Когда стали подбирать начальника экспедиции, то выбор пал на Джорджа.
Стали готовить экспедицию к походу. Тысяча триста человек изъявили желание пойти в поход, а требовался всего тридцать один. Команду отбирали очень тщательно. Предпочтительно брали норвежцев, датчан и шведов,
В состав команды включили еще двух китайцев, для обслуживания кухни, и двух индейцев — для охоты. Экспедиция была хорошо снаряжена. С собой взяли много оленьих и тюленьих шкур, теплые спальные мешки, непромокаемые сапоги и многое другое снаряжение.
Но вот хлопоты, связанные с подготовкой, были закончены и 8 июля 1879 года при высоко поднятом флаге, под салют крепостных батарей «Жаннетта» покинула Сан-Франциско, а уже в сентябре в районе острова Геральд в Чукотском море ее сковали льды и понесли на запад. Но льды несли ее не так, как хотелось Де-Лонгу. Они проделывали какой-то замысловатый путь: шли то на запад, то на юг, то вдруг возвращались на восток и совсем не хотели идти к северу. Словно Арктика не желала выдавать свой путь к полюсу. Спустя семь месяцев дрейфа «Жаннетта» снова вернулась к тому месту, где была четыре месяца назад. Но эти .месяцы были для команды сплошным авралом и огромным испытанием. Лед сжимало; он обрушивался на судно и грозил его раздавить. «Судно трещало и скрипело при каждом сжатии, — писал Де-Лонг. — Я готов был к тому, что оно разобьется. Чудовищное сжатие и грохот могли взволновать кого угодно. Соединенные вместе громыхание, визг, стоны, треск разламывающегося дома — и вы получите представление о шуме, сопровождающем движение ледяных полей. Громадные массивы от 3 до 7 метров вышиной движутся в разных направлениях». Как-то, под впечатлением грозной арктической природы, он в своем дневнике записал знаменательные слова, которые часто вспоминали потом многие полярники. Он писал: «О зимовках в полярном паке (тяжелый лед) хорошо читать у камина в уютном доме, но переживать такую зимовку— это достаточно, чтобы преждевременно состариться».
Зимовка прошла благополучно. Льды словно отложили свой смертоносный штурм на корабль, хотя корабль был поврежден и в нем образовалась течь, которую так и не удавалось заделать. Долгое время приходилось матросам стоять на вахте по откачке воды из трюма, пока инженер Мельвиль не предложил откачивать воду с помощью ветряка.
Время шло, и «Жаннетта» продолжала идти на запад, не приближаясь к полюсу. Это расстраивало Де-Лонга, и хотя у него был лозунг: «Не сдаваться, если есть хотя самый слабый шанс на успех» — иногда на него нападала тоска и он писал в своем дневнике:
«Трудно вообразить что-нибудь более утомительное и требующее большого терпения, чем жизнь на паковом льду».
Прошло лето, за ним пришла незаметно осень, и наступила вторая полярная ночь.
Новый, 1881 год экипаж отпраздновал весело. Что бы их ни ждало — веселиться, так веселиться! Команда затеяла театральное представление, в котором участвовали все. Никто не хотел думать о том, что им принесет новый год. Все верили, что он будет лучше прошлого.
И вторая полярная ночь прошла. Снова наступил день. В мае всех ждало радостное событие: были открыты новые, еще никем не посещенные острова.
— Наше плавание не будет совершенно бесполезным! — говорил Де-Лонг.
Острову дали имя «Жаннетта», в честь судна. Спустя несколько дней открыли еше остров, получивший название «Генриетта». На него даже удалось высадиться и обследовать.
Но вслед за радостью пришло и горе. В ночь на 11 июня всех разбудил страшный треск. Льды повели свое последнее, решительное наступление, а 12 июня они раздавили «Жаннетту», как давят грецкий орех каленые щипцы.
В 4 часа утра «Жаннетта» уже скрылась под водой. Участники экспедиции остались на льду. Надо было идти на материк. Де-Лонгу удалось спасти часть продовольствия, китобойный вельбот и два больших катера. 18 июня измученные люди двинулись на юг. Это был путь страданий, нечеловеческих усилий, а затем голода. Даже полярная история не много знает таких тяжелых испытаний.
Наступающее полярное лето было самой неподходя-
щей порой для путешествия по льдам. Все было мокрым. Часто шел холодный мелкий дождь, снег таял.
