Оказалось, что очень большое. Я расстроился: вот, оказывается, в чем дело.
Печальный, собрал я свои чертежи, завернул их в трубочку и пошел в общежитие. Но по дороге мелькнула другая мысль. А сколько энергии потребуется, если смывать шугу водой? Надо же перевести теряемую воду в энергию, это же самое главное! Я снова побежал в «чертежку». Наверное, вид у меня был странный, потому что лаборантка, выдававшая счетные линейки, смотрела на меня очень удивленно и даже подозрительно, тем более, что с полчаса назад я здесь уже был.
Когда я провел расчет энергии теряемой воды, то даже подпрыгнул от неожиданности. Цифры получились огромные. Теперь энергии требовалось в десять раз больше, чем на подъем шуги черпаками. От радости мне захотелось крикнуть «ура!»
Для убедительности надо было построить график, который показал бы, как постепенно с высотой подъема воды становится выгоднее использовать электроэнергию. Расчеты подтвердили, что при падении воды с высоты 10 метров уже выгоднее использовать электрическую энергию. Оказывается, в высокогорных станциях на смыв шуги теряется огромное количество энергии. Я так увлекся расчетом, что не заметил времени. Лаборантка уже два раза меня предупреждала, что чертежная, закрывается. Наконец она подошла ко мне и плачущим голосом сказала:
— Может быть, вы ночевать тут собираетесь?
— Разве уже пора?— спросил я.
— Что пора! Я из-за вас уже лишних полчаса сижу!
— Извините, пожалуйста. Понимаете, получилось! — воскликнул я.—Посмотрите на этот график!
Но девушка не стала смотреть на мой график. Я увидел ее усталые глаза, быстро собрал свои вещи, еще раз извинился и, радостный, пошел в общежитие.
Ребятам ничего не сказал. Надо еще и еще раз все проверить. Профессору также решил пока не говорить.
Хотя мной он уже интересовался и спрашивал: «Куда исчез полярничек?» Ребята ему говорили, что я хожу мрачный, ни с кем не разговариваю и вообще они опасаются за мою жизнь. Как бы шуга меня не «зашуго-вала» совсем.
— Говорите, мрачный ходит? — спрашивал профессор.— Это хорошо, — значит, думает!
Ему-то было хорошо, а вот мне-то каково! Но сегодня и мне стало хорошо. Словно до этого был туман перед глазами и я не знал, куда идти, а вот туман рассеялся и путь ясен.
На следующий день я проверил все расчеты и, убедившись, что они правильны, отправился к профессору.
Профессора я не застал, но зато увидел огромное объявление о конкурсе по борьбе с наносами и шугой. Подача предложений должна была быть в конвертах под девизом. Это значит, что участник конкурса подает два конверта с каким-нибудь придуманным названием — девизом. В одном конверте должно быть предложение, а в другом — имя, фамилия и адрес автора. Такой порядок установили для объективности суждения и для того, чтобы заранее не знали имени участников конкурса. Если предложение понравится, то вскроют второй конверт и узнают, кто автор этого предложения; если же предложение не обратило на себя внимание, то никто не будет знать, кто его подал. У меня мелькнула мысль: а что, если подать на конкурс? Я же ничем не рискую; плохо, так никто и не узнает. А вдруг понравится!
Никому ничего не говоря, я подал свои расчеты и схемы на конкурс. Только, чтобы профессор меня не узнал, я убрал название реки и расчет сделал для разных горных речек. С этого дня судьба моего проекта зависела от конкурсной комиссии. Хотя я очень сильно волновался, но виду не показывал. К профессору тоже не пошел. Зачем? Теперь скоро он все узнает из конкурса. А он опять обо мне справлялся.
— Ну, сходи ты к нему, это же невежливо! — говорили мне товарищи. Я и сам знал, что поступаю плохо, но боялся, что, если пойду к нему, то проговорюсь.
Однажды я его встретил в парке. Хотел спрятаться за дерево, но было уже поздно.
— Вы что от меня прячетесь? — спросил он. — Орешек-то, видно, трудно раскусить?
Меня так и подмывало все ему рассказать, но я сдержался.
— Пока ничего не получается, вот и избегаю вас. Как только что-нибудь придумаю, сразу же приду к вам,— солгал я и покраснел.
