кто-то еще подвергал эти кости анализу?
Шарлотта покачала головой.
– Провели только радиоуглеродное датирование в лаборатории AMS в Риме, и тот образец сожгли.
– А другие части скелета?
Она мысленно представила древние кости, лежащие на черном резиновом коврике. Вчера утром они исчезли из лаборатории вместе с оссуарием и другими реликвиями.
– Они пока в Ватикане.
«Или уже нет?»
– Хорошо, – вздохнул Олдрич с явным облегчением. – Ну, когда ты увидишь то, что я тебе покажу… – Он снял колпачок с крохотной флэшки, висевшей у него на кольце с ключами, и, потянувшись к ноутбуку, вставил ее в USB-порт. Затем запустил файл с флэшки, на мониторе начал загружаться видеоклип. – Я сам поначалу, когда увидел это, решил, что у меня сканер барахлит, – объяснил Эван. – Меня едва инфаркт не хватил. Сканер, однако, исправен. Все дело в образце.
Клип закончил грузиться.
Шарлотта придвинулась поближе к ноутбуку.
– Смотри. Первое, что ты увидишь, – это кариотип. Когда появится, я нажму на паузу.
Как только клип стартовал, Олдрич «заморозил» картинку.
Она вгляделась в похожие на червячков хромосомы, расположенные попарно, как солдаты в строю. Все пары, окрашенные каждая своей флуоресцентной краской, были пронумерованы цифрами от 1 до 23, кроме последней, обозначенной «X» и «Y».
– Даже здесь уже видна мутация.
– Какая пара аномальная?
– А ты приглядись, – велел Олдрич. – И скажешь сама.
Шарлотта внимательно всмотрелась в изображение. Как только ее взгляд перешел на двадцать третью пару, она заметила нечто странное. У каждой пары имелись возникшие под действием красителя вполне различимые полоски вдоль всей длины хромосомы. У пары номер двадцать три таковых не было.
– А что это с двадцать третьей?
– Вот-вот. Теперь поехали дальше – там кое-что прояснится.
Олдрич вывел на монитор следующее изображение – ядро клетки, сильно увеличенное с помощью микроскопа. Хромосомы находились в их естественном, неупорядоченном состоянии, а окружавшая клетку мембрана едва просматривалась на краю экрана.
– Я пометил двадцать третью пару хромосом. – Олдрич показал пальцем. – Видишь?
Две аномальные хромосомы были обведены ярко-желтыми кругами.
– Вижу.
– Теперь гляди в оба, Чарли. Сейчас начнется процесс экстрагирования.
– Что?
– Объясню через секунду.
Она заметила, что левая нога Олдрича мелко подрагивает. На экране полая стеклянная игла проткнула клеточную мембрану, ее четкий абрис и острый кончик резко контрастировали с клеточной структурой. Далее игла всосала все хромосомы, за исключением двадцать третьей пары.
– Я забрал хромосомы на исследование. – Вдоль черной полосы верхней границы окна дисплея выстроились по ранжиру экстрагированные хромосомы, и Олдрич указал на них. – Вот они, изъятые. Пока все нормально, так?
– Так.
На экране иглу удалили, и клеточная оболочка сомкнулась в месте пункции.
– А вот теперь смотри.
Именно в этот момент Шарлотта заметила нечто непонятное. Пара странных, не имевших полосок хромосом, все еще остававшаяся в клетке, мгновенно начала делиться, производя новые хромосомные пары взамен удаленных. Самопроизвольная регенерация прекратилась, как только структура достигла своего необычного равновесия – сорока восьми хромосом.
– Что я вижу… – Шарлотта оторвала глаза от экрана. – Эван! Что это?
Он окинул ее напряженным взглядом.
– Фундаментальное биологическое открытие. Вот что ты видишь. Давай я прогоню ролик еще раз.
Клип был запущен снова с момента изъятия иглы. Экстрагированные хромосомы вновь выстроились вверху экрана. А затем последовало открытие, как охарактеризовал его Эван, – самый удивительный биологический процесс, который она видела в своей жизни. Спонтанная генетическая регенерация!
– Но такого просто быть не может… – Шарлотта прижала пальцы к губам.
– Я в курсе.
В мире не было объяснения тому, что она только что видела.
