– Вы хотите сказать, что обе стороны стены были возведены одновременно?
– Вот именно. Дабы скрыть крипту от этого помещения, – он указал в сторону мечети Марвани, – на начальном этапе строительства мечети. Посмотрите на проход, который вел в усыпальницу до того, как была возведена стена. – Археолог отошел назад и развел руками, чтобы подчеркнуть ширину выбитого в коренной породе входа, позже заделанного кирпичами.
Разак взглянул на англичанина, пытаясь понять, что тот хочет ему втолковать. Вновь повернувшись к пролому, он осмотрел пространство, которое заполняла кирпичная стена. Бесспорно, оно было широким, но не более чем в два раза шире стандартного дверного проема.
– И что, по-вашему, это означает?
– А означает это, причем весьма определенно, что наши воры здесь не первые незваные гости. Я считаю, что помещение это изначально не планировалось как усыпальница.
Мусульманин непонимающе уставился на него.
– Это был подвал, специально построенный как тайное убежище, – пояснил Бартон. – Может, его строительство имеет какое-то отношение к Соломоновым конюшням. Но я, кажется, знаю, кто приложил к этому руку.
Мысленным взором он увидел наскальные надписи на стене над плотной фигурой отца Деметриоса – образ, который помог ему сформулировать свою новую теорию.
Разак напряженно размышлял над словами Бартона, припоминая все то, что ему было известно об истории этого места. Первым в голову приходило упоминание о том, что за несколько веков до строительства на этом месте мечети Марвани здесь располагались конюшни. А конюшни предположительно были построены… Внезапно его лицо расслабилось.
– Тамплиеры?
Бартон улыбнулся и многозначительно покачал головой.
– Совершенно верно! Это, конечно, смелое предположение, но большинство археологов именно им приписывают строительство Соломоновых конюшен. Насколько хорошо вы знакомы с историей тамплиеров?
Не опасаясь быть втянутым в долгий исторический экскурс, Разак поведал ему то, что знал из внушительного объема прочитанного на эту тему.
«В конце концов, – подумал он, – чтобы постичь суть современного противостояния Востока и Запада, надо всего лишь раскрыть книгу по истории».
Орден бедных рыцарей Христа и храма Соломона был основан в 1118 году нашей эры, после 1-го Крестового похода. Целью военно-монашеского ордена тамплиеров, или храмовников, было защищать Иерусалимское королевство от соседних мусульманских орд, а также обеспечивать безопасный путь для христианских паломников из Европы. Храмовники славились бесстрашием и фанатичностью, не щадя себя, они сражались все, как один, проливая кровь во имя Иисуса Христа. Тамплиеры держали под своим контролем Храмовую гору до тех пор, пока в двенадцатом веке не пали в страшной резне, устроенной войсками Салах ад-Дина после битвы при Хаттине. Они даже разместили свою штаб-квартиру в мечети Купол Скалы, дав ей латинское название Templum Domini – храм Господа.
Бартона приятно удивил уровень познаний Разака, и он сказал ему об этом. Не многие евреи или даже христиане в состоянии продемонстрировать такое хорошее понимание ключевых моментов истории.
– Эти оссуарий были привезены сюда откуда-то из другого места, где изначально проводилась процедура погребальных обрядов. Если придерживаться версии о том, что это просто подвал, – продолжил Бартон, – напрашивается предположение, что рыцари-тамплиеры соорудили его для тайного и безопасного хранения оссуариев.
– Или сокровищ, – живо подхватил Разак, всплеснув руками. – Давайте не будем забывать и о такой вероятности. – Его не слишком привлекла идея археолога увязать похищение с останками почитаемого пророка. – Известно ведь, что они обладали сказочным богатством, не правда ли? Награбленным в домах и мечетях мусульман, полученным в качестве взяток от представителей власти…
– Верно, тамплиеры скопили огромное богатство в основном за счет побежденных врагов. Папство даже позволило им взимать налоги и собирать десятину. Со временем они превратились в банкиров. Тамплиеры были средневековым аналогом… скажем, «Америкэн экспресс». Видите ли, прежде чем отправляться в поход к Святой земле, европейские паломники клали деньги на депозит в «местном филиале» ордена тамплиеров, где взамен получали зашифрованный депозитный вексель. По прибытии сюда, в Иерусалим, они обменивали вексель на местную наличность.