Таща на себе тяжелый груз, почти не обогреваясь, изнуренные и обессиленные, люди на восьмые сутки остановились, чтобы передохнуть.
Когда Де-Лонг подсчитал координаты, под шапкой у него поднялись волосы. Беспощадная арктическая природа зло смеялась над ним. Она, словно издеваясь, как бы говорила ему': «Ты хотел идти к полюсу, ты так ждал дрейфа на север, тебе не нравилось идти на юг. Вот он тебе, дрейф на север!»
Дрейф льдины шел на север. За те восемь дней, которые люди шли с таким трудом по льдам, они не только нисколько не прошли на юг, но, наоборот, их отнесло на север даже дальше, чем они были. Но Де-Лонг никому об этом не сказал, кроме своего верного помощника — Мельвиля. Льдину несло с большой скоростью на север тогда, когда людям этого уже было не нужно.
Но вот дрейф остановился; подули ветры, и люди снова двинулись в путь. По пути они натолкнулись еще на один пустынный остров. Имя ему дали: «Беннет». Здесь они передохнули, а в начале августа пошли дальше.
Кое-как, уже экономя продукты, люди добрались до Новосибирских островов. Дальше нужно было плыть, и они поплыли. Но налетел северный ветер, море разбушевалось и разъединило всех.
Только 16 сентября Де-Лонг высадился на материк. Все это время шла ожесточенная борьба людей со штормами. Что стало с остальными, Де-Лонг не знал. Люди его были измучены и истощены до крайности. И они пошли на юг, оставив на берегу все, что им мешало идти. Но люди слабели. Первым обессилел матрос Эриксон; его пришлось нести.
Скупые, лаконичные слова из дневника Де-Лонга повествуют об этой человеческой трагедии полярных путешественников. Но эти слова сильнее самых красноречивых речей.
Первым скончался Эриксон. Сил выкопать ему могилу не было. Его просто опустили в воду встреченной на пути реки и оставили надпись: «В память Г. Г. Эрик-сона 6 октября 1881 года. Пароход Соединенных Штатов Америки «Жаннетта».
Это было началом. Дальше погибали один за другим остальные товарищи Де-Лонга. В дневнике было всего несколько слов: «Изверсен скончался рано утром», «Ночью скончался Бойд». В начале октября скончался и сам Де-Лонг.
Так закончилась эта трагедия среди льдов. Но географическую карту украсило имя Де-Лонга. Его именем названы открытые им острова.
Своей жизнью заплатил Джордж Вашингтон Де-Лонг за эту надпись на карте.
Но на этом история «Жаннетты» еще не кончилась.
Одна из замечательных страниц исследования Севера была вписана благодаря дрейфу этой экспедиции. Новую страницу вписал великий полярный исследователь Фритьоф Нансен.
ГЕНИАЛЬНЫЙ ПЛАН
Через три года после гибели экспедиции Де-Лонга около Южной Гренландии эскимосы нашли на льдах часть вещей, принадлежащих экспедиции Де-Лонга. Как попали сюда эти вещи? Ответ был один. Очевидно, льдины, участвовавшие в сжатиях и раздавившие «Жаннет-ту», прошли через весь полярный бассейн и вышли между Гренландией и Шпицбергеном в Атлантический океан. Значит, есть постоянное течение в районе
полюса?Еще и раньше, словно в подарок эскимосам Гренландии, на льдах приплыл из Аляски метательный снаряд. Следовательно, к полюсу подходит течение!
Это захватило Фрихьофа Нансена, и он выдвинул идею экспедиции, которую полмира назвало безумной.
Чтобы попасть в высокие широты, нужно использовать течение, по которому пришли вещи «Жаннетты». В это течение надо на судне войти и с ним вместе «...работая заодно с силами природы», подойти к полюсу.
— А если судно раздавят льды, как это уже было несколько раз? — спрашивали Нансена скептики.
— Надо сделать такое судно, чтобы его льды не раздавили,— отвечал он.
— Какая же прочность должна быть у такого судна?
— Прочность должна быть, конечно, большая, но главное не только в прочности. Мы не знаем, с какой силой давят льды. Наверное, с колоссальной силой, и вряд ли выдержит корабль эту силу. Надо сделать корабль как яйцо, тогда его не раздавит, а выжмет наверх, на лед.
Так рассуждал Нансен. И он создал такое судно; его назвали «Фрам». Экспедиция состоялась.
