Как только они уселись, Фарух представил Разака сидевшим за столом мужчинам и сразу же вернулся к теме собрания.
– Не стану извиняться за то, что вызвал вас сюда так поспешно. – Фарух обвел взглядом присутствующих, постукивая шариковой ручкой по полированной тиковой столешнице. – Все вы, конечно, в курсе того, что случилось в минувшую пятницу.
У плеча Разака склонился официант, предлагая чашку арабского кофе с пряностями – кахвы.
– Событие катастрофическое, – продолжал Фарух. – Поздно вечером группа неизвестных пробралась в мечеть Марвани. Используя взрывчатку, они проникли в потайную комнату за задней стеной.
То, что преступление имело место в пятницу, когда все мусульмане Иерусалима собираются на Храмовой горе для молитвы, особенно беспокоило Разака. Не исключено, что злоумышленники хотели запугать мусульманскую диаспору. Он поудобнее устроился на стуле, мысленно пытаясь оценить степень дерзости нападавших, которые осмелились осквернить святыню.
– С какой целью? – Он неторопливо отпил кофе, наслаждаясь запахом кардамона, наполнявшим ноздри.
– Похоже, они похитили артефакт.
– Что за артефакт? – Разак предпочитал прямые ответы.
– К этому мы вернемся чуть позже, – торопливо проговорил Фарух.
Разаку уже не в первый раз пришла в голову мысль о чрезмерной осторожности хранителя.
– Выходит, работали профессионалы?
– Именно так.
– Взрывы повредили мечеть?
– К счастью, нет. Мы сразу же связались со специалистами. По предварительной информации, повреждена только стена.
– Кто мог это сделать? У вас есть соображения? – Разак нахмурился.
Фарух покачал головой.
– Я же говорю, это израильтяне! – скривив нижнюю губу и дрожа от ярости, выпалил один из самых старших арабов.
Все повернули головы к старику. Он потупил глаза и опустился на место.
– Прямых доказательств нет, – твердо сказал Фарух. – Однако показания свидетелей говорят о том, что для транспортировки похитителей был использован вертолет израильских ВВС.
– Что? – поразился Разак.
Фарух кивнул и добавил:
– Он сел на эспланаду за мечетью Аль-Акса и увез их.
– Но разве это не закрытая для полетов зона?
– Совершенно верно, закрытая.
Разак постарался не выдать изумления тем, что кому-то удалось провести подобную операцию, в особенности в Иерусалиме.
– Как же это могло произойти?
– Подробности нам пока неизвестны. – Фарух принялся постукивать ручкой по столу. – Мы только знаем, что вертолет был замечен над Газой через несколько минут после похищения. Ждем подробного доклада из СБИ. Однако давайте не забывать, что тринадцать израильтян были убиты во время атаки и еще больше ранено. Полицейских и солдат СБИ. И утверждать, что израильтяне несут ответственность за это… не вижу смысла.
– Ситуация очень сложная, – заговорил другой старейшина. – Ясно, что кража произошла на объекте, находящемся под нашей юрисдикцией. Однако гибель такого количества солдат СБИ тоже имеет большое значение. – Он развел руками и помедлил. – Израиль дал согласие сохранять инцидент в тайне, но обратился к нам с просьбой о сотрудничестве в плане обмена информацией, которая появится в ходе нашего внутреннего расследования.
Разак покрутил в пальцах чашку и поднял глаза:
– Насколько я понял, полиция уже начала предварительное расследование?
– Конечно, – кивнул Фарух. – Они прибыли на место происшествия спустя несколько минут. Проблема в том, что до сих пор они не в состоянии сообщить ничего конкретного. Мы подозреваем, что израильтяне утаивают важные факты. Вот почему мы вызвали вас. Боюсь, конфронтации избежать не удастся.
– Если только… – начал было Разак.
– Времени в обрез, – перебил его еще один член ВАКФ, обладатель густой седой бороды. – Обеим сторонам известно, что очень скоро СМИ начнут выдвигать собственные умозаключения. И все мы знаем, к чему это приведет. – Ища поддержки, он обвел всех присутствующих взглядом проницательных темных глаз. – Разак, вам известно, как незначительна наша роль здесь, в Иерусалиме. Вы видите, что происходит на улицах. Наши соотечественники надеются, что мы защитим это место. – Вытянутым указательным пальцем седобородый дважды стукнул по столешнице. – Никто не знает, какова будет реакция народа. В отличие от большинства сидящих здесь, – он остановил взгляд на первом говорившем, все еще розовом от гнева, – они решат, что это дело рук израильтян.
