Он умеет бороться с трудностями, жесткий и сильный, точно такой же, как и я…
– Да поможет бог вам обоим, – тихо сказала Мадлен.
Она поднялась и взяла дневник из его вялых пальцев. Он не сделал попытки остановить ее, даже, кажется, не сознавал больше ее присутствия. Потушив все свечи, кроме одной, она оставила старика наедине с самим собой размышлять о трагедии прошлого. Ей же предстоит предотвратить ее в настоящем.
Проходя по темному коридору, Мадлен не заметила одетой в черное фигуры госпожи Ошлви, прячущейся в углу.
Мадлен пыталась написать письмо Квинтину, то и дело отбрасывая в сторону черновик за черновиком. Как сказать человеку, что вся эта сфабрикованная история о незаконности его рождения разлетелась вдребезги? Что он не ублюдок Анны, но, что, возможно, даже хуже, жестокий и одержимый ненавистью и недоверием сын Роберта. Наконец, отчаявшись, она отложила письмо в сторону и стала готовиться ко сну.
Хотя она знала, что Эми прекрасно заботится о Джеймсе и Гулливер охраняет его, Мадлен почувствовала непреодолимое желание взглянуть на малыша, прежде чем улечься. Найдя сына крепко спящим, она поцеловала его в шелковистую щечку и на цыпочках вышла из детской, слишком измученная, чтобы посидеть и покачать его, как она обычно делала каждую ночь. Странно, но даже собака спала так крепко, что не поднялась, когда она вошла в комнату.
Устало улыбнувшись, Мадлен приоткрыла дверь и направилась к своей спальне, но застыла в дверях, когда увидела госпожу Ошлви, стоящую перед ее секретером. Экономка торопливо собирала дневники и бумаги.
Мадлен шагнула в комнату взбешенная.
– Что вы делаете здесь без моего разрешения? Роетесь в моих вещах?
Крупная женщина обернулась к Мадлен с выражением такой сильной злобы на лице, что ее хватило бы, чтобы остановить реку Саванну.
– Я забираю этот дневник и все другие бумаги, в которых упоминается о нем. Из них получится хороший костер.
Агнес положила дневник на каминную полку и взяла в руку кочергу. Она стала надвигаться на Мадлен, медленно, угрожающе.
– Убирайтесь! – Мадлен старалась не паниковать и не дать голосу задрожать. – Вы что, совсем рехнулись? Если вы попытаетесь причинить мне вред, Гулливер разорвет вас на части.
Домоправительница нагло ухмыльнулась.
– Этот пес съел целую миску каши с опиумной настойкой Роберта.
Она продолжала надвигаться на Мадлен. Мадлен в ужасе ахнула:
– Но вы же не можете вот так убить меня. Все узнают…
– Никто ничего не узнает, если ты умрешь. А ты уволишь меня, если я позволю тебе продолжать проверять мои гроссбухи или если этот старый дурак Роберт вспомнит, что именно я послала его в сад в тот вечер, когда его брат приехал встретиться с его женой. Я все прекрасно рассчитала.
Окидывая взглядом комнату в поисках оружия, Мадлен ошарашенно застыла.
– Ты хотела дискредитировать Анну, точно так же, как пыталась подорвать мою репутацию. Ты крадешь в Блэкхорн-Хилле.
– Я управляю хозяйством Блэкхорн-Хилла вот уже почти тридцать лет. Я посвятила этому месту свою жизнь, и какую благодарность я имею за это? Плату в несколько жалких фунтов. Я только беру то, что принадлежит мне по праву, и я не лишусь своего положения. Никогда! Если мистер Квинтин поверит, что он сын Роберта, значит он поверит и в то, что Джеймс его сын. Он поверит в тебя и позволит тебе оставить меня без средств. Я не могу допустить этого. – Она была уже в нескольких шагах от Мадлен и подняла кочергу.
Мадлен закричала, но старуха остановилась лишь для того, чтобы засмеяться.
– Единственный, кого ты разбудишь – это твой сын. Я и слугам подлила опийной настойки в вино. Никто не услышит, как ты свалишься с лестницы и раскроишь себе череп о стойку перил.
На этот раз, когда она подняла кочергу и размахнулась, Мадлен была готова. Проворно отскочив в сторону, она подхватила подол ночной рубашки и босиком бросилась из спальни. Госпожа Ошлви, оказавшись на удивление быстрой, схватила ее за волосы. Инстинктивно Мадлен бросилась вправо, и кочерга пролетела мимо ее головы, с громким стуком ударившись о пол.
