столько дорогих вещей и яств, встречают с безграничным уважением, готовы поднять до небес. Ах, как хорошо!..
Аброр, пытаясь унять дрожь в себе, все стоял и стоял на балконе, курил сигареты — одну за другой. А Вазира по ночному городу уходила все дальше — на квартиру матери, к невестке Насибе.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Мраморная лестница ведет в подземную станцию метро... Вазира берет логарифмическую линейку, еще раз пытается точно высчитать площадь белой полосы — по проекту должна пройти посредине лестницы и окаймляться с обеих сторон черным гранитом. Вазира чувствовала себя разбитой, внимание рассеивалось, по всему телу разлилась какая-то непонятная вялость. Расчет снова отличался от предыдущих. Или в чертежах ошибка?
Вазира долго смотрела на чертеж. Зазвонил телефон. Аброр?
Сердце вздрогнуло. От боли. От воспоминания о яростно, вдребезги расколотом чайнике и о лице мужа, искаженном, чужом.
Она бросила на телефон болезненный взгляд. Не хотелось снимать трубку... Разъяренный Аброр, бешеные его глаза, его крик: «Ты змея ядовитая!» Аброр вдруг стал тогда похож лицом на мать, когда она гневалась или с кем-нибудь ссорилась. «Что мать, что сын — одинаковы!» — подумалось Вазире, и чувство протеста и почти презрения к обоим захлестнуло ее.
А вместе с тем ей казалось, что и скверное настроение, и боль, давящая на сердце, могли бы притупиться и отпустить, если б муж поспешил с раскаянием, искренне извинился, попросил прощения. Нет, она бы не смогла сразу простить его: она права, а правота не должна быть снисходительна. И все же, сама того не признавая, она ждала звонка Аброра. Любого его звонка.
— Я слушаю...
— Вазира Бадаловна, это Адамян,— заговорил в трубке знакомый бас,— интересуюсь, когда вы сдадите свои чертежи, от них ведь и наша работа зависит...
— Сметчики нам осложняют дело. Говорят, слишком много черного гранита — габбро. В смету, мол, не укладываются...
— Может быть, они правы? Габбро дорогой материал. Если мы под ноги прохожим расстелем шелковый ковер, это обойдется дешевле, пожалуй, а?
— Но этот гранит будет служить сотням тысяч людей, Сергей Вартанович. И кроме того, габбро Севасая и голубовато-белый мрамор Нураты очень гармонируют друг с другом.
— Тогда, может быть, сделать гранитные полосы поуже?
— Некрасиво.
— Но, Вазира Бадаловна, раз мы с вами не можем уложиться в смету... значит, надо... уложиться в смету. Хотя бы за счет экономии в других материалах.
— Я сейчас как раз подыскиваю другие возможности, Сергей Вартанович. К сожалению, Наби Садриевич в отпуске...
— Если через два дня не найдете, наша работа станет.
— Послезавтра я вам позвоню, хорошо?
Вазира подперла ладонями подбородок, пальцами прикрыла глаза. Долго просидела так... Для светильников намечено использовать анодированный алюминий и медь. Сэкономить на светильниках? Что еще попробовать сделать?.. Палочка-выручалочка не отыскивалась, и она вновь вообразила картину ссоры с Аброром и даже бешик-той, который должен был состояться вчера и на который она, разумеется, не пошла.
Ее отсутствие на бешик-тое, наверное, ошеломило всех. «Почему нет Вазиры? Вай, почему она ушла? Куда?» — эти вопросы родственников, конечно, изрядно помучили и Аброра, и его родителей. Выкручивались, наверное. Не стала же Ханифа-хола кричать, что невестка была против бешик-тоя.
Раньше бывало так: уйдет Вазира в обиде на мужа, на свекровь, уйдет прогуляться, успокоиться, мать навестить — и через несколько часов Аброр начинал ее искать, беспокоиться за нее. Теперь... вот уже второй день ее нет дома, и он даже не звонит, не интересуется, что с женой, где жена, не сделала ли что-нибудь над собой? Неужто мать остается всесильной и для совсем взрослого, самостоятельного мужчины?
Что теперь делать?