– Нетрудно также представить, с каким удовольствием Хамас и Хезболла взвалят вину за инцидент на евреев, – вновь вмешался Фарух, лицо его потемнело. – Они только и ждут, чтобы мы таким образом оказали им поддержку и помогли втянуть израильтян в эскалацию борьбы за освобождение Палестины.
Ситуация складывалась намного хуже, чем представлялось Разаку. Отношения между палестинцами и израильтянами и так были крайне напряженными. И Хамас, и Хезболла за последние несколько лет заручились серьезной внешней поддержкой в борьбе против израильской оккупации, и этот инцидент наверняка будет способствовать продвижению их политической программы. Разак старался не думать о куда более драматических последствиях, вероятность которых также существовала. ВАКФ сейчас оказался в самом центре сомнительной и неустойчивой политической коллизии.
– Так в чем заключается моя миссия? – спросил он, обводя взглядом членов ВАКФ.
– Вам необходимо установить, кто похитил реликвию из подземелий мечети, – мягким голосом ответил седобородый старейшина. – Мы должны знать это для того, чтобы вершить правосудие. Наш народ заслуживает объяснения, почему священное место подверглось такому неслыханному осквернению.
Во внезапно наступившей тишине Разак услышал приглушенные оконным стеклом выкрики протестующих людей – будто голоса из могилы.
– Я сделаю все необходимое, – заверил он. – Прежде всего мне необходимо осмотреть место происшествия.
Фарух поднялся на ноги.
– Я отвезу вас туда прямо сейчас.
4
Ватикан
Шарлотта Хеннеси изо всех сил боролась с беспощадной восьмичасовой разницей во времени, и даже три выпитых утром эспрессо не помогли ей окончательно прийти в себя.
Согласно инструкции, она ждала вызова в своем номере. В отличие от роскошного лимузина и первоклассного сервиса, сопровождавшего ее в стремительном путешествии от Финикса до Рима, нынешняя резиденция в ватиканском доме Святой Марфы была аскетичной. Белые стены, простая дубовая мебель, двуспальная кровать с прикроватной тумбочкой, хорошо хоть в номере имелись ванная и маленький холодильник.
Шарлотта сидела у залитого солнцем окна, устремив взгляд вдаль поверх моря черепичных крыш западной части Рима. Взятую с собой книгу – «Святое „может быть“» Энн Тайлер – она дочитала еще в самолете, и далее пришлось довольствоваться выпуском «Оссерваторе романо» на английском языке. К этой минуте она уже изучила его от корки до корки. Вздохнув, Шарлотта отложила газету и взглянула на цифровое табло стоявшего на тумбочке будильника – 3.18.
Она с тревогой и любопытством ожидала начала работы. Что за проблема заставила Ватикан вызывать сюда американского генетика? Будучи главой центра исследований и развития в «Био-мэппинг текнолоджи», Шарлотта, как правило, наносила зарубежные визиты только в фармацевтические и биотехнические компании, занимающиеся внедрением новейших достижений в области исследований генетики человека.
Однако почти две недели назад ее боссу, основателю компании БМТ Эвану Олдричу, позвонил человек из Ватикана, представившийся как отец Патрик Донован. Выслушав весьма заманчивое предложение священника, Олдрич согласился оказать помощь в выполнении строго секретного проекта. Интригующее решение, поскольку мало что на свете могло отвлечь Олдрича от собственной работы, особенно когда для дела требовалось на время расстаться со своим лучшим научным сотрудником.
А лучшим являлась Шарлотта.
В свои тридцать два года Шарлотта была стройной женщиной, ростом пять футов девять дюймов, ее миловидное лицо с ровным, здоровым загаром и изумительными изумрудно-зелеными глазами обрамляли каштановые волосы до плеч. Обладая редким балансом ума и обаяния, она стала «лицом отрасли» у себя в компании, где трудились в основном ученые-мужчины с неказистой внешностью. Как известно, генетику человека традиционно недооценивали, подвергая сомнению ее достижения. Агрессивно раскручивая свои новейшие технологии генной инженерии, БМТ заботилась о правильном общественном имидже.