Вырвавшись из жестокой хватки, Мадлен бросилась вниз по лестнице. «Если бы только мне удалось добежать до передней лестницы, я смогла бы спрятаться внизу и найти кого-нибудь, кого она не усыпила!»
Несмотря на свой вес и тяжелую одежду, экономка снова поймала Мадлен на лестнице и больно схватила ее за руку. Мадлен уцепилась за перила и пыталась освободиться от своей мучительницы, но не в силах была справиться с куда более крупной женщиной.
Домоправительница отвела назад кочергу, но прежде чем был сделан смертельный удар, прогремел выстрел. Госпожа Ошлви уронила кочергу, которая загремела по лестнице вниз. Тяжелое тело покатилось вслед, приземлившись у основания лестницы бесформенной кучей.
Мадлен выпрямилась, все еще сжимая перила. Быстро отведя взгляд от того, что когда-то было экономкой, она посмотрела в холл. Роберт Блэкхорн стоял с пистолетом в руке и выражением неверия на лице. Даже в тусклом свете, льющемся из окна, Мадлен видела, что он был белый, как мел, и весь дрожал. Она бросилась к нему, но прежде чем успела добежать, он рухнул на пол.
Она опустилась перед ним и положила его голову к себе на колени, растирая лоб и щеки, чтобы привести его в чувство. Он одной рукой схватил себя за грудь и из нее вырвался сдавленный хрип.
– Не пытайся разговаривать, Роберт. Я должна позвать кого-нибудь снизу, чтобы отнести тебя в постель.
Он схватил ее за руку:
– Слишком поздно… слишком поздно для этого. Только скажи Квинтину… скажи моему сыну, что я был дурак. Это, по крайней мере, сможет научить его чему-нибудь… – Голос его умолк, а пальцы, державшие ее руку, разжались.
Мадлен осторожно опустила его голову на холодный пол и сложила ему руки на груди, затем поднялась и побежала на громкий плач Джеймса. Сын и Роберт были единственными свидетелями ее схватки с обезумевшей экономкой. Гулливер лежал очень тихо рядом с колыбелью, прерывисто дыша. Она взяла на руки ребенка и бросилась вниз за помощью.
В утреннем свете события предыдущей ночи казались почти невероятными. Роберта готовили к похоронам Тоби и Делфина. Мадлен никому не рассказала подробностей смерти госпожи Ошлви, которая была похоронена этим же утром на отведенном для слуг участке позади фамильного кладбища.
К полудню очень слабый Гулливер сидел в кухне Делфины, которая поила его теплым молоком. Когда он вылизал миску и ткнулся ей в щеку мокрым носом, Мадлен радостно рассмеялась.
– О, Гулливер, она же могла убить тебя…
– Хвала всевышнему, что эта чертова баба угомонилась навсегда, – сказала Делфина, закатив глаза к небу.
– Но и Роберт тоже ушел, – вздохнула Мадлен. – Он спас мне жизнь, и за это я всегда буду благодарна ему. Я должна сообщить Эндрю, чтобы он организовал его похороны.
Немногие люди будут скорбеть по Роберту Блэкхорну. Он был ожесточившимся и несговорчивым человеком с того самого времени, как привез домой женщину, которую обожал, но которой так никогда и не научился доверять. Эндрю известил друзей и семьи из близлежащих округов, которые пожелали бы присутствовать на похоронах, назначенных на следующий день.
Девон все еще находился с рейнджерами в городе. Зная, что Барбара прибудет в Блэкхорн-Хилл этим вечером, Мадлен решила сообщить также и Деву. Эндрю, она была уверена, не сделает этого. Если бы не Барбара, у Девона Блэкхорна не было бы причин выразить свое уважение дяде Роберту. Но, возможно, удастся еще раз свести их вместе…
Глава двадцать вторая
Пока священник произносил молитвы, шестеро сильных рабов опускали бренные останки Роберта Блэкхорна в сырую землю Джорджии. Промозглый октябрьский дождик окроплял собравшихся, как бы в завершение унылого существования угрюмого старика.
