Воина Вечности, либо на испорченного ребенка, получившего еще одну новую и опасную игрушку. Все зависело от точки зрения.
— Я слышал, Намака-сан, что вы владеете непревзойденной коллекцией рубящего оружия, поэтому мне захотелось найти для вас нечто такое, чего бы в вашей коллекции не было. К сожалению, история моей родины такова, что все ирландское средневековое оружие было уничтожено или утрачено, и вы держите в руках точную копию ирландского боевого топора тринадцатого века. Это оружие с большим успехом применялось против норманнских завоевателей, так как только оно способно было пробить их доспехи.
Кеи с удовольствием взмахнул огромным топором еще раз и бережно опустил его на стол, в жесткий кожаный футляр. Только тогда он заметил выгравированный на лезвии топора герб Намака.
Кеи посмотрел на Фицдуэйна.
— Мне, право, неловко, Фицдуэйн-сан, что вы так беспокоились ради нас, — сказал он. — Мы с братом очень высоко ценим ваш дар и хотели бы договориться, когда вам будет удобно посетить наш сталеплавильный завод. Йошокава-сан сообщил нам, что вы проявили к нему интерес. Должен сказать, что я разделяю вашу заинтересованность: это почти волшебное зрелище — смотреть, как крепчайшая сталь мнется и плющится словно оконная замазка. Кстати, там же расположен зал для единоборств, в котором я держу большую часть своей коллекции. Мне кажется, вам будет интересно взглянуть и на нее тоже.
Фумио, который продолжал молчать, обнаружил, что не в силах отвести своего взгляда от широкого лезвия топора. Кеи и этот гайдзин разговаривали между собой словно старые друзья, а он никак не мог отделаться от страха. Лежащее на столе оружие напоминало ему топор палача. Этот подарок был весьма остроумным способом произвести благоприятное впечатление, возможно — лучшим из возможных, однако при одном взгляде на него Фумио чувствовал себя больным.
Наконец он оторвал взгляд от топора и посмотрел сначала на Фицдуэйна, затем — на Чифуни. Эта молодая женщина действительно была похожа на прекрасно вымуштрованную переводчицу, но было в ней что-то такое, что заставило Фумио насторожиться.
— Фицдуэйн-сан, — сказал Фумио с легкой улыбкой. — Мы действительно с нетерпением ожидаем вашего визита на “Намака Стил”. Надеюсь, теперь вы убедились, что мы оба прекрасно говорим по-английски. Услуги Танабу-сан вам не понадобятся.
Чифуни подумала, что и в этот раз Фицдуэйн блестяще справился со своей ролью. Он сделал небрежный жест, который ясно давал понять, что присутствию переводчика он с самого начала не придавал особого значения, и заговорил о другом.
Намака схватили наживку, но Чифуни была убеждена, что они намереваются оставить ее у себя. Не было никакого сомнения, что они что-то замыслили, вот только — что?
И пока Кеи Намака и Фицдуэйн непринужденно шутили и смеялись, как два старых друга, объединенных общим интересом к старинному оружию, Чифуни Танабу с беспокойством перебирала в уме все возможные опасности.
Вечером того же дня Фицдуэйн поужинал с Чифуни. Это был бы замечательный ужин, если бы не оставшееся после него эротическое возбуждение, которое Хьюго никак не мог в себе превозмочь.
В отель, навстречу вежливым поклонам ночного портье, он возвратился за полночь, слегка разгоряченный вином и обществом красавицы-японки. Несмотря на усталость, он давно уже не чувствовал себя в таком приподнятом настроении.
Поднявшись в номер, он попытался восстановить утраченное душевное равновесие при помощи испытанного средства — холодного душа. В результате он быстро протрезвел, однако такое чисто физиологическое явление, как эрекция, никак не проходило.
В Чифуни было что-то, что производило именно такой эффект. Ни она, ни Фицдуэйн не сделали и не сказали ничего особенного, однако сексуальный заряд в них обоих достиг огромной силы, и Хьюго начало казаться, будто они обрели способность светиться в темноте, словно русские моряки с атомных субмарин Северного моря. Не без сожаления Фицдуэйн раздумывал о том, что остаток ночи им придется светиться по отдельности.