Живо вообразила себе Вазира личики детей. Сердце прямо заныло от тоски по ним. Она взяла телефонную трубку, набрала номер пионерлагеря, хотя и знала, что Малика и Зафар возвращаются только через два дня. Решила еще раз проверить, не изменилось ли что-нибудь в сроках... Нет, никаких изменений не предполагалось. Послезавтра в три часа дня детей привезут на ту самую площадь, с которой уехали в горный лагерь.
А как она встретит детей, куда поведет? Аброр, наверное, и не знает, когда возвращаются дети. Если Вазира приведет Малику и За-фара домой, свекровь не утерпит, чтоб не позлорадствовать: «Уходить уходила, и все равно сама пришла!» Отвести к матери — значит, расстроить и мать, и Насибу. Она ведь скрыла от них, что поссорилась с Аброром. Насиба часто завидовала их слаженной семейной жизни, повторяя: «Ах, если б и наша была такой же, как ваша!»
Ночью, заявившись к Насибе, Вазира не могла сказать правды — заставила себя солгать:
— Аброр с последним рейсом улетел в Самарканд, проводила его, а на обратном пути решила переночевать у вас.
— Как хорошо вы сделали, апа! Наш дом близко к аэропорту... Конечно, Вазира не спала всю ночь: нервы разгулялись, да и шум с улицы донимал.
На другой день было воскресенье, и утром они с Насибой отправились в глазную больницу.
Отек на лице Зумрад Садыковны спал, шов от операции затянулся так, что почти совсем незаметным стал. Зумрад Садыковне разрешили выписаться, и бумаги для этого были готовы уже в субботу.
— А почему вчера не пришли, Вазира? — спросила мать.— Где Аброр-джан?
— Уехал в командировку... Вчера не могла выйти из дому... Вы с Насибой собирайте пока вещи, а я сейчас пойду за такси.
Операция и пребывание в больнице так ослабили Зумрад Садыковну, что, доехав до дому, она еле-еле поднялась на свой четвертый этаж: часто останавливалась на ступеньках, ее покачивало из стороны в сторону.
— Вазира-джан, свекровь тебя не обидела? — вдруг спросила из соседней комнаты мать.
— Соскучилась я по детям, мама.
— Да, понимаю... И Аброра нет... Пока дети приедут, поживи у нас, ладно?
Когда Вазира уходила на работу, Насиба сказала ей то же самое:
— Вечером обязательно возвращайтесь к нам. Сделаем самсу, научите меня, ладно, апа-джан?
...Вазира подняла голову, посмотрела на циферблат настенных часов... Уже четвертый час. Развернутый на столе чертеж все еще ждал какой-то новой мысли. Красивая мраморно-гранитная лестница по-прежнему не укладывалась в смету допустимых расходов.
Сосредоточиться, надо сосредоточиться!
Городской телефон зазвонил снова. Вазира насторожилась. После третьей заливистой трели подняла трубку.
— Алло?..— сказала она, чувствуя, как сердце проваливается куда-то.
— Вазира Бадаловна, ассалом алейкум! Вы живы-здоровы? Как дома? Хорманг, хорманг!1
Конечно, человек, который сыпал вопросы, не давая возможности ответить на них,— это Шерзод Бахрамов. Его только и недоставало ей сейчас! Но как ни странно, ощутила вдруг вместе с досадой и некое облегчение душевное, прилив сил, что ли.
— Есть дело, о котором мне надо срочно посоветоваться с вами, Вазира Бадаловна. Вообще-то говоря, если я сейчас приеду, не прогоните? Вы не очень заняты?
— Занята, конечно... Но приходите.
Не уставать вам! — традиционное приветствие, доброе пожелание.
Не прошло и пятнадцати минут, а белые «Жигули»-люкс, ярко сверкая на солнце никелированными поясками, уже остановились у дверей главного управления. Шерзод сразу нашел, куда поставить машину, быстро поднялся в комнату Вазиры.
Лицо Шерзода лучилось и сверкало, как его «Жигули». Загорелое, словно он возвратился с курорта. В левой руке Шерзод держал папку, правой осторожно взял тонкие пальцы Вазиры, воровато оглядел комнату, усмехнулся, наклонился, поцеловал. Сначала пальцы, потом ладошку, потом... Вазира освободила руку. Ею же и на стул показала:
— Садитесь, садитесь, Шерзод-ака. У вас все хорошо?
