Они одевались в лохмотья, они ковырялись в развалинах и местах еще более страшных, они ели все, что удавалось найти. Гордость была неуместна. Социальное положение превратилось в злую шутку. Моральные и этические нормы превратились во что-то абстрактное и далекое.
Они делали все, что приходилось делать, и — жили. Останься они верны принципам, и их судьба могла быть куда трагичнее. Если нужно было убить человека, они убивали. Через некоторое время они привыкли даже к этому; они убивали, потому что срабатывал запущенный на полную мощь механизм самосохранения. Чужая смерть приносила им результаты, и подчас совсем неплохие.
Среди бывших военных японской императорской армии процветала торговля. Двести тысяч солдат оккупационных войск жаждали военных сувениров, а несколько миллионов ветеранов императорской армии хотели есть. Сделки совершались на уличных рынках в окрестностях Токио и особенно в Гинзе.
Майор, которому братья были обязаны своим первоначальным капиталом, происходил из старинного самурайского рода и в результате стремительной и плодотворной карьеры сначала в Манчжурии, а потом — в Бирме, оказался в Генеральном штабе императорских вооруженных сил. Во время бирманского вторжения он лишился левой руки, отнятой выше локтя после того, как пуля английского триста третьего “бура” раздробила ему плечевую кость.
После этого случая медалей у него на груди прибавилось, к тому же именно тогда он попал в штаб, где его высоко оценили. Медали и ордена сыпались на него как из рога изобилия, а следующее повышение по службе оставалось реальностью вплоть до Хиросимы и Нагасаки, после которых пронзительный голосок Императора, никогда прежде не выступавшего по радио, призвал войска к капитуляции.
Майор жил благодаря тому, что одну за другой продавал свои медали. В тот пронизывающе-холодный день в январе 1949 года медалей у него уже не осталось, и единственной драгоценностью, которой он еще владел, был длинный самурайский меч-катана, который хранился в его семье с восемнадцатого столетия. Редкостной красоты клинок с клеймом мастерской Тамаки Кийомаро приобрел за ничтожную часть его истинной стоимости один из телохранителей Дугласа Мак-Артура.
Продав меч, майор почувствовал, как какая-то частица его души умерла, однако другого выхода у него не было. Он сам и его семья уже давно голодали, а все остальные ценности майор давно продал или обменял. Его жена добывала кое-какую еду и выпускаемые оккупационными властями бумажные деньги тем, что спала с офицерами американских войск, однако она уже не блистала красотой, а конкуренция в этом виде бизнеса была жестокой. Семья голодала, и другого выхода они найти не могли, как ни старались. Майору пришлось расстаться с последней ценной вещью, которой он владел.
Покупатель катаны был не чужд сострадания и заплатил за клинок довольно щедро по стандартам того времени. К несчастью, сделка и выплаченная сумма привлекли внимание Фумио Намака. Небольшой, щуплый, припадающий на одну ногу подросток был идеальным разведчиком; на него обычно либо вообще не обращали внимания, либо не принимали всерьез.
Между тем братья вот уже несколько дней подыскивали достойную жертву. Щедрость американца решила дело. Майор получил за свой меч не оккупационные бумажки, которые к тому же можно было потратить только в определенных магазинах, а полновесные американские доллары, “зеленые”, которые в 1949 году были самой твердой и самой желанной валютой в мире.
Кеи Намака, тощий, но довольно высокий для своего возраста, все еще крепкий и сильный несмотря на голод, пошел за майором по узким и темным улочкам. Когда майор остановился в пустынном переулке, чтобы облегчиться, Кеи ударил его камнем.
Майор упал на землю, и из-за угла показался Фумио. Братья переглянулись, а потом Фумио перерезал горло лежавшему без сознания человеку подвернувшимся под руку осколком стекла. Они заранее договорились не оставлять живых свидетелей. Раньше у них был нож, но с ним пришлось расстаться, чтобы купить немного еды. Битое стекло резало человеческую плоть с таким же успехом, только довольно медленно. Это была грязная работа, но братьям было плевать. Теперь у них было больше денег, чем они когда-либо видели в своей жизни.