Женщины всегда сбивали его с толку. У него была Итен, мать Бутса, которую он любил и которая не захотела остаться вместе с ним в тихой гавани его замка. У него была Кэтлин, которую он, казалось, с каждым днем любил все сильнее и которая как раз захотела остаться с ним в тот самый момент, когда он почти уже решил, что и она от него уедет. И была Чифуни, чье сегодняшнее волшебство объяснялось исключительно гормональным притяжением и которая, если он правильно истолковал кое-какие намеки, в недалекой перспективе имела определенные виды на детектив-суперинтенданта Адачи.
Адачи нравился Фицдуэйну, к тому же Хьюго не любил смешивать дело и удовольствие. Он нуждался в помощи Адачи, и суперинтендант-сан помогал ему, чем мог. В этих обстоятельствах попытка Фицдуэйна переспать с его женщиной была бы, мягко говоря, не совсем корректной. Между тем жизнь редко когда руководствовалась законами человеческой порядочности и здравого смысла.
Коль скоро холодная вода не произвела желаемого действия, а Фицдуэйн пока не хотел доставить Намака удовольствие своей преждевременной смертью от переохлаждения, он пустил горячую воду. Некоторое время он бездумно наслаждался приятным теплом, но тут зазвонил телефон. Убедившись, что это, к сожалению, не галлюцинация, Фицдуэйн со вздохом обернул вокруг бедер полотенце и пошел в комнату. Спереди полотенце все еще заметно топорщилось.
— Я уже сплю, — сказал Фицдуэйн в трубку. — Земля, между прочим, круглая, и Япония расположена довольно далеко от того места, где ты находишься. У нас тут первый час ночи. Приличные люди избегают звонков в такое время.
Он угадал верно.
— Вот и прекрасно! — раздался в трубке голос Килмары. — Ко мне-то это не относится. Слушай же, мой добрый товарищ. Новости распространяются по миру, как в большой деревне, а с тех пор как ты побывал в гостях у Берджина, эфир буквально забит шифрованными и нешифрованными сообщениями. На мою долю тоже кое-что досталось. В общем, кое-кто хочет поговорить с тобой, чтобы ты не вляпался во что не следует. “Тут кое-что затевается, и мы не хотим проколоться, — вот как он сказал. — Мы, — говорит, — еще нуждаемся в наших друзьях”.
— Кто этот “кое-кто”? — спросил Фицдуэйн на всякий случай, хотя он уже догадался.
— Наш общий друг Шванберг, — сообщил Килмара. — Нежно и горячо любимый. Загляни завтра утром в “Нью-Отани”, если тебе нечего будет делать, и спроси его у стойки регистрации. У него там офис, контора называется “Мировая федерация исследования Японии” или что-то в этом духе… Да, это звучит лучше, чем “Акме — Экспорт — Импорт”, но ненамного. Всем все равно известно, кто они такие на самом деле, просто из-под “крыши” им нравится действовать больше, чем из посольства. Впрочем, и посольство тоже не дремлет. Видимо, им кажется, что Япония является их частной собственностью. Ничто, знаешь, не способствует близким взаимоотношениям между народами лучше, чем парочка атомных бомб…
Словно дождавшись этих слов Килмары, комната, в которой находился Фицдуэйн, слегка закачалась. Это продолжалось всего секунд десять, а потом прекратилось. Килмара еще что-то говорил, но Фицдуэйн не слышал. Ощущение было неприятное, откровенно говоря — страшное.
— Черт! — сказал он наконец. — Здесь у них на самом деле бывают землетрясения! Бр-р-р! Он передернулся.
— Я слышал, что скоро ожидается довольно сильное, — не преминул обрадовать его Килмара. — Это немного отвлечет тебя от всех этих кровавых луж и размазанных внутренностей, которые ты так любишь. Не забудь только держаться подальше от усиленных бетонных конструкций и тому подобного. Они отнюдь небезопасны, когда обрушиваются тебе на голову, а в твоем возрасте это просто катастрофа.
— Сегодня я снова чувствую себя молодым, — ответил Фицдуэйн, бросив взгляд на полотенце, которое даже после землетрясения никак не желало опускаться. — К сожалению, со мной нет никого, кто мог бы это по достоинству оценить.
— Да, — согласился Килмара. — В гостиничных номерах иногда чувствуешь себя одиноко. Но не всегда. Помнишь, как мы с тобой были в…
Фицдуэйн засмеялся. Несколько минут спустя он уже спокойно спал.