– С точки зрения науки абсолютно невозможно, чтобы человеческая хромосома воспроизводила точные копии других пар! Это же набор из ДНК матери и отца… Сложнейший комплекс генетической информации…
– Это противоречит всему, что мы с тобой знаем, – спокойно подвел итог он. – Я провел несколько трудных часов, пытаясь это воспринять.
Шарлотта молчала.
– Хочешь, скажу кое-что еще?
– Порадуешь?
– Еще как. – Олдрич весь подобрался. – Я провел секвенирование, применив новый генный сканер, составил схему нуклеотидной последовательности генома и сравнил его с опубликованными генетическими картами. Догадываешься, что я искал?
– Аномалии в трех миллиардах пар оснований, – ответила она.
Молекулярная структура ДНК напоминает винтовую лестницу или двойную спираль с горизонтальными «ступенями», сформированными парами нуклеотидных оснований – аденина и тимина или гуанина и цитозина, – известными также как «кирпичики» жизни. Три миллиарда этих «ступенек», составляющие основное содержание хромосом, формируют «гены» – участки ДНК, определяющие строение органов тела и физиологию организма. При помощи лазерного сканера они могут проверить генные цепочки на предмет обнаружения участков, искаженных вследствие мутаций.
Олдрич вскочил и зашагал по комнате:
– В общем, я обнаружил, что в присланном тобой образце содержится менее десяти процентов от объема генетического материала, найденного в стандартном геноме человека!
Шарлотта откинулась на спинку кресла и с недоверием помотала головой.
– Такого не может быть.
– Ты права, – подхватил Олдрич. – Поэтому я провел еще ряд тестов. Я сравнил ДНК образца со всеми известными мне некодирующими участками человеческой ДНК. И знаешь, с чем я столкнулся?.. Готова? Крепко сидишь на стуле? Совпадений нет! Ни единого.
На мгновение ее рациональное мышление дало сбой, голова слегка кружилась. Объяснений не было.
– И что это значит?
– То, что образец не содержит лишней ДНК! – Олдрич уже кричал.
До завершения проекта «Геном человека» в 2003 году ученые считали, что превосходство организма человека над животным – особенно в разуме – выражается в существенно большем объеме генетической информации. Но геном человека оказался много меньше предполагаемого и по объему составляет одну двенадцатую содержимого генома обыкновенного лука. Генетики приписали разницу «лишней ДНК» – бесполезной куче неиспользуемых участков в цепочке ДНК, появившихся в процессе эволюции.
Все это напоминало какую-то странную научную сказку. Но, вспомнив безупречный трехмерный облик, выстроенный по ДНК образца кости – отсутствие известной расовой принадлежности, гермафродитизм, уникальный цвет кожи и черты лица, – Шарлотта поняла, что во всем этом был смысл.
– Эван, ты всерьез утверждаешь, что ДНК этого образца имеет идеальную генетическую структуру?
Он кивнул.
– Да. Понимаю, звучит слишком здорово, чтобы оказаться правдой.
Безупречный геном вряд ли может возникнуть в процессе эволюции.
«Совершенство», – мысленно восхитилась она.
Но как вообще мог у человека появиться такой генотип? Это абсолютно не вяжется с тем, что Дарвин или современная наука выдают в качестве объяснения развития человека из обезьяны.
Эван Олдрич показал дрожащей ладонью на экран.
– Эта ДНК потенциально может быть использована как матрица для исправления аномалий в человеческих клетках. А воспроизводить ее можно при помощи бактериальной цитоплазмы.
– По-моему, ты бежишь впереди паровоза. – Шарлотта недоуменно уставилась на него:
– Это выводит биоинженерию на качественно новый уровень. Представляешь, идеальная ДНК в вирусной форме! Невообразимо! – Эван заговорил медленнее: – По сути, это настоящее чудо. Я даже начал размышлять над тем, какие могут быть последствия, если предать это гласности, как откликнется на это мир. Прежде всего мне пришло в голову, сколько жизней можно будет спасти, вылечив наследственные заболевания. Затем я представил себе биотехнологические компании, вступающие в гонку переоборудования для усовершенствования лечения богатых людей. Генетически сконструированные дети. Дозированная медицинская помощь. Биологический элитизм. Это будет на руку только людям состоятельным – бедным не достанется ничего. А если и достанется, устранение болезней в таком широком масштабе будет иметь разрушительный эффект. Широкое распространение долгожительства приведет к беспрецедентному приросту населения, что, в свою очередь, чревато колоссальной нагрузкой на все мировые ресурсы.
