Ч Да, Ч просто ответил Арт. Ч Вот уже несколько лет.
В моих глазах Сэндерсон всегда был очень мудрым, очень добрым и очень пра
вильным человеком.
Ч Понимаешь, Ч продолжал Арт, Ч вся эта история болезни обыкновенная
туфта для отвода глаз. Правдой там можно назвать только то, что девушке на
самом деле было двадцать лет и что она переболела корью. Разумеется, у нее
было нарушение менструального цикла, но только причиной тому стала бере
менность. Этим подарком ее наградил в одну из совместных вылазок на футб
ольный уикэнд какой-то молодец, которого, как выходило по ее же словам, он
а очень любит и даже собирается выйти за него замуж. Но все же сначала ей х
отелось закончить учебу в колледже, а ребенок стал бы помехой в этом деле.
К тому же во время первого семестра она умудрилась подхватить где-то кор
ь. Может быть эта девица и была не слишком сообразительной, но, видать, для
того, чтобы представить себе возможные последствия кори, у нее ума все же
хватило. Когда она пришла ко мне на прием, она была очень встревожена. Снач
ала она, запинаясь, мямлила что-то маловразумительное, а потом напрямую п
опросила меня сделать ей аборт.
Я был в ужасе. Я тогда был только-только после стажировки и все еще смотре
л на мир мечтательным взглядом идиалиста. А она оказалась в такой ситуац
ии, что не позавидуешь; ей было уже нечего терять, и она шла напролом, дейст
вуя так, как если бы весь мир вокруг нее вдруг начал рушиться. Наверное, в н
екотором смысле, это так и было. Ей было наплевать на чужие проблемы; ее во
лновали только ее собственные трудности, как то вынужденная необходимо
сть бросить учебу в колледже и стать матерью-одиночкой, родив вне брака р
ебенка, который, возможно, может к тому же оказаться дефективным. Это была
довольно милая девушка, и мне было ее искренне жаль, но тем не менее я отка
зал. Я посочувствовал ей, на душе у меня было чрезвычайно мерзко, и начал о
бъяснять, что не могу этого сделать, что руки у меня для этого связаны.
Тогда она вдруг поинтересовалась, опасно ли делать аборт. Вначале мне по
казалось, что она собирается попытаться проделать это самостоятельно, и
поэтому я ответил, что это, безусловно, рискованная и сложная операция. И т
огда она сказала мне, что будто бы где-то в районе Норт-Энда есть один чело
век, который делает аборты и берет за это две сотни долларов. Вроде как он
когда-то работал санитаром в «Маринз» или еще где. Короче, она заявила, чт
о если я не сделаю ей аборт, то она обратится к тому человеку. А потом она вс
тала и вышла из кабинета.
Он глубоко вздохнул и покачал головой, продолжая следить за дорогой.
Ч В тот вечер, когда я вернулся домой, настроение у меня было прескверное
. Я возненавидел ее: за то, что она имела наглость посягнуть на мою только-т
олько начинавшуюся практику, за то, что ворвалась в мою чистенькую жизнь,
в которой все мною было уже заранее распланированно. Я ненавидел ее за то
давление, что она пыталась теперь оказать на меня. Я не мог спать; я думал в
сю ночь. Я представлял себе, как она заходит в вонючую дальнюю комнату как
ой-то грязной квартиры, где ее встречает некий подозрительный тип, котор
ый ее искалечит или даже отправит на тот свет. Я думал о своей собственной
жене и нашем годовалом малыше, и как все могло бы быть хорошо. Я думал о пос
ледствиях тех кустарных абортов, которые мне приходилось видеть еще буд
учи стажером, когда в три часа ночи к нам поступали истекающие кровью дев
очки. И, если честно сказать, я думал о тех проблемах, что возникали у меня с
амого, когда мы еще только учились в колледже. Однажды мы с Бетти целых шес
ть недель с не находили себе места, дожидаясь ее долгожданных месячных. Я
очень хорошо знал, что случайно забеременеть может любая женщина. Это эл
ементарно, и это может случиться с каждым, а поэтому это не должно считать
ся преступлением.
Я молча курил.