– Тогда почему вы уверены, что в этом подвале они не хранили награбленное добро?
– Наверняка этого никто не знает, – сказал Бартон. – Но мне кажется крайне маловероятным, что они так замуровывали свои капиталы, зная, что те могут понадобиться им для текущих целей.
– Да, в плане ликвидности нелогично, – улыбнулся Разак. – Зато логично, если речь идет не о краткосрочных капиталах.
– Сдаюсь! – с усмешкой согласился Бартон. – Однако гравировки на дальней стене не дают нам никакого ключа к разгадке: просто имена тех, чьи останки покоятся в этих ковчегах. – Он неторопливо подошел к оссуариям и напряженно вгляделся в них, словно ища ответа. – Если их привезли сюда, чтобы замуровать, где тогда их нашли изначально? – негромко пробормотал археолог, озвучивая свои мысли.
– Не могу понять, – развел руками Разак, – как получилось, что под таким оживленным местом обнаружился подвал-тайник?
– Я много над этим размышлял и должен сказать, что здесь все очень интересно. – Бартон внимательно посмотрел на Разака. – В первом веке здание Синедриона – высшего государственного совета и высшего судебного института иудеев – располагалось прямо над Соломоновыми конюшнями. И в те времена гора под ним, по слухам, была вся изрыта тайными подземными ходами.
«Многие из которых вели в самое сердце храма», – добавил он про себя.
– Так вот. Будучи членом Синедриона, Иосиф имел доступ к тем проходам, что вели к подземным помещениям. Это позволяло ему соорудить тайник в атмосфере полной секретности.
– Вы об Иосифе Аримафейском. Если я правильно понимаю, так называлось место, откуда он был родом, – Аримафея?
– Об этом говорится в Библии, – кивнул Бартон.
– Тогда изначальное захоронение должно быть на родине Иосифа, там, где жила его семья?
– Может, и так, – без особого энтузиазма проговорил Бартон.
И тут же задумался: могла ли существовать настоящая гробница под храмом Гроба Господня? Это не казалось ему возможным, поскольку задолго до прихода крестоносцев храм здесь уже стоял.
– Проблема в том, что никто не знает, о какой Аримафее идет речь. Некоторые считают, что это город на холме в древней Иудее. Но это всего лишь предположение.
– Допустим, ваша гипотеза верна, как же тогда воры отыскали это место? – Вспомнив жуткое, разорванное выстрелом лицо Тахима, Разак вдруг почувствовал острую необходимость увязать это с чем-то, что могло бы помочь завершить их расследование.
Бартон глубоко вздохнул и в задумчивости запустил пятерню в волосы.
– Единственное, что приходит в голову: вор обладал неким документом. Информация об этой усыпальнице была подробно изложена в древнем тексте, с детальным описанием входа… думаю, даже с его размерами.
– Но кто мог обладать таким документом?
– Как вам сказать… Бывает, подобные древние свитки либо книги лежат прямо на виду, не переведенные, в запасниках музеев, лежат десятилетиями… Может, какой-нибудь христианин-фанатик, работающий в музее, – неуверенно добавил он.
И следом подумал, не слишком ли это предположение притянуто за уши.
Выражение лица Разака сделалось скептическим.
– А с рынков античных древностей сведений об оссуарии не поступало?
– Сегодня утром опять проверял новые поступления – ничего.
Внезапно пол под их ногами задрожал, следом донесся отдаленный раскатистый гул. Охваченные тревогой, Разак и Бартон инстинктивно выбросили руки в поисках опоры.
Затем все стихло – так же внезапно. И хотя это очень напоминало слабый подземный толчок, оба мгновенно поняли: на самом деле произошло нечто иное.
39
Ватикан
Утро в лаборатории началось с того, что отец Донован связался с ними по интеркому и сообщил Шарлотте: ей звонят из Штатов.
– Бегите, бегите, – поторопил ее Берсеи.
Шарлотта направилась к телефону, на ходу стягивая маску.
– Шарлотта Хеннеси на проводе.
– Это я, Эван.
При звуке его голоса, доносящегося из крошечного динамика, у нее дрогнуло сердце.
– Привет, Эван. Который там у тебя час?
– Да еще очень рано, а может, очень поздно – в зависимости от того, как на это посмотреть. Главное, я закончил сканирование твоего образца.