– Я понимаю, о чем ты, но… – ошеломленно проговорила Шарлотта.
– Дай договорить, – торопясь высказаться, перебил он. – Есть одно «но». – Олдрич протянул правую руку и, зажав в пальцах пузырек, поднес к ее лицу. – Вот это.
66
Ватикан
Кардинал Антонио Карло Сантелли уныло глядел из окна кабинета на просторную площадь Святого Петра и громадный обелиск в центре ее, ослепительно белый в утреннем солнце. Взгляд его переместился на собор и статуи святых, выстроившиеся вдоль крыши. Если бы католики узнали о его благородных намерениях защитить основы их веры, увековечили бы они его образ в виде изваяния? Стал бы он современным мучеником? Святым?
В последние несколько недель перед его глазами развернулась настоящая драма. Еще со времен скандала с банком «Амброзиано» разоблачения, свидетелем которых он стал за время службы в Ватикане, постепенно вынудили его начать сомневаться в своей преданности церкви.
«Была ли моя жизнь, – размышлял Сантелли, – всецело посвящена служению высшему добру и стал ли я тем, кем мечтал стать, будучи молодым священником-идеалистом?»
Вчера он лично позаботился об освобождении Конти из камеры заключения швейцарских гвардейцев. И приказал наемнику устранить последние потенциальные препятствия: избавиться от оссуария и, разумеется, его содержимого. Следующим подлежал ликвидации отец Патрик Донован, затем – доктор Хеннеси и наконец – ее американский любовник Эван Олдрич.
Руки кардинала еще больше окрасились кровью.
Весь вечер Сантелли ждал подтверждения от Конти о том, что обе реликвии уничтожены. Но тот не позвонил. Кардинал начал беспокоиться: вдруг наемник перехитрил его и теперь потребует дополнительного вознаграждения. Или станет шантажировать его.
Хуже того. Несколько минут назад из новостного блока он услышал о смерти экскурсовода катакомб Торлония – сообщение не из тех, что помещают в заголовках передовиц. Происшествие на первый взгляд рядовое, однако полиция возбудила следствие по факту смерти, поскольку в списке посетителей было обнаружено всего лишь одно имя. Тревогу подняла обезумевшая от волнения жена единственного в тот день посетителя катакомб, которая позвонила в полицию, чтобы сообщить, что ее муж не пришел домой ночевать. В катакомбах был организован поиск. Властям не понадобилось много времени, чтобы найти на дне шахты искалеченное тело Джованни Берсеи.
По-видимому, при более благоприятном стечении обстоятельств инцидент можно было бы квалифицировать как несчастный случай – вернее, странное пересечение несчастных судеб двух человек, оказавшихся в одном и том же месте. Полиция, однако, побеседовала со свидетелем – молодой женщиной-бегуньей, тренировавшейся на аллеях парка. По ее словам, она видела неизвестного, вышедшего из катакомб и грузившего в микроавтобус мотороллер. Фоторобот, составленный с ее слов, напоминал человека с фоторобота из Иерусалима.
Средства массовой информации буквально зубами уцепились за эту новость.
И сейчас Сантелли каждую минуту ждал звонка следователей.
Еще один скандал.
В руках кардинал держал части свитка, который ученые нашли в оссуарии Христа. В левой руке – рисунок потолочной фрески в гробнице Иосифа, находившейся глубоко под землей в катакомбах Торлония. В правой – древнегреческий текст, предварявший рисунок. Он попросил Конти отделить его от картинки, боясь, что текст может содержать некое скрытое послание. Прежде чем отправить отца Донована в роковое для него путешествие, он попросил священника перевести греческий текст, последний отголосок древней угрозы христианству.
Перевод был написан от руки на плотном листе с эмблемой Ватикана. Потянувшись через стол, Сантелли положил две половинки свитка рядом с переводом.
Свиток кардинал решил уничтожить – сжечь. Но сейчас он молился о том, чтобы отыскать в древнем тексте нечто способное помочь ему прийти к согласию с самим собой и успокоиться. Глубоко вздохнув, он еще раз внимательно посмотрел на оригинал, затем перевел взгляд и начал читать перевод отца Донована.
