Все эти знаки уважения радовали юбиляра. Он был растроган, и все же его мучила, как ноющая зубная боль, утихавшая лишь временами, неопределенная тоска, от которой в последние дни он никак не мог отделаться. С чего бы это ? Давало ли себя знать бремя лет? Или тоску навевали цветы, напоминавшие о похоронах жены, умершей десять лет назад? Винналь боялся не столько самой смерти, сколько умирания, постепенного превращения в ничтожество, отставания от других. А он отставал, в этом нельзя было не сознаться. Больно было видеть, как другие дельцы нагревали руки на войне, вспыхнувшей на Западе, - но только не он, только не он! Взять хоть текстильщиков. Ссылаясь на возросшие из-за войны расходы по производству, на риск, они с поощрения правительства бешено взвинтили цены на давным-давно закупленные ими товары и получили благодаря этому огромные прибыли. А предприятие Винналя стояло на мертвой точке. Он пытался успокоить себя тем, что во время войны никто не строит новых домов и не ремонтирует старых, что сбывать металлоизделия просто некому. Однако же нет, к его конкуренту Мутли, в магазин скобяных и хозяйственных товаров, расположенный на другой стороне улицы, народ так и валил. Винналь долго ломал себе голову, долго не мог понять, в чем. дело, пока не решил: суть в том, что Мутли только торговец и всю свою энергию может посвящать одному к предприятию, а он, Винналь, и торговец, и промышленник, и землевладелец, и общественный деятель, словом, он — финансист многосторонний.
Проведя несколько бессонных ночей, обдумав свое положение, Винналь решил сделать смелый шаг: передать торговлю Фердинанду.
Правда, Ферди расточителен и не знает цены деньгам, но если бросить ему жирный кусок, он, может быть, научится ценить добро и уважать отца. В конце концов, Ферди единственный его наследник, а богатство, к сожалению, не унесешь с собой в могилу. На первых порах можно помочь ему советом и руководством, чтобы он сразу же не сел в калошу. А там, глядишь, он и сам привыкнет заботиться о репутации фирмы. Ого, этот парень не даст в обиду фамилию Винналей, — ведь он уже дважды защищал свою честь на дуэли! Итак, пусть год шестидесятилетия станет переломным; пусть его сын сегодня же встанет рядом с отцом. И тогда — горе конкурентам!
Винналь, облачившийся еще утром в парадный костюм, был в приподнятом настроении. Он ожидал, что Ферди поздравит его первым. А он тогда вынет из стола дарственную и передаст сыну! Это будет исторический момент. Надо бы его сфотографировать! Жаль, что он заранее не подумал об этом.
Вот на лестнице раздались шаги спускавшегося сына. У старика забилось сердце. Рука выдвинула ящик стола и снова задвинула. Пальцы забарабанили по столу.
Сын вошел не постучавшись, по-домашнему небритый, в ночных туфлях на босу ногу, в распахнутом халате.
— Ну, старина, поздравляю!
И это все! Впрочем, руку он все же соблаговолил протянуть отцу. Много прошло времени с тех пор, как сын в последний раз коснулся отцовской руки: Фердинанд чувствовал физическое отвращение к старику и в общем ценил его ровно постольку, поскольку тот был ему полезен. Тем не менее отец гордился своим воинственным сыном, который продолжит его род и когда-нибудь расскажет о нем детям и внукам. Только выдрать не мешало бы мошенника: вовсе избаловался, ни теплоты, ни нежности, входит к отцу, точно равнодушный покупатель в скобяную лавку. Но пусть, посмотрим, что он скажет, когда...
Не говоря ни слова, старик вынул из ящика стола дарственную и дрожащей рукой протянул сыну:
- На !
— Что это такое?
- Что бы ни было. Прочти, и если согласен, сходим
к нотариусу.
Пока сын читал, отец во все глаза глядел на него. На лице Фердинанда заиграла радостная улыбка, и, когда он прочитал бумагу до конца, он с благодарностью взглянул на отца и, на минутку забывшись, обнял его и поцеловал в лоб.
«Этот поцелуй обошелся мне в три миллиона!» — подумал старый Винналь, вытерев слезу (расходы он вычислял всегда в сентах, а доходы в кронах).