Совершенно неожиданно у братьев Намака оказалось не просто достаточно денег, чтобы купить еду; у них появился капитал. Правда, он не был очень большим, но оба понимали, что это только начало. Теперь им не требовалось лезть из кожи вон только для того, чтобы выжить. Они могли строить планы. И Фумио, искалеченный и физически более слабый, чем его рослый брат, оказался прирожденным финансовым гением. Природа щедро одарила его способностью к перспективному мышлению, хитростью и способностью манипулировать своими компаньонами. Короче говоря, в голове у него были мозги, а не солома.
Когда братья вернулись в свое бомбоубежище с чашкой вареного риса и полбутылкой сакэ, чтобы отпраздновал свою удачу, они обнаружили, что их мать умерла.
Глава 9

Окружной госпиталь “Коннемара”, 1 февраля
Фицдуэйн с любовью уставился на своего гостя. Он очень любил этого швейцарского полицейского. Медведь слегка похудел после того, как познакомился с Катей — его первая жена погибла в автомобильной катастрофе — однако теперь вернулся к своим нормальным размерам.
Глядя на него, Фицдуэйн чувствовал облегчение. Катя была очень красивой женщиной и не желала Медведю ничего плохого, однако ему самой природой не было предназначено быть худым и стройным, а ростки фасоли три раза в день были ему попросту противопоказаны. Медведь действительно был крупным, скорее даже массивным, однако, несмотря на внешнюю грубоватость манер и хриплый голос, сердце у него было из чистого золота. Он был отличным товарищем, а своих друзей Фицдуэйн ценил.
Войдя в палату, Медведь нежно и по-дружески обнял его. В тот день Фицдуэйн не успел еще надеть свою майку со скунсами, и поэтому все его бинты были видны. Возможно, именно это спасло его от новых увечий, заставив Хайни быть предельно осторожным. Впрочем, даже “нежное” объятие гиганта заставило его слегка поморщиться от боли. Наибольшую опасность для грудной клетки Фицдуэйна представляла огромная наплечная кобура, из которой торчало что-то очень большое.
— В Ирландии не принято обниматься, — заметил Фицдуэйн, которому культурные различия между Швейцарией и Ирландией были весьма по душе. — Мы, знаешь ли, такой народ, который не склонен ко всем этим вещам. Подозреваю, что в душе моих соотечественников это ассоциируется с церковью, сексом и чувством вины. Что это у тебя за пушка?
Медведь достал из кобуры самый большой автоматический пистолет, который Фицдуэйн когда-либо видел.
— Вся Европа словно помешалась на девятимиллиметровых стволах, ими пользуются буквально все. Производители срочно перестраивают поточные линии. Да и боеприпасы относительно дешевы, так как позволяют экономить на отходах. Стрелять довольно просто, так как пуля летит далеко и обладает отличной пологой траекторией при слабой отдаче. В магазин влезает по пятнадцати штук и больше, так что, имея такую игрушку, обеспечиваешь себя серьезной огневой мощью. Короче, все счастливы.
Дело, однако, в том, — продолжил Медведь, — что у девятимиллиметровых боеприпасов недостает убойной силы. Анализ всех случаев применения оружия в Штатах показывает, что попадание девятимиллиметровой пули в жизненно важный орган выводит противника из строя в пятидесяти процентах случаев, в то время как сорок пятый калибр дает девяносто процентов гарантии.
Фицдуэйн подумал о том, что их беседе некоторым образом не хватает обыкновенного такта. Лично он все время помнил о том, как совсем недавно его самого подстрелили. Медведю же их разговор, похоже, доставлял удовольствие.
— Так пользуйся сорок пятым калибром, — порекомендовал он.
— Вот! — торжествующе провозгласил он. — Многие так и думают. Но… — он сделал многозначительную паузу.
— Но?… — спросил Фицдуэйн.
— Но… — Медведь снова замолчал. Фицдуэйн не мог отделаться от ощущения, будто играет в теннис под водой, где мяч движется через сетку медленно-медленно. Не в силах отказать себе в удовольствии, он вопросительно произнес:
— Но?…
— Какое выражение есть в английском языке по поводу важности деталей? — осведомился Медведь.
Фицдуэйн подумал, что если кому-то и было дело до важных деталей, так это швейцарцам.
— Дьявол в деталях, — подсказал он.
— Вот-вот, — Медведь светло улыбнулся и вытащил из кобуры свой огромный пистолет, чтобы наглядно продемонстрировать эти самые детали.
