— Да, «Хирст» обещала подогнать ее к отелю. Я остановлюсь в «Ройал Виктория», а вы?— В «Британском Колониальном».— То есть в отеле сэра Гарри, — он хлопнул в ладоши, как султан, созывающий свой гарем. — Хорошо. После того как мы пройдем досмотр, я слетаю за машиной, и мы отправимся посмотреть на «Вестбурн».В остроконечном белом шлеме багамского полицейского, стоящего у ворот «Вестбурна», отражалось яркое полуденное солнце. Гарднер не выключил мотор и остался за рулем черного «Форда», а я отправился поговорить с копом.— Эй, полковник Линдоп в доме? — спросил я.— Нет, сэр.— Черт!— Что-нибудь случилось, сэр?— Я должен был встретиться с ним здесь.— Встретиться здесь, сэр?— Я — один из американских детективов, работающих над делом. Черт!— Но его здесь нет, сэр.— Дьявол. Тогда... я зайду и подожду его внутри.Он переваривал мою фразу целую вечность, а потом кивнул и настежь распахнул ворота. Еще несколько чернокожих полицейских стояло у парадного входа. Я сказал им, что должен встретиться с Линдопом, и они тоже купились на это. Потом я сказал, что мне нужно еще раз взглянуть на место убийства.Один из них спросил, кто такой Гарднер, и я сказал: «Это мой ассистент».Такого объяснения оказалось вполне достаточно.Даже после смерти сэра Гарри охрана здесь оставалась поганой.Внутри в воздухе больше не пахло дымом; через неделю после убийства помещения основательно проветрили, и в доме оставались лишь незначительные следы огня. Гарднер, поднимавшийся за мной по крутой лестнице, широко раскрытыми глазами смотрел на опаленные ступени и стены.Китайская ширма исчезла, но в остальном в комнате сэра Гарри ничего не изменилось: те же пятна сажи чернели на белой двери и платяном шкафу, та же кровь рыжела на телефонной книге и телефоне на письменном столе; даже ветер по-прежнему развевал кружевные занавески у открытого окна.Но когда мы подошли к кровати убитого, мы узрели совершенно невероятную сцену: я не был бы так удивлен — или взбешен — даже если бы вдруг увидел, как снова убивают сэра Гарри. На полу за кроватью на четвереньках стояли двое багамских копов в своих выглаженных мундирах и дурацких остроконечных шлемах. В руках у них были губки, а рядом стояло ведро с пенной водой.Они вытирали кровь со стен.Особенно тщательно они стирали маленькие высохшие отпечатки ладоней на раме окна, выходящего к северному крыльцу.— Черт, что вы делаете! — заорал я.Казалось, Гарднер тоже остолбенел: по-моему он был в ужасе от происходящего. Мы как будто обнаружили детей, стирающих ластиком «Тайную вечерю» да Винчи.Они спокойно смотрели на нас. Мы даже не испугали их.— Мы удаляем вот эти кровавые пятна, — сказал один из них, не отрываясь от своего занятия.— Но почему, черт возьми?— Потому, что эта не отпечатки де Мариньи. Слишком маленький.Он был прав, конечно: они выглядели как отпечатки ладоней женщины или ребенка.— И что? — оцепенело спросил я.Тут снова заговорил первый.— Потому, что детективы из Майами говорить, они только путай доказательства. Зачем подставляй невиновный людей? Они говорить, вытирай стены.— Господи Боже! — закричал я. — Да прекратите же.Но было уже поздно.— А кто вы? — спросил один из них, поднимаясь.Другой сказал:— Он не из Майами. Это тот парень, который видел де Мариньи. Что вы здесь делаете, сэр?— Я должен встретиться с полковником Линдопом, — соврал я.— Но его здесь нет.— Я знаю. Сейчас он едет сюда.Они посмотрели друг на друга, и второй полицейский тоже поднялся на ноги. На их мундирах не было ни пятнышка. Как и на стенах, впрочем. Когда они выходили из комнаты, тот, который нес ведро, сказал:— Ничего здесь не трогайте.— Ну что вы, — сказал я. — Я сойду с ума, если вы снова здесь что-нибудь вымоете.Они лишь посмотрели на меня вежливыми пустыми взглядами и вышли.— Нам надо поспешить, — сказал я Гарднеру. — Думаю, они скоро меня расколют.Он все еще был в шоке.— Что все это значит, Геллер? Что это за расследование преступления?— На днях увидите Баркера с Мелченом и все поймете.Я стал рассказывать ему, как выглядело место убийства в мое прошлое посещение. Я рассказал ему про китайскую ширму и наполовину сгоревшее тело Оукса в перьях, не забывая и о таких деталях, как четыре раны над левым ухом и обрывки синей полосатой пижамы, свисавшие с обожженной плоти.