- Вы... Бугенгаген?
- Да.
Дженнингс подозрительно взглянул на него.
- Бугенгаген - это человек, изгонявший дьявола и живший в семнадцатом
веке.
- Это было девять поколений назад.
- Но вы...
- Я последний, - снова перебил старик, - и самый из них неудачливый.
Он прошел за свой стол и с трудом сел за него. Свет от лампы озарил
его лицо: оно было настолько бледным, что казалось прозрачным, сквозь кож
у
просвечивали вены.
- Что это за место? - спросил Торн.
- Джезриль, город Меггидо, - безучастно ответил тот. - Моя крепость,
моя тюрьма. Здесь начиналось Христианство.
- Ваша тюрьма?.. - спросил Торн.
- С точки зрения географии это и есть сердце Христианства. Поэтому,
покуда я нахожусь здесь, ничто не может причинить мне вреда.
Он замолчал, ожидая, видимо, их реакции. На лицах Торна и Дженнингса
отразилось крайнее удивление.
- Вы могли бы заплатить моему гонцу? - спросил старик.
Торн сунул руку в карман и вынул оттуда несколько банкнот. Араб взял
деньги и тут же исчез, оставив их втроем. В комнате было холодно и сыро.
Торн и Дженнингс, оглядываясь вокруг, дрожали.
- По этой деревенской площади, - продолжал Бугенгаген, - когда-то
маршировали римские войска, а старики, сидя на каменных скамейках,
судачили о рождении Христа. То, о чем они говорили, было записано здесь, -
указал он рукой на стены, - в этом здании, очень тщательно, и собрано в
книги, которые известны нам под названием Библии.
Дженнингс уставился на темную пещеру позади них, и Бугенгаген
перехватил его взгляд.
- Здесь находится весь город. Тридцать пять километров с севера на
юг. Большая часть пока проходима. Там, наверху, идут раскопки, и от этого
случаются обвалы. Когда они сюда докопаются, здесь останутся одни обломк
и.
Но это так похоже на человека, считающего, что все видимое должно быть на

поверхности.
Торн и Дженнингс стояли молча, пытаясь понять все увиденное и
услышанное здесь.
- А тот маленький священник? - спросил Бугенгаген. - Он уже умер?
Торн повернулся к нему, с ужасом вспомнив о Тассоне.
- Да, - ответил он.
- Тогда садитесь, мистер Торн. Нам лучше сразу приступить к делу.
Торн не шевелился, старик перевел взгляд на Дженнингса.
- Вы извините нас. Но это должен знать только мистер Торн.
- В этом деле мы с ним ВМЕСТЕ, - ответил Дженнингс.
- Боюсь, что нет.
- Это я привез его сюда.
- Я уверен, что он благодарен вам за это.
- Торн...
- Делай, как он говорит, - отрезал Торн.
Мышцы на лице Дженнингса напряглись от обиды.
- И где же, черт побери, мне его ждать?
- Возьмите одну лампу, - сказал Бугенгаген.
Дженнингсу пришлось повиноваться. Бросив злобный взгляд на Торна, он
взял с полки лампу и направился в темноту.
Последовала неловкая пауза. Старик поднялся из-за стола и подождал,
пока стихнут удаляющиеся шаги Дженнингса.
- Вы доверяете ему? - спросил Бугенгаген.
- Да.
- Не доверяйте никому.
Он повернулся и стал рыться в шкафу, вырубленном в скале, потом
достал оттуда матерчатый сверток.
- А должен ли я доверять вам? - спросил Торн.
Старик вернулся к столу и развернул сверток. Там лежало семь
стилетов, холодно блеснувших на свету. Они были очень узкими, рукоятки
были вырезаны из слоновой кости, каждая из них являла собой фигуру
распятого Христа.
- Доверяйте вот им, - сказал он. - Только они могут спасти вас.
В пещерах стояла гробовая тишина. Дженнингс, пригнувшись, пробирался
вперед. Прямо над ним нависал неровный скалистый потолок. Дженнингс со

страхом вглядывался в пространство, освещенное лампой, которую он нес в

руках. Он видел стены зданий, заключенные в камни, замурованные в скалы
скелеты, казалось, они вот-вот выступят из сточных каменных канав, которы
е
когда-то окаймляли древнюю улицу. Дженнингс брел дальше, и коридор впере
ди
начал сужаться...
Огни в квадратном зале уже померкли, Торн с ужасом глядел на стол.
Семь стилетов были разложены в форме креста.
- Это надо сделать на священной земле, - шептал старик. - На
церковной земле. А его кровью надо оросить божий алтарь.
Слова отчетливо слышались в тишине, но старик внимательно наблюдал за