— Ну, сын мой, ты уже достаточно взрослый, чтобы стоять на собственных ногах. Вникни поглубже, изучи, что такое торговля. Будь любезен с покупателями, они несут к тебе деньги, и строг со служащими — им ничего не нужно, кроме жалованья. Помни всегда о том, кто живет на той стороне улицы. Да-да, помни! Как только ты о нем забудешь, он тебя слопает! Я целых пятнадцать лет отстаивал честь фирмы, дай бог, чтобы и тебе удалось продержаться столько же. Ну, да смелости и предприимчивости тебе не занимать... Так вот, этот Мутли, там, напротив... Я знаю, этот мошенник только и ждет, когда я выдохнусь. Долго ему теперь ждать! Пусть-ка попробует свалить тебя. А? Сам подставь ему ножку, не бойся, пусть споткнется, пусть растянется...
Глаза Винналя заблестели, голос задрожал.
— Да... Ты, сынок, с ним справишься. Ты мне доставишь эту радость!
Сын слушал отца равнодушно. От советов, которым, казалось, конца не будет, Винналь перешел затем к самовосхвалению, чем совсем надоел Фердинанду.
«Вот еще, — подумал он, — дела у старика пошли под гору, и он взваливает заботы на меня. Старая лиса! Он еще хвастается, строит из себя благодетеля. Подарил бы лучше пачку акций или дом... А теперь? Хорош я буду перед своими корпорантами. Ведь засмеют, будут нос воротить: от кого, мол, тут дегтем воняет? Нет, не такая я тля, чтоб вечерами гроши в кассе считать...»
Когда сын вышел из комнаты, Винналь с гордостью подумал: «Вот парень! Хоть из пушки стреляй, он и глазом не сморгнет! Не то что моя дочь Белла! Правда, я не дал ей приданого, когда она вышла за Китса. Они разозлились и знать меня теперь не желают. Ко дню рождения прислали поздравительную открытку — и все. Но когда меня не станет и Белла получит свою долю наследства, она еще вспомнит обо мне и поплачет, если сохранила хоть каплю совести».
Старик опустился на стул и почувствовал себя еще более одиноким, чем всегда: каждая частица имущества согревала его, и лишиться хоть одной из них было все равно, что снять с себя пиджак и кому-то его подарить. И он пожалел о сделанном. Им снова овладела та неопределенная тоска, что в иные дни вырастала в страх перед будущим, перед какой-то грозной
катастрофой, перед судным часом. Но вскоре опять посыпались поздравления, и страхи исчезли.
Вечером в особняке Винналя собрались сливки городского общества - господа во фраках и в мундирах, дамы в бальных платьях. Кроме всего прочего, юбиляру подарили мраморный бюст, изображавший его самого, который вместе с постаментом был тотчас же установлен перед домом. Главный редактор Юриссон принес сегодняшнюю передовую, переплетенную в свиную кожу и. отпечатанную золотыми буквами. «От пастуха до короля» - таково было ее заглавие. Директор телефонной фабрики прислал особый аппарат, сигнализирующий о попытке взломать сейф. Министр промышленности и торговли Потерман передал от имени президента республики трость из того же драгоценного дерева, которым была обшита изнутри президентская яхта.
Празднование юбилея началось с большой помпой. Гости собрались в гостиной, где сам юбиляр восседал между двумя лавровыми деревьями на кресле, убранном хризантемами. Пробст , в таларе до пят, с белым галстуком, с массивным серебряным крестом на круглом животе, елейно провозгласил первые слова хорала:
- «Восхвалим ныне господа, всесильного властелина».
«Так-так, - пронеслось в голове юбиляра, — это не
иначе, как про меня самого...»
В соседней комнате заиграл духовой оркестр кавалерийской дивизии. Хорал загремел так мощно, что задребезжали оконные стекла, дрожь пронизала серда и голоса поющих стали еле слышны.
Винналь со смиренным достоинством слушал проповедь пробста, время от времени осушая влагу, выступавшую за его золотыми очками. Пробст принялся восхвалять добродетельную, самоотверженную, богоугодную жизнь юбиляра. Он с благодарностью упомянул и о тех, кто помог юбиляру подняться, кто поддерживал его, начиная с простых рабочих в деревне и городе и кончая небесным отцом.
Винналь громко вздохнул. Да, конечно, отчего не поблагодарить рабочих, но и им не мешало бы поблагодарить своего кормильца! Где их поздравительные телеграммы? От бедняков и не ждешь подарков, но поздравить они все же могли бы! Но нет! С осени, когда были созданы эти советские базы рабочих словно подменили...
- Помолимся! - провозгласил благочинный.
Все склонили головы.