— У нас всегда все хорошо. Спасибо за внимание к нам, Вазира Бадаловна. Вы еще не были в отпуске? Те, кто знает цену жизни, сейчас в отпусках, кейфуют на курортах. Ноу траблз, ноу проблемз3. И нам бы можно было... Так вот,— резко перешел Шерзод к другой теме, видя, что Вазира нахмурилась,— ирригационные работы все больше усложняются. Воды мало. Арыки в Ташкенте... сами знаете... какие. Каждый день меня вызывают... в высокие учреждения...— Шерзод открыл папку, начал показывать Вазире чертежи.— Видите? Наш проект обсуждался — кстати, с участием Аброра — в Союзе архитекторов. Вот, взгляните в конец протокольной записи. Во время обсуждения Аброр и его единомышленники отвергли наши предложения начисто...
Вазира пробежала глазами по протоколу, нашла рядом с подписью «Агзамов» вывод-предложение: «Проект необходимо коренным образом переделать».
— Конечно, наш проект не лишен недостатков, но мы их исправим по ходу дела. Было обсуждение в министерстве. Заместитель министра предложил некоторые изменения. Мы их приняли. Теперь проект надо утвердить в вашем управлении. Наби Садриевич... кажется, в отъезде? Его заместитель -меня совсем не знает.
— А вы не можете подождать, пока приедет Наби Садриевич?
— В том-то и дело, что не могу. Нас вызывают каждый день и спрашивают: «Где проект?» Пока вы не \'твердите, строители не могут приступить к работе. Все сроки горят! Все у меня сгорает, Вазира-хон, и сроки, и... ну... не буду, не буду...
Вазира собрала свои чертежи, убрала их в ящик стола.
— Ладно, я попытаюсь помочь вам, пойдемте вместе. Заместитель начальника главного управления заявил им сразу же,
что он в курсе дела.
— Мне уже звонили по данному поводу из министерства,— сказал он.— Преобразовать Койковус и Карасу — неотложная задача. Однако из-за спешки не следует наносить ущерб нашему замечательному городу. Во время обсуждения в Союзе архитекторов было высказано много замечаний принципиального характера.
— Мы учли все эти замечания. Пожалуйста, посмотрите. Заместитель всмотрелся в проект и увидел в нем волнообразно-плоское бетонное сооружение на берегу Койковуса.
— Где ж это вы учли? Говорилось, что скаты городских каналов
1 Ни забот, ни проблем (англ.).
не могут быть плоско срезанными, как в степи. А вы опять проектируете простую бетонизацию деформированного берега.
— Тургун Ибрагимович, на иное решение... не дали согласия товарищи из Управления водного хозяйства. Укрепление естественных отвесных берегов обойдется очень дорого. Затрудняется использование техники. Затягиваются сроки строительства.
— Вы оставили «инспекторскую дорогу»,— тут же бросил упрек заместитель.— А разве для этого не потребуется еще одна статья расходов? Мы живем в городе, в большом городе, и должны экономить площадь, не давать Ташкенту разрастаться бесконечно. А по вашему проекту выходит, что придется дополнительно переселить... сколько семей... вы подсчитали?
Этот довод высказывал ей, Вазире, и Аброр, критикуя идею «инспекторской дороги».
В воображении Вазиры снова возникло страшное лицо Аброра, когда он хотел бросить в нее чайник. Лицо точь-в-точь как у его гневливой матери — злое и непримиримое.
— Тургун Ибрагимович, без техники, без возможности свободного маневра для нас такие большие дела невозможно сделать в намеченные сроки,— вступилась Вазира, прижимая руки к груди.— Честно скажу, иного выхода, чем тот, что предлагает товарищ Бахрамов, я не вижу.
Заместитель задумался. Если он задержит проект, снова будут звонки из министерства.
— Тургун Ибрагимович, то, что вы говорили здесь, мы, безусловно, учтем. В процессе строительства учтем! — стал горячо заверять Шер-зод.— Разрешите нам начать. Сроки ведь...
Заместитель взял ручку.
— Я могу разрешить, но с одним условием, что вы в процессе изготовления рабочих чертежей устраните отмеченные серьезные недостатки... то есть плоское бетонирование.
— Устраним, даем слово, Тургун Ибрагимович! Не будет плоского, Тургун Ибрагимович!
Вазире было неприятно слышать от Шерзода это бесчисленно льстивое «Тургун Ибрагимович».