«Пусть вера поддерживает нас в торжественной клятве защищать Господню святыню. Здесь покоится сын Его в ожидании своего окончательного воскресения, когда будут восстановлены Законы Божьи и призваны на суд души всех людей. Да не разубедят эти мощи истинно верующих, поскольку многие повествования есть всего лишь слова, написанные заблудшими людьми. Душа – вот извечная истина.
Господь, помилуй нас всех.
Его преданный слуга,
Иосиф из Аримафеи».
Проснулся интерком и вырвал кардинала из омута мыслей.
– Ваше преосвященство, простите за беспокойство, но… – Голос молодого священника был взволнованным.
– Ну что там, отец Мартин?
– Вас хочет видеть отец Донован. Я сказал, что вы заняты, но он не уходит…
В смятении кардинал рухнул на спинку кресла, пальцы впились в подлокотники. Донован? Это невозможно! Сантелли выдвинул верхний ящик стола, желая убедиться, что «беретта» все еще там.
– Впустите его.
Через пару секунд дверь кабинета открылась.
Как только Патрик Донован переступил порог кабинета, Сантелли заметил большие синяки под его обоими глазами. Нос священника был искривлен и распух, создавалось впечатление, будто его составили из двух половинок, на нем чудом держались старые очки в толстой пластмассовой оправе, заменившие его обычные бифокальные стекла. В левой руке Донован сжимал пухлую кожаную сумку.
Он опустился в кресло напротив кардинала и поставил сумку себе на колени.
Сантелли не поприветствовал его – ни голосом, ни жестом.
Донован, видимо, тоже не собирался терять время даром.
– Я пришел кое-что показать вам. – Он похлопал ладонью по сумке.
Если б Сантелли не сидел сейчас в самом безопасном помещении Ватикана, вход в которое надежно защищали металлоискатели и детекторы взрывчатых веществ, он, наверное, решил бы, что Донован прячет в сумке оружие или бомбу. Но вряд ли ему грозило что-либо подобное. Несколько лет назад, после знакомства с Конти он лично позаботился об усилении мер безопасности.
– Но сначала я должен спросить: зачем вы устроили покушение на меня?
– Это очень серьезное обвинение, Патрик. – Сантелли глянул на верхний ящик стола.
– Очень серьезное.
– На вас микрофон «прослушки»? Записывающее устройство?
Донован покачал головой.
– Вы же знаете, их бы обнаружили еще на входе.
Это верно. Безопасность святая святых католической церкви оберегалась весьма тщательно, слишком важные разговоры велись за этими дверьми.
– Вы жаждете возмездия? За этим вы явились сюда? Вы пришли убить меня, отец Донован?
– Предоставим это Господу, хорошо? – Лицо Донована оставалось каменным.
Повисла неприятная пауза. Сантелли кивком головы указал на сумку, выглядевшую так, будто в нее затолкали нестандартного размера шар из боулинга. У кардинала даже мелькнула мысль, что в ней покоится голова Сальваторе Конти. В то же время он знал, что Доновану несвойственна жестокость. Тем не менее кардинал не мог понять, почему убийце не удалось выполнить поставленную перед ним задачу и почему у Донована такой вид, словно он провел десять раундов на ринге. А может, таков был план Конти? Может, Конти подослал его вымогать деньги?
– Так с чем вы пришли ко мне?
– С тем, что вы должны увидеть собственными глазами.
Донован поднялся и поставил сумку на неправдоподобно чистый стол. При этом раздался такой звук, будто друг о друга ударились две деревяшки. Он заметил, что на плазменном мониторе кардинала теперь новая заставка, бегущая строка: «Вера – это то, во что ты веришь, а не то, что ты знаешь… Марк Твен». Донован остался стоять, не сводя пристального взгляда с Сантелли.
Так пролетели несколько мгновений противоборства – глаза в глаза.
Наконец Сантелли, тяжело дыша, поднялся с кресла.
– Ладно, Патрик. Раз уж, чтобы заставить тебя уйти, надо заглянуть в твою сумку… так и быть. – Раздраженный, кардинал склонился над сумкой, чуть помедлил и затем медленно потянул за молнию.
Когда он раздвинул края, оттуда вновь донеслось бряканье. Лицо кардинала сделалось мертвенно бледным, когда он увидел человеческий череп и кости. Он медленно поднял на ирландского священника потухший взгляд.