— А вы не больны, не жар ли у вас? Что-то вы очень красный? — участливо спросил он. Я готов был провалиться. — Вы особенно не волнуйтесь. Если ничего сами не придумаете, то придется взять готовое решение. Сейчас у нас в институте проходит конкурс. Может быть, какая-нибудь новинка там и появится.
— А когда будут известны результаты конкурса? — спросил я, стараясь казаться равнодушным.
— Через неделю, — ответил он, попрощался и ушел.
Значит, через неделю все будет ясно! И действительно, через неделю было все ясно. В общежитие пришел из института курьер и передал мне повестку. В ней говорилось, что участника конкурса (там стояла моя фамилия) просят явиться к часу дня в научный институт. Как же они меня узнали? Неужели вскрыли конверт? Я собрался и пошел в институт. Результаты конкурса объявляли в красном уголке. Народу было очень много. Я постарался незаметно проскользнуть в зал.
На сцене стоял покрытый красным кумачом стол, за которым сидела конкурсная комиссия. Вскоре заседание началось. Председательствовал наш профессор — Владимир Сергеевич. Он объявлял каждого участника, получившего наибольшее число очков, и говорил кратко об идее предложения. Потом он вызывал к столу автора предложения, поздравлял его и, под аплодисменты всего зала, вручал конверт с премией. Сначала рассматривали предложения по наносам, потом по шуге.
— Студент пятого курса гидротехнического факультета,— сказал Владимир Сергеевич и назвал мою фамилию.
Сердце у меня ушло в пятки; в каком-то тумане я встал и пошел к сцене. Зал захлопал.
— Ну что, «полярничек», шуга-то, оказывается, не такая «противная», — сказал Владимир Сергеевич.— Поздравляю. Предложение мне очень понравилось:— Он пожал мне руку и вручил конверт и, обращаясь ко всему залу, сказал: — А он меня перехитрил. Неделю назад спрашиваю: «Как дела?» А он казанской сиротой
прикинулся и говорит: «Ничего не выходит». А сам красный стоит. Я думал, что заболел. Теперь буду знать: когда хитрит, то делается красным, как кумач.
Все засмеялись. Я смутился и, наверное, покраснел еще больше. Все лицо у меня пылало. Под грохот и аплодисменты всего зала пошел на свое место. Вечером в общежитии в честь выигранного конкурса был устроен пир; а на следующий День я купил коробку шоколадных конфет, пошел в чертежную и подарил их лаборантке. Она была свидетельницей моих переживаний.
Еще до окончания института нас распределяли, то есть намечали будущее место работы. Профессор предложил мне работу в научном институте гидротехники, где я смогу попробовать на практике осуществить и проверить свою идею. Я, конечно, согласился. Но на защите дипломного проекта разгорелся целый бой. Многие инженеры находили, что предложенная идея борьбы с шугой механическими способами неосуществима. Механизмы будут обмерзать и ломаться.
— Вот видите, как важно проверить идею на практике, — сказал мне Владимир Сергеевич после защиты.
ПЕРВЫЕ ШАГИ
Я энергично принялся за постройку такой машины и к концу зимы следующего года ее соорудил. Надо было начать испытание. Стоял февраль. Было холодно. Снегу выпало много. Но вот последние дни, как раз когда я собирался вывести свою машину на Неву, наступила оттепель. Снег растаял — и на льду образовались лужи.
Перед тем как начинать опыты, позвонили в Бюро погоды.
— Скажите, как долго может продлиться оттепель? По телефону какой-то очень приятный голос ответил:
— Оттепель — это явление временное; дня через два, самое большее через три — она окончится и наступят снова морозы.
Нам как раз и нужны были морозы. Но должен сказать, что в больших городах, прежде чем выходить на лед, нужно получить разрешение милиции. Так пришлось поступить и мне, — вызвать милиционера. Милиционер казался очень милым старичком, вид у него был бравый.
Через его левое плечо была перетянута портупея, на поясе висел браунинг. Особенную важность ему придавали усы, которые он время от времени подкручивал.
Мы осмотрели лед, пробили лунки и установили, что лед крепкий и вполне выдержит мою машину.
— Ну что ж, — сказал милиционер, — ставьте опыты. Сейчас пойдем в сторону на берег, и я подпишу вам разрешение.
Он вынул кисет, закурил, потом вдруг произнес:
— Вот только оттепель меня смущает, как бы не простояла долго.
— Нет, оттепель скоро кончится, — ответил я. — Мне в Бюро погоды так сказали.