Свое условие заместитель мелкими буквами вписал там, где надлежало быть подписи, утверждающей проект. Ему хватило места и пространства и для мелко, но разборчиво выведенной подписи* «Ибрагимов».
— Если не будет выполнено это условие, будете отвечать вы, товарищ Бахрамов.
— Обещаю, Тургун Ибрагимович, обещаю! Спасибо вам большое.
Наконец Шерзод и Вазира вышли из кабинета в коридор. Лицо Шерзода излучало победное сияние.
— Вы чудо, Вазира-хон! Без вас... Вы такая смелая. И тонко понимаете людей... По сравнению со своим мужем, вообще-то говоря, вы человек, который... во сто раз великодушнее!
Иногда и Вазира считала так же. Это когда ее рациональность
Л 1 П
помалкивала. Услышать такую похвалу со стороны — что тут скрывать — ей было приятно. Вазира опустила глаза:
— Спасибо за комплимент, Шерзод. Но... я не люблю жен, которые принижают своих мужей.
Шерзод посмотрел на нее с ясно обозначенным восхищением:
— Вы настоящий человек, Вазира-хон!
Прощаясь, Шерзод снова приник губами к руке Вазиры. И на этот раз она не препятствовала.
Настроение Вазиры улучшилось, и рабочее настроение тоже вернулось к ней. Вдруг в глаза бросился приклеенный к какой-то стеклянной двери в коридоре листок яркоцветной бумаги. И в памяти всплыла станция «Новослободская» в московском метро, украшенная цветным стеклом. Красивые, оригинальные узоры! Цветное стекло дешевле мрамора во много раз. Может быть, это выход?
Она быстро перелистала справочник с описанием свойств и цен различных стройматериалов. Сделала самый первый, предварительный расчет. Решительно подняла телефонную трубку и набрала номер Адамяна:
— Сергей Вартанович, вы слышите?.. Да, это я. Есть идея... У нас на стенах станции предусмотрена облицовка сплошь из дорогого газганского мрамора. А что, если на некоторых участках, например по боковым стенам лестничного спуска, мы воспользуемся не мрамором, а цветным стеклом? Если изузорить и осветить изнутри, будет очень красиво...
— Дельное предложение! Национальный орнамент...
— Да, это придаст дополнительный эффект и мраморной полосе лестницы. Если сэкономленные таким путем средства пойдут в габбро, то все... ляжет в смету.
— Вы уже рассчитали? Ну, коли так, вы гениальная женщина! Значит, дело теперь за эскизом панно из стекла. Эскиз должен быть в цвете, верно? Иначе не будет смотреться.
— Хорошо, я начну сегодня же.
О, Вазира любила чертить орнаменты еще в детстве, в школе... Где-то должна быть книга с образцами национальных орнаментов. Вазира поискала ее в ящиках стола, поискала в шкафу. Потом вспомнила, что книгу на прошлой неделе унесла домой.
Вот ведь досада! Ссора с мужем, оказывается, еще и так вот может помешать работе.
А Аброр все не звонит. Похоже, что он полностью принял сторону своей матери. Ну что ж...
Вазира решительно подняла телефонную трубку.
— Шерзод Исламович, вы уже доехали до своего начальственного кресла? — Вазира пыталась быть ироничной, но голос выдавал ее волнение, пока еще Шерзоду непонятное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Вазира, отшвырнув ногой черепки в сторону, почти задыхаясь, выкрикнула:
— Хватит! Я оставлю этот дом вам с матерью! — Рванула с себя фартук, оборвав тесемки, закинула его на подоконник и стремглав выскочила из кухни.
В спальне она быстро переоделась. Сложила в сумку нужные вещи... То, что она не будет участвовать в завтрашнем празднике,— это было ясно. Но, чтобы не думали, будто она пожадничала и ничего не подарила, она вытащила из комода нежно-розовый велюр, который показывала недавно мужу, бросила отрез на стол; окинув беглым взглядом комнату, с каменным лицом вышла из квартиры.
Аброр задыхался, ему не хватало воздуха, из кухни он по.чти бегом побежал на балкон. Агзам-ата спал в своей комнате. Шакира, как всегда, дома не было: уходил рано, приходил поздно — дело обычное, молодое. Ханифа, увлеченная бешиком, не слышала и даже не предполагала, что произошло на кухне.