Торном, чтобы убедиться, правильно ли тот его понимает.
- Каждый нож нужно вонзать по рукоять. До ног Христа на каждой ручке
ножа... и так, чтобы они составили фигуру креста. - Первый кинжал - самый
важный. Он отнимает физическую жизнь и образует центр креста. Следующие

ножи отнимают духовную жизнь, и втыкать их надо в таком порядке...
Он замолчал и опять взглянул на Торна.
- Вы должны быть безжалостны, - объяснил он. - Это не сын человека.
Торн попытался заговорить. Когда голос вернулся к нему, он был
каким-то чужим, грубым и срывался, выдавая состояние Джереми.
- А вдруг вы ошибаетесь? - спросил он. - А вдруг он не...
- Ошибки быть не может.
- Должно быть какое-то доказательство...
- У него есть родимое пятно. Три шестерки.
У Торна перехватило дыхание.
- Нет, - прошептал он.
- Так сказано в Библии, этим знаком отмечены все апостолы Сатаны.
- Но у него нет знака.
- Псалом Двенадцатый, стих шестой. "Имеющий разум число сосчитает
Презренного Зверя, несущего смерть. Число с человеком всегда совпадает.

Шесть сотен оно, шесть десятков и шесть".
- Я говорю вам, у него нет этого знака.
- Знак ДОЛЖЕН быть.
- Я КУПАЛ его. Я знаю каждый сантиметр его кожи.
- Его не видно на теле. Вы найдете знак под волосами. Ведь мальчик
родился с пышными волосами, не так ли?
Торн вспомнил тот момент, когда впервые увидел ребенка. Он вспомнил
свое удивление при виде густых и длинных волос.
- Сбрейте волосы, - посоветовал Бугенгаген. - И вы увидите под ними
этот знак.
Торн закрыл глаза и уронил голову на руки.
- С самого начала вы должны исключить малейшее колебание. Вы
сомневаетесь в моих словах?
- Я не знаю, - вздохнув, ответил Торн.
Старик откинулся назад и посмотрел на него.
- Неродившийся ребенок был убит, как предсказано. Ваша жена погибла.
- Это _р_е_б_е_н_о_к_!
- Вам нужны еще доказательства?
- Да.
- Тогда ждите их, - сказал Бугенгаген. - Но знайте, что вам
необходима вера. Иначе вы не справитесь. Если вы будете сомневаться, они