Она почувствовала какое-то напряжение в голосе Эвана. В динамике было слышно, как он шуршит бумагами.
– Погоди секундочку, – сказала Шарлотта. – У меня включена «громкая связь», сейчас возьму трубку. – Сдернув перчатки, она схватила трубку. – Все, говори.
Олдрич тут же выпалил:
– Я начал с построения схемы кариотипа, чтобы получить предварительное представление о хромосомах объекта. И вот тут-то я и заметил нечто очень странное…
– Что именно? Какие-то нарушения?
– Да, Шарлотта. Результат получился: сорок восемь XY.
В спектральном кариотипе плотные нити ДНК, называемые хромосомами, помечены флуоресцентными маркерами и разбиты по цвету на пары, чтобы можно было заметить генетические отклонения. Поскольку человек наследует по двадцать три хромосомы от каждого родителя, включая одну половую хромосому (от матери он всегда получает Х-хромосому, а от отца – X или Y), типичный результат должен быть 46 (XX) для женщин и 46 (XY) для мужчин.
Сорок восемь хромосом?! Хеннеси большим и указательным пальцами покрутила сережку в ухе, пытаясь осознать услышанное. Хорошей новостью было то, что пол оказался определенно мужским. Это совпадало с результатами судебной экспертизы. Но откуда взялась дополнительная пара неполовых хромосом, или аутосом? Подобные отклонения, как правило, говорят о серьезных наследственных заболеваниях. Например, так называемый синдром Дауна возникает, когда появляется лишняя хромосома из двадцать первой пары.
– Значит, анеуплодия? – шепотом спросила Шарлотта.
– Да. В данном случае мы имеем дело с геномной мутацией.
– Какого типа?
Она говорила негромко, чтобы не привлекать внимания Берсеи. Поглядывая на него, Шарлотта видела, что он ничего не замечает, с головой уйдя в результаты сканирования останков.
– Пока не могу сказать. Надо будет подстроить генный сканер на исследование совпадающих участков. Никак не ожидал с ходу получить такие результаты, но это не займет много времени. Мне удалось вытянуть основной набор элементов генотипа. Я отправил тебе его по электронной почте.
– Здорово. У меня будет отличный задел на старте.
– По-твоему, сколько ты еще пробудешь в Риме?
– Понятия не имею. На мой взгляд, большая часть работы сделана. За мной, конечно, еще презентация. Думаю, несколько дней. Ну, может, еще пару деньков мне захочется побродить по Риму. Тут такая красотища!
– А Ватикан полностью проинформировал тебя о твоей работе?
– Да, но нас просили соблюдать строгую конфиденциальность. Даже пришлось подписать письмо о неразглашении. Так что, извини, о работе даже говорить не имею права.
– Да ладно, Чарли, мне необязательно знать. Наверное, если кому можно доверять, так это Ватикану. Просто не хочу, чтобы БМТ ввязывалось в какое-нибудь темное дело.
«Что он такого накопал, что так занервничал?» – подумала Шарлотта.
– Еще один вопрос. Ты случайно не прогнал генотип по нашей базе данных, чтобы определить этническую принадлежность?
На том конце провода повисло недолгое молчание.
– Ну, вообще-то да…
– Вот как. – Ее удивило, что он не сказал сразу. – И что?
– Еще одна странность во всей этой истории. Я не нашел ничего.
– В смысле?
Это было более чем странно. Хотя девяносто пять процентов генетического материала являются едиными для всего человечества, около пяти процентов генома приходится на отличия, определяющие пол и расовую принадлежность.
– Совпадений нет.
– Но это невозможно. Ты подключал базу генофонда Ближнего Востока?
– Да.
Оссуарий был одной из составных частей еврейских погребальных обрядов. Вероятно, ей следует быть более точной.
– А как насчет иудейского генофонда?
– Уже проверил. То же самое.
Может ли такое быть? Это противоречит всему, что знают генетики.
– А может это каким-то образом быть связано с той аномалией, что ты обнаружил?
– Думаю, да. Как только еще что-нибудь найду – сразу дам тебе знать. Еще вопросы?
Шарлотта нерешительно помедлила, отвернулась к стене и наконец прошептала:
– Я соскучилась. И очень сожалею, что уехала, оставив тебя в таком настроении. Просто я… Знаешь, я очень хочу с тобой поговорить, когда вернусь. Я должна тебе кое-что рассказать.