Ах, какой бешик! Какая красота!.. А завтра в две легковые машины сяду г они, Ханифа и другие уважаемые женщины, а молодежь и сур-найчи вместе с колыбелькой и подарками воссядут в кузов грузовика, застеленного коврами. И вот три машины одна за другой засигналят и под мелодию сурная поедут через весь город.
На бешик-тое мужчинам чего делать? Пусть будут... как это? «На-булю-да-те-ли». Аброр отвезет на праздник мать, сестру, жену и тетю, а сам уедет на работу. Потом вечером приедет за ними.
Сурнайчи не заходит в дом новорожденного. Женщины войдут в дом Рисолат и станут там устраиваться, а сурнайчи пусть играет во дворе и на улице... Вот женщина-дастарханщица с разукрашенной колыбелькой на голове и с песней «Алла, болам» на устах направляется в комнату, где лежит младенец. А со двора доносятся звуки сурная... Вот с машины выгружаются подарки, игрушки, угощения... Ее, почтенную Ханифу, которая привезла столько дорогих вещей и яств, встречают с безграничным уважением, готовы поднять до небес. Ах, как хорошо!..
Аброр, пытаясь унять дрожь в себе, все стоял и стоял на балконе, курил сигареты — одну за другой. А Вазира по ночному городу уходила все дальше — на квартиру матери, к невестке Насибе.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Мраморная лестница ведет в подземную станцию метро... Вазира берет логарифмическую линейку, еще раз пытается точно высчитать площадь белой полосы — по проекту должна пройти посредине лестницы и окаймляться с обеих сторон черным гранитом. Вазира чувствовала себя разбитой, внимание рассеивалось, по всему телу разлилась какая-то непонятная вялость. Расчет снова отличался от предыдущих. Или в чертежах ошибка?
Вазира долго смотрела на чертеж. Зазвонил телефон. Аброр?
Сердце вздрогнуло. От боли. От воспоминания о яростно, вдребезги расколотом чайнике и о лице мужа, искаженном, чужом.
Она бросила на телефон болезненный взгляд. Не хотелось снимать трубку... Разъяренный Аброр, бешеные его глаза, его крик: «Ты змея ядовитая!» Аброр вдруг стал тогда похож лицом на мать, когда она гневалась или с кем-нибудь ссорилась. «Что мать, что сын — одинаковы!» — подумалось Вазире, и чувство протеста и почти презрения к обоим захлестнуло ее.
А вместе с тем ей казалось, что и скверное настроение, и боль, давящая на сердце, могли бы притупиться и отпустить, если б муж поспешил с раскаянием, искренне извинился, попросил прощения. Нет, она бы не смогла сразу простить его: она права, а правота не должна быть снисходительна. И все же, сама того не признавая, она ждала звонка Аброра. Любого его звонка.
— Я слушаю...
— Вазира Бадаловна, это Адамян,— заговорил в трубке знакомый бас,— интересуюсь, когда вы сдадите свои чертежи, от них ведь и наша работа зависит...
— Сметчики нам осложняют дело. Говорят, слишком много черного гранита — габбро. В смету, мол, не укладываются...
— Может быть, они правы? Габбро дорогой материал. Если мы под ноги прохожим расстелем шелковый ковер, это обойдется дешевле, пожалуй, а?
— Но этот гранит будет служить сотням тысяч людей, Сергей Вартанович. И кроме того, габбро Севасая и голубовато-белый мрамор Нураты очень гармонируют друг с другом.
— Тогда, может быть, сделать гранитные полосы поуже?
— Некрасиво.
— Но, Вазира Бадаловна, раз мы с вами не можем уложиться в смету... значит, надо... уложиться в смету. Хотя бы за счет экономии в других материалах.
— Я сейчас как раз подыскиваю другие возможности, Сергей Вартанович. К сожалению, Наби Садриевич в отпуске...
— Если через два дня не найдете, наша работа станет.
— Послезавтра я вам позвоню, хорошо?
Вазира подперла ладонями подбородок, пальцами прикрыла глаза. Долго просидела так... Для светильников намечено использовать анодированный алюминий и медь. Сэкономить на светильниках? Что еще попробовать сделать?.. Палочка-выручалочка не отыскивалась, и она вновь вообразила картину ссоры с Аброром и даже бешик-той, который должен был состояться вчера и на который она, разумеется, не пошла.