Дверь в палату отворилась и вошла сестра, держа в руках эмалированную кювету в форме почки. С этими посудинами у Фицдуэйна были связаны самые неприятные ассоциации. В такие кюветы его рвало, в таких кюветах приносили клизмы и спринцовки, после использования которых кювета опять-таки шла в дело. В последнее время Фицдуэйна совсем отключили от капельниц и любезно объяснили, что именно в таких кюветах уносили то, что от него отрезали. Куда уносили, Фицдуэйн спросить не решился. То, что он узнал, и так было достаточно неприятно.
Сестра вскрикнула и выронила ненавистный тазик.
Медведь и ухом не повел.
— Главный недостаток сорок пятого калибра заключается в том, — пробасил он, — что ему недостает пробивающей способности. Это тяжелая пуля с большой ударной мощью, но ей не хватает скорости.
Дверь с треском распахнулась и на пороге возник один из рейнджеров с автоматом “аугштайр” на изготовку. Медведь проигнорировал и его.
Фицдуэйн неожиданно с беспокойством обнаружил, что находится на линии огня. Было бы нелепо и смешно погибнуть от пули слишком рьяного часового, пытающегося спасти ему жизнь. Кроме того, Фицдуэйн считал, что ранений с него, пожалуй, довольно, особенно за столь краткий промежуток времени.
— НЕ ВЗДУМАЙ СТРЕЛЯТЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! — заорал он.
— ПОЧЕМУ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, НЕТ?! — раздался ответный рев рейнджера.
Фицдуэйн недоуменно уставился на солдата, не в силах придумать подходящего ответа. Ему всегда казалось, что уж эту-то проблему обсуждать не следует. Некоторое время он молча смотрел на рейнджера, и только потом слегка расслабился. Солдат ухмыльнулся. Это был Грейди, который знал Медведя довольно хорошо.
— Так вот, — с довольным видом продолжил швейцарец. — Я стал искать патроны, которые соединяли бы достоинства девятимиллиметрового и.45 калибров и в то же Время были лишены их недостатков. Мне нужна была убойная сила, пологая траектория, дальнобойность, высокая пробойная сила и удобство в обращении. Кроме того, неплохо было бы иметь вместительный магазин.
Он вынул из своего пистолета обойму и продемонстрировал.
— “Дезерт игл”, калибр — 10 миллиметров. Евреи знают толк в оружии!
Только потом он заметил в кобуре, пристегнутой к койке Фицдуэйна, автомат “калико”.
— Что это у тебя? — осведомился он.
Фицдуэйн с готовностью продемонстрировал оружие.
— А калибр? — спросил Медведь подозрительно.
— Я вовсе не собираюсь отнимать твою пушку, — успокоил его Фицдуэйн. — Калибр — 10 миллиметров. Но он не смог сдержать улыбки.
— О-о-о… — немного печально протянул швейцарец. Входная дверь отворилась в третий раз, и в комнату вошел Килмара. Он был мрачен.
— Рад видеть тебя, Хайни, — кивнул он. — Но у нас, похоже, начинаются неприятности.
Присев на стул, он рассказал о самых последних событиях.
Когда он закончил, Медведь поднялся.
— Мне кажется, я могу помочь, — заявил он. Фицдуэйн молчал, думая о Кэтлин и о том, что она и ее семья подвергаются сейчас смертельной опасности просто из-за того, что она ухаживала и лечила его. Это был настоящий кошмар, а он был бессилен.
Килмара посмотрел на Медведя и некоторое время молчал. Потом улыбка тронула его губы.
— Иди, займись, — предложил он. — Мне просто было любопытно, насколько ты привык к таким раскладам. Оказывается, я кое-что позабыл.
Медведь кивнул.
— Ты вооружен? — на всякий случай уточнил Килмара. Медведь скромно улыбнулся.
Кэтлин, вконец измотанная и обессиленная, дремала в кресле, когда зазвонил звонок входной двери.
Она проснулась с ощущением тошноты, однако знакомый звук ассоциировался в ее сознании с надеждой на помощь, с хорошими новостями и с переменами к лучшему.
Гости появлялись в бунгало Флемингов с завидной регулярностью. Соседа, заглянувшего на чашечку чая, всегда ожидал самый теплый прием. Даже телевидение не в силах оказалось повлиять на традиционное ирландское гостеприимство. Фактически, в здешних местах и не было никакого телевидения. Правда, убеждения и консерватизм жителей были ни при чем; просто близкие горы делали уверенный прием невозможным.