— Ну, раз так, пойдемте подпишем, — сказал старичок, и мы пошли к берегу.
Вот тут-то и произошло самое неожиданное.
Когда мы подходили к берегу, вдруг прилетели штук шесть ворон. Сели они около одной из лужиц на льду и с особенно важным видом стали смотреть по сторонам, быстро поворачивая свои головы. Держали они себя так гордо, будто не вороны, а какие-то жар-птицы прилетели. Ходили они, ходили, потом как заорут, как закаркают: карр, карр, карр! — и давай в луже купаться. Это зимой-то. Вскочили в лужу, крыльями машут, брызжутся и кричат. Что, думаю, за диковинка? Я старичка толкнул в бок: смотрите-ка, вороны-то с ума сошли. Как увидел мой старичок купающихся ворон, усы стал теребить. Теребит и закручивает — видимо, заволновался он,— потом и говорит:
— Вы.меня извините, молодой человек, но подписать вам разрешение и допустить вас на лед я не могу.
Я от неожиданности даже подскочил.
— Как? Почему?
— Видите, вороны купаются, — ответил он.
— Ну и что, пусть себе купаются, мало ли что воронам вздумается.
Старичок опять за свои усы взялся, теребит их, а потом и говорит:
— Так-то оно так, конечно; может быть, вам это и смешно, но на лед я вас не пущу.
— Но почему? — возмутился я. — Объясните, в чем дело!
— Дело в том, — произнес он, — что существуют народные приметы, — понимаете?
— Ничего не понимаю, — какие приметы?
— Ну, народные приметы, предсказания погоды. Например, если птицы начинают купаться зимой, то это означает, что будет длительная оттепель и лед растает.
— Да я же звонил в Бюро погоды, понимаете, Бюро погоды, — начал я уже раздраженно. — А вы тут мне про ворон говорите.
«Сами вы ворона», — чуть не сказал я от злости; все шло так удачно, и вдруг — вороны!
Старичок на мои слова не обратил внимания, помялся на месте, потом откозырнул и сказал:
— Будьте здоровы, разрешения для спуска на лед я не даю, — повернулся и пошел.
Вы представляете, сколько проклятий послал я вслед старичку; а если бы было со мной ружье, обяза-
тельно перестрелял бы всех ворон. А они покупались, покричали, да и улетели. Какое им дело до моих опытов!
Так и не пришлось мне в том году поставить свои опыты. Но самое интересное во всей этой истории то, что вороны действительно правду предсказали. Оттепель продолжалась двадцать дней, и лед весь растаял. Если бы старичок пустил меня на лед, то машина моя через несколько дней провалилась бы, а вместе с ней мог провалиться под лед и я.
Из всей этой истории я понял, что со льдом шутки плохие. Надо быть очень осторожным. Свойства льда сильно меняются в зависимости от температуры воздуха. То он может быть прочным, как скала, а то таким слабым, что не выдерживает и небольшой нагрузки. Тем интереснее изучать его. Сколько необычного и разнообразного узнал я о льде! А сколько я еще не знал?..
Глава III
ВОЙНА
ЛЕД И ТАНКИ
В следующем году нам повезло — зима стояла холодная, лед вырос толстый, и прочность его была большой. Опыты удались.
В разгар исследований приехал Владимир Сергеевич. Он долго смотрел, как работает машина, а потом сказал:
— Как важно всякую идею подтвердить на опыте. Опасений было много. Признаюсь, что они были и у меня. Все думали, что машина обмерзнет и не будет работать. Выходит, нет! Работает она хорошо. Теперь будем строить шугосброс для одной из кавказских станций.
Оценка опыта, данная Владимиром Сергеевичем, обязывала к тому, чтобы следующая машина была еще лучше. Опыты показали, что еще о многом надо подумать. Некоторые узлы в машине требовали переделки.
Свои испытания мы вели на небольшой речке около Ленинграда. По берегам ее рос лес. Лучи солнца зажи-
гали лес холодным оранжевым пламенем. Но мы были так увлечены своей работой, что не замечали окружающей нас природы. Зато когда опыты удались и подошли к концу, мы вдруг увидели настоящую русскую зиму и почувствовали всю ее прелесть.
Сколько раз потом я ставил опыты на льду, и всегда наша русская зима меня захватывала своей красотой.