Ее отсутствие на бешик-тое, наверное, ошеломило всех. «Почему нет Вазиры? Вай, почему она ушла? Куда?» — эти вопросы родственников, конечно, изрядно помучили и Аброра, и его родителей. Выкручивались, наверное. Не стала же Ханифа-хола кричать, что невестка была против бешик-тоя.
Раньше бывало так: уйдет Вазира в обиде на мужа, на свекровь, уйдет прогуляться, успокоиться, мать навестить — и через несколько часов Аброр начинал ее искать, беспокоиться за нее. Теперь... вот уже второй день ее нет дома, и он даже не звонит, не интересуется, что с женой, где жена, не сделала ли что-нибудь над собой? Неужто мать остается всесильной и для совсем взрослого, самостоятельного мужчины?
Что теперь делать?
Живо вообразила себе Вазира личики детей. Сердце прямо заныло от тоски по ним. Она взяла телефонную трубку, набрала номер пионерлагеря, хотя и знала, что Малика и Зафар возвращаются только через два дня. Решила еще раз проверить, не изменилось ли что-нибудь в сроках... Нет, никаких изменений не предполагалось. Послезавтра в три часа дня детей привезут на ту самую площадь, с которой уехали в горный лагерь.
А как она встретит детей, куда поведет? Аброр, наверное, и не знает, когда возвращаются дети. Если Вазира приведет Малику и За-фара домой, свекровь не утерпит, чтоб не позлорадствовать: «Уходить уходила, и все равно сама пришла!» Отвести к матери — значит, расстроить и мать, и Насибу. Она ведь скрыла от них, что поссорилась с Аброром. Насиба часто завидовала их слаженной семейной жизни, повторяя: «Ах, если б и наша была такой же, как ваша!»
Ночью, заявившись к Насибе, Вазира не могла сказать правды — заставила себя солгать:
— Аброр с последним рейсом улетел в Самарканд, проводила его, а на обратном пути решила переночевать у вас.
— Как хорошо вы сделали, апа! Наш дом близко к аэропорту... Конечно, Вазира не спала всю ночь: нервы разгулялись, да и шум с улицы донимал.
На другой день было воскресенье, и утром они с Насибой отправились в глазную больницу.
Отек на лице Зумрад Садыковны спал, шов от операции затянулся так, что почти совсем незаметным стал. Зумрад Садыковне разрешили выписаться, и бумаги для этого были готовы уже в субботу.
— А почему вчера не пришли, Вазира? — спросила мать.— Где Аброр-джан?
— Уехал в командировку... Вчера не могла выйти из дому... Вы с Насибой собирайте пока вещи, а я сейчас пойду за такси.
Операция и пребывание в больнице так ослабили Зумрад Садыковну, что, доехав до дому, она еле-еле поднялась на свой четвертый этаж: часто останавливалась на ступеньках, ее покачивало из стороны в сторону.
— Вазира-джан, свекровь тебя не обидела? — вдруг спросила из соседней комнаты мать.
— Соскучилась я по детям, мама.
— Да, понимаю... И Аброра нет... Пока дети приедут, поживи у нас, ладно?
Когда Вазира уходила на работу, Насиба сказала ей то же самое:
— Вечером обязательно возвращайтесь к нам. Сделаем самсу, научите меня, ладно, апа-джан?
...Вазира подняла голову, посмотрела на циферблат настенных часов... Уже четвертый час. Развернутый на столе чертеж все еще ждал какой-то новой мысли. Красивая мраморно-гранитная лестница по-прежнему не укладывалась в смету допустимых расходов.
Сосредоточиться, надо сосредоточиться!
Городской телефон зазвонил снова. Вазира насторожилась. После третьей заливистой трели подняла трубку.
— Алло?..— сказала она, чувствуя, как сердце проваливается куда-то.
— Вазира Бадаловна, ассалом алейкум! Вы живы-здоровы? Как дома? Хорманг, хорманг!1
Конечно, человек, который сыпал вопросы, не давая возможности ответить на них,— это Шерзод Бахрамов. Его только и недоставало ей сейчас! Но как ни странно, ощутила вдруг вместе с досадой и некое облегчение душевное, прилив сил, что ли.
— Есть дело, о котором мне надо срочно посоветоваться с вами, Вазира Бадаловна. Вообще-то говоря, если я сейчас приеду, не прогоните? Вы не очень заняты?