Ковер и кресло, в котором она сидела, были красными, липкими от подсыхающей крови. Лежащее на полу тело, наполовину прикрытое газетой, принадлежало се отцу. Значит, это не был кошмарный сон… Кэтлин снова почувствовала позывы к рвоте.
— Заткнись, ты, корова недорезанная, если не хочешь неприятностей! — грубо оборвал ее стоявший у окна террорист.
Из прихожей донеслись звуки оживленного разговора, который продолжался несколько минут. Потом дверь гостиной отворилась, и в комнату вернулся главарь, Пэдди. Шагнув в сторону, он жестом пригласил следовавших за ним людей войти.
В гостиной появились еще двое незнакомцев, судя по внешности — такие же террористы, как Мак-Гонигэл и его шайка. Следом за ними вошел еще один мужчина, который в этой компании казался лишним. В отличие от небрежно одетых ирландцев он выглядел изысканно и даже шикарно в темно-синем строгом костюме, белой сорочке и клубном галстуке. Ботинки на ногах сверкали как зеркало, а черты лица выдавали восточное, японское или китайское происхождение.
— Это та сестра? — спросил он.
— Та самая, — кивнул Мак-Гонигэл.
— И вы удовлетворены ее информацией? — поинтересовался японец. По-английски он говорил довольно чисто, хотя и с небольшим акцентом.
— О, да! — улыбнулся Пэдди. — Наша маленькая девочка поняла, что будет, если она…
Он протянул руку и схватил Мэри Флеминг за волосы. В руке его снова сверкнул нож.
— В наших руках есть еще один ключик, который поможет ей развязать язычок.
Кэтлин с трудом подавила крик.
— Ты ведь все нам рассказала, правда? — обратился главарь к Кэтлин.
Та слабо кивнула.
— А телефонный звонок? — настаивал японец.
— Она сама ответила на него, — объяснил Мак-Гонигэл. — А я слушал. Звонила сестра-хозяйка из госпиталя, она спрашивала, сможет ли наша милашка выйти в дневную смену на следующей неделе.
Кэтлин проглотила скопившуюся во рту желчь и неуверенно заговорила:
— Мы работаем по расписанию. Когда кто-нибудь заболевает или просто необходим выходной, тогда сестра-хозяйка звонит по домам и договаривается о подмене.
Прежде чем снова открыть рот, японец долго смотрел на нее. Что-то в этом телефонном звонке ему не нравилось.
— Во сколько она звонила? — спросил он у Мак-Гонигэла.
— В двадцать минут десятого или около того, — припомнил главарь. — Но в чем дело? Повторяю: я слышал весь их разговор, в нем ничего не было. Все именно так, как говорит девчонка.
Японец продолжал пристально рассматривать Кэтлин. Ему предстояло решить, начать ли операцию немедленно или отложить. В этот раз он сам отправлялся на дело с террористической группой, и этим объяснялась его осторожность; он вовсе не стремился подставлять себя под пули, если что-то пойдет наперекосяк. С другой стороны, задание необходимо было выполнить, это был вопрос долга.
— Это небольшой госпиталь, а сестра только что пришла с ночной смены, — задумчиво сказал японец. — Сестра-хозяйка должна знать это и понимать, что Кэтлин, скорее всего, уже спит… — он неожиданно сильно ударил молодую женщину по лицу.
— Или это не так? Отвечай!
Кэтлин сплюнула кровью. Ей было ясно, что узкоглазый ублюдок никогда не работал в госпитале и не понимал, что значат в больничных условиях обстоятельства и необходимость сделать что-то немедленно, не откладывая. И конечно, он не знал сестру-хозяйку из “Коннемары”…
Кэтлин внутренне улыбнулась. Япошка был не дурак, но сейчас он напал не на тот след.
— Недоспать в нашей работе — вполне обычное дело, — сказала она. — Люди заболевают когда им вздумается, а не строго с девяти до пяти.
— Звонившая извинилась, — вставил Мак-Гонигэл. — Она сказала, что собиралась просто передать все необходимое через мать. Наша маленькая подружка… — он указал на Кэтлин, — ничего особенного не говорила, все больше “Ничего страшного”, “Да”, “Хорошо”, и тому подобное.
Пытаясь придать своему голосу выразительность, он заговорил с особенно сильным северным акцентом. Напряжение в гостиной достигло предела.
— Почему вы не заставили мать подойти к телефону?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67