Япония, Токио, “Нью-Отани”, 20 июня
Огромный комплекс “Нью-Отани” был самым подходящим памятником современной, сверхбогатой и самодовольной Японии, и Фицдуэйн, который уже кое-что знал о местных ценах на недвижимость, невольно поежился при мысли о том, в какую сумму могла обойтись постройка этого здания.
Частично это был отель-“люкс”, а частично — офис-центр. Вне всякого сомнения, где-то в глубине этой чудовищной постройки были спрятаны роскошные, дорогие квартиры. Крытый портик здания невольно привлекал внимание своими грандиозными размерами и был настолько велик, что вполне мог обладать своим собственным микроклиматом. Если бы кому-то очень захотелось, то, спрыгнув с дельтапланом с одного из внутренних балконов, можно было довольно долго летать внутри обширного холла. Правда, для этого в любом случае требовались хорошо сшитый костюм и лакированные туфли “Гуччи” — таковы были неписаные правила для посетителей этого роскошного места.
Этот атриум для дельтапланеристов, по мнению Фицдуэйна, вряд ли мог считаться оправданной тратой драгоценной японской земли. Как бы там ни было, но подобная непрактичная расточительность привела его в хорошее настроение. К тому же сегодня утром его любимый официант впервые подал к чаю холодное молоко, а во время пробежки, которую Фицдуэйн совершал перед завтраком в обществе полицейских, сомкнувшихся вокруг него “черепахой”, в него никто не выстрелил и не попытался изрубить на куски. Кроме всего прочего, с утра не было дождя, и это обстоятельство тоже внесло в жизнь Хьюго приятное разнообразие.
Скоро ему стало ясно, что архитекторы “Нью-Отани” компенсировали огромный холл за счет всего остального. Помещения Мировой федерации исследования Японии оказались крошечными, хотя и изысканно обставленными. Положительно, это было собранием самых маленьких офисов, которые Фицдуэйн когда-либо видел в своей жизни, и — самое странное — ему показалось, что все находящиеся внутри предметы мебели — столы, чайные столики, кресла — тоже были меньше своих обычных размеров, словно уменьшенные пропорционально размерам комнат.
Шванберг, несмотря на свой высокий рост и массивную фигуру, тоже казался маленьким, начинающим лысеть человечком пятидесяти лет, с гладкими чертами невыразительного лица. Он нисколько не походил на того преуспевающего молодого дельца, каким знал его Фицдуэйн еще во Вьетнаме. На морщинистой, но все еще крепкой шее Шванберга был затянут яркий галстук, скрепленный булавкой, а при малейшем движении под пиджаком мелькали красные подтяжки. Пуговицы пиджака были обтянуты той же тканью, из которой был сшит костюм.
В первое же мгновение их встречи Фицдуэйн припомнил кошмарную сцену, происшедшую много лет назад, когда без объяснений и без предупреждения Шванберг неожиданно вонзил лезвие своего ножа в корень языка вьетнамской девочки. Хьюго так и не смог забыть поток ярко-алой крови, хлынувшей наружу, и отчаянный, животный визг жертвы. Об этом случае стало известно на самом верху, но вмешался Тет [12] — новогоднее наступление вьетнамцев. Когда отгремели бои, дело куда-то задевалось, и впоследствии происшествие даже получило благоприятное для Шванберга толкование.
Шванберга Фицдуэйн презирал, почти ненавидел. Он считал его хитрым, жестоким, ни в малейшей степени не обремененным нравственными ценностями человеком. Как личность Шванберг был совершенно бесцветным и невыразительным. Фицдуэйн хорошо знал, что для того, чтобы карабкаться по скользкому столбу бюрократической иерархии, необходимы стальные “кошки”-крючья, но порой ему казалось, что Шванберга взяли наверх случайно, просто для мебели. Как бы там ни было, но Килмара предупредил его весьма недвусмысленно, и в большой игре, которую вел Фицдуэйн, на личное впечатление от того или иного человека полагаться не стоило.
— Полковник Фицдуэйн! — приветствовал его Шванберг, широко улыбаясь и сжимая ладонь ирландца обеими руками. — Очень, очень рад. Всегда приятно видеть старого боевого товарища. С тех пор мы оба многое пережили, но тем не менее…
Фицдуэйн отнял у него руку и, борясь с соблазном не сходя с места сделать этой маленькой жабе что-нибудь плохое, выдавил вежливую улыбку. Глаза Шванберга казались на удивление мертвыми, словно эмоции и чувства были ему абсолютно чужды.