— Занята, конечно... Но приходите.
Не уставать вам! — традиционное приветствие, доброе пожелание.
Не прошло и пятнадцати минут, а белые «Жигули»-люкс, ярко сверкая на солнце никелированными поясками, уже остановились у дверей главного управления. Шерзод сразу нашел, куда поставить машину, быстро поднялся в комнату Вазиры.
Лицо Шерзода лучилось и сверкало, как его «Жигули». Загорелое, словно он возвратился с курорта. В левой руке Шерзод держал папку, правой осторожно взял тонкие пальцы Вазиры, воровато оглядел комнату, усмехнулся, наклонился, поцеловал. Сначала пальцы, потом ладошку, потом... Вазира освободила руку. Ею же и на стул показала:
— Садитесь, садитесь, Шерзод-ака. У вас все хорошо?
— У нас всегда все хорошо. Спасибо за внимание к нам, Вазира Бадаловна. Вы еще не были в отпуске? Те, кто знает цену жизни, сейчас в отпусках, кейфуют на курортах. Ноу траблз, ноу проблемз3. И нам бы можно было... Так вот,— резко перешел Шерзод к другой теме, видя, что Вазира нахмурилась,— ирригационные работы все больше усложняются. Воды мало. Арыки в Ташкенте... сами знаете... какие. Каждый день меня вызывают... в высокие учреждения...— Шерзод открыл папку, начал показывать Вазире чертежи.— Видите? Наш проект обсуждался — кстати, с участием Аброра — в Союзе архитекторов. Вот, взгляните в конец протокольной записи. Во время обсуждения Аброр и его единомышленники отвергли наши предложения начисто...
Вазира пробежала глазами по протоколу, нашла рядом с подписью «Агзамов» вывод-предложение: «Проект необходимо коренным образом переделать».
— Конечно, наш проект не лишен недостатков, но мы их исправим по ходу дела. Было обсуждение в министерстве. Заместитель министра предложил некоторые изменения. Мы их приняли. Теперь проект надо утвердить в вашем управлении. Наби Садриевич... кажется, в отъезде? Его заместитель -меня совсем не знает.
— А вы не можете подождать, пока приедет Наби Садриевич?
— В том-то и дело, что не могу. Нас вызывают каждый день и спрашивают: «Где проект?» Пока вы не \'твердите, строители не могут приступить к работе. Все сроки горят! Все у меня сгорает, Вазира-хон, и сроки, и... ну... не буду, не буду...
Вазира собрала свои чертежи, убрала их в ящик стола.
— Ладно, я попытаюсь помочь вам, пойдемте вместе. Заместитель начальника главного управления заявил им сразу же,
что он в курсе дела.
— Мне уже звонили по данному поводу из министерства,— сказал он.— Преобразовать Койковус и Карасу — неотложная задача. Однако из-за спешки не следует наносить ущерб нашему замечательному городу. Во время обсуждения в Союзе архитекторов было высказано много замечаний принципиального характера.
— Мы учли все эти замечания. Пожалуйста, посмотрите. Заместитель всмотрелся в проект и увидел в нем волнообразно-плоское бетонное сооружение на берегу Койковуса.
— Где ж это вы учли? Говорилось, что скаты городских каналов
1 Ни забот, ни проблем (англ.).
не могут быть плоско срезанными, как в степи. А вы опять проектируете простую бетонизацию деформированного берега.
— Тургун Ибрагимович, на иное решение... не дали согласия товарищи из Управления водного хозяйства. Укрепление естественных отвесных берегов обойдется очень дорого. Затрудняется использование техники. Затягиваются сроки строительства.
— Вы оставили «инспекторскую дорогу»,— тут же бросил упрек заместитель.— А разве для этого не потребуется еще одна статья расходов? Мы живем в городе, в большом городе, и должны экономить площадь, не давать Ташкенту разрастаться бесконечно. А по вашему проекту выходит, что придется дополнительно переселить... сколько семей... вы подсчитали?
Этот довод высказывал ей, Вазире, и Аброр, критикуя идею «инспекторской дороги».
В воображении Вазиры снова возникло страшное лицо Аброра, когда он хотел бросить в нее чайник. Лицо точь-в-точь как у его гневливой матери — злое и непримиримое.