Гарднер встал на колени, заглядывая под кровать, как муж в поисках любовника жены.— Ткань, покрывавшая пружины, вся сожжена посмотрите сами.Я нагнулся и посмотрел.— Да, вы правы — полностью сгорела...Мы поднялись.— Значит, — сказал Гарднер, его широкое лицо светилось ликованием. — В какой-то момент кровать горела. И эти обрывки пижамы тоже должны были сгореть!Почти вся деревянная часть кровати была черной, кроме небольшого участка, над которым разорвался мочевой пузырь сэра Оукса, погасив огонь.— Заметьте, — сказал я, указывая на кровать. — Нельзя понять, как лежало тело Оукса. Ведь если его тело было на кровати до того, как она вспыхнула, простыня и матрас под его телом не должны были обгореть.Гарднер кивнул, соглашаясь.— Из-за такого положения тела доступ кислорода, конечно, прекратился бы.Я обошел обугленную кровать кругом, изучая ее.— Я думаю, он сидел на краю кровати, беседуя с кем-нибудь, а, может, споря.Я поднес палец к левому уху Гарднера и сказал:— А потом — банг, банг, банг — и он убит... или оглушен... но все равно, он падает на пол.— А кровать в это время поджигают!— Похоже, — я прищурился. — Посмотрите на потолок, у окна, прямо над кроватью. Что вы видите?— Обуглившуюся раму сетки от москитов.— Сама сетка сгорела, верно?— Верно, — сказал он.— Но что не обгорело?Гарднер задумался. Потом его глаза быстро заморгали.— Чертов потолок!Я улыбнулся.— Точно. Посмотрите на эти странные круглые пятна на полу... вот там... и здесь... да и сам сэр Гарри был обожжен точно так же... местами.— Это значит, что его обжигали газовой горелкой. Чем-то несерийным?— Возможно. Я думаю, паяльной лампой. Чем-то, что можно направить так, чтобы поджечь кровать, сжечь сетку от москитов и даже не задеть потолок.Теперь глаза Гарднера превратились в узкие щелки.— Это уже кое-что, Геллер. Это уже кое-что.— Эта кровать уже горела, когда сэра Гарри бросили на нее. Он был уже мертв, или почти мертв из-за тех ран возле уха. Убийца...— Убийцы, — вставил Гарднер. — Их должно было быть по крайней мере двое, чтобы все это проделать.— Возможно, вы правы. Убийцы не торопились. Они обожгли тело сэра Гарри, особенно его глаза и пах. А потом вспомнили обычаи туземных шаманов, раскидав над ним перья.Он указал на небольшой вентилятор на полу у кровати.— Как насчет этого? Перья разлетелись из-за него.— Нет, — сказал я. — Перья были разбросаны по всему телу, и с другой стороны от вентилятора тоже.Гарднер, казалось, был сбит с толку.— Они что, хотели вообще поджечь дом?— Не уверен. Может, они просто хотели оставить визитную карточку в виде этого шаманского ритуала. А, может, один из них обжигал тело сэра Гарри и рассыпал над ним перья, пока тело еще было на полу, а другой в это время поджигал кровать, а потом они вместе бросили на нее тело.— И потом спокойно ушли, рассчитывая, что все сгорит!Я нерешительно кивнул.— Возможно. Но ветер погасил пламя. Знаете, когда человек убивает кого-нибудь из-за денег, — а де Мариньи обвиняют именно в этом — он обычно делает это простым способом, а потом как можно скорее уходит с места преступления.— Ну, эти убийцы не спешили, — сказал Гарднер. — Они либо ненавидели сэра Гарри, либо хотели представить все как ритуальное убийство. Если только это действительно не было ритуальным убийством...— Как бы то ни было, — сказал я, — здесь поработали люди со стальными нервами.— Может, вам нужна помощь, джентльмены? спросил из-за двери голос. Знакомый голос.Полковник Линдоп вошел в комнату, на его длинном лице под громоздким шлемом было суровое выражение. Руки он держал перед собой.— Вы тут рассказывали моим людям сказки, сухо сказал он. Его улыбка была надменной и неприятной.— Я только сказал им, что встречусь здесь с вами, — сказал я. — И вот — мы снова в старой доброй компании.— Вы недооцениваете моих людей, — сказал он. — Цветные или нет, они — хорошие полицейские. У них хватило ума позвонить мне.Но не остановить меня, однако.— Между прочим, они тут уничтожили улики, — сказал я. — Они стирали кровавые отпечатки пальцев со стен, когда мы вошли.Линдоп близоруко прищурился на стену, потом мрачно посмотрел на меня.