Шванберг прищелкнул пальцами. Кланяющаяся секретарша приняла у Фицдуэйна зонт, после чего гостя проводили в крошечный конференц-зал.
Другая офис-леди принесла чай. Принимая чашку, Фицдуэйн задумался, где размещаются все эти люди. Свободного места в конторе было настолько мало, что ему оставалось предположить только одно — все они хранятся в шкафах наподобие картотеки досье. Даже для двух человек нормального роста и телосложения здесь было слишком тесно.
Шванберг тем временем нажал несколько кнопок на пульте, встроенном в стол для заседаний, и тут же дверь в зал плотно затворилась, окна помутнели, и послышалось негромкое гудение.
— Вот теперь мы в полной безопасности, — сказал Шванберг удовлетворенно. — Прозрачный “купол”. Поверь, в эту комнату вбухана чертова прорва долларов. Полная звукоизоляция и гарантированное отсутствие “жучков”. Ничто не выходит наружу, как говорят наши друзья-испанцы, так что можно говорить совершенно спокойно, Хьюго.
Фицдуэйн улыбнулся обезоруживающей улыбкой.
— Выкладывайте, Шванберг, — сказал он и выжидательно облокотился на спинку миниатюрного стула. Шванберг, в свою очередь, уставился на него, словно ожидая, что ирландец заговорит первым. Фицдуэйн приветливо кивнул, но молчал.
— Видите ли, полковник, — заговорил Шванберг. — У вас потрясающий послужной список. Абсолютное большинство тех, кто мнит себя борцами с терроризмом, на самом деле просто перекладывают бумажки с места на место, обмениваются секретными депешами и всячески маневрируют, пытаясь урвать себе самый жирный кусок бюджетного пирога. Но вы и генерал Килмара — это совсем другое дело. Вы идете прямо в ад и обагряете руки кровью. — Он ухмыльнулся. — Меня можно не считать, я уже довольно долгое время просто кабинетная крыса. Вы с Килмарой намного превосходите всех по своему практическому опыту. Вы, парни, не проходили долгих и дорогостоящих тренировок, и ваши операции, в которых вы участвовали, не были просто компьютерными моделями. Вы делали настоящее дело: выслеживали негодяев и уничтожали их. Вам известно, как и в каких случаях надо поступать и как заставить других выполнить то, что нужно. Фактически, если не считать израильтян, с вами мало кто может сравниться.
Фицдуэйн молча пил чай. Он понятия не имел, куда клонит эта скотина Шванберг. Единственное, в чем он ни секунды не сомневался, так это в том, что ему льстят с заранее обдуманной и, по-видимому, не слишком благовидной целью.
— Шванберг, — перебил он. — То, что вы говорите, возможно, и справедливо по отношению к генералу Килмаре, однако, если ваши досье полны, то вам должно быть известно: не считая призыва в ирландскую армию, большую часть своей жизни я работал военным фотокорреспондентом, в том числе и во Вьетнаме. То, что я занялся борьбой с терроризмом, произошло чисто случайно. Просто я оказался тем, на кого все это свалилось. То, что я сейчас сижу здесь, перед вами, — следствие все того же давнего события. Что касается моего звания, то, как вам, должно быть, известно, это просто способ регистрации резервистов, не более того.
— Послушайте, полковник, — сказал Шванберг, беспрестанно пощипывая пальцами правой руки кожу на тыльной стороне левой. Это неожиданное проявление манерности действовало Фицдуэйну на нервы, и он начал раздражаться.
— Вы, безусловно, имеете право оценивать свою жизнь как вам угодно, однако то, как вы выследили нашего общего знакомого Кадара — Палача, является, если можно так выразиться, классикой жанра и достойно занять почетное место рядом с рейдом на Энтеббе. [13] Может быть, вы действительно случайно ввязались в этот бизнес, Хьюго, но действовали вы как настоящий профессионал и заслужили самую высокую оценку. Именно поэтому мы с вами сейчас и разговариваем. Вы стали членом клуба, хотя, если говорить откровенно, как ни трудно в него попасть, выйти из него значительно труднее.