– Самодовольный ублюдок. Гореть тебе в аду за это!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Шарлотта покачала головой.
– Провели только радиоуглеродное датирование в лаборатории AMS в Риме, и тот образец сожгли.
– А другие части скелета?
Она мысленно представила древние кости, лежащие на черном резиновом коврике. Вчера утром они исчезли из лаборатории вместе с оссуарием и другими реликвиями.
– Они пока в Ватикане.
«Или уже нет?»
– Хорошо, – вздохнул Олдрич с явным облегчением. – Ну, когда ты увидишь то, что я тебе покажу… – Он снял колпачок с крохотной флэшки, висевшей у него на кольце с ключами, и, потянувшись к ноутбуку, вставил ее в USB-порт. Затем запустил файл с флэшки, на мониторе начал загружаться видеоклип. – Я сам поначалу, когда увидел это, решил, что у меня сканер барахлит, – объяснил Эван. – Меня едва инфаркт не хватил. Сканер, однако, исправен. Все дело в образце.
Клип закончил грузиться.
Шарлотта придвинулась поближе к ноутбуку.
– Смотри. Первое, что ты увидишь, – это кариотип. Когда появится, я нажму на паузу.
Как только клип стартовал, Олдрич «заморозил» картинку.
Она вгляделась в похожие на червячков хромосомы, расположенные попарно, как солдаты в строю. Все пары, окрашенные каждая своей флуоресцентной краской, были пронумерованы цифрами от 1 до 23, кроме последней, обозначенной «X» и «Y».
– Даже здесь уже видна мутация.
– Какая пара аномальная?
– А ты приглядись, – велел Олдрич. – И скажешь сама.
Шарлотта внимательно всмотрелась в изображение. Как только ее взгляд перешел на двадцать третью пару, она заметила нечто странное. У каждой пары имелись возникшие под действием красителя вполне различимые полоски вдоль всей длины хромосомы. У пары номер двадцать три таковых не было.
– А что это с двадцать третьей?
– Вот-вот. Теперь поехали дальше – там кое-что прояснится.
Олдрич вывел на монитор следующее изображение – ядро клетки, сильно увеличенное с помощью микроскопа. Хромосомы находились в их естественном, неупорядоченном состоянии, а окружавшая клетку мембрана едва просматривалась на краю экрана.
– Я пометил двадцать третью пару хромосом. – Олдрич показал пальцем. – Видишь?
Две аномальные хромосомы были обведены ярко-желтыми кругами.
– Вижу.
– Теперь гляди в оба, Чарли. Сейчас начнется процесс экстрагирования.
– Что?
– Объясню через секунду.
Она заметила, что левая нога Олдрича мелко подрагивает. На экране полая стеклянная игла проткнула клеточную мембрану, ее четкий абрис и острый кончик резко контрастировали с клеточной структурой. Далее игла всосала все хромосомы, за исключением двадцать третьей пары.
– Я забрал хромосомы на исследование. – Вдоль черной полосы верхней границы окна дисплея выстроились по ранжиру экстрагированные хромосомы, и Олдрич указал на них. – Вот они, изъятые. Пока все нормально, так?
– Так.
На экране иглу удалили, и клеточная оболочка сомкнулась в месте пункции.
– А вот теперь смотри.
Именно в этот момент Шарлотта заметила нечто непонятное. Пара странных, не имевших полосок хромосом, все еще остававшаяся в клетке, мгновенно начала делиться, производя новые хромосомные пары взамен удаленных. Самопроизвольная регенерация прекратилась, как только структура достигла своего необычного равновесия – сорока восьми хромосом.
– Что я вижу… – Шарлотта оторвала глаза от экрана. – Эван! Что это?
Он окинул ее напряженным взглядом.
– Фундаментальное биологическое открытие. Вот что ты видишь. Давай я прогоню ролик еще раз.
Клип был запущен снова с момента изъятия иглы. Экстрагированные хромосомы вновь выстроились вверху экрана. А затем последовало открытие, как охарактеризовал его Эван, – самый удивительный биологический процесс, который она видела в своей жизни. Спонтанная генетическая регенерация!
– Но такого просто быть не может… – Шарлотта прижала пальцы к губам.
– Я в курсе.
В мире не было объяснения тому, что она только что видела.