– Хорошо, – не сразу ответил Эван.
– До скорого. Не забывай меня.
– Тебя невозможно забыть.
– Всего хорошего, Эван.
Как только она положила трубку, рядом с ней возник Берсеи.
– У вас все в порядке?
– Как будто да, – с улыбкой сказала Шарлотта. – Получила из лаборатории результаты анализа ДНК.
– Ну и?
– Теперь у нас есть недостающая информация.
Из-за плеча Шарлотты Берсеи наблюдал, как она запустила Интернет и вошла в свой почтовый ящик. Через несколько секунд она открыла файл Олдрича – густо заполненную символами электронную таблицу.
– Вот, пожалуйста. – Шарлотта уступила место Берсеи.
Он прокрутил таблицу вниз, изучая результаты.
– Ну и как вам?
– Потрясающие детали. Хоть вводи все эти данные прямо в программу.
Шарлотта про себя улыбнулась: «Спасибо, Эван!»
Берсеи запустил программу обработки изображений и нашел файл с результатами сканирования скелета и воссозданной плотью. Призрачная мраморная статуя ожидала последних прикосновений ваятеля – генетической «косметики».
– Начнем с простейшего: компьютер выдаст нам цвет волос, но, разумеется, не прическу, – пояснил антрополог, пока файлы данных форматировались для ввода в программу.
Мутация, обнаруженная Олдричем, подтолкнула Шарлотту к размышлениям над пространным перечнем возможных заболеваний. Поскольку наиболее сильному воздействию подверглись мягкие ткани тела, а непосредственно кости затронуты не были – в отличие от того, что происходило в ее собственном организме, – ей сложно было представить результат. Острое желание увидеть завершенную картину внезапно полностью затмило дурные предчувствия.
Берсеи ввел генетические данные и дал команду обновить профиль.
Несколько тягостных секунд ничего не происходило. Затем на экране появилось уточненное изображение внешнего облика человека, воссозданного из останков. Это было совсем не то, что ожидали ученые.
40
Иерусалим
Когда у Ария Телексена запищал мобильник, он уже знал причину звонка. Он стоял у широкого окна с зеркальным стеклом в своем кабинете, на восьмом этаже штаб-квартиры СБИ, расположенной в деловой части Иерусалима. Отсюда открывался панорамный вид на город. Взгляд его серых глаз был прикован к столбу густого черного дыма – словно дыхание дьявола, он, клубясь и расширяясь, поднимался с улицы в нескольких кварталах от резиденции СБИ.
– Буду через пять минут, – мрачно ответил в трубку Телексен.
Только вчера вечером до него докатилась первая волна новостей о том, что похитители Храмовой горы угнали израильский вертолет. С чувством возрастающей тревоги Телексен осознал: только что Палестина нанесла ответный удар.
Он обладал странной способностью – еще до прибытия в пострадавший район предвидеть последствия бомбежки. Вот и сейчас предчувствия подсказывали ему, что жертв сегодня будет много.
Телексен торопливо сбежал вниз к гаражу и запрыгнул на водительское сиденье своего золотистого «БМВ». Запустив двигатель, он установил на крыше машины синюю полицейскую мигалку. Выехал из гаража, с силой вдавил акселератор и помчался по улице Гилель.
Когда он подъезжал к Главной синагоге, перед его глазами предстало до боли знакомое зрелище хаоса, царящее на улице Короля Георга: охваченные паникой толпы, оттесняемые полицией и солдатами СБИ; место происшествия, уже обнесенное деревянными барьерами; караван «неотложек», высадивший десант аварийных бригад медиков, которые спешили на помощь тем, кто выжил.
Телексен повел машину через толпу, солдат СБИ махнул ему, указывая вперед, и он, чуть проехав, припарковался на безопасном расстоянии. Когда он открыл дверь, в ноздри ударил запах горелого мяса.
Даже с расстояния пятидесяти метров Телексен разглядел окровавленные фрагменты плоти и костей под стенами зданий, примыкающих к эпицентру, они отдаленно напоминали влажные конфетти. Взрывная волна оголила ветви деревьев, а шрапнель рассыпала по стенам рубцы, похожие на отметины оспы. Уцелевших окон почти не было.