одолеют вас.
- Они?
- Вы говорили, что в доме есть еще женщина. Служанка, которая
ухаживает за ребенком.
- Миссис Бэйлок...
Старик кивнул, будто вспомнив что-то.
- Ее настоящее имя Баалок. Это регент дьявола. Она костьми ляжет,
чтобы не дать вам свершить необходимое.
Они замолчали. В пещере послышались шаги. Из темноты медленно
появился Дженнингс, на лице у него было написано крайнее удивление.
- ...Тысячи скелетов... - прошептал он.
- Семь тысяч, - уточнил Бугенгаген.
- Что здесь случилось?
- Меггидо - место Армагеддона. Конец света.
Дженнингс шагнул вперед, его до сих пор трясло от увиденного.
- Вы хотите сказать... Армагеддон уже был?
- О да, - ответил старик. - И будет еще много раз.
С этими словами он передал сверток с ножами Торну.
Торн попытался отказаться, но Бугенгаген буквально всучил ему пакет.
Глаза их встретились.
- Я жил очень долго, - сказал Бугенгаген срывающимся голосом. - И я
молюсь, чтобы жизнь моя не оказалась напрасной.
Торн последовал вслед за Дженнингсом в темноту, туда, откуда они
пришли. Он лишь раз оглянулся, но комната уже исчезла. Огней не было
видно, и все растаяло в темноте.
По Иерусалиму они шли молча. Торн крепко сжимал в руке сверток.
Настроение у него было подавленное, он шел, как автомат, не обращая ни на
что внимания, глядя прямо перед собой. Дженнингс задал ему несколько
вопросов, но Торн не ответил. Они вошли в узкий переулок, где шло
строительство, и фотограф подошел к Торну вплотную, пытаясь перекричат
ь
шум работающих кранов.
- Послушай! Я только хочу узнать, что сказал старик. У меня ведь тоже
есть на это право, так или нет?
Но Торн упрямо шел вперед, ускоряя шаг, словно пытался отделаться от
попутчика.
- Торн! Я хочу знать, что он сказал!
Дженнингс кинулся вперед и схватил Торна за рукав.
- Эй! Я не посторонний наблюдатель! Ведь это Я НАШЕЛ его!
Торн остановился и взглянул Дженнингсу прямо в глаза.
- Да. Верно. Это ты нашел ВСЕХ НАС.
- Что ты хочешь сказать?
- Ты уверяешь, что все это правда. Ты вбивал мне этот бред в
голову!..
- Подожди минутку...
- Ты наснимал все эти фотографии!
- Погоди...
- Ты привез меня сюда!
- Что с тобой?
- А я даже не знаю, кто ТЫ на самом деле!
Торн вырвался из рук Дженнингса, но Дженнингс снова привлек его к
себе.
- А теперь подожди минутку и выслушай, что я скажу.
- Я уже достаточно слушал.
- Я пытаюсь помочь!
- Хватит!
Они смотрели в упор друг на друга. Торна трясло от ярости.
- Подумать только, что я мог на самом деле поверить в это! ПОВЕРИТЬ!
- Торн...
- Этот твой старик всего-навсего очередной факир, торгующий дешевыми
ножами!
- О чем ты говоришь?
Торн взмахнул свертком.
- Вот здесь НОЖИ! ОРУЖИЕ! Он хочет, чтобы я заколол его! Он считает,
что я должен убить этого ребенка!
- Это не ребенок!
- Это _р_е_б_е_н_о_к_!
- Ради бога, какое еще доказательство...
- За кого ты меня принимаешь?
- Успокойся...
- Нет! - закричал Торн. - Я не буду этого делать! Я больше в этом не
участвую! Убить ребенка? За КОГО же вы меня все принимаете?!
Торн в ярости размахнулся и далеко зашвырнул сверток. Он ударился о
стену дома и исчез. Дженнингс замолчал и повернулся, чтобы уйти, но Торн
остановил его.
- Дженнингс...
- Сэр?
- Я не хочу больше вас видеть. Я больше в этом не участвую.
Стиснув зубы, Дженнингс быстро перешел улицу, пытаясь отыскать у
стены ножи. Земля была усеяна мусором. В воздухе раздавался рев работающ
их
кранов и машин. Дженнингс ногами разбрасывал мусор в надежде отыскать

маленький сверток. Он заметил его возле грязного ведра и наклонился, что
бы
взять сверток в руки, не обратив внимания на стрелу крана, двигавшуюся
прямо над его головой. Она словно споткнулась на долю секунды, и от толчка

из огромной оконной рамы вылетело стекло.
Стекло сработало с точностью гильотины.
Оно отсекло голову Дженнингса как раз по воротнику и разлетелось на
миллион осколков.
Торн услышал звон, потом крики, увидел людей, бросившихся на ту
улицу, где скрылся Дженнингс. Он пошел за ними и протолкался сквозь толпу.

На земле лежало обезглавленное тело, кровь толчками вытекала из
горла, как будто сердце еще продолжало работать. Женщина, стоящая на
балконе прямо над ними, истерически хохотала и указывала вниз. В мусорно
м
ведре лежала отрубленная голова и смотрела в небо невидящими глазами.
Пересилив себя, Торн прошел вперед и поднял сверток с ножами, который
лежал около безжизненной руки Дженнингса. Не видя ничего перед собой, он

выбрался из переулка и побрел по направлению к гостинице.



12

Обратный перелет в Лондон занял восемь часов. Торн сидел и тупо
молчал - мозг его отказывался работать. Не было больше ни страха, ни горя,
ни колебаний - только бездумное осознание того, что необходимо совершить
.
В Лондонском аэропорту стюардесса вернула ему пакет с ножами, который

был изъят у него при посадке в целях безопасности. Она заметила, что они
очень красивые, и спросила Торна, где ему удалось приобрести ножи. Он
пробормотал что-то несвязное, запихнул их в карман пиджака и прошел мимо.