— Тургун Ибрагимович, без техники, без возможности свободного маневра для нас такие большие дела невозможно сделать в намеченные сроки,— вступилась Вазира, прижимая руки к груди.— Честно скажу, иного выхода, чем тот, что предлагает товарищ Бахрамов, я не вижу.
Заместитель задумался. Если он задержит проект, снова будут звонки из министерства.
— Тургун Ибрагимович, то, что вы говорили здесь, мы, безусловно, учтем. В процессе строительства учтем! — стал горячо заверять Шер-зод.— Разрешите нам начать. Сроки ведь...
Заместитель взял ручку.
— Я могу разрешить, но с одним условием, что вы в процессе изготовления рабочих чертежей устраните отмеченные серьезные недостатки... то есть плоское бетонирование.
— Устраним, даем слово, Тургун Ибрагимович! Не будет плоского, Тургун Ибрагимович!
Вазире было неприятно слышать от Шерзода это бесчисленно льстивое «Тургун Ибрагимович».
Свое условие заместитель мелкими буквами вписал там, где надлежало быть подписи, утверждающей проект. Ему хватило места и пространства и для мелко, но разборчиво выведенной подписи* «Ибрагимов».
— Если не будет выполнено это условие, будете отвечать вы, товарищ Бахрамов.
— Обещаю, Тургун Ибрагимович, обещаю! Спасибо вам большое.
Наконец Шерзод и Вазира вышли из кабинета в коридор. Лицо Шерзода излучало победное сияние.
— Вы чудо, Вазира-хон! Без вас... Вы такая смелая. И тонко понимаете людей... По сравнению со своим мужем, вообще-то говоря, вы человек, который... во сто раз великодушнее!
Иногда и Вазира считала так же. Это когда ее рациональность
Л 1 П
помалкивала. Услышать такую похвалу со стороны — что тут скрывать — ей было приятно. Вазира опустила глаза:
— Спасибо за комплимент, Шерзод. Но... я не люблю жен, которые принижают своих мужей.
Шерзод посмотрел на нее с ясно обозначенным восхищением:
— Вы настоящий человек, Вазира-хон!
Прощаясь, Шерзод снова приник губами к руке Вазиры. И на этот раз она не препятствовала.
Настроение Вазиры улучшилось, и рабочее настроение тоже вернулось к ней. Вдруг в глаза бросился приклеенный к какой-то стеклянной двери в коридоре листок яркоцветной бумаги. И в памяти всплыла станция «Новослободская» в московском метро, украшенная цветным стеклом. Красивые, оригинальные узоры! Цветное стекло дешевле мрамора во много раз. Может быть, это выход?
Она быстро перелистала справочник с описанием свойств и цен различных стройматериалов. Сделала самый первый, предварительный расчет. Решительно подняла телефонную трубку и набрала номер Адамяна:
— Сергей Вартанович, вы слышите?.. Да, это я. Есть идея... У нас на стенах станции предусмотрена облицовка сплошь из дорогого газганского мрамора. А что, если на некоторых участках, например по боковым стенам лестничного спуска, мы воспользуемся не мрамором, а цветным стеклом? Если изузорить и осветить изнутри, будет очень красиво...
— Дельное предложение! Национальный орнамент...
— Да, это придаст дополнительный эффект и мраморной полосе лестницы. Если сэкономленные таким путем средства пойдут в габбро, то все... ляжет в смету.
— Вы уже рассчитали? Ну, коли так, вы гениальная женщина! Значит, дело теперь за эскизом панно из стекла. Эскиз должен быть в цвете, верно? Иначе не будет смотреться.
— Хорошо, я начну сегодня же.
О, Вазира любила чертить орнаменты еще в детстве, в школе... Где-то должна быть книга с образцами национальных орнаментов. Вазира поискала ее в ящиках стола, поискала в шкафу. Потом вспомнила, что книгу на прошлой неделе унесла домой.
Вот ведь досада! Ссора с мужем, оказывается, еще и так вот может помешать работе.
А Аброр все не звонит. Похоже, что он полностью принял сторону своей матери. Ну что ж...
Вазира решительно подняла телефонную трубку.
— Шерзод Исламович, вы уже доехали до своего начальственного кресла? — Вазира пыталась быть ироничной, но голос выдавал ее волнение, пока еще Шерзоду непонятное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33