На первый взгляд разрушения строений минимальные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Вот именно. Дабы скрыть крипту от этого помещения, – он указал в сторону мечети Марвани, – на начальном этапе строительства мечети. Посмотрите на проход, который вел в усыпальницу до того, как была возведена стена. – Археолог отошел назад и развел руками, чтобы подчеркнуть ширину выбитого в коренной породе входа, позже заделанного кирпичами.
Разак взглянул на англичанина, пытаясь понять, что тот хочет ему втолковать. Вновь повернувшись к пролому, он осмотрел пространство, которое заполняла кирпичная стена. Бесспорно, оно было широким, но не более чем в два раза шире стандартного дверного проема.
– И что, по-вашему, это означает?
– А означает это, причем весьма определенно, что наши воры здесь не первые незваные гости. Я считаю, что помещение это изначально не планировалось как усыпальница.
Мусульманин непонимающе уставился на него.
– Это был подвал, специально построенный как тайное убежище, – пояснил Бартон. – Может, его строительство имеет какое-то отношение к Соломоновым конюшням. Но я, кажется, знаю, кто приложил к этому руку.
Мысленным взором он увидел наскальные надписи на стене над плотной фигурой отца Деметриоса – образ, который помог ему сформулировать свою новую теорию.
Разак напряженно размышлял над словами Бартона, припоминая все то, что ему было известно об истории этого места. Первым в голову приходило упоминание о том, что за несколько веков до строительства на этом месте мечети Марвани здесь располагались конюшни. А конюшни предположительно были построены… Внезапно его лицо расслабилось.
– Тамплиеры?
Бартон улыбнулся и многозначительно покачал головой.
– Совершенно верно! Это, конечно, смелое предположение, но большинство археологов именно им приписывают строительство Соломоновых конюшен. Насколько хорошо вы знакомы с историей тамплиеров?
Не опасаясь быть втянутым в долгий исторический экскурс, Разак поведал ему то, что знал из внушительного объема прочитанного на эту тему.
«В конце концов, – подумал он, – чтобы постичь суть современного противостояния Востока и Запада, надо всего лишь раскрыть книгу по истории».
Орден бедных рыцарей Христа и храма Соломона был основан в 1118 году нашей эры, после 1-го Крестового похода. Целью военно-монашеского ордена тамплиеров, или храмовников, было защищать Иерусалимское королевство от соседних мусульманских орд, а также обеспечивать безопасный путь для христианских паломников из Европы. Храмовники славились бесстрашием и фанатичностью, не щадя себя, они сражались все, как один, проливая кровь во имя Иисуса Христа. Тамплиеры держали под своим контролем Храмовую гору до тех пор, пока в двенадцатом веке не пали в страшной резне, устроенной войсками Салах ад-Дина после битвы при Хаттине. Они даже разместили свою штаб-квартиру в мечети Купол Скалы, дав ей латинское название Templum Domini – храм Господа.
Бартона приятно удивил уровень познаний Разака, и он сказал ему об этом. Не многие евреи или даже христиане в состоянии продемонстрировать такое хорошее понимание ключевых моментов истории.
– Эти оссуарий были привезены сюда откуда-то из другого места, где изначально проводилась процедура погребальных обрядов. Если придерживаться версии о том, что это просто подвал, – продолжил Бартон, – напрашивается предположение, что рыцари-тамплиеры соорудили его для тайного и безопасного хранения оссуариев.
– Или сокровищ, – живо подхватил Разак, всплеснув руками. – Давайте не будем забывать и о такой вероятности. – Его не слишком привлекла идея археолога увязать похищение с останками почитаемого пророка. – Известно ведь, что они обладали сказочным богатством, не правда ли? Награбленным в домах и мечетях мусульман, полученным в качестве взяток от представителей власти…
– Верно, тамплиеры скопили огромное богатство в основном за счет побежденных врагов. Папство даже позволило им взимать налоги и собирать десятину. Со временем они превратились в банкиров. Тамплиеры были средневековым аналогом… скажем, «Америкэн экспресс». Видите ли, прежде чем отправляться в поход к Святой земле, европейские паломники клали деньги на депозит в «местном филиале» ордена тамплиеров, где взамен получали зашифрованный депозитный вексель. По прибытии сюда, в Иерусалим, они обменивали вексель на местную наличность.