Льды в Арктике не раздавили «Фрам», а выжали его почти всего наверх, и судно оставалось целым.
Одного не учел Нансен: оказывается, в этом районе течение проходило в стороне от полюса. «Фрам» не дошел до полюса-. Самая северная широта, до которой он дошел, была 85°56'.
Видя, что судно до полюса не дойдет, Нансен решил добраться туда на лыжах и на собачьих упряжках, взяв с собой одного товарища, по имени Иогансен. С Нансеном хотели идти несколько человек. Но это бы очень осложнило экспедицию.
После новых обсуждений и расчетов Нансен решил взять с собой только трое саней с 220 килограммами груза на каждые сани; экономия в грузе была достигнута уменьшением провианта, которого Нансен брал теперь: для себя с товарищем на сто дней, а для собак — всего на тридцать. Сани были сооружены по возможности прочными,
Четырнадцатого марта «санная экспедиция» выступила, напутствуемая ружейным салютом. Свердруп, Могстад, Скотт-Гансен, Гендриксен и Петерсен отправились ее проводить.
В первый день пути Нансену с Иогансеном удалось сделать только полторы мили, во второй — одну и три четверти мили. Это была далеко не та скорость, на какую рассчитывал первоначально Нансен.
Действительно, в следующие дни удавалось подвигаться не более как на две мили в день; если встречались трещины и торосы, то и меньше. Дорогу выбирал Нансен, он шел впереди с санями, на которых помещался его. каяк; в эти сани было запряжено девять собак; затем следовали средние сани, запряженные тоже девятью собаками; и наконец шел Иогансен с третьими санями, на которых находился его каяк; эти сани тащили десять собак. Первые и третьи сани подвигались довольно хо-
рошо, но со средними, остававшимися без присмотра, то и дело случалась беда: собаки шли неровно, путали постромки, сани опрокидывались набок. Иогансен, конечно, сейчас же кидался на помощь, но в это время та же беда постигала его сани. Словом, уже с первых миль идти было очень тяжело.
Лучшим «другом» путешественников был спальный мешок, но и он с каждым днем становился все жестче и тяжелее. Время от времени его приходилось выворачивать и выколачивать палкой, чтобы сделать его помягче. Когда они забирались в него вечером, мешок и одежда их постепенно оттаивали и становились мягче, но оттаивание это производилось за счет теплоты их тела и дыхания. Их бил озноб. Только согрев одежду и мешок, начинали они согреваться и переставали дрожать. Замерзшие рукавицы и носки так и оставались мерзлыми.
С 23 марта путь ухудшился. Им то и дело приходилось помогать собакам тянуть сани, переволакивать их через ледяные бугры. К вечеру оба так уставали, что шатались и чуть не падали, засыпая на ходу.
Нансен ставил палатку, набивал котел льдом, зажигал лампу и готовил ужин. Один день он варил нечто вроде похлебки из пшеничной муки, масла и сушеного картофеля; на другой день — похлебку из рыбной и пшеничной муки с маслом; на третий день — суп из горохового пюре или чечевичную похлебку. Вечерним напитком служил обыкновенно кипяток с распущенным в нем порошком кислого молока. Это питье считалось настоящим лакомством, главным образом потому, что «согревало все тело до самых пяток», — как говорил Нансен.
Насытившись и согревшись, товарищи плотно затягивали мешок и, прижавшись друг к другу, засыпали. Но и во сне им снились бугры, торосы, собаки.
Утром Нансену, как повару, приходилось вставать первому и готовить завтрак. Приготовление завтрака продолжалось в течение часа. Когда завтрак поспевал, пробуждался Иогансен, и товарищи завтракали, сидя в мешке, затем брались за свои дневники, и только покончив с записями, вылезали из мешка.
— Как часто, — говорил Нансен, — хотелось мне опять заползти в самую глубь мешка и спать, спать целые сутки. Это казалось мне наивысшим блаженством. Но надо было идти вперед, вперед к северу.
Хорошо еще, что к страданиям от холода не присоединялись страдания от так называемой арктической жажды; многие путешественники усиливали это ощущение тем, что ели снег, а это еще увеличивало жажду. Сам Нансен испытал такое состояние во время гренландской экспедиции. На этот раз он запасся для себя и своего спутника особыми, карманными фляжками из черного дерева. Оба наполняли их по утрам водой, полученной из растопленного льда. Пили по глотку, экономя воду на весь день перехода.