После окончания работ мы начали готовиться к проведению опытов на Кавказе. Но осуществить их не пришлось. Грянула война, кровопролитная, беспощадная! Огромные полчища фашистов и их союзников внезапно ринулись на нашу землю. Они хотели уничтожить, истребить русский народ. На защиту Отчизны встали все. Тыл и фронт объединились. Каждый стал выполнять то дело, которое ему поручали.
После чудесной зимы прошлого года пришла другая, страшная зима. Особенно жестокой она была для Ленинграда. Город со всех сторон был окружен фашистами. Все дороги отрезаны. Наступили дни блокады и голода. Из осажденного города надо было вывезти стариков, женщин и детей, — всех, кто не мог носить оружие или работать для фронта. И тогда, неожиданно, выручил лед.
Думая о спасении голодающих людей, партия и правительство решили провести дорогу через лед на другую сторону Ладожского озера,— там, где фашистов не было. По этой дороге на автомашинах из Ленинграда стали вывозить истощенных и больных людей, а в город хлынули боеприпасы и хлеб. Эту дорогу по льду ленинградцы назвали «Дорогой жизни». Лед помог сохранить жизнь многим тысячам людей! Он помог Ленинграду бороться. Он уже не был тем злым детищем природы, которое давило и ломало корабли. Лед оказался другом, который выручил советских людей в трудную минуту.
С первых дней войны нас, молодых инженеров, взяли на строительство оборонных сооружений.
В то время я думал, что надолго распрощаюсь со льдом. Но случилось иначе. Когда наступила зима и замерзли реки, озера и болота, то по ним стали переправлять тяжелые грузы, танки, пушки. Часто лед не выдерживал и грузы проваливались. Как быть? Начали искать специалистов, которые могли бы определить прочность льда. Узнав, что я занимался льдом, меня перебросили на
один из северных участков фронта. Я снова встретился со льдом.
«Здравствуй, старый знакомец!» — хотел я сказать ему. Но нет. Он, как друг человека, еще не был моим знакомцем. Я знал его как грозную ледяную стихию или как полчища коварной шуги. Пришлось узнать и другую его сторону.
Едва я успел приехать в штаб, как сразу же передо мной поставили задачу: надо было перевести через реку тяжелые танки. Выдержит лед или нет?
Я пошел на реку и измерил в разных местах толщину льда, а потом стал считать. Если мой расчет будет неверен, то танки с людьми могут провалиться и погибнуть. А если я запрещу переправу, то танки не смогут выйти на свой огневой рубеж. Задача еще осложнялась тем, что расчет не дал ясного ответа, можно или нельзя переправлять танки. Расчет показал, что лед находится на пределе. Я проверил еще несколько раз. Прямого ответа не было. Задача оставалась неопределенной. Как быть? К восьми часам вечера я должен был дать ответ. У меня оставалось в запасе всего два часа. Я снова пошел на реку и измерил лед еще раз. Я не мог дать командиру два ответа. Ему надо сказать что-нибудь одно: или можно, или нельзя.
Снова лед заставил меня мучительно думать. Опять передо мною стояла задача, которую я не мог решить. Тут я пожалел, что связал свою жизнь со льдом. Какое же это беспокойное занятие — решать задачи, связанные со льдом! В уме я перебирал всякие случаи, о которых читал и слышал.
Стрелка часов неумолимо приближалась к восьми. Мне оставалось 48 минут. А что, если заставить танки пройти через реку на большой скорости, так, чтобы лед не успел обломаться? Ведь, катаясь на коньках, каждый мальчишка знает, что на тонком льду останавливаться нельзя. Надо ехать быстро, если не хочешь утонуть или искупаться зимой. Я так и решил сделать. Придя к командиру, рассказал ему, что собой представляет лед и как нужно танкам переправляться. Он внимательно выслушал меня и строго спросил:
— Значит, есть большой риск?
— Есть, — ответил я. — Расчет показал прочность льда на пределе.
— А вы уверены в том, что при переходе на большой скорости риск будет меньше?
— Уверен! Это единственное, что можно предложить. На первой машине поеду сам, — ответил я.
— Хорошо! — сказал командир и сразу как-то подобрел ко мне.