Ч Я поднялся с постели посреди ночи, решив все же довести этот спор с сам
им собой до конца, и выпил сразу шесть чашек кофе, а потом сидел, тупо устав
ившись на стену кухни. К утру я пришел к выводу, что закон несправедлив. Я р
ешил для себя, что коли уж врачу, если судить по большому счету, и приходит
ся исполнять обязанности Господа Бога, то это дело несомненно благое. Ве
дь выходило, что я бросил больного в беде, не оказал ему помощи, хотя это бы
ло мне вполне по силам. Это угнетало меня больше всего Ч я отказал пациен
ту в лечении. Это было равносильно тому, как если бы отказать заболевшему
человеку в пеницилине, так же глупо и жестоко. На следующее утро я отправи
лся к Сэндерсону. Я знал, что он придерживается довольно либеральных взг
лядов по целому ряду вопросов. Я обрисовал ему ситуацию и сказал, что я хоч
у сделать чистку. Он ответил, что устроит все так, чтобы самому провести па
тологоанатомическое исследование. Сказано Ч сделано. Вот с этого все и
началось.
Ч И ты что, делал аборты все это время?
Ч Да, Ч сказал Арт. Ч Когда я считал, что они оправданы.
Он остановился у какого-то неприметного бара в районе Норт-Энд, в скромно
обставленном помещении которого проводили время местные разнорабочие
Ч немцы и итальянцы. Арт был настроен на доверительный разговор и говор
ил без умолку, словно исповедывался.
Ч Я часто задаюсь вопросом о том, Ч говорил он, Ч какой была бы медицина
, если бы главенствующее положение среди всех прочих религиозных чувств
в этой стране занимало бы научно обоснованное христианство. Разумеется,
раньше это было не слишком актуально; потому что медицина в то время была
слишком примитивной и неэффективной. Но что было бы, если бы этот период п
ришелся на эпоху пеницилина и антибиотиков. Что если бы вдруг появились
некие воинственно настроенные группы, выступающие против лечения с пом
ощью этих лекарств. И что если бы в таком обществе нашлись бы заболевшие л
юди, которые знали бы наверняка, что им вовсе не обязательно умирать от св
оих болезней, потому что есть лекарство, которое может им помочь. Разве то
гда не появился бы черный рынок этих лекарств? И разве не умирали бы эти лю
ди от самолечения, от домашней передозировки, от суррогатов, завезенных
контробандой? И разве не воцарилась бы тогда во всем полнейший хаос и нер
азбериха?
Ч Мне ясна твоя аналогия, Ч сказал я, Ч но согласиться с этим я никак не
могу.
Ч Послушай, Ч сказал он. Ч Нравственность не должна идти вразрез с нау
кой, потому что если человека поставить перед выбором, быть нравственным
и мертвым или безнравственным и живым, он всегда выберет жизнь. Сегодня л
юди хорошо осведомлены о том, что аборт Ч это безопасно и просто. И они хо
тят быть счастливыми и просят о том счастье, которое им может дать эта опе
рация. Они нуждаются в этом. И так или иначе они все же добиваются своего. Е
сли они богаты, то они едут для этого в Японию или в Пуэрто-Рико; если бедны
, то обратятся к тому же самому санитару из «Маринз». Но так или иначе, они в
се равно сделают этот аборт.
Ч Арт, Ч сказал я. Ч Это же противозаконно.
Он улыбнулся.
Ч Я никогда не подумал бы, что ты до такой степени чтишь закон.
Это было намеком на мою несостоявшуюся карьеру юриста. После колледжа я
поступил на юридический факультет, который был мною терпеливо посещаем
в течение целых полутора лет, прежде, чем я наконец решил для себя, что нен
авижу там решительно все. Я забросил юриспруденцию и решил попробовать с
ебя в медицине. В перерыве между этими двумя событиями я успел еще некото
рое время прослужить в армии.
Ч Я совсем другое имею в виду, Ч возразил я. Ч Если ты попадешься на это
м, то тебя упрячут в кутузку и лишат лицензии. Об этом ты знаешь не хуже мен
я.
Ч Я делаю это, потому что это мой долг.
Ч Арт, брось дурить.
Ч Я уверен, Ч сказал он, Ч что поступая так, я поступаю правильно.
Взглянув ему в лицо, я понял, что он и в самом деле настроен самым решитель
ным образом. Позднее, с течением времени, мне и самому выпала возможность
столкнуться с несколькими случаями, где аборт был единственным гуманны
м выходом из положения. Арт делал свое дело. А мы вместе с доктором Сэндерс
оном надежно прикрывали его у себя в отделении. Мы четко организовали вс
е таким образом, что больничный совет по-прежнему оставался в полнейшем
неведении. Это было тем более важно, что в совет больницы «Линкольна» вхо
дили заведующие всех ее отделений, а также избираемая на временной основ
е группа из шести врачей. Средний возраст членов совета равнялся шестиде
сяти одному году, и при любой расстановке сил, по крайней мере на одну трет
ь он состоял из католиков.