— Это — не моя работа, — уже мягче сказал он.— Я знаю.— Должен сказать, я не ожидал снова увидеть вас в Нассау так скоро, — он сказал это слишком любопытным тоном для человека, собирающегося сразу выгнать меня из спальни.— Я теперь работаю на защиту, — сказал я.Невозмутимый Линдоп в первый раз казался удивленным.— Правда? На мистера Хиггса?— Меня наняла миссис де Мариньи.Его лицо все больше мрачнело, пока он пытался переварить эту новость. Потом он взглянул на Гарднера и спросил:— А кто этот джентльмен?— Это Эрл Стенли Гарднер, знаменитый писатель. Он — мой старый друг и сейчас рассказывал мне свою версию событий.— Сочиняя, я уверен, — заметил Линдоп с чуть заметной усмешкой. — Вы не станете освещать это дело в прессе, не так ли?— Сознаюсь, стану, — с покорной улыбкой сказал Гарднер. — Очень приятно познакомиться с вами, полковник.Линдоп как будто не замечал протянутой ему руки. Он сказал:— Я вынужден попросить вас уйти. Пресса будет допущена сюда на днях.— Отлично, — сказал Гарднер.— Прежде, чем мы уйдем, — сказал я, — мне хотелось бы, чтобы вы позволили мне взять образцы в качестве улик защиты.Линдоп изумленно посмотрел на меня.— Образцы? К примеру?— Кусочки простыней, одеяла и ковра.— Чтобы проводить эксперименты со скоростью горения.— А... ну, я не знаю...— Уверен, — сказал я. — Майамским копам не понравится, если вы разрешите мне это.Он слабо улыбнулся.— Вы думаете? Ладно, действуйте. Можете забрать ваши «образцы».Я так и сделал. Линдоп молча проводил нас до двери. Он почти дружески смотрел на меня.— Да, полковник, — сказал я, едва выйдя за порог спальни. — Не могли бы вы показать тот забор, откуда предположительно было взято орудие убийства?Линдоп снова усмехнулся.— Я полагаю, вы захотите взять с собой и кол из изгороди, тоже? — спросил он. — Для ваших научных экспериментов?Я обменялся заговорщической улыбкой с Эрлом Стенли Гарднером.— Вы сами предложили мне, полковник. Глава 11 Ослепительный свет полуденного солнца падал на высокие каменные стены Нассаусской тюрьмы. Это, похожее на крепость строение в конце бедной (здесь жили только цветные) улицы, достаточно удачно названной Призон Лэйн, возвышалось на холме на южной окраине города. Грозные железные ворота распахнулись, и темно-синий «Бентли» въехал на тюремный двор под пристальными взглядами безмятежных черных охранников на стенах. Только в отличие от своих коллег с улиц Нассау, в руках у этих полицейских были винтовки.За рулем сидел Годфри Хиггс, адвокат защиты. А пассажиром был я.Прошлым вечером мы поговорили по телефону и договорились позавтракать вместе в кафе «Британского Колониального».Окно, у которого я сидел, выходило на дорожки с буйной зеленью и теннисные корты. Я медленно потягивал свой апельсиновый сок, когда заметил его, широко шагающего через зал к моему столику. Несмотря на то, что он был одет в костюм-тройку, высокий широкоплечий адвокат двигался и выглядел, как атлет. У него был ястребиный нос, высокий лоб и темные, зачесанные назад волосы с пробором посредине. Глаза казались настороженными, а улыбка — широкой и дружелюбной.— Мистер Геллер?— Мистер Хиггс?Его рукопожатие было крепким. Он присел и заказал у чернокожего официанта завтрак (я уже сделал свой заказ).— Еще одно доброе дело сэра Гарри, не правда ли? — сказал адвокат.— А что он сделал?— Предоставил работу в отеле цветным. Это — одна из причин, почему его здесь так любили.— По-моему, ваш клиент тоже неплохо относится к неграм.Дружеская улыбка Хиггса чуть искривилась.— Да, но... у него нет той широты манер, какая была у сэра Гарри. Поэтому, боюсь, сейчас мой клиент так же мало популярен у черного населения, как и у высшего общества Нассау. В последние годы он не останавливался ни перед чем, чтобы повредить себе в их глазах.— Откуда же такая нелюбовь к нему? Я, правда, видел его только издали, но, могу сказать, мне он не показался неприятным типом.Хиггс неловко засмеялся.— Да, да. Но скоро вы поймете, что к чужестранцам здесь — если только они не туристы, сорящие деньгами, — относятся подозрительно... и презрительно.Я отхлебнул кофе.— Значит, французский акцент, покоряющий дам не срабатывает с мужчинами?— Это — только одна из причин.