Командир приказал собрать танкистов и попросил меня объяснить им, как надо вести себя на льду. Переправа была назначена на рассвете следующего дня. Я лег спать пораньше. Меня разбудили, когда только начинала брезжить заря. Я быстро оделся и вышел на улицу. У крыльца стояла бронемашина командира, и мы с ним поехали осматривать стоянки танков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Печальный, собрал я свои чертежи, завернул их в трубочку и пошел в общежитие. Но по дороге мелькнула другая мысль. А сколько энергии потребуется, если смывать шугу водой? Надо же перевести теряемую воду в энергию, это же самое главное! Я снова побежал в «чертежку». Наверное, вид у меня был странный, потому что лаборантка, выдававшая счетные линейки, смотрела на меня очень удивленно и даже подозрительно, тем более, что с полчаса назад я здесь уже был.
Когда я провел расчет энергии теряемой воды, то даже подпрыгнул от неожиданности. Цифры получились огромные. Теперь энергии требовалось в десять раз больше, чем на подъем шуги черпаками. От радости мне захотелось крикнуть «ура!»
Для убедительности надо было построить график, который показал бы, как постепенно с высотой подъема воды становится выгоднее использовать электроэнергию. Расчеты подтвердили, что при падении воды с высоты 10 метров уже выгоднее использовать электрическую энергию. Оказывается, в высокогорных станциях на смыв шуги теряется огромное количество энергии. Я так увлекся расчетом, что не заметил времени. Лаборантка уже два раза меня предупреждала, что чертежная, закрывается. Наконец она подошла ко мне и плачущим голосом сказала:
— Может быть, вы ночевать тут собираетесь?
— Разве уже пора?— спросил я.
— Что пора! Я из-за вас уже лишних полчаса сижу!
— Извините, пожалуйста. Понимаете, получилось! — воскликнул я.—Посмотрите на этот график!
Но девушка не стала смотреть на мой график. Я увидел ее усталые глаза, быстро собрал свои вещи, еще раз извинился и, радостный, пошел в общежитие.
Ребятам ничего не сказал. Надо еще и еще раз все проверить. Профессору также решил пока не говорить.
Хотя мной он уже интересовался и спрашивал: «Куда исчез полярничек?» Ребята ему говорили, что я хожу мрачный, ни с кем не разговариваю и вообще они опасаются за мою жизнь. Как бы шуга меня не «зашуго-вала» совсем.
— Говорите, мрачный ходит? — спрашивал профессор.— Это хорошо, — значит, думает!
Ему-то было хорошо, а вот мне-то каково! Но сегодня и мне стало хорошо. Словно до этого был туман перед глазами и я не знал, куда идти, а вот туман рассеялся и путь ясен.
На следующий день я проверил все расчеты и, убедившись, что они правильны, отправился к профессору.
Профессора я не застал, но зато увидел огромное объявление о конкурсе по борьбе с наносами и шугой. Подача предложений должна была быть в конвертах под девизом. Это значит, что участник конкурса подает два конверта с каким-нибудь придуманным названием — девизом. В одном конверте должно быть предложение, а в другом — имя, фамилия и адрес автора. Такой порядок установили для объективности суждения и для того, чтобы заранее не знали имени участников конкурса. Если предложение понравится, то вскроют второй конверт и узнают, кто автор этого предложения; если же предложение не обратило на себя внимание, то никто не будет знать, кто его подал. У меня мелькнула мысль: а что, если подать на конкурс? Я же ничем не рискую; плохо, так никто и не узнает. А вдруг понравится!
Никому ничего не говоря, я подал свои расчеты и схемы на конкурс. Только, чтобы профессор меня не узнал, я убрал название реки и расчет сделал для разных горных речек. С этого дня судьба моего проекта зависела от конкурсной комиссии. Хотя я очень сильно волновался, но виду не показывал. К профессору тоже не пошел. Зачем? Теперь скоро он все узнает из конкурса. А он опять обо мне справлялся.
— Ну, сходи ты к нему, это же невежливо! — говорили мне товарищи. Я и сам знал, что поступаю плохо, но боялся, что, если пойду к нему, то проговорюсь.
Однажды я его встретил в парке. Хотел спрятаться за дерево, но было уже поздно.
— Вы что от меня прячетесь? — спросил он. — Орешек-то, видно, трудно раскусить?
Меня так и подмывало все ему рассказать, но я сдержался.
— Пока ничего не получается, вот и избегаю вас. Как только что-нибудь придумаю, сразу же приду к вам,— солгал я и покраснел.
— А вы не больны, не жар ли у вас? Что-то вы очень красный? — участливо спросил он. Я готов был провалиться. — Вы особенно не волнуйтесь. Если ничего сами не придумаете, то придется взять готовое решение. Сейчас у нас в институте проходит конкурс. Может быть, какая-нибудь новинка там и появится.