Разумеется, сохранить все в строжайшей тайне было невозможно. Многие мол
одые врачи знали о том, чем занимается Арт, и по большей части они были на е
го стороне, потому что к принятию подобного решения в каждом конкретном
случае он подходил чрезвычайно взвешенно. Большинство из них наверняка
тоже делали бы аборты, окажись у них на это побольше смелости.
Но были и те немногие, кто осуждал Арта, и кто скорее всего не устоял бы пер
ед искушением выдать его, имей они на это хоть капельку самообладания. Эт
о были лизоблюды, такие как Уиппл и Глюк, ставившие религию превыше прост
ого человеческого сострадания и здравого смысла.
Сперва меня весьма беспокоили все эти уипплы и им подобные. Но затем я про
сто перестал обращать на них внимания, делая вид, что не замечаю их омерзи
тельных знающих взглядов, поджатых губ и того явного осуждения, что было
написано при этом у них на физиономиях. Возможно, это было ошибкой с моей с
тороны.
Потому что теперь Арт арестован, и если уж карающий меч закона падет на ег
о голову, то и Сэндерсону не удастся избежать этой участи. И мне тоже.


* * *

Припарковать машину рядом с полицейским участком оказалось невозможны
м. В конце концов я заехал на стоянку, находившуюся в четырех кварталах от
него, и после этого поспешно отправился пешком в обратный путь, чтобы нак
онец узнать причину, из-за которой Артур Ли оказался в тюрьме.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Когда в свое время я волею судьбы оказался в армии, мне довелось служить в
Токио, в составе частей военной полиции, и могу сказать, что обретенный та
м опыт очень пригодился в дальнейшем. В те дни, когда ждать конца оккупаци
и оставалось недолго, военные полицейские были едва ли ни самыми ненавид
имыми людьми в городе. Облаченные в военную форму и белые шлемы, для японц
ев мы все еще были напоминанием надоевшей власти военных. Для американце
в с «Гинзы», упивавшихся саке, а если хватало денег, то и виски, мы служили в
оплощением всех тех запретов и неудобств, которыми изобиловала суровая
армейская жизнь. Поэтому наше появление где бы то ни было расценивалось
как вызов, и кое-кто из моих друзей пострадал именно из-за этого. Один лиши
лся зрения после удара ножом в глаз. Другой же и вовсе погиб.
Разумеется, мы были вооружены. Я запомнил, как нам впервые выдали оружие, и
сурового вида капитан озабоченно сказал: «Только что вы получили оружие
, а теперь послушайте, что скажу вам я: не спешите хвататься за него. А то мож
ет случиться так, что, когда-нибудь, может быть даже защищаясь, вы застрел
ите на улице разбуянившегося пьяницу, а потом окажется, что это племянни
к какого-нибудь конгрессмена или генерала. Держите оружие на виду, но тол
ько пусть оно остается в кобуре. У меня все.»
Другими словами, нам было приказано «брать на понт». Мы научились и этому.
Такова участь любого полицейского.
Я размышлял об этом, представ перед угрюмым сержантом полицейского учас
тка на Чарльз-Стрит. Когда я вошел, он одарил меня таким взглядом, как будт
о ему не терпелось поскорее проломить мне череп.
Ч Что вам здесь надо?
Ч Я пришел, чтобы повидать доктора Ли, Ч сказал я.
Он усмехнулся.
Ч Что, маленький китаеза все-таки попался? Какая жалость…
Ч Я пришел, чтобы повидать его, Ч повторил я.
Ч Нельзя.
Он вернулся к разложенным перед ним на столе делам и напустив на себя оза
боченный вид, раздраженно зашелестел страницами, давая тем самым понять
, что разговор окончен.
Ч Может быть все-таки будете столь любезны и потрудитесь объяснить?
Ч Нет, Ч сказал он. Ч Столь любезен я не буду.
Я вынул из кармана ручку и записную книжку.
Ч Тогда позвольте узнать номер вашего значка.
Ч Вот странный тип. Да кто вы такой? Убирайтесь отсюда. Все равно у вас нич
его не выйдет.
Ч По закону вы по первому требованию обязаны назвать номер своего знач
ка.
Ч Как вам угодно.
Я взглянул на его рубашку и сделал вид, что записываю номер. Затем я направ
ился к двери.
Ч Что, уже уходите? Ч небрежно окликнул он меня.
Ч Здесь у входа есть телефонная будка.
Ч Ну и что?