Винналь также опустил глаза на свои скрещенные руки. Он чувствовал, что веки его отяжелели» «Я немножко...» — успел он подумать, и голова его склонилась еще ниже, пока подбородок не уперся в жесткий воротник.
...Винналю приснилось, что он шагает по облакам, над головой у него синеет небо, вдали на высоком троне восседает бог-отец, держа на коленях большой мешок с золотыми монетами. Он подзывает Винналя. Тот пытается бежать, протянув вперед руки, но ноги не слушаются, увязают в облаках, словно в вате. Он начинает тонуть и зовет на помощь.. Вдруг появляются белокрылые ангелы и, схватив его под мышки, вытаскивают из облаков и летят вместе с ним к высокому трону. Перед широкой лестницей они отпускают его, он ощущает под ногами твердую почву, стряхивает с одежды клочья облаков и начинает подниматься по лестнице. Но, робко подняв глаза к богу-отцу, он не видит больше ни трона, ни огромного денежного мешка, перед ним только прилавок, за которым стоит торговец Мутли со своим жирным, красным, точно распаренным лицом.
«Чего ты тут ищешь?» — спрашивает он Винналя. «Как? Как? А доллары? Золотые доллары? Куда ты девал мешок с золотыми долларами? Вор ты этакий, мошенник, плут, негодяй, жулик...» — «Кого ты тут ругаешь?» — кричит Мутли, становясь еще более красным, и хватает Винналя за горло. Винналь кашляет, старается вырваться и просыпается.
— Ах, опять эти кошмары!
Пробст поднял руки, чтобы благословить юбиляра, и это вернуло Винналю спокойствие.
После богослужения, когда зачитаны были поздравительные телеграммы и все еще раз лично поздравили юбиляра, к Винналю подошел Мутли и сунул ему свою большую мягкую, словно варежка, руку:
— Ну, соседушка...
— Соседушка? — вздрогнул Винналь. — Ах, да-да, это ты... А я уж подумал, что...
Эти путаные слова привели Мутли в недоумение. «Юбилей в голову ударил», — подумал он, увлек Винналя в сторону и спросил:
— Неужели правда, что народ говорит, будто ты торговлю на сына переписал?
— А что? — угрюмо спросил Винналь.
— И теперь ты начнешь снабжать парня изделиями собственной фабрики? И драть с него втридорога? Этак вы поссоритесь. Плохо ты надумал, соседушка. У твоего сына коммерческого опыта нет... Ты его подводишь... Некрасиво...
Винналь с досадой махнул рукой и отвернулся от Мутли. Струсил уж, как видно, перед новым конкурентом! И не без основания! Покажет тебе этот парень свой коммерческий опыт!
Широкие двери с матовыми стеклами, отделявшие гостиную от столовой, были раздвинуты, и перед гостями засверкал длинный стол, ломившийся от яств. Гости расселись, и вскоре в комнате поднялось жужжание, словно в большом улье.
Когда начали подавать бульон с пирожками, взоры гостей невольно привлекла к себе смуглая официантка с гордой осанкой, своими черными, живыми глазами резко выделявшаяся среди остальной прислуги. Некоторые дамы находили, что держится она чересчур независимо, а вид у нее вызывающий, нахальный. Гости шепотом спрашивали друг у друга, кто это. Торговец Мутли удивлялся, что в ней сразу же не признали буфетчицу из бара «Мидрилинд». Старику она, как видно, приглянулась. Доктор Карбус думал иначе: не старый, а молодой Винналь пригласил ее сюда. А директор бойни со своей стороны утверждал, что видел старика Винналя с Астой в кабинете ресторана «Мидрилинд», — девица, как видно, принадлежит ему.
Госпожа Карбус почувствовала себя оскорбленной: не стыдно ли мужчинам.при дамах болтать о трактирной девке?
— Она годится для лучшего, чем для трактира, — спокойно ответил доктор Карбус, не сводивший глаз со смуглой девушки. — Скажем, для кино. В качестве кинозвезды она могла бы иметь колоссальный успех'. К сожалению, у нас нет Голливуда.
— Вы можете пялить на нее глаза, если хотите, когда она на экране, но не здесь, - возмущенно ответила ему супруга.
Но как назло, Аста все время оставалась на виду у гостей и нисколько не стеснялась задерживаться чаще всего именно возле хозяина и сидевшего рядом с ним министра. Она кокетничала вовсю и даже обменялась с ними несколькими словами. Сын отставного генерала Эрмсона Уио обратил на это внимание Ферди:
— Берегись! Старик перебьет у тебя девчонку.