Несмотря на неимоверные труды, Нансену с Иоган-сеном удалось достигнуть лишь 86°, 13,36 с. ш., до полюса они не дошли: лед не пустил их дальше. Но и это был уже большой шаг вперед по сравнению с прежними полярными экспедициями.
8 апреля, водрузив флаг на самом северном пункте земного шара, на который когда-либо ступала нога человека, Нансен с Иогансеном повернули в обратный путь.
Но продовольствие для собак уже кончилось, и, чтобы их кормить, пришлось постепенно убивать ослабевших собак и ими кормить остальных.
28 мая ознаменовалось появлением первой птицы — глупыша и сменой зимней обуви — финских башмаков — на летнюю — комаги, а 29 мая путешественники увидели вторую птицу — кайру, затем тюленя и несколько нарвалов. Но земля все не показывалась.
«Удивительно! Последний день мая! Месяц прошел, а мы не только не добрались до земли, но даже и в глаза ее не видели. Неужели и июнь так пройдет? Нет, теперь земля не может быть далеко. Все как будто указывает на ее близость. Лед становится все тоньше и тоньше, окрестности оживают, а впереди виднеется темное небо, говорящее или об открытой воде или о земле. Вчера я видел в небольших полыньях двух тюленей, птицу, должно быть глупыша, пролетавшую над полыньей, и еще мы наткнулись на свежие следы медведицы с двумя медвежатами, они шли вдоль одной полыньи», — записывает Нансен в свой дневник.
Сильный юго-восточный ветер, дувший в течение нескольких дней, заставил полыньи закрыться. Правда, на-
чавшаяся мокрая снежная вьюга и туман сильно затруднили путь, но все-таки продвигаться вперед было можно. И снова потянулась полоса тех же серых, томительных дней, с трудными переходами, грозною убылью собак и еще более грозной убылью провианта. Надвигался голод.
Но вот Нансену и Иогансену повезло. Они застрелили первого тюленя.
Нансен вспоминал:
— Очень приятно после того, как мы были принуждены дрожать над остатками нашего провианта и топлива, получить возможность кутить вовсю, есть до отвала, когда вздумается. Право, даже как-то не верится, что все это так в действительности. А еда поистине отличная. Тюлений жир превосходная вещь и в сыром и в поджаренном виде и отлично может заменить масло. А мясо — да лучшего и быть не может.
Они шли дальше на юг, и вот чудо совершилось — видна земля! В первый раз по истечении почти двух лет они нашли точку опоры для глаза над этой бесконечной линией горизонта, над этой белой линией, которая в течение тысяч тысячелетий охватывала это море и будет охватывать его еще тысячелетия.
С большим трудом дотащились, наконец, они до полыньи, через которую пришлось переправляться в каяках. Очистили край полыньи от вновь образовавшегося льда и ледяных осколков и приготовились спустить на воду каяк с санями, как вдруг Нансен услышал позади себя какую-то возню и голос Иогансена, только что направившегося к своему каяку: «Берите ружье». Он обернулся и увидел, что на Иогансена бросился большой медведь и тот упал навзничь. Нансен потянулся за ружьем, лежавшим в чехле на носу каяка, и упустил каяк в воду. Первым его побуждением было броситься в каяк и стрелять оттуда, но он вовремя спохватился, поняв, насколько это рискованно, и принялся вытягивать каяк обратно на лед. Но каяк был тяжело нагружен — не поддавался. Нансен стоял на коленях, таща его изо всех сил и стараясь в то же время дотянуться рукой до ружья. Оглянуться на то, что творилось позади, уже было некогда.
«Вдруг слышу, — потом писал Нансен, — Иогансен так спокойно говорит: «Поторопитесь, не то будет поздно». Поторопиться, еще бы! Наконец-то я добрался до кобуры, вытащил ружье, повернулся, сидя на льду, и впопыхах взвел курок у ствола с дробью. Медведь уже стоял всего в аршине от меня. Некогда было взводить другой курок, — я нажал собачку, и медведь, получив в ухо полный заряд дроби, покатился мертвым.
Медведь, должно быть, как кошка, крался по нашим следам и, пока мы, очищая край полыньи от льда, стояли спиной к нему, подобрался, прикрываясь торосами, к нам вплотную».