Официант принес чай, и он принялся лениво помешивать его, чтобы остудить.— Знаете, мистер Геллер, белые в Нассау... да и цветные тоже... необычайно ленивы. И если сюда приезжает чужой, да еще имеет такой успех, как Фред с его победами на регатах и процветающей фермой, это... раздражает.— Но ведь сэр Гарри никого не раздражал?— Да, но Оукс только и делал, что привозил сюда деньги и тратил их... что, кстати, и должны делать белые на Багамах. Фредди же, напротив, приехал сюда со своим акцентом и титулом, и трудился бок о бок с черными да соблазнял местных женщин. Короче, был для всех занозой в заднице.— Он уже больше нравится мне. Но мысль, что все население Багам «лениво», кажется мне... немного глупой.Его улыбка стала совсем кривой.— Вы, по-моему, из Чикаго. Мне говорили, что там каждый житель держит руку в кармане другого. Ну, как, это обобщение тоже несправедливо? Или, может, я слишком грубо говорю?Теперь пришла моя очередь улыбаться.— Отнюдь. Скорее, как адвокат со своим мнением.Он отхлебнул чай. При всей его мускулатуре, у него были грациозные движения.— Понимаете, мистер Геллер, Нассау — город, где легко сделать деньги... Но у его жителей немного пиратский склад ума.— Что вы имеете в виду?Выражение его лица стало почти снисходительным.— Не обманывайтесь, глядя на все эти красивые цветы и ослепительное солнце. Нью-Провиденс — бесплодный остров. Слой почвы здесь очень тонок, а дальше — порода. Здесь не вырастить ничего полезного. Главный урожай, который снимали и будут снимать Багамы, — результат пиратства в той или иной форме.— Короче говоря, раньше это была подпольная торговля спиртным, а теперь — туризм.Он кивнул.— Точно. И до сих пор такие богатые пираты, как Оукс, — о мертвых ничего, но — они находят здесь себе убежище от цивилизации... от налогов, к примеру. Так поступали и Черная борода, и капитан Генри Морган, и Анна Бонней... Для всех их эти острова становились тихой, безопасной гаванью.Я улыбнулся, прихлебывая свой кофе.— Предки пиратов с Бэй-стрит?Хиггс похлопал меня по руке.— Да, но многие из них — мои клиенты, поэтому я прошу вас сохранить конфиденциальность того, что я вам сейчас говорю. Выясняя правду на этих островах лжи, всегда помните, мистер Геллер, что предки многих местных жителей сколотили свои состояния на грабеже потерпевших кораблекрушение.— Но каким образом?Он взглянул отсутствующим взглядом в окно, а потом снова посмотрел на меня.— Лет сто назад здесь занимались особым бизнесом: заманивали торговые суда на рифы, и потом грабили их. Грабеж был официально санкционирован правительством... выдавались специальные «лицензии на потерпевшие суда» — в них речь шла о «спасаемых кораблях». Городом легких денег — вот чем всегда был Нассау. И поэтому-то здесь так не любят Фредди де Мариньи.— И насколько плохи его дела, учитывая общественное мнение?Улыбка и вовсе исчезла с его лица.— Есть признаки того, что против моего клиента существует заговор влиятельных на острове лиц.— Каких?Он ткнул чайной ложкой в мою сторону.— Во-первых, надо учитывать заметную неприязнь между Фредди и нашим Его Величеством губернатором. Герцог как-то попросил Фредди отвести воду от деревень аборигенов к владениям одной из богатых знакомых герцога, Розиты Форбс. Фредди отказался, и герцог затаил на него обиду. А граф де Мариньи, как обычно, тактично отозвался о нем перед его клевретами, назвав его «прыщом на заднице Британской империи».— Именно так завоевывают расположение бывших королей.Он продолжал:— Потом есть еще Хэллинан...— Генеральный прокурор?Хиггс кивнул.— Недавно на пляж, принадлежавший Фредди, пляж на Эльютере, выбросило лодку. В ней было семь полумертвых беглецов с Острова Дьявола.— Это где французская колония?— Да. Когда Франция капитулировала, тамошнюю тюрьму открыли, и всех заключенных объявили свободными людьми. Но из-за огромной психологической и физической нетерпимости к ним там эти семеро рискнули отправиться на утлой лодке в Нассау. Фредди понравилось их мужество: он накормил их и дал им одежду. Местная церковь поддержала его. Но против выступил Гарольд Кристи.— Почему?— Он посчитал, что «этот сброд» — нежелательные лица на Багамах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40