– Тогда почему вы уверены, что в этом подвале они не хранили награбленное добро?
– Наверняка этого никто не знает, – сказал Бартон. – Но мне кажется крайне маловероятным, что они так замуровывали свои капиталы, зная, что те могут понадобиться им для текущих целей.
– Да, в плане ликвидности нелогично, – улыбнулся Разак. – Зато логично, если речь идет не о краткосрочных капиталах.
– Сдаюсь! – с усмешкой согласился Бартон. – Однако гравировки на дальней стене не дают нам никакого ключа к разгадке: просто имена тех, чьи останки покоятся в этих ковчегах. – Он неторопливо подошел к оссуариям и напряженно вгляделся в них, словно ища ответа. – Если их привезли сюда, чтобы замуровать, где тогда их нашли изначально? – негромко пробормотал археолог, озвучивая свои мысли.
– Не могу понять, – развел руками Разак, – как получилось, что под таким оживленным местом обнаружился подвал-тайник?
– Я много над этим размышлял и должен сказать, что здесь все очень интересно. – Бартон внимательно посмотрел на Разака. – В первом веке здание Синедриона – высшего государственного совета и высшего судебного института иудеев – располагалось прямо над Соломоновыми конюшнями. И в те времена гора под ним, по слухам, была вся изрыта тайными подземными ходами.
«Многие из которых вели в самое сердце храма», – добавил он про себя.
– Так вот. Будучи членом Синедриона, Иосиф имел доступ к тем проходам, что вели к подземным помещениям. Это позволяло ему соорудить тайник в атмосфере полной секретности.
– Вы об Иосифе Аримафейском. Если я правильно понимаю, так называлось место, откуда он был родом, – Аримафея?
– Об этом говорится в Библии, – кивнул Бартон.
– Тогда изначальное захоронение должно быть на родине Иосифа, там, где жила его семья?
– Может, и так, – без особого энтузиазма проговорил Бартон.
И тут же задумался: могла ли существовать настоящая гробница под храмом Гроба Господня? Это не казалось ему возможным, поскольку задолго до прихода крестоносцев храм здесь уже стоял.
– Проблема в том, что никто не знает, о какой Аримафее идет речь. Некоторые считают, что это город на холме в древней Иудее. Но это всего лишь предположение.
– Допустим, ваша гипотеза верна, как же тогда воры отыскали это место? – Вспомнив жуткое, разорванное выстрелом лицо Тахима, Разак вдруг почувствовал острую необходимость увязать это с чем-то, что могло бы помочь завершить их расследование.
Бартон глубоко вздохнул и в задумчивости запустил пятерню в волосы.
– Единственное, что приходит в голову: вор обладал неким документом. Информация об этой усыпальнице была подробно изложена в древнем тексте, с детальным описанием входа… думаю, даже с его размерами.
– Но кто мог обладать таким документом?
– Как вам сказать… Бывает, подобные древние свитки либо книги лежат прямо на виду, не переведенные, в запасниках музеев, лежат десятилетиями… Может, какой-нибудь христианин-фанатик, работающий в музее, – неуверенно добавил он.
И следом подумал, не слишком ли это предположение притянуто за уши.
Выражение лица Разака сделалось скептическим.
– А с рынков античных древностей сведений об оссуарии не поступало?
– Сегодня утром опять проверял новые поступления – ничего.
Внезапно пол под их ногами задрожал, следом донесся отдаленный раскатистый гул. Охваченные тревогой, Разак и Бартон инстинктивно выбросили руки в поисках опоры.
Затем все стихло – так же внезапно. И хотя это очень напоминало слабый подземный толчок, оба мгновенно поняли: на самом деле произошло нечто иное.
39
Ватикан
Утро в лаборатории началось с того, что отец Донован связался с ними по интеркому и сообщил Шарлотте: ей звонят из Штатов.
– Бегите, бегите, – поторопил ее Берсеи.
Шарлотта направилась к телефону, на ходу стягивая маску.
– Шарлотта Хеннеси на проводе.
– Это я, Эван.
При звуке его голоса, доносящегося из крошечного динамика, у нее дрогнуло сердце.
– Привет, Эван. Который там у тебя час?
– Да еще очень рано, а может, очень поздно – в зависимости от того, как на это посмотреть. Главное, я закончил сканирование твоего образца.