— А когда будут известны результаты конкурса? — спросил я, стараясь казаться равнодушным.
— Через неделю, — ответил он, попрощался и ушел.
Значит, через неделю все будет ясно! И действительно, через неделю было все ясно. В общежитие пришел из института курьер и передал мне повестку. В ней говорилось, что участника конкурса (там стояла моя фамилия) просят явиться к часу дня в научный институт. Как же они меня узнали? Неужели вскрыли конверт? Я собрался и пошел в институт. Результаты конкурса объявляли в красном уголке. Народу было очень много. Я постарался незаметно проскользнуть в зал.
На сцене стоял покрытый красным кумачом стол, за которым сидела конкурсная комиссия. Вскоре заседание началось. Председательствовал наш профессор — Владимир Сергеевич. Он объявлял каждого участника, получившего наибольшее число очков, и говорил кратко об идее предложения. Потом он вызывал к столу автора предложения, поздравлял его и, под аплодисменты всего зала, вручал конверт с премией. Сначала рассматривали предложения по наносам, потом по шуге.
— Студент пятого курса гидротехнического факультета,— сказал Владимир Сергеевич и назвал мою фамилию.
Сердце у меня ушло в пятки; в каком-то тумане я встал и пошел к сцене. Зал захлопал.
— Ну что, «полярничек», шуга-то, оказывается, не такая «противная», — сказал Владимир Сергеевич.— Поздравляю. Предложение мне очень понравилось:— Он пожал мне руку и вручил конверт и, обращаясь ко всему залу, сказал: — А он меня перехитрил. Неделю назад спрашиваю: «Как дела?» А он казанской сиротой
прикинулся и говорит: «Ничего не выходит». А сам красный стоит. Я думал, что заболел. Теперь буду знать: когда хитрит, то делается красным, как кумач.
Все засмеялись. Я смутился и, наверное, покраснел еще больше. Все лицо у меня пылало. Под грохот и аплодисменты всего зала пошел на свое место. Вечером в общежитии в честь выигранного конкурса был устроен пир; а на следующий День я купил коробку шоколадных конфет, пошел в чертежную и подарил их лаборантке. Она была свидетельницей моих переживаний.
Еще до окончания института нас распределяли, то есть намечали будущее место работы. Профессор предложил мне работу в научном институте гидротехники, где я смогу попробовать на практике осуществить и проверить свою идею. Я, конечно, согласился. Но на защите дипломного проекта разгорелся целый бой. Многие инженеры находили, что предложенная идея борьбы с шугой механическими способами неосуществима. Механизмы будут обмерзать и ломаться.
— Вот видите, как важно проверить идею на практике, — сказал мне Владимир Сергеевич после защиты.
ПЕРВЫЕ ШАГИ
Я энергично принялся за постройку такой машины и к концу зимы следующего года ее соорудил. Надо было начать испытание. Стоял февраль. Было холодно. Снегу выпало много. Но вот последние дни, как раз когда я собирался вывести свою машину на Неву, наступила оттепель. Снег растаял — и на льду образовались лужи.
Перед тем как начинать опыты, позвонили в Бюро погоды.
— Скажите, как долго может продлиться оттепель? По телефону какой-то очень приятный голос ответил:
— Оттепель — это явление временное; дня через два, самое большее через три — она окончится и наступят снова морозы.
Нам как раз и нужны были морозы. Но должен сказать, что в больших городах, прежде чем выходить на лед, нужно получить разрешение милиции. Так пришлось поступить и мне, — вызвать милиционера. Милиционер казался очень милым старичком, вид у него был бравый.
Через его левое плечо была перетянута портупея, на поясе висел браунинг. Особенную важность ему придавали усы, которые он время от времени подкручивал.
Мы осмотрели лед, пробили лунки и установили, что лед крепкий и вполне выдержит мою машину.
— Ну что ж, — сказал милиционер, — ставьте опыты. Сейчас пойдем в сторону на берег, и я подпишу вам разрешение.
Он вынул кисет, закурил, потом вдруг произнес:
— Вот только оттепель меня смущает, как бы не простояла долго.
— Нет, оттепель скоро кончится, — ответил я. — Мне в Бюро погоды так сказали.
— Ну, раз так, пойдемте подпишем, — сказал старичок, и мы пошли к берегу.