Наступила уже осень. Нансен все мечтал добраться до южных берегов Земли Франца-Иосифа и, главное, до бывшей зимовки Лейча Смита на острове Белля, где они могли найти готовое сносное жилище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Стали готовить экспедицию к походу. Тысяча триста человек изъявили желание пойти в поход, а требовался всего тридцать один. Команду отбирали очень тщательно. Предпочтительно брали норвежцев, датчан и шведов,
В состав команды включили еще двух китайцев, для обслуживания кухни, и двух индейцев — для охоты. Экспедиция была хорошо снаряжена. С собой взяли много оленьих и тюленьих шкур, теплые спальные мешки, непромокаемые сапоги и многое другое снаряжение.
Но вот хлопоты, связанные с подготовкой, были закончены и 8 июля 1879 года при высоко поднятом флаге, под салют крепостных батарей «Жаннетта» покинула Сан-Франциско, а уже в сентябре в районе острова Геральд в Чукотском море ее сковали льды и понесли на запад. Но льды несли ее не так, как хотелось Де-Лонгу. Они проделывали какой-то замысловатый путь: шли то на запад, то на юг, то вдруг возвращались на восток и совсем не хотели идти к северу. Словно Арктика не желала выдавать свой путь к полюсу. Спустя семь месяцев дрейфа «Жаннетта» снова вернулась к тому месту, где была четыре месяца назад. Но эти .месяцы были для команды сплошным авралом и огромным испытанием. Лед сжимало; он обрушивался на судно и грозил его раздавить. «Судно трещало и скрипело при каждом сжатии, — писал Де-Лонг. — Я готов был к тому, что оно разобьется. Чудовищное сжатие и грохот могли взволновать кого угодно. Соединенные вместе громыхание, визг, стоны, треск разламывающегося дома — и вы получите представление о шуме, сопровождающем движение ледяных полей. Громадные массивы от 3 до 7 метров вышиной движутся в разных направлениях». Как-то, под впечатлением грозной арктической природы, он в своем дневнике записал знаменательные слова, которые часто вспоминали потом многие полярники. Он писал: «О зимовках в полярном паке (тяжелый лед) хорошо читать у камина в уютном доме, но переживать такую зимовку— это достаточно, чтобы преждевременно состариться».
Зимовка прошла благополучно. Льды словно отложили свой смертоносный штурм на корабль, хотя корабль был поврежден и в нем образовалась течь, которую так и не удавалось заделать. Долгое время приходилось матросам стоять на вахте по откачке воды из трюма, пока инженер Мельвиль не предложил откачивать воду с помощью ветряка.
Время шло, и «Жаннетта» продолжала идти на запад, не приближаясь к полюсу. Это расстраивало Де-Лонга, и хотя у него был лозунг: «Не сдаваться, если есть хотя самый слабый шанс на успех» — иногда на него нападала тоска и он писал в своем дневнике:
«Трудно вообразить что-нибудь более утомительное и требующее большого терпения, чем жизнь на паковом льду».
Прошло лето, за ним пришла незаметно осень, и наступила вторая полярная ночь.
Новый, 1881 год экипаж отпраздновал весело. Что бы их ни ждало — веселиться, так веселиться! Команда затеяла театральное представление, в котором участвовали все. Никто не хотел думать о том, что им принесет новый год. Все верили, что он будет лучше прошлого.
И вторая полярная ночь прошла. Снова наступил день. В мае всех ждало радостное событие: были открыты новые, еще никем не посещенные острова.
— Наше плавание не будет совершенно бесполезным! — говорил Де-Лонг.
Острову дали имя «Жаннетта», в честь судна. Спустя несколько дней открыли еше остров, получивший название «Генриетта». На него даже удалось высадиться и обследовать.
Но вслед за радостью пришло и горе. В ночь на 11 июня всех разбудил страшный треск. Льды повели свое последнее, решительное наступление, а 12 июня они раздавили «Жаннетту», как давят грецкий орех каленые щипцы.
В 4 часа утра «Жаннетта» уже скрылась под водой. Участники экспедиции остались на льду. Надо было идти на материк. Де-Лонгу удалось спасти часть продовольствия, китобойный вельбот и два больших катера. 18 июня измученные люди двинулись на юг. Это был путь страданий, нечеловеческих усилий, а затем голода. Даже полярная история не много знает таких тяжелых испытаний.
Наступающее полярное лето было самой неподходя-
щей порой для путешествия по льдам. Все было мокрым. Часто шел холодный мелкий дождь, снег таял.