– С точки зрения науки абсолютно невозможно, чтобы человеческая хромосома воспроизводила точные копии других пар! Это же набор из ДНК матери и отца… Сложнейший комплекс генетической информации…
– Это противоречит всему, что мы с тобой знаем, – спокойно подвел итог он. – Я провел несколько трудных часов, пытаясь это воспринять.
Шарлотта молчала.
– Хочешь, скажу кое-что еще?
– Порадуешь?
– Еще как. – Олдрич весь подобрался. – Я провел секвенирование, применив новый генный сканер, составил схему нуклеотидной последовательности генома и сравнил его с опубликованными генетическими картами. Догадываешься, что я искал?
– Аномалии в трех миллиардах пар оснований, – ответила она.
Молекулярная структура ДНК напоминает винтовую лестницу или двойную спираль с горизонтальными «ступенями», сформированными парами нуклеотидных оснований – аденина и тимина или гуанина и цитозина, – известными также как «кирпичики» жизни. Три миллиарда этих «ступенек», составляющие основное содержание хромосом, формируют «гены» – участки ДНК, определяющие строение органов тела и физиологию организма. При помощи лазерного сканера они могут проверить генные цепочки на предмет обнаружения участков, искаженных вследствие мутаций.
Олдрич вскочил и зашагал по комнате:
– В общем, я обнаружил, что в присланном тобой образце содержится менее десяти процентов от объема генетического материала, найденного в стандартном геноме человека!
Шарлотта откинулась на спинку кресла и с недоверием помотала головой.
– Такого не может быть.
– Ты права, – подхватил Олдрич. – Поэтому я провел еще ряд тестов. Я сравнил ДНК образца со всеми известными мне некодирующими участками человеческой ДНК. И знаешь, с чем я столкнулся?.. Готова? Крепко сидишь на стуле? Совпадений нет! Ни единого.
На мгновение ее рациональное мышление дало сбой, голова слегка кружилась. Объяснений не было.
– И что это значит?
– То, что образец не содержит лишней ДНК! – Олдрич уже кричал.
До завершения проекта «Геном человека» в 2003 году ученые считали, что превосходство организма человека над животным – особенно в разуме – выражается в существенно большем объеме генетической информации. Но геном человека оказался много меньше предполагаемого и по объему составляет одну двенадцатую содержимого генома обыкновенного лука. Генетики приписали разницу «лишней ДНК» – бесполезной куче неиспользуемых участков в цепочке ДНК, появившихся в процессе эволюции.
Все это напоминало какую-то странную научную сказку. Но, вспомнив безупречный трехмерный облик, выстроенный по ДНК образца кости – отсутствие известной расовой принадлежности, гермафродитизм, уникальный цвет кожи и черты лица, – Шарлотта поняла, что во всем этом был смысл.
– Эван, ты всерьез утверждаешь, что ДНК этого образца имеет идеальную генетическую структуру?
Он кивнул.
– Да. Понимаю, звучит слишком здорово, чтобы оказаться правдой.
Безупречный геном вряд ли может возникнуть в процессе эволюции.
«Совершенство», – мысленно восхитилась она.
Но как вообще мог у человека появиться такой генотип? Это абсолютно не вяжется с тем, что Дарвин или современная наука выдают в качестве объяснения развития человека из обезьяны.
Эван Олдрич показал дрожащей ладонью на экран.
– Эта ДНК потенциально может быть использована как матрица для исправления аномалий в человеческих клетках. А воспроизводить ее можно при помощи бактериальной цитоплазмы.
– По-моему, ты бежишь впереди паровоза. – Шарлотта недоуменно уставилась на него:
– Это выводит биоинженерию на качественно новый уровень. Представляешь, идеальная ДНК в вирусной форме! Невообразимо! – Эван заговорил медленнее: – По сути, это настоящее чудо. Я даже начал размышлять над тем, какие могут быть последствия, если предать это гласности, как откликнется на это мир. Прежде всего мне пришло в голову, сколько жизней можно будет спасти, вылечив наследственные заболевания. Затем я представил себе биотехнологические компании, вступающие в гонку переоборудования для усовершенствования лечения богатых людей. Генетически сконструированные дети. Дозированная медицинская помощь. Биологический элитизм. Это будет на руку только людям состоятельным – бедным не достанется ничего. А если и достанется, устранение болезней в таком широком масштабе будет иметь разрушительный эффект. Широкое распространение долгожительства приведет к беспрецедентному приросту населения, что, в свою очередь, чревато колоссальной нагрузкой на все мировые ресурсы.