Она почувствовала какое-то напряжение в голосе Эвана. В динамике было слышно, как он шуршит бумагами.
– Погоди секундочку, – сказала Шарлотта. – У меня включена «громкая связь», сейчас возьму трубку. – Сдернув перчатки, она схватила трубку. – Все, говори.
Олдрич тут же выпалил:
– Я начал с построения схемы кариотипа, чтобы получить предварительное представление о хромосомах объекта. И вот тут-то я и заметил нечто очень странное…
– Что именно? Какие-то нарушения?
– Да, Шарлотта. Результат получился: сорок восемь XY.
В спектральном кариотипе плотные нити ДНК, называемые хромосомами, помечены флуоресцентными маркерами и разбиты по цвету на пары, чтобы можно было заметить генетические отклонения. Поскольку человек наследует по двадцать три хромосомы от каждого родителя, включая одну половую хромосому (от матери он всегда получает Х-хромосому, а от отца – X или Y), типичный результат должен быть 46 (XX) для женщин и 46 (XY) для мужчин.
Сорок восемь хромосом?! Хеннеси большим и указательным пальцами покрутила сережку в ухе, пытаясь осознать услышанное. Хорошей новостью было то, что пол оказался определенно мужским. Это совпадало с результатами судебной экспертизы. Но откуда взялась дополнительная пара неполовых хромосом, или аутосом? Подобные отклонения, как правило, говорят о серьезных наследственных заболеваниях. Например, так называемый синдром Дауна возникает, когда появляется лишняя хромосома из двадцать первой пары.
– Значит, анеуплодия? – шепотом спросила Шарлотта.
– Да. В данном случае мы имеем дело с геномной мутацией.
– Какого типа?
Она говорила негромко, чтобы не привлекать внимания Берсеи. Поглядывая на него, Шарлотта видела, что он ничего не замечает, с головой уйдя в результаты сканирования останков.
– Пока не могу сказать. Надо будет подстроить генный сканер на исследование совпадающих участков. Никак не ожидал с ходу получить такие результаты, но это не займет много времени. Мне удалось вытянуть основной набор элементов генотипа. Я отправил тебе его по электронной почте.
– Здорово. У меня будет отличный задел на старте.
– По-твоему, сколько ты еще пробудешь в Риме?
– Понятия не имею. На мой взгляд, большая часть работы сделана. За мной, конечно, еще презентация. Думаю, несколько дней. Ну, может, еще пару деньков мне захочется побродить по Риму. Тут такая красотища!
– А Ватикан полностью проинформировал тебя о твоей работе?
– Да, но нас просили соблюдать строгую конфиденциальность. Даже пришлось подписать письмо о неразглашении. Так что, извини, о работе даже говорить не имею права.
– Да ладно, Чарли, мне необязательно знать. Наверное, если кому можно доверять, так это Ватикану. Просто не хочу, чтобы БМТ ввязывалось в какое-нибудь темное дело.
«Что он такого накопал, что так занервничал?» – подумала Шарлотта.
– Еще один вопрос. Ты случайно не прогнал генотип по нашей базе данных, чтобы определить этническую принадлежность?
На том конце провода повисло недолгое молчание.
– Ну, вообще-то да…
– Вот как. – Ее удивило, что он не сказал сразу. – И что?
– Еще одна странность во всей этой истории. Я не нашел ничего.
– В смысле?
Это было более чем странно. Хотя девяносто пять процентов генетического материала являются едиными для всего человечества, около пяти процентов генома приходится на отличия, определяющие пол и расовую принадлежность.
– Совпадений нет.
– Но это невозможно. Ты подключал базу генофонда Ближнего Востока?
– Да.
Оссуарий был одной из составных частей еврейских погребальных обрядов. Вероятно, ей следует быть более точной.
– А как насчет иудейского генофонда?
– Уже проверил. То же самое.
Может ли такое быть? Это противоречит всему, что знают генетики.
– А может это каким-то образом быть связано с той аномалией, что ты обнаружил?
– Думаю, да. Как только еще что-нибудь найду – сразу дам тебе знать. Еще вопросы?
Шарлотта нерешительно помедлила, отвернулась к стене и наконец прошептала:
– Я соскучилась. И очень сожалею, что уехала, оставив тебя в таком настроении. Просто я… Знаешь, я очень хочу с тобой поговорить, когда вернусь. Я должна тебе кое-что рассказать.