Таща на себе тяжелый груз, почти не обогреваясь, изнуренные и обессиленные, люди на восьмые сутки остановились, чтобы передохнуть.
Когда Де-Лонг подсчитал координаты, под шапкой у него поднялись волосы. Беспощадная арктическая природа зло смеялась над ним. Она, словно издеваясь, как бы говорила ему': «Ты хотел идти к полюсу, ты так ждал дрейфа на север, тебе не нравилось идти на юг. Вот он тебе, дрейф на север!»
Дрейф льдины шел на север. За те восемь дней, которые люди шли с таким трудом по льдам, они не только нисколько не прошли на юг, но, наоборот, их отнесло на север даже дальше, чем они были. Но Де-Лонг никому об этом не сказал, кроме своего верного помощника — Мельвиля. Льдину несло с большой скоростью на север тогда, когда людям этого уже было не нужно.
Но вот дрейф остановился; подули ветры, и люди снова двинулись в путь. По пути они натолкнулись еще на один пустынный остров. Имя ему дали: «Беннет». Здесь они передохнули, а в начале августа пошли дальше.
Кое-как, уже экономя продукты, люди добрались до Новосибирских островов. Дальше нужно было плыть, и они поплыли. Но налетел северный ветер, море разбушевалось и разъединило всех.
Только 16 сентября Де-Лонг высадился на материк. Все это время шла ожесточенная борьба людей со штормами. Что стало с остальными, Де-Лонг не знал. Люди его были измучены и истощены до крайности. И они пошли на юг, оставив на берегу все, что им мешало идти. Но люди слабели. Первым обессилел матрос Эриксон; его пришлось нести.
Скупые, лаконичные слова из дневника Де-Лонга повествуют об этой человеческой трагедии полярных путешественников. Но эти слова сильнее самых красноречивых речей.
Первым скончался Эриксон. Сил выкопать ему могилу не было. Его просто опустили в воду встреченной на пути реки и оставили надпись: «В память Г. Г. Эрик-сона 6 октября 1881 года. Пароход Соединенных Штатов Америки «Жаннетта».
Это было началом. Дальше погибали один за другим остальные товарищи Де-Лонга. В дневнике было всего несколько слов: «Изверсен скончался рано утром», «Ночью скончался Бойд». В начале октября скончался и сам Де-Лонг.
Так закончилась эта трагедия среди льдов. Но географическую карту украсило имя Де-Лонга. Его именем названы открытые им острова.
Своей жизнью заплатил Джордж Вашингтон Де-Лонг за эту надпись на карте.
Но на этом история «Жаннетты» еще не кончилась.
Одна из замечательных страниц исследования Севера была вписана благодаря дрейфу этой экспедиции. Новую страницу вписал великий полярный исследователь Фритьоф Нансен.
ГЕНИАЛЬНЫЙ ПЛАН
Через три года после гибели экспедиции Де-Лонга около Южной Гренландии эскимосы нашли на льдах часть вещей, принадлежащих экспедиции Де-Лонга. Как попали сюда эти вещи? Ответ был один. Очевидно, льдины, участвовавшие в сжатиях и раздавившие «Жаннет-ту», прошли через весь полярный бассейн и вышли между Гренландией и Шпицбергеном в Атлантический океан. Значит, есть постоянное течение в районе
полюса?Еще и раньше, словно в подарок эскимосам Гренландии, на льдах приплыл из Аляски метательный снаряд. Следовательно, к полюсу подходит течение!
Это захватило Фрихьофа Нансена, и он выдвинул идею экспедиции, которую полмира назвало безумной.
Чтобы попасть в высокие широты, нужно использовать течение, по которому пришли вещи «Жаннетты». В это течение надо на судне войти и с ним вместе «...работая заодно с силами природы», подойти к полюсу.
— А если судно раздавят льды, как это уже было несколько раз? — спрашивали Нансена скептики.
— Надо сделать такое судно, чтобы его льды не раздавили,— отвечал он.
— Какая же прочность должна быть у такого судна?
— Прочность должна быть, конечно, большая, но главное не только в прочности. Мы не знаем, с какой силой давят льды. Наверное, с колоссальной силой, и вряд ли выдержит корабль эту силу. Надо сделать корабль как яйцо, тогда его не раздавит, а выжмет наверх, на лед.
Так рассуждал Нансен. И он создал такое судно; его назвали «Фрам». Экспедиция состоялась.
Льды в Арктике не раздавили «Фрам», а выжали его почти всего наверх, и судно оставалось целым.