В голове Фицдуэйна промелькнула мысль, что, возможно, сам того не сознавая, он действительно пересек грань, которая отделяет любителя от профессионала. Этот тип Шванберг прав. Обстоятельства вынудили его окунуться в мир борьбы против терроризма, а теперь Фицдуэйн и сам не мог отрицать того, что он проявил в этой борьбе недюжинные способности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
— Я слышал, Намака-сан, что вы владеете непревзойденной коллекцией рубящего оружия, поэтому мне захотелось найти для вас нечто такое, чего бы в вашей коллекции не было. К сожалению, история моей родины такова, что все ирландское средневековое оружие было уничтожено или утрачено, и вы держите в руках точную копию ирландского боевого топора тринадцатого века. Это оружие с большим успехом применялось против норманнских завоевателей, так как только оно способно было пробить их доспехи.
Кеи с удовольствием взмахнул огромным топором еще раз и бережно опустил его на стол, в жесткий кожаный футляр. Только тогда он заметил выгравированный на лезвии топора герб Намака.
Кеи посмотрел на Фицдуэйна.
— Мне, право, неловко, Фицдуэйн-сан, что вы так беспокоились ради нас, — сказал он. — Мы с братом очень высоко ценим ваш дар и хотели бы договориться, когда вам будет удобно посетить наш сталеплавильный завод. Йошокава-сан сообщил нам, что вы проявили к нему интерес. Должен сказать, что я разделяю вашу заинтересованность: это почти волшебное зрелище — смотреть, как крепчайшая сталь мнется и плющится словно оконная замазка. Кстати, там же расположен зал для единоборств, в котором я держу большую часть своей коллекции. Мне кажется, вам будет интересно взглянуть и на нее тоже.
Фумио, который продолжал молчать, обнаружил, что не в силах отвести своего взгляда от широкого лезвия топора. Кеи и этот гайдзин разговаривали между собой словно старые друзья, а он никак не мог отделаться от страха. Лежащее на столе оружие напоминало ему топор палача. Этот подарок был весьма остроумным способом произвести благоприятное впечатление, возможно — лучшим из возможных, однако при одном взгляде на него Фумио чувствовал себя больным.
Наконец он оторвал взгляд от топора и посмотрел сначала на Фицдуэйна, затем — на Чифуни. Эта молодая женщина действительно была похожа на прекрасно вымуштрованную переводчицу, но было в ней что-то такое, что заставило Фумио насторожиться.
— Фицдуэйн-сан, — сказал Фумио с легкой улыбкой. — Мы действительно с нетерпением ожидаем вашего визита на “Намака Стил”. Надеюсь, теперь вы убедились, что мы оба прекрасно говорим по-английски. Услуги Танабу-сан вам не понадобятся.
Чифуни подумала, что и в этот раз Фицдуэйн блестяще справился со своей ролью. Он сделал небрежный жест, который ясно давал понять, что присутствию переводчика он с самого начала не придавал особого значения, и заговорил о другом.
Намака схватили наживку, но Чифуни была убеждена, что они намереваются оставить ее у себя. Не было никакого сомнения, что они что-то замыслили, вот только — что?
И пока Кеи Намака и Фицдуэйн непринужденно шутили и смеялись, как два старых друга, объединенных общим интересом к старинному оружию, Чифуни Танабу с беспокойством перебирала в уме все возможные опасности.
Вечером того же дня Фицдуэйн поужинал с Чифуни. Это был бы замечательный ужин, если бы не оставшееся после него эротическое возбуждение, которое Хьюго никак не мог в себе превозмочь.
В отель, навстречу вежливым поклонам ночного портье, он возвратился за полночь, слегка разгоряченный вином и обществом красавицы-японки. Несмотря на усталость, он давно уже не чувствовал себя в таком приподнятом настроении.
Поднявшись в номер, он попытался восстановить утраченное душевное равновесие при помощи испытанного средства — холодного душа. В результате он быстро протрезвел, однако такое чисто физиологическое явление, как эрекция, никак не проходило.
В Чифуни было что-то, что производило именно такой эффект. Ни она, ни Фицдуэйн не сделали и не сказали ничего особенного, однако сексуальный заряд в них обоих достиг огромной силы, и Хьюго начало казаться, будто они обрели способность светиться в темноте, словно русские моряки с атомных субмарин Северного моря. Не без сожаления Фицдуэйн раздумывал о том, что остаток ночи им придется светиться по отдельности.