Молодой Винналь тоже заметил, как отец с приторной
улыбкой поглядывает на Асту, и покраснел. Чего ради эта девчонка торчит там! Что она о себе воображает!
Он уже готов был вскочить, чтобы выгнать Асту, но лишь нахмурился и издали принялся сверлить девушку глазами. Встретив ее взгляд, он повелительным кивком приказал ей убраться ко всем чертям.
Наконец наступил момент, когда можно было приступить к поросятам. Обложенные зеленью, они аппетитно лежали на широких блюдах. Директор бойни с деланной сентиментальностью принялся распространяться о том, как он любит маленьких, кругленьких поросяток, потому что они нежных,
точно маленькие дети. И с видом опытного Мясника он приступил к одному из них. Но его остановил уже слегка захмелевший доктор Карбус, который в таких случаях всегда начинал говорить двусмысленности.
— Подожди, — крикнул он, — мне кажется, что эта свинка уже потеряла невинность. Поверьте, она беременна. Придется сделать кесарево сечение;
Ко всеобщему удивлению, действительно оказалось, что поросята начинены маленькими коричневыми кровяными колбасками, на которые гости накинулись с жадным аппетитом.
Оркестр заиграл вальс. Фердинанд поднялся, одернул фрак, подошел к супруге пробста и отвесил перед ней поклон.
«Какой он у меня воспитанный, — растроганно подумал старый Винналь, — знает, что пригласить надо не самую красивую, а самую важную даму».
За первой парой последовали другие, и за столом остались только люди постарше, чьи головы ие переносили кружения. Так как мужчин было больше, чем женщин... то некоторым из кавалеров приходилось ждать, пока не освободится какая- либо из дам.
— Я скоро отправлюсь в Берлин, — сказал Потерман Винналю. — Меня пригласили туда по важным делам. Они там не менее заинтересованы в нас, чем мы в них... Надо укреплять... связи.
Винналь недоверчиво взглянул на Потермана. «Так ли уж немцы заинтересованы в нас? Бегут отсюда, как крысы с корабля».
— Да, бегут, — спокойно ответил Потерман. — С ящиками масла, банками варенья и прочей дребеденью. А разве крупный капитал бежит? Шээль, Лутер, Круль, Акционерный банк? И не думают! И это хорошо. Чем глубже пускают у нас корни иностранный капитал, тем надежнее наше собственное положение. Не правда ли? Вполне естественно, что мы представляем им всевозможные льготы. И это вовсе не простая дипломатическая вежливость, когда министр иностранных дел провожает на корабль уезжающих немцев, а генерал Лайдонер устраивает банкеты в честь отбывающих в Германию офицеров. Кто знает, какие еще могут наступить времена. Военных баз мы немцам, конечно, предоставить не можем, но экономических — пожалуйста, сколько угодно!
— Экономических баз? Да-да, ты, пожалуй, прав, — согласился Винналь. — Но все же странно, как подумаешь... Я хорошо помню, как мы отовсюду выпирали немцев — из городского управления, банков, предприятий... И сами занимали их места. А теперь?
— А что нам остается? Не хочешь же ты, чтобы здесь снова воцарились большевики? Ты очень хорошо знаешь, что одни мы не устоим. На кого же нам опереться? Конечно, существуют Латвия, Литва и хотя бы Финляндия, с ними мы еще потолкуем, но единственной реальной силой сейчас все же является Германия. Разве Гитлер слабее Вильгельма, которого Пяте в восемнадцатом году позвал к нам на помощь?
Потерман пустился в подробные объяснения насчет того, что высокая политика — это искусство лавирования и не всякий, дескать, владеет этим искусством. Винналь, усталый после сегодняшнего хлопотливого дня, молча кивал в ответ, а сам раздумывал, как бы повыгоднее использовать свою связь с приятелем, стоявшим теперь у государственного кормила. И едва только кончилось разглагольствование министра, как Винналь заговорил о своей фабрике, которая якобы хромает на обе ноги. Он сообщил о своем намерении перейти на более выгодное производство сельскохозяйственных машин, но это потребует новых установок, технического оборудования...
Потерман одобрил этот план и выразил готовность всячески поддержать его, если нужно, даже войти в компанию. У него имеются связи с Берлином, и нет сомнения, что оттуда можно достать наилучшее оборудование, фабрика фосфоритов только на днях получила оттуда свои новые установки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47