С недавних пор Шарлотта к арсеналу своих талантов добавила и выступления в СМИ – в ток-шоу и программах новостей. Олдрич рассказал ей, как ватиканский священник, упомянув, что видел одно из ее недавних интервью о реконструкции материнской родословной посредством составления генетической карты митохондриальной ДНК, намекнул на необходимость ее участия в его деле.
Сейчас, когда ее время было поделено между исследованиями и PR-обязанностями, Шарлотта гадала, какую же роль ей отвели здесь. Ведь если разобраться, консервативное папство точно не входило в число ее верных поклонников.
Мысли вновь унеслись к Эвану Олдричу.
Он резко изменил свою карьеру десять лет назад, оставив спокойную должность профессора генетики в Гарварде, чтобы окунуться в нестабильный мир бизнеса. И перемену эту Олдрич произвел блестяще. Не первый раз Шарлотта принималась размышлять о том, чем он руководствуется в своих делах. Точно не деньгами, хотя, когда БМТ со временем стала открытой компанией, он очень хорошо на этом заработал. На самом деле им двигала целеустремленность, непреклонная вера в то, что их работа действительно имеет большое значение. Шарлотту притягивали к Олдричу его увлеченность и неподдельная харизма. А то, что, по ее мнению, выглядел он как кинозвезда, не слишком ее волновало.
Почти год назад Шарлотта и Эван начали встречаться, соблюдая осторожность из-за возможных конфликтов, имеющих отношение к работе. Но если в природе существовала врожденная совместимость между двумя людьми, Шарлотте удалось ее найти. Как непреложный закон природы, она осознала то, что просто-напросто не может без него жить. Всего четыре месяца назад их отношения казались ей идеальными.
И тогда судьба сыграла с ней жестокую шутку.
Рутинный анализ, взятый у Шарлотты в ходе ежегодного медосмотра, выявил аномально высокий уровень белка в крови. Последовали дополнительные анализы, включая и болезненную костную биопсию. В результате страшный диагноз: множественная миелома.
Рак кости.
Поначалу Шарлотта пребывала в ярости: будучи практически вегетарианкой, она редко употребляла спиртное и как одержимая занималась в спортзале. Откуда что взялось?! Тем более тогда она чувствовала себя просто отлично.
Нынче было по-другому. Всего неделю назад она стала принимать мельфалан – начало щадящего этапа химиотерапии. Сейчас Шарлотта чувствовала себя так, словно постоянно боролась с непроходящим похмельем, перемежающимся приступами тошноты.
У нее не хватало решимости рассказать обо всем Эвану. По крайней мере сейчас. Он уже начал заговаривать об их будущем и даже о детях. Все это казалось несбыточным и разбивало ей сердце. В течение последних нескольких недель Шарлотта все больше падала духом. Не желая обманывать его даже в малом, она хотела быть абсолютно уверена, что окажется в числе тех десяти процентов, кто выходит победителем из борьбы с этим заболеванием, прежде чем давать серьезные обещания.
Осторожный стук в дверь вырвал Шарлотту из омута мрачных мыслей.
Четырьмя быстрыми шагами дойдя до двери, она открыла ее и увидела лысого мужчину в черном костюме и в очках, почти одного роста с ней. Белый воротничок священнослужителя сразу же бросился ей в глаза. Лет сорок пять-пятьдесят, лицо привлекательное и бледное.
– Добрый день, доктор Хеннеси. Меня зовут отец Патрик Донован. – Его английский был чуть приправлен ирландским акцентом.
Приятно улыбаясь, он протянул изящную ладонь.
«Ага, мой ватиканский поклонник», – подумала она и сказала:
– Рада видеть вас, падре.
– Я так благодарен вам за проявленное терпение. Прошу извинить, что заставил вас ждать. Пойдем?
– Да, конечно.
5
Храмовая гора
Разак и Фарух стояли глубоко под Храмовой горой, на заваленном обломками камня полу мечети Марвани. Как сообщил хранитель, разрушения были значительными, но только внутренними: прожекторы на опорах освещали зияющую полутораметровую брешь в задней стене. Увидев ее, Разак почувствовал, что его желудок будто бы скрутило в узел.