Одного не учел Нансен: оказывается, в этом районе течение проходило в стороне от полюса. «Фрам» не дошел до полюса-. Самая северная широта, до которой он дошел, была 85°56'.
Видя, что судно до полюса не дойдет, Нансен решил добраться туда на лыжах и на собачьих упряжках, взяв с собой одного товарища, по имени Иогансен. С Нансеном хотели идти несколько человек. Но это бы очень осложнило экспедицию.
После новых обсуждений и расчетов Нансен решил взять с собой только трое саней с 220 килограммами груза на каждые сани; экономия в грузе была достигнута уменьшением провианта, которого Нансен брал теперь: для себя с товарищем на сто дней, а для собак — всего на тридцать. Сани были сооружены по возможности прочными,
Четырнадцатого марта «санная экспедиция» выступила, напутствуемая ружейным салютом. Свердруп, Могстад, Скотт-Гансен, Гендриксен и Петерсен отправились ее проводить.
В первый день пути Нансену с Иогансеном удалось сделать только полторы мили, во второй — одну и три четверти мили. Это была далеко не та скорость, на какую рассчитывал первоначально Нансен.
Действительно, в следующие дни удавалось подвигаться не более как на две мили в день; если встречались трещины и торосы, то и меньше. Дорогу выбирал Нансен, он шел впереди с санями, на которых помещался его. каяк; в эти сани было запряжено девять собак; затем следовали средние сани, запряженные тоже девятью собаками; и наконец шел Иогансен с третьими санями, на которых находился его каяк; эти сани тащили десять собак. Первые и третьи сани подвигались довольно хо-
рошо, но со средними, остававшимися без присмотра, то и дело случалась беда: собаки шли неровно, путали постромки, сани опрокидывались набок. Иогансен, конечно, сейчас же кидался на помощь, но в это время та же беда постигала его сани. Словом, уже с первых миль идти было очень тяжело.
Лучшим «другом» путешественников был спальный мешок, но и он с каждым днем становился все жестче и тяжелее. Время от времени его приходилось выворачивать и выколачивать палкой, чтобы сделать его помягче. Когда они забирались в него вечером, мешок и одежда их постепенно оттаивали и становились мягче, но оттаивание это производилось за счет теплоты их тела и дыхания. Их бил озноб. Только согрев одежду и мешок, начинали они согреваться и переставали дрожать. Замерзшие рукавицы и носки так и оставались мерзлыми.
С 23 марта путь ухудшился. Им то и дело приходилось помогать собакам тянуть сани, переволакивать их через ледяные бугры. К вечеру оба так уставали, что шатались и чуть не падали, засыпая на ходу.
Нансен ставил палатку, набивал котел льдом, зажигал лампу и готовил ужин. Один день он варил нечто вроде похлебки из пшеничной муки, масла и сушеного картофеля; на другой день — похлебку из рыбной и пшеничной муки с маслом; на третий день — суп из горохового пюре или чечевичную похлебку. Вечерним напитком служил обыкновенно кипяток с распущенным в нем порошком кислого молока. Это питье считалось настоящим лакомством, главным образом потому, что «согревало все тело до самых пяток», — как говорил Нансен.
Насытившись и согревшись, товарищи плотно затягивали мешок и, прижавшись друг к другу, засыпали. Но и во сне им снились бугры, торосы, собаки.
Утром Нансену, как повару, приходилось вставать первому и готовить завтрак. Приготовление завтрака продолжалось в течение часа. Когда завтрак поспевал, пробуждался Иогансен, и товарищи завтракали, сидя в мешке, затем брались за свои дневники, и только покончив с записями, вылезали из мешка.
— Как часто, — говорил Нансен, — хотелось мне опять заползти в самую глубь мешка и спать, спать целые сутки. Это казалось мне наивысшим блаженством. Но надо было идти вперед, вперед к северу.
Хорошо еще, что к страданиям от холода не присоединялись страдания от так называемой арктической жажды; многие путешественники усиливали это ощущение тем, что ели снег, а это еще увеличивало жажду. Сам Нансен испытал такое состояние во время гренландской экспедиции. На этот раз он запасся для себя и своего спутника особыми, карманными фляжками из черного дерева. Оба наполняли их по утрам водой, полученной из растопленного льда. Пили по глотку, экономя воду на весь день перехода.