Было уже за полночь, аэропорт закрывался - это был последний рейс,
разрешенный по стандартам допустимой видимости. Город погрузился в гус
той
туман, и даже таксисты отказывались везти его в Пирфорд. Торн
почувствовал, что его обволакивает тоскливое одиночество.
Наконец он сел в такси, машина, казалось, зависла в тумане. Это
почему-то помогало Торну не думать о том, что ждет его впереди. Прошлое
ушло навсегда, а предсказать будущее было невозможно. Был только настоящ
ий
момент, сиюминутность, которая длилась целую вечность. Машина въехала в

Пирфорд. Торн вылез из такси и остановился, в оцепенении глядя на дом, где

еще совсем недавно они так счастливо и безмятежно жили, и Торна начали
одолевать видения прошлых событий. Он видел в саду Катерину, играющую с

Дэмьеном, смеющуюся Чессу, гостей на веранде. Внезапно видения оставили

Джереми, и он почувствовал, как колотится его собственное сердце и
пульсирует в жилах кровь.
Собрав все свое мужество, Торн двинулся к входной двери и ледяными
руками вставил ключ в замочную скважину. Сзади донесся какой-то звук. Ему

показалось, что кто-то выскочил из Пирфордского леса. У Джереми
перехватило дыхание; войдя в дом, он захлопнул дверь и немного постоял в

темноте, прислушиваясь к звукам в доме. Миновав гостиную, Торн добрался д
о
кухни, открыл дверь в гараж, подошел к "мерседесу" и вставил ключ в замок
зажигания. Бак был заполнен на четверть, этого бензина было вполне
достаточно, чтобы добраться до Лондона. Затем он вернулся назад в кухню,

закрыл дверь и прислушался.
На кухне все было как прежде, будто хозяин вернулся домой после
рабочего дня. На плите в термостате стоял горшочек с кашей на утро. Это
потрясло Торна.
Подойдя к стойке, Джереми достал сверток и выложил содержимое перед
собой. Все семь ножей были на месте. Разглядывая их сверху, Торн увидел в
отточенных клинках свои глаза - холодные и решительные. Джереми снова
завернул ножи и дрожащими руками засунул сверток в карман пальто.
Он вошел в кладовую и направился вверх по узкой деревянной лестнице.
Торн дошел до площадки, ведущей на второй этаж, и вступил в темный
коридор. Смятение, овладевшее им перед смертью Дженнингса, опять проник
ло
в душу. Он молился о том, чтобы Дэмьена не оказалось в детской, чтобы
миссис Бэйлок успела увезти его из этого дома. Но Джереми уже слышал их
дыхание, и его сердце сильно забилось от отчаяния. Храп женщины заглушал

легкое дыхание ребенка. Раньше у Торна часто возникало ощущение, что в
этих комнатах во время сна их жизни как бы объединялись. Он прижался к
стене и прислушался, затем быстро пошел в свою комнату и зажег свет.
Постель была разобрана, как будто его ждали. Он подошел к кровати и
тяжело опустился на нее. Взгляд его упал на фотографию, стоящую в рамке на

ночном столике. Какими молодыми и счастливыми выглядели Джереми и
Катерина. Торн лег и почувствовал, что глаза его полны слез.
Внизу часы пробили два раза. Торн поднялся, прошел в ванную, включил
свет и в ужасе отшатнулся. Тумбочка Катерины была перевернута, вся ее
косметика была разбросана вокруг, как будто здесь происходила дикая орг
ия.
Баночки с кремами и пудрой был раздавлены на полу, стены исчерканы губно
й
помадой, унитаз забит расческами и бигуди. Вся картина говорила о страшн
ом
гневе, и, хотя Торн ничего не мог понять, он ясно видел, что гнев этот был
направлен против Катерины. Устроить этот вертеп мог только взрослый
человек: баночки раздавлены страшной силой, а следы от губной помады
слишком высоко. Здесь орудовал сумасшедший. Но сумасшедший, переполненн
ый
чувством ненависти. Торн оцепенел и взглянул на свое отражение в разбит
ом
зеркале. Черты лица заострились еще сильнее, стали жестче. Джереми
нагнулся и открыл шкафчик. Он рылся в нем до тех пор, пока не отыскал
электрическую бритву. Торн нажал на выключатель, и бритва зажужжала в ег
о
руке. Когда он ее выключил, ему вдруг опять показалось, что он слышит шум.
Скрип половиц над головой. Торн замер и, затаив дыхание, прислушался. Звук

больше не повторился.
На верхней губе Торна выступили капельки пота, он смахнул их дрожащей
рукой, потом вышел из ванной и, скрипя половицами, направился в темный
коридор. Спальня ребенка находилась за комнатой миссис Бэйлок, и, проход
я
мимо ее двери, Торн остановился. Дверь была приоткрыта, и Джереми увидел

женщину. Она лежала на спине, одна рука свесилась вниз, ногти были
намазаны ярко-красным лаком, лицо миссис Бэйлок было снова размалевано,

как у шлюхи. Она храпела, и ее громадный живот то поднимался, то
опускался.
Дрожащими пальцами Торн прикрыл дверь и заставил себя идти дальше к
спальне приемного сына.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83