– Я понимаю, о чем ты, но… – ошеломленно проговорила Шарлотта.
– Дай договорить, – торопясь высказаться, перебил он. – Есть одно «но». – Олдрич протянул правую руку и, зажав в пальцах пузырек, поднес к ее лицу. – Вот это.
66
Ватикан
Кардинал Антонио Карло Сантелли уныло глядел из окна кабинета на просторную площадь Святого Петра и громадный обелиск в центре ее, ослепительно белый в утреннем солнце. Взгляд его переместился на собор и статуи святых, выстроившиеся вдоль крыши. Если бы католики узнали о его благородных намерениях защитить основы их веры, увековечили бы они его образ в виде изваяния? Стал бы он современным мучеником? Святым?
В последние несколько недель перед его глазами развернулась настоящая драма. Еще со времен скандала с банком «Амброзиано» разоблачения, свидетелем которых он стал за время службы в Ватикане, постепенно вынудили его начать сомневаться в своей преданности церкви.
«Была ли моя жизнь, – размышлял Сантелли, – всецело посвящена служению высшему добру и стал ли я тем, кем мечтал стать, будучи молодым священником-идеалистом?»
Вчера он лично позаботился об освобождении Конти из камеры заключения швейцарских гвардейцев. И приказал наемнику устранить последние потенциальные препятствия: избавиться от оссуария и, разумеется, его содержимого. Следующим подлежал ликвидации отец Патрик Донован, затем – доктор Хеннеси и наконец – ее американский любовник Эван Олдрич.
Руки кардинала еще больше окрасились кровью.
Весь вечер Сантелли ждал подтверждения от Конти о том, что обе реликвии уничтожены. Но тот не позвонил. Кардинал начал беспокоиться: вдруг наемник перехитрил его и теперь потребует дополнительного вознаграждения. Или станет шантажировать его.
Хуже того. Несколько минут назад из новостного блока он услышал о смерти экскурсовода катакомб Торлония – сообщение не из тех, что помещают в заголовках передовиц. Происшествие на первый взгляд рядовое, однако полиция возбудила следствие по факту смерти, поскольку в списке посетителей было обнаружено всего лишь одно имя. Тревогу подняла обезумевшая от волнения жена единственного в тот день посетителя катакомб, которая позвонила в полицию, чтобы сообщить, что ее муж не пришел домой ночевать. В катакомбах был организован поиск. Властям не понадобилось много времени, чтобы найти на дне шахты искалеченное тело Джованни Берсеи.
По-видимому, при более благоприятном стечении обстоятельств инцидент можно было бы квалифицировать как несчастный случай – вернее, странное пересечение несчастных судеб двух человек, оказавшихся в одном и том же месте. Полиция, однако, побеседовала со свидетелем – молодой женщиной-бегуньей, тренировавшейся на аллеях парка. По ее словам, она видела неизвестного, вышедшего из катакомб и грузившего в микроавтобус мотороллер. Фоторобот, составленный с ее слов, напоминал человека с фоторобота из Иерусалима.
Средства массовой информации буквально зубами уцепились за эту новость.
И сейчас Сантелли каждую минуту ждал звонка следователей.
Еще один скандал.
В руках кардинал держал части свитка, который ученые нашли в оссуарии Христа. В левой руке – рисунок потолочной фрески в гробнице Иосифа, находившейся глубоко под землей в катакомбах Торлония. В правой – древнегреческий текст, предварявший рисунок. Он попросил Конти отделить его от картинки, боясь, что текст может содержать некое скрытое послание. Прежде чем отправить отца Донована в роковое для него путешествие, он попросил священника перевести греческий текст, последний отголосок древней угрозы христианству.
Перевод был написан от руки на плотном листе с эмблемой Ватикана. Потянувшись через стол, Сантелли положил две половинки свитка рядом с переводом.
Свиток кардинал решил уничтожить – сжечь. Но сейчас он молился о том, чтобы отыскать в древнем тексте нечто способное помочь ему прийти к согласию с самим собой и успокоиться. Глубоко вздохнув, он еще раз внимательно посмотрел на оригинал, затем перевел взгляд и начал читать перевод отца Донована.