Женщины всегда сбивали его с толку. У него была Итен, мать Бутса, которую он любил и которая не захотела остаться вместе с ним в тихой гавани его замка. У него была Кэтлин, которую он, казалось, с каждым днем любил все сильнее и которая как раз захотела остаться с ним в тот самый момент, когда он почти уже решил, что и она от него уедет. И была Чифуни, чье сегодняшнее волшебство объяснялось исключительно гормональным притяжением и которая, если он правильно истолковал кое-какие намеки, в недалекой перспективе имела определенные виды на детектив-суперинтенданта Адачи.
Адачи нравился Фицдуэйну, к тому же Хьюго не любил смешивать дело и удовольствие. Он нуждался в помощи Адачи, и суперинтендант-сан помогал ему, чем мог. В этих обстоятельствах попытка Фицдуэйна переспать с его женщиной была бы, мягко говоря, не совсем корректной. Между тем жизнь редко когда руководствовалась законами человеческой порядочности и здравого смысла.
Коль скоро холодная вода не произвела желаемого действия, а Фицдуэйн пока не хотел доставить Намака удовольствие своей преждевременной смертью от переохлаждения, он пустил горячую воду. Некоторое время он бездумно наслаждался приятным теплом, но тут зазвонил телефон. Убедившись, что это, к сожалению, не галлюцинация, Фицдуэйн со вздохом обернул вокруг бедер полотенце и пошел в комнату. Спереди полотенце все еще заметно топорщилось.
— Я уже сплю, — сказал Фицдуэйн в трубку. — Земля, между прочим, круглая, и Япония расположена довольно далеко от того места, где ты находишься. У нас тут первый час ночи. Приличные люди избегают звонков в такое время.
Он угадал верно.
— Вот и прекрасно! — раздался в трубке голос Килмары. — Ко мне-то это не относится. Слушай же, мой добрый товарищ. Новости распространяются по миру, как в большой деревне, а с тех пор как ты побывал в гостях у Берджина, эфир буквально забит шифрованными и нешифрованными сообщениями. На мою долю тоже кое-что досталось. В общем, кое-кто хочет поговорить с тобой, чтобы ты не вляпался во что не следует. “Тут кое-что затевается, и мы не хотим проколоться, — вот как он сказал. — Мы, — говорит, — еще нуждаемся в наших друзьях”.
— Кто этот “кое-кто”? — спросил Фицдуэйн на всякий случай, хотя он уже догадался.
— Наш общий друг Шванберг, — сообщил Килмара. — Нежно и горячо любимый. Загляни завтра утром в “Нью-Отани”, если тебе нечего будет делать, и спроси его у стойки регистрации. У него там офис, контора называется “Мировая федерация исследования Японии” или что-то в этом духе… Да, это звучит лучше, чем “Акме — Экспорт — Импорт”, но ненамного. Всем все равно известно, кто они такие на самом деле, просто из-под “крыши” им нравится действовать больше, чем из посольства. Впрочем, и посольство тоже не дремлет. Видимо, им кажется, что Япония является их частной собственностью. Ничто, знаешь, не способствует близким взаимоотношениям между народами лучше, чем парочка атомных бомб…
Словно дождавшись этих слов Килмары, комната, в которой находился Фицдуэйн, слегка закачалась. Это продолжалось всего секунд десять, а потом прекратилось. Килмара еще что-то говорил, но Фицдуэйн не слышал. Ощущение было неприятное, откровенно говоря — страшное.
— Черт! — сказал он наконец. — Здесь у них на самом деле бывают землетрясения! Бр-р-р! Он передернулся.
— Я слышал, что скоро ожидается довольно сильное, — не преминул обрадовать его Килмара. — Это немного отвлечет тебя от всех этих кровавых луж и размазанных внутренностей, которые ты так любишь. Не забудь только держаться подальше от усиленных бетонных конструкций и тому подобного. Они отнюдь небезопасны, когда обрушиваются тебе на голову, а в твоем возрасте это просто катастрофа.
— Сегодня я снова чувствую себя молодым, — ответил Фицдуэйн, бросив взгляд на полотенце, которое даже после землетрясения никак не желало опускаться. — К сожалению, со мной нет никого, кто мог бы это по достоинству оценить.
— Да, — согласился Килмара. — В гостиничных номерах иногда чувствуешь себя одиноко. Но не всегда. Помнишь, как мы с тобой были в…
Фицдуэйн засмеялся. Несколько минут спустя он уже спокойно спал.
Япония, Токио, “Нью-Отани”, 20 июня
Огромный комплекс “Нью-Отани” был самым подходящим памятником современной, сверхбогатой и самодовольной Японии, и Фицдуэйн, который уже кое-что знал о местных ценах на недвижимость, невольно поежился при мысли о том, в какую сумму могла обойтись постройка этого здания.