Вот тут-то и произошло самое неожиданное.
Когда мы подходили к берегу, вдруг прилетели штук шесть ворон. Сели они около одной из лужиц на льду и с особенно важным видом стали смотреть по сторонам, быстро поворачивая свои головы. Держали они себя так гордо, будто не вороны, а какие-то жар-птицы прилетели. Ходили они, ходили, потом как заорут, как закаркают: карр, карр, карр! — и давай в луже купаться. Это зимой-то. Вскочили в лужу, крыльями машут, брызжутся и кричат. Что, думаю, за диковинка? Я старичка толкнул в бок: смотрите-ка, вороны-то с ума сошли. Как увидел мой старичок купающихся ворон, усы стал теребить. Теребит и закручивает — видимо, заволновался он,— потом и говорит:
— Вы.меня извините, молодой человек, но подписать вам разрешение и допустить вас на лед я не могу.
Я от неожиданности даже подскочил.
— Как? Почему?
— Видите, вороны купаются, — ответил он.
— Ну и что, пусть себе купаются, мало ли что воронам вздумается.
Старичок опять за свои усы взялся, теребит их, а потом и говорит:
— Так-то оно так, конечно; может быть, вам это и смешно, но на лед я вас не пущу.
— Но почему? — возмутился я. — Объясните, в чем дело!
— Дело в том, — произнес он, — что существуют народные приметы, — понимаете?
— Ничего не понимаю, — какие приметы?
— Ну, народные приметы, предсказания погоды. Например, если птицы начинают купаться зимой, то это означает, что будет длительная оттепель и лед растает.
— Да я же звонил в Бюро погоды, понимаете, Бюро погоды, — начал я уже раздраженно. — А вы тут мне про ворон говорите.
«Сами вы ворона», — чуть не сказал я от злости; все шло так удачно, и вдруг — вороны!
Старичок на мои слова не обратил внимания, помялся на месте, потом откозырнул и сказал:
— Будьте здоровы, разрешения для спуска на лед я не даю, — повернулся и пошел.
Вы представляете, сколько проклятий послал я вслед старичку; а если бы было со мной ружье, обяза-
тельно перестрелял бы всех ворон. А они покупались, покричали, да и улетели. Какое им дело до моих опытов!
Так и не пришлось мне в том году поставить свои опыты. Но самое интересное во всей этой истории то, что вороны действительно правду предсказали. Оттепель продолжалась двадцать дней, и лед весь растаял. Если бы старичок пустил меня на лед, то машина моя через несколько дней провалилась бы, а вместе с ней мог провалиться под лед и я.
Из всей этой истории я понял, что со льдом шутки плохие. Надо быть очень осторожным. Свойства льда сильно меняются в зависимости от температуры воздуха. То он может быть прочным, как скала, а то таким слабым, что не выдерживает и небольшой нагрузки. Тем интереснее изучать его. Сколько необычного и разнообразного узнал я о льде! А сколько я еще не знал?..
Глава III
ВОЙНА
ЛЕД И ТАНКИ
В следующем году нам повезло — зима стояла холодная, лед вырос толстый, и прочность его была большой. Опыты удались.
В разгар исследований приехал Владимир Сергеевич. Он долго смотрел, как работает машина, а потом сказал:
— Как важно всякую идею подтвердить на опыте. Опасений было много. Признаюсь, что они были и у меня. Все думали, что машина обмерзнет и не будет работать. Выходит, нет! Работает она хорошо. Теперь будем строить шугосброс для одной из кавказских станций.
Оценка опыта, данная Владимиром Сергеевичем, обязывала к тому, чтобы следующая машина была еще лучше. Опыты показали, что еще о многом надо подумать. Некоторые узлы в машине требовали переделки.
Свои испытания мы вели на небольшой речке около Ленинграда. По берегам ее рос лес. Лучи солнца зажи-
гали лес холодным оранжевым пламенем. Но мы были так увлечены своей работой, что не замечали окружающей нас природы. Зато когда опыты удались и подошли к концу, мы вдруг увидели настоящую русскую зиму и почувствовали всю ее прелесть.
Сколько раз потом я ставил опыты на льду, и всегда наша русская зима меня захватывала своей красотой.