Впервые он побывал здесь в конце девяностых. Тогда это место представляло собой сплошной каменный завал – от пола до потолка. Так было до того, как израильское правительство разрешило ВАКФ приступить к раскопкам и реставрации. Взамен еврейским архитекторам позволили раскопать туннель Западной стены – подземный проход, соединяющий южную часть площади Западной стены с Виа Долороса в районе северо-западной части набережной, глубоко под зданиями Мусульманского квартала. Как обычно, компромисс не обошелся без кровопролития. Внезапно возникшие столкновения между палестинцами и израильтянами, протестующими против раскопок, привели к гибели семидесяти солдат и мирных жителей. В числе погибших оказался самый близкий друг Разака Талиб, который яростно протестовал против того, чтобы израильтяне вели раскопки под его домом, примыкавшим к сохранившемуся участку Западной стены.
Некоторые мусульмане упорно верили, что некий злобный джинн умышленно наполнил это подземное помещение каменными обломками, дабы перекрыть доступ сюда. И теперь, когда реставрация близилась к завершению, Разак не мог избавиться от ощущения чьего-то зловещего присутствия в темных углах.
Подойдя к бреши в стене, он пробежал пальцами по ее неровному краю, чувствуя под рукой что-то вязкое. Затем вгляделся в даль потайной комнаты – в ту ее часть, где завалов было меньше всего.
Рядом остановился Фарух с обломком каменной кладки в руке и протянул его Разаку.
– Смотрите, – указал он на ровную дугу, идущую вдоль края кирпича. – Израильтяне нашли оставленную похитителями дрель, ею пробурили отверстия, которые заполнили взрывчаткой.
Разак осмотрел кирпич.
– Как им удалось пронести взрывчатку в самое сердце Иерусалима, через все посты?
– Взрывчатку и оружие… Профессионалы. – Фарух по пояс просунулся в брешь и вгляделся в темноту. – Не хотел говорить при всех, но не исключено, что им помогал кто-то из местных. И вполне возможно, что здесь не обошлось без израильтян.
– Вы говорили, полиция уже видела это? – Разак его уверенности не разделял.
– И полиция, и люди из СБИ. Сразу после кражи они два дня здесь все обнюхивали.
Такая тщательность Разака не удивила.
– Ждем не дождемся их полного отчета, – добавил Фарух. – Пора бы уже, кстати.
Они вдвоем забрались через пролом в комнату.
Здесь тоже стояли прожекторы на подставках, освещая стены, выложенные из мягкого известняка горы Мориа, и толстые земляные опоры, подпирающие каменный свод. На стенах не было никакого орнамента. И застоявшийся воздух все еще хранил привкус взрывчатки.
Разак повернулся и внимательно посмотрел на хранителя:
– Вы знали о существовании этой комнаты?
– Ни сном ни духом. Археологические работы велись в помещении самой мечети. Любые несанкционированные раскопки строго запрещены.
Взгляд Фаруха был тверд, но Разак прекрасно знал: во всем, что касалось раскопок, ВАКФ и прежде позволял себе кое-какие вольности.
Напротив Восточной стены Разак заметил девять аккуратных каменных ковчегов, установленных в ряд. На каждом – гравировка на языке, напоминающем иврит. Он подошел ближе. Прямоугольная вмятина в земле с краю свидетельствовала о том, что прежде здесь стоял десятый ковчег. Разак подошел еще ближе.
Внезапно из-за дыры в стене донесся голос:
– Джентльмены, позвольте вас отвлечь.
Разак и Фарух резко обернулись и увидели мужчину средних лет, заглядывавшего в пролом. Лицо его с бледной кожей, обожженной южным солнцем, венчала копна непослушных темных волос.
– Простите, вы говорите по-английски? – У незнакомца был изящный английский выговор.
– Говорим. – Разак быстро подошел к пролому.
– Замечательно, – улыбнулся незнакомец. – Это все упростит. Мой арабский слабоват.
Фарух локтем отодвинул Разака в сторону.
– Вы кто? – сурово осведомился он.
– Моя фамилия Бартон. – Мужчина сделал движение, намереваясь забраться через брешь в комнату. – Грэм Бартон, я…
Фарух вскинул руки вверх:
– Да как вы посмели войти сюда? Это священное место!
Бартон замер в испуге, словно увидел под ногами мину.
– Простите. Но если вы позволите мне…
– Кто вас впустил? – Разак обошел Фаруха, чтобы преградить путь Бартону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38