Частично это был отель-“люкс”, а частично — офис-центр. Вне всякого сомнения, где-то в глубине этой чудовищной постройки были спрятаны роскошные, дорогие квартиры. Крытый портик здания невольно привлекал внимание своими грандиозными размерами и был настолько велик, что вполне мог обладать своим собственным микроклиматом. Если бы кому-то очень захотелось, то, спрыгнув с дельтапланом с одного из внутренних балконов, можно было довольно долго летать внутри обширного холла. Правда, для этого в любом случае требовались хорошо сшитый костюм и лакированные туфли “Гуччи” — таковы были неписаные правила для посетителей этого роскошного места.
Этот атриум для дельтапланеристов, по мнению Фицдуэйна, вряд ли мог считаться оправданной тратой драгоценной японской земли. Как бы там ни было, но подобная непрактичная расточительность привела его в хорошее настроение. К тому же сегодня утром его любимый официант впервые подал к чаю холодное молоко, а во время пробежки, которую Фицдуэйн совершал перед завтраком в обществе полицейских, сомкнувшихся вокруг него “черепахой”, в него никто не выстрелил и не попытался изрубить на куски. Кроме всего прочего, с утра не было дождя, и это обстоятельство тоже внесло в жизнь Хьюго приятное разнообразие.
Скоро ему стало ясно, что архитекторы “Нью-Отани” компенсировали огромный холл за счет всего остального. Помещения Мировой федерации исследования Японии оказались крошечными, хотя и изысканно обставленными. Положительно, это было собранием самых маленьких офисов, которые Фицдуэйн когда-либо видел в своей жизни, и — самое странное — ему показалось, что все находящиеся внутри предметы мебели — столы, чайные столики, кресла — тоже были меньше своих обычных размеров, словно уменьшенные пропорционально размерам комнат.
Шванберг, несмотря на свой высокий рост и массивную фигуру, тоже казался маленьким, начинающим лысеть человечком пятидесяти лет, с гладкими чертами невыразительного лица. Он нисколько не походил на того преуспевающего молодого дельца, каким знал его Фицдуэйн еще во Вьетнаме. На морщинистой, но все еще крепкой шее Шванберга был затянут яркий галстук, скрепленный булавкой, а при малейшем движении под пиджаком мелькали красные подтяжки. Пуговицы пиджака были обтянуты той же тканью, из которой был сшит костюм.
В первое же мгновение их встречи Фицдуэйн припомнил кошмарную сцену, происшедшую много лет назад, когда без объяснений и без предупреждения Шванберг неожиданно вонзил лезвие своего ножа в корень языка вьетнамской девочки. Хьюго так и не смог забыть поток ярко-алой крови, хлынувшей наружу, и отчаянный, животный визг жертвы. Об этом случае стало известно на самом верху, но вмешался Тет [12] — новогоднее наступление вьетнамцев. Когда отгремели бои, дело куда-то задевалось, и впоследствии происшествие даже получило благоприятное для Шванберга толкование.
Шванберга Фицдуэйн презирал, почти ненавидел. Он считал его хитрым, жестоким, ни в малейшей степени не обремененным нравственными ценностями человеком. Как личность Шванберг был совершенно бесцветным и невыразительным. Фицдуэйн хорошо знал, что для того, чтобы карабкаться по скользкому столбу бюрократической иерархии, необходимы стальные “кошки”-крючья, но порой ему казалось, что Шванберга взяли наверх случайно, просто для мебели. Как бы там ни было, но Килмара предупредил его весьма недвусмысленно, и в большой игре, которую вел Фицдуэйн, на личное впечатление от того или иного человека полагаться не стоило.
— Полковник Фицдуэйн! — приветствовал его Шванберг, широко улыбаясь и сжимая ладонь ирландца обеими руками. — Очень, очень рад. Всегда приятно видеть старого боевого товарища. С тех пор мы оба многое пережили, но тем не менее…
Фицдуэйн отнял у него руку и, борясь с соблазном не сходя с места сделать этой маленькой жабе что-нибудь плохое, выдавил вежливую улыбку. Глаза Шванберга казались на удивление мертвыми, словно эмоции и чувства были ему абсолютно чужды.