Несмотря на неимоверные труды, Нансену с Иоган-сеном удалось достигнуть лишь 86°, 13,36 с. ш., до полюса они не дошли: лед не пустил их дальше. Но и это был уже большой шаг вперед по сравнению с прежними полярными экспедициями.
8 апреля, водрузив флаг на самом северном пункте земного шара, на который когда-либо ступала нога человека, Нансен с Иогансеном повернули в обратный путь.
Но продовольствие для собак уже кончилось, и, чтобы их кормить, пришлось постепенно убивать ослабевших собак и ими кормить остальных.
28 мая ознаменовалось появлением первой птицы — глупыша и сменой зимней обуви — финских башмаков — на летнюю — комаги, а 29 мая путешественники увидели вторую птицу — кайру, затем тюленя и несколько нарвалов. Но земля все не показывалась.
«Удивительно! Последний день мая! Месяц прошел, а мы не только не добрались до земли, но даже и в глаза ее не видели. Неужели и июнь так пройдет? Нет, теперь земля не может быть далеко. Все как будто указывает на ее близость. Лед становится все тоньше и тоньше, окрестности оживают, а впереди виднеется темное небо, говорящее или об открытой воде или о земле. Вчера я видел в небольших полыньях двух тюленей, птицу, должно быть глупыша, пролетавшую над полыньей, и еще мы наткнулись на свежие следы медведицы с двумя медвежатами, они шли вдоль одной полыньи», — записывает Нансен в свой дневник.
Сильный юго-восточный ветер, дувший в течение нескольких дней, заставил полыньи закрыться. Правда, на-
чавшаяся мокрая снежная вьюга и туман сильно затруднили путь, но все-таки продвигаться вперед было можно. И снова потянулась полоса тех же серых, томительных дней, с трудными переходами, грозною убылью собак и еще более грозной убылью провианта. Надвигался голод.
Но вот Нансену и Иогансену повезло. Они застрелили первого тюленя.
Нансен вспоминал:
— Очень приятно после того, как мы были принуждены дрожать над остатками нашего провианта и топлива, получить возможность кутить вовсю, есть до отвала, когда вздумается. Право, даже как-то не верится, что все это так в действительности. А еда поистине отличная. Тюлений жир превосходная вещь и в сыром и в поджаренном виде и отлично может заменить масло. А мясо — да лучшего и быть не может.
Они шли дальше на юг, и вот чудо совершилось — видна земля! В первый раз по истечении почти двух лет они нашли точку опоры для глаза над этой бесконечной линией горизонта, над этой белой линией, которая в течение тысяч тысячелетий охватывала это море и будет охватывать его еще тысячелетия.
С большим трудом дотащились, наконец, они до полыньи, через которую пришлось переправляться в каяках. Очистили край полыньи от вновь образовавшегося льда и ледяных осколков и приготовились спустить на воду каяк с санями, как вдруг Нансен услышал позади себя какую-то возню и голос Иогансена, только что направившегося к своему каяку: «Берите ружье». Он обернулся и увидел, что на Иогансена бросился большой медведь и тот упал навзничь. Нансен потянулся за ружьем, лежавшим в чехле на носу каяка, и упустил каяк в воду. Первым его побуждением было броситься в каяк и стрелять оттуда, но он вовремя спохватился, поняв, насколько это рискованно, и принялся вытягивать каяк обратно на лед. Но каяк был тяжело нагружен — не поддавался. Нансен стоял на коленях, таща его изо всех сил и стараясь в то же время дотянуться рукой до ружья. Оглянуться на то, что творилось позади, уже было некогда.
«Вдруг слышу, — потом писал Нансен, — Иогансен так спокойно говорит: «Поторопитесь, не то будет поздно». Поторопиться, еще бы! Наконец-то я добрался до кобуры, вытащил ружье, повернулся, сидя на льду, и впопыхах взвел курок у ствола с дробью. Медведь уже стоял всего в аршине от меня. Некогда было взводить другой курок, — я нажал собачку, и медведь, получив в ухо полный заряд дроби, покатился мертвым.
Медведь, должно быть, как кошка, крался по нашим следам и, пока мы, очищая край полыньи от льда, стояли спиной к нему, подобрался, прикрываясь торосами, к нам вплотную».
Наступила уже осень. Нансен все мечтал добраться до южных берегов Земли Франца-Иосифа и, главное, до бывшей зимовки Лейча Смита на острове Белля, где они могли найти готовое сносное жилище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23