– Хорошо, – не сразу ответил Эван.
– До скорого. Не забывай меня.
– Тебя невозможно забыть.
– Всего хорошего, Эван.
Как только она положила трубку, рядом с ней возник Берсеи.
– У вас все в порядке?
– Как будто да, – с улыбкой сказала Шарлотта. – Получила из лаборатории результаты анализа ДНК.
– Ну и?
– Теперь у нас есть недостающая информация.
Из-за плеча Шарлотты Берсеи наблюдал, как она запустила Интернет и вошла в свой почтовый ящик. Через несколько секунд она открыла файл Олдрича – густо заполненную символами электронную таблицу.
– Вот, пожалуйста. – Шарлотта уступила место Берсеи.
Он прокрутил таблицу вниз, изучая результаты.
– Ну и как вам?
– Потрясающие детали. Хоть вводи все эти данные прямо в программу.
Шарлотта про себя улыбнулась: «Спасибо, Эван!»
Берсеи запустил программу обработки изображений и нашел файл с результатами сканирования скелета и воссозданной плотью. Призрачная мраморная статуя ожидала последних прикосновений ваятеля – генетической «косметики».
– Начнем с простейшего: компьютер выдаст нам цвет волос, но, разумеется, не прическу, – пояснил антрополог, пока файлы данных форматировались для ввода в программу.
Мутация, обнаруженная Олдричем, подтолкнула Шарлотту к размышлениям над пространным перечнем возможных заболеваний. Поскольку наиболее сильному воздействию подверглись мягкие ткани тела, а непосредственно кости затронуты не были – в отличие от того, что происходило в ее собственном организме, – ей сложно было представить результат. Острое желание увидеть завершенную картину внезапно полностью затмило дурные предчувствия.
Берсеи ввел генетические данные и дал команду обновить профиль.
Несколько тягостных секунд ничего не происходило. Затем на экране появилось уточненное изображение внешнего облика человека, воссозданного из останков. Это было совсем не то, что ожидали ученые.
40
Иерусалим
Когда у Ария Телексена запищал мобильник, он уже знал причину звонка. Он стоял у широкого окна с зеркальным стеклом в своем кабинете, на восьмом этаже штаб-квартиры СБИ, расположенной в деловой части Иерусалима. Отсюда открывался панорамный вид на город. Взгляд его серых глаз был прикован к столбу густого черного дыма – словно дыхание дьявола, он, клубясь и расширяясь, поднимался с улицы в нескольких кварталах от резиденции СБИ.
– Буду через пять минут, – мрачно ответил в трубку Телексен.
Только вчера вечером до него докатилась первая волна новостей о том, что похитители Храмовой горы угнали израильский вертолет. С чувством возрастающей тревоги Телексен осознал: только что Палестина нанесла ответный удар.
Он обладал странной способностью – еще до прибытия в пострадавший район предвидеть последствия бомбежки. Вот и сейчас предчувствия подсказывали ему, что жертв сегодня будет много.
Телексен торопливо сбежал вниз к гаражу и запрыгнул на водительское сиденье своего золотистого «БМВ». Запустив двигатель, он установил на крыше машины синюю полицейскую мигалку. Выехал из гаража, с силой вдавил акселератор и помчался по улице Гилель.
Когда он подъезжал к Главной синагоге, перед его глазами предстало до боли знакомое зрелище хаоса, царящее на улице Короля Георга: охваченные паникой толпы, оттесняемые полицией и солдатами СБИ; место происшествия, уже обнесенное деревянными барьерами; караван «неотложек», высадивший десант аварийных бригад медиков, которые спешили на помощь тем, кто выжил.
Телексен повел машину через толпу, солдат СБИ махнул ему, указывая вперед, и он, чуть проехав, припарковался на безопасном расстоянии. Когда он открыл дверь, в ноздри ударил запах горелого мяса.
Даже с расстояния пятидесяти метров Телексен разглядел окровавленные фрагменты плоти и костей под стенами зданий, примыкающих к эпицентру, они отдаленно напоминали влажные конфетти. Взрывная волна оголила ветви деревьев, а шрапнель рассыпала по стенам рубцы, похожие на отметины оспы. Уцелевших окон почти не было.
На первый взгляд разрушения строений минимальные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38