После окончания работ мы начали готовиться к проведению опытов на Кавказе. Но осуществить их не пришлось. Грянула война, кровопролитная, беспощадная! Огромные полчища фашистов и их союзников внезапно ринулись на нашу землю. Они хотели уничтожить, истребить русский народ. На защиту Отчизны встали все. Тыл и фронт объединились. Каждый стал выполнять то дело, которое ему поручали.
После чудесной зимы прошлого года пришла другая, страшная зима. Особенно жестокой она была для Ленинграда. Город со всех сторон был окружен фашистами. Все дороги отрезаны. Наступили дни блокады и голода. Из осажденного города надо было вывезти стариков, женщин и детей, — всех, кто не мог носить оружие или работать для фронта. И тогда, неожиданно, выручил лед.
Думая о спасении голодающих людей, партия и правительство решили провести дорогу через лед на другую сторону Ладожского озера,— там, где фашистов не было. По этой дороге на автомашинах из Ленинграда стали вывозить истощенных и больных людей, а в город хлынули боеприпасы и хлеб. Эту дорогу по льду ленинградцы назвали «Дорогой жизни». Лед помог сохранить жизнь многим тысячам людей! Он помог Ленинграду бороться. Он уже не был тем злым детищем природы, которое давило и ломало корабли. Лед оказался другом, который выручил советских людей в трудную минуту.
С первых дней войны нас, молодых инженеров, взяли на строительство оборонных сооружений.
В то время я думал, что надолго распрощаюсь со льдом. Но случилось иначе. Когда наступила зима и замерзли реки, озера и болота, то по ним стали переправлять тяжелые грузы, танки, пушки. Часто лед не выдерживал и грузы проваливались. Как быть? Начали искать специалистов, которые могли бы определить прочность льда. Узнав, что я занимался льдом, меня перебросили на
один из северных участков фронта. Я снова встретился со льдом.
«Здравствуй, старый знакомец!» — хотел я сказать ему. Но нет. Он, как друг человека, еще не был моим знакомцем. Я знал его как грозную ледяную стихию или как полчища коварной шуги. Пришлось узнать и другую его сторону.
Едва я успел приехать в штаб, как сразу же передо мной поставили задачу: надо было перевести через реку тяжелые танки. Выдержит лед или нет?
Я пошел на реку и измерил в разных местах толщину льда, а потом стал считать. Если мой расчет будет неверен, то танки с людьми могут провалиться и погибнуть. А если я запрещу переправу, то танки не смогут выйти на свой огневой рубеж. Задача еще осложнялась тем, что расчет не дал ясного ответа, можно или нельзя переправлять танки. Расчет показал, что лед находится на пределе. Я проверил еще несколько раз. Прямого ответа не было. Задача оставалась неопределенной. Как быть? К восьми часам вечера я должен был дать ответ. У меня оставалось в запасе всего два часа. Я снова пошел на реку и измерил лед еще раз. Я не мог дать командиру два ответа. Ему надо сказать что-нибудь одно: или можно, или нельзя.
Снова лед заставил меня мучительно думать. Опять передо мною стояла задача, которую я не мог решить. Тут я пожалел, что связал свою жизнь со льдом. Какое же это беспокойное занятие — решать задачи, связанные со льдом! В уме я перебирал всякие случаи, о которых читал и слышал.
Стрелка часов неумолимо приближалась к восьми. Мне оставалось 48 минут. А что, если заставить танки пройти через реку на большой скорости, так, чтобы лед не успел обломаться? Ведь, катаясь на коньках, каждый мальчишка знает, что на тонком льду останавливаться нельзя. Надо ехать быстро, если не хочешь утонуть или искупаться зимой. Я так и решил сделать. Придя к командиру, рассказал ему, что собой представляет лед и как нужно танкам переправляться. Он внимательно выслушал меня и строго спросил:
— Значит, есть большой риск?
— Есть, — ответил я. — Расчет показал прочность льда на пределе.
— А вы уверены в том, что при переходе на большой скорости риск будет меньше?
— Уверен! Это единственное, что можно предложить. На первой машине поеду сам, — ответил я.
— Хорошо! — сказал командир и сразу как-то подобрел ко мне.
Командир приказал собрать танкистов и попросил меня объяснить им, как надо вести себя на льду. Переправа была назначена на рассвете следующего дня. Я лег спать пораньше. Меня разбудили, когда только начинала брезжить заря. Я быстро оделся и вышел на улицу. У крыльца стояла бронемашина командира, и мы с ним поехали осматривать стоянки танков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23