«Пусть вера поддерживает нас в торжественной клятве защищать Господню святыню. Здесь покоится сын Его в ожидании своего окончательного воскресения, когда будут восстановлены Законы Божьи и призваны на суд души всех людей. Да не разубедят эти мощи истинно верующих, поскольку многие повествования есть всего лишь слова, написанные заблудшими людьми. Душа – вот извечная истина.
Господь, помилуй нас всех.
Его преданный слуга,
Иосиф из Аримафеи».
Проснулся интерком и вырвал кардинала из омута мыслей.
– Ваше преосвященство, простите за беспокойство, но… – Голос молодого священника был взволнованным.
– Ну что там, отец Мартин?
– Вас хочет видеть отец Донован. Я сказал, что вы заняты, но он не уходит…
В смятении кардинал рухнул на спинку кресла, пальцы впились в подлокотники. Донован? Это невозможно! Сантелли выдвинул верхний ящик стола, желая убедиться, что «беретта» все еще там.
– Впустите его.
Через пару секунд дверь кабинета открылась.
Как только Патрик Донован переступил порог кабинета, Сантелли заметил большие синяки под его обоими глазами. Нос священника был искривлен и распух, создавалось впечатление, будто его составили из двух половинок, на нем чудом держались старые очки в толстой пластмассовой оправе, заменившие его обычные бифокальные стекла. В левой руке Донован сжимал пухлую кожаную сумку.
Он опустился в кресло напротив кардинала и поставил сумку себе на колени.
Сантелли не поприветствовал его – ни голосом, ни жестом.
Донован, видимо, тоже не собирался терять время даром.
– Я пришел кое-что показать вам. – Он похлопал ладонью по сумке.
Если б Сантелли не сидел сейчас в самом безопасном помещении Ватикана, вход в которое надежно защищали металлоискатели и детекторы взрывчатых веществ, он, наверное, решил бы, что Донован прячет в сумке оружие или бомбу. Но вряд ли ему грозило что-либо подобное. Несколько лет назад, после знакомства с Конти он лично позаботился об усилении мер безопасности.
– Но сначала я должен спросить: зачем вы устроили покушение на меня?
– Это очень серьезное обвинение, Патрик. – Сантелли глянул на верхний ящик стола.
– Очень серьезное.
– На вас микрофон «прослушки»? Записывающее устройство?
Донован покачал головой.
– Вы же знаете, их бы обнаружили еще на входе.
Это верно. Безопасность святая святых католической церкви оберегалась весьма тщательно, слишком важные разговоры велись за этими дверьми.
– Вы жаждете возмездия? За этим вы явились сюда? Вы пришли убить меня, отец Донован?
– Предоставим это Господу, хорошо? – Лицо Донована оставалось каменным.
Повисла неприятная пауза. Сантелли кивком головы указал на сумку, выглядевшую так, будто в нее затолкали нестандартного размера шар из боулинга. У кардинала даже мелькнула мысль, что в ней покоится голова Сальваторе Конти. В то же время он знал, что Доновану несвойственна жестокость. Тем не менее кардинал не мог понять, почему убийце не удалось выполнить поставленную перед ним задачу и почему у Донована такой вид, словно он провел десять раундов на ринге. А может, таков был план Конти? Может, Конти подослал его вымогать деньги?
– Так с чем вы пришли ко мне?
– С тем, что вы должны увидеть собственными глазами.
Донован поднялся и поставил сумку на неправдоподобно чистый стол. При этом раздался такой звук, будто друг о друга ударились две деревяшки. Он заметил, что на плазменном мониторе кардинала теперь новая заставка, бегущая строка: «Вера – это то, во что ты веришь, а не то, что ты знаешь… Марк Твен». Донован остался стоять, не сводя пристального взгляда с Сантелли.
Так пролетели несколько мгновений противоборства – глаза в глаза.
Наконец Сантелли, тяжело дыша, поднялся с кресла.
– Ладно, Патрик. Раз уж, чтобы заставить тебя уйти, надо заглянуть в твою сумку… так и быть. – Раздраженный, кардинал склонился над сумкой, чуть помедлил и затем медленно потянул за молнию.
Когда он раздвинул края, оттуда вновь донеслось бряканье. Лицо кардинала сделалось мертвенно бледным, когда он увидел человеческий череп и кости. Он медленно поднял на ирландского священника потухший взгляд.
– Самодовольный ублюдок. Гореть тебе в аду за это!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38