Шванберг прищелкнул пальцами. Кланяющаяся секретарша приняла у Фицдуэйна зонт, после чего гостя проводили в крошечный конференц-зал.
Другая офис-леди принесла чай. Принимая чашку, Фицдуэйн задумался, где размещаются все эти люди. Свободного места в конторе было настолько мало, что ему оставалось предположить только одно — все они хранятся в шкафах наподобие картотеки досье. Даже для двух человек нормального роста и телосложения здесь было слишком тесно.
Шванберг тем временем нажал несколько кнопок на пульте, встроенном в стол для заседаний, и тут же дверь в зал плотно затворилась, окна помутнели, и послышалось негромкое гудение.
— Вот теперь мы в полной безопасности, — сказал Шванберг удовлетворенно. — Прозрачный “купол”. Поверь, в эту комнату вбухана чертова прорва долларов. Полная звукоизоляция и гарантированное отсутствие “жучков”. Ничто не выходит наружу, как говорят наши друзья-испанцы, так что можно говорить совершенно спокойно, Хьюго.
Фицдуэйн улыбнулся обезоруживающей улыбкой.
— Выкладывайте, Шванберг, — сказал он и выжидательно облокотился на спинку миниатюрного стула. Шванберг, в свою очередь, уставился на него, словно ожидая, что ирландец заговорит первым. Фицдуэйн приветливо кивнул, но молчал.
— Видите ли, полковник, — заговорил Шванберг. — У вас потрясающий послужной список. Абсолютное большинство тех, кто мнит себя борцами с терроризмом, на самом деле просто перекладывают бумажки с места на место, обмениваются секретными депешами и всячески маневрируют, пытаясь урвать себе самый жирный кусок бюджетного пирога. Но вы и генерал Килмара — это совсем другое дело. Вы идете прямо в ад и обагряете руки кровью. — Он ухмыльнулся. — Меня можно не считать, я уже довольно долгое время просто кабинетная крыса. Вы с Килмарой намного превосходите всех по своему практическому опыту. Вы, парни, не проходили долгих и дорогостоящих тренировок, и ваши операции, в которых вы участвовали, не были просто компьютерными моделями. Вы делали настоящее дело: выслеживали негодяев и уничтожали их. Вам известно, как и в каких случаях надо поступать и как заставить других выполнить то, что нужно. Фактически, если не считать израильтян, с вами мало кто может сравниться.
Фицдуэйн молча пил чай. Он понятия не имел, куда клонит эта скотина Шванберг. Единственное, в чем он ни секунды не сомневался, так это в том, что ему льстят с заранее обдуманной и, по-видимому, не слишком благовидной целью.
— Шванберг, — перебил он. — То, что вы говорите, возможно, и справедливо по отношению к генералу Килмаре, однако, если ваши досье полны, то вам должно быть известно: не считая призыва в ирландскую армию, большую часть своей жизни я работал военным фотокорреспондентом, в том числе и во Вьетнаме. То, что я занялся борьбой с терроризмом, произошло чисто случайно. Просто я оказался тем, на кого все это свалилось. То, что я сейчас сижу здесь, перед вами, — следствие все того же давнего события. Что касается моего звания, то, как вам, должно быть, известно, это просто способ регистрации резервистов, не более того.
— Послушайте, полковник, — сказал Шванберг, беспрестанно пощипывая пальцами правой руки кожу на тыльной стороне левой. Это неожиданное проявление манерности действовало Фицдуэйну на нервы, и он начал раздражаться.
— Вы, безусловно, имеете право оценивать свою жизнь как вам угодно, однако то, как вы выследили нашего общего знакомого Кадара — Палача, является, если можно так выразиться, классикой жанра и достойно занять почетное место рядом с рейдом на Энтеббе. [13] Может быть, вы действительно случайно ввязались в этот бизнес, Хьюго, но действовали вы как настоящий профессионал и заслужили самую высокую оценку. Именно поэтому мы с вами сейчас и разговариваем. Вы стали членом клуба, хотя, если говорить откровенно, как ни трудно в него попасть, выйти из него значительно труднее.
В голове Фицдуэйна промелькнула мысль, что, возможно, сам того не сознавая, он действительно пересек грань, которая отделяет любителя от профессионала. Этот тип Шванберг прав. Обстоятельства вынудили его окунуться в мир борьбы против терроризма, а теперь Фицдуэйн и сам не мог отрицать того, что он проявил в этой борьбе недюжинные способности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67