Ч Подумать только, какая досада. Держу пари, ваша жена целых несколько ча
сов потратила на то, чтобы пришить вам на мундир вот эти шевроны. А на то, чт
обы их содрать оттуда уйдет лишь каких-нибудь десять секунд. Всего-навсе
го. Их спарывают при помощи бритвы: так удобнее и меньше шансов порезать м
атерию.
Он тяжело поднялся из-за своего стола.
Ч Да что вам вообще здесь нужно?
Ч Я пришел, чтобы увидеться с доктором Ли.
Теперь сержант смотрел на меня с некоторой опаской. Может быть он и не был
до конца уверен в том, что из-за меня его могут понизить в чине, но в то же вр
емя он знал, что возможно и такое.
Ч Вы его адвокат?
Ч Вы угадали.
Ч Ну что же вы сразу не сказали? Ч он вытащил из ящика стола связку ключе
й. Ч Идемте. Ч Он изобразил на лице некое подобие улыбки, но глаза его смо
трели зло.
Я проследовал за ним по длинному коридору полицейского участка. За все в
ремя он не произнес ни слова, и только пару раз фыркнул. Наконец он бросил
мне через плечо:
Ч Вы уж на меня не обижайтесь. Все-таки, знаете ли, убийство есть убийство.

Ч Разумеется, Ч сказал я.


* * *

Камера, в которой держали Арта, оказалась довольно уютной. В ней было чист
о и почти не воняло. Вообще-то считается, что тюремные камеры Бостона самы
е благоустроенные во всей Америке. Иначе никак нельзя: иногда в подобных
камерах приходилось коротать время многим довольно знаменитым граждан
ам. Мэры, государственные служащие и другие люди этого круга. Ведь в самом
-то деле, нельзя же ожидать от человека, чтобы он руководил проведением со
бственной предвыборной кампании за переизбрание на пост, сидя в замызга
нной камере.
Со стороны это выглядело бы довольно убого.
Арт сидел на койке, глядя на зажатую в пальцах сигарету. По засыпанному си
гаретным пеплом каменному полу были разбросаны окурки. Когда мы вступил
и в коридор, он взглянул в нашу сторону.
Ч Джон!
Ч У вас есть десять минут, Ч объявил сержант.
Я вошел в камеру. Сержант запер за мной дверь, но не ушел, а остался стоять, о
блокотившись о прутья решетки.
Ч Благодарю вас, Ч сказал я. Ч Вы можете идти.
Пронзительно взглянув в мою сторону, он не спеша направился прочь, звеня
на ходу связкой ключей.
Когда мы наконец остались одни, я спросил у Арта:
Ч Как ты тут? С тобой все в порядке?
Ч Кажется, да.
Арт был человеком невысокого роста; он был очень аккуратен и всегда прид
ерживался того же безукоризненного стиля и в одежде. Он был родом из Сан-Ф
ранциско, где он вырос в большой семье, из которой вышла целая династия вр
ачей и адвокатов. Очевидно, его мать была американкой: он мало чем походил
на настоящего китайца. Цвет его кожи скорее оливковый, чем желтый, в разре
зе глаз отсутствуют складки эпикантуса, а волосы темно-каштановые. Обыч
но он бывает очень подвижен, жестикулирует порывисто и энергично, и в это
м смысле он напоминает скорее латиноамериканца, чем кого-либо еще.
Теперь он был очень бледен. Когда он поднялся с койки и принялся расхажив
ать по камере, движения его были резкими и суетливыми.
Ч Очень хорошо, что ты пришел.
Ч На всякий случай запомни, что я представитель твоего адвоката. Иначе с
юда попасть было никак не возможно. Ч Я вытащил из кармана запискую книж
ку. Ч Ты адвокату уже звонил?
Ч Нет, еще нет.
Ч Отчего же?
Ч Не знаю, Ч он потер ладонью лоб, а потом провел пальцами по векам. Ч Я н
е подумал об этом. Все это какой-то абсурд, бессмыслица…
Ч Кто твой адвокат?
Арт назвал мне имя, и я записал его в свою записную книжку. У Арта был очень
хороший адвокат. Смею предположить, он в некоторой степени догадывался,
что когда-нибудь ему все же придется воспользоваться его услугами.
Ч Хорошо, Ч сказал я. Ч Я потом сам позвоню ему. А теперь может быть ты ра
сскажешь мне, что случилось?
Ч Меня арестовали, Ч сказал Арт. Ч За убийство.
Ч Об этом я до некоторой степени догадывался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39