Эндрю стоял рядом с Мадлен, заботливо придерживая ее под локоть. Предметом его размышлений была горькая ирония судьбы. Старый Роберт, наконец, отдал концы, но зато Квинтин все еще жив и, вдобавок, произвел на свет наследника для Блэкхорн-Хилла. Эндрю поклялся, что Квинтин не будет жить, чтоб не смог заявить права на Блэкхорн-Хилл и свою прелестную жену. Как плантация, так и вдова будут принадлежать ему, Эндрю. Он мысленно улыбнулся, подумав, что пришло время прибегнуть к помощи со стороны.
Рассчитывая свое будущее, он окидывал взглядом собравшихся, на секунду остановившись на своем брате, одетом в форму рейнджера. Дружбе Мадлен с Девоном придет конец, так же как и ее общению с этой язвительной англичанкой леди Барбарой. Монти был полезен, но его сестра имеет нежелательное влияние на Мадлен, которому он также намерен положить конец, как только женится на наследнице Блэкхорн-Хилла.
Барбара почувствовала на себе тяжелый взгляд Эндрю. Она ответила ему таким же взглядом и отвернулась. «Он знает, что я презираю его». Ее глаза скользнули по толпе, жадно ища Девона. Стоя за Монти и Веймоутом, она видела лишь кусочек его зеленой формы и золотую голову, хотя он стоял напротив нее в задних рядах скорбящих. Возможно, после того как все вернутся в дом на помин, ей удастся поговорить с ним. Но нет, Девон не останется. Он просто засвидетельствует свое почтение Мадлен после погребения и уедет.
Уедет. План быстро возник у нее в голове, и Барбара потянула Монти за рукав.
– Я оторвала кайму платья, – прошептала она, собрав пышные складки серого шелка в бесформенную массу, чтобы он не обнаружил обмана. – Я улизну в дом и найду горничную, чтобы она зашила, пока никто не увидел меня такой. Вы с Алексом сможете прикрыть меня, чтобы никто не заметил моего отсутствия. Я присоединюсь к вам в доме.
Прежде чем ее изумленный брат успел что-либо ответить, она исчезла из толпы, которая уже начала расходиться, после того как были произнесены последние слова над могилой Роберта. Барбара выскользнула с фамильного кладбища и укрылась за рядом молодых дубков, затем решила избрать более короткий и в то же время уединенный путь к дороге за конюшней. Она помчится, как ветер, через кукурузное поле и спрячется за надворными постройками.
Девон не обращал внимания на холодные, неодобрительные взгляды кузенов и еще более дальних родственников семьи Блэкхорнов, приближаясь к тому месту, где Мадлен и Эндрю принимали соболезнования. На душе стало легче: Барбары поблизости не было. Уже от одного вида ее притягательной красоты его сердце сжималось от боли.
Мадлен тепло улыбнулась, когда он подошел к ней, и взяла его руку в свои.
– Как хорошо, что ты приехал, Дев.
И он ответил с улыбкой:
– Я знаю, что ты едва ли будешь скучать по Роберту, но с его смертью увеличивается груз твоих забот. Если я смогу быть в чем-то полезен, дай мне знать.
– У Мадлен есть я, чтобы помочь ей управляться с Хиллом теперь, когда Роберта не стало, – сказал Эндрю, растянув губы в фальшивой улыбке. – Я уверен, мы славно поладим, Девон.
– Благодарю за поддержку, Дев. Пожалуйста, останься к обеду и на ночь. Ты не видел Джеймса с тех пор, как он родился.
– Я совершенно уверен, что у моего брата имеются очень срочные дела, связанные с его военными обязанностями, – вкрадчиво сказал Эндрю.
– Именно так, Мадлен. На этот раз Эндрю прав. Я должен немедленно ехать, чтобы догнать свой отряд. Нас бросают против партизан-мятежников к югу отсюда.
Мадлен почувствовала разочарование, поискав глазами в толпе Барбару, которая таинственно исчезла. Она попыталась хоть немного задержать Дева, задавая вопросы о его деятельности и о ходе войны, пока они медленно шли к дому. Но в конце концов Девон попрощался, пообещав снова заехать, когда его миссия будет выполнена.
Барбара ждала в тени, тяжело дыша после того, как пробежала без остановки последние сто ярдов.
– Я слабею. Женщина-Пантера без труда одолела бы меня, если бы пришлось драться за Девона, – прошептала она себе, приседая за кустами бузины, густо растущими вдоль поворота дороги. Они надежно скрывали ее от наблюдателей в доме. Конечно, если бы кто-то в этот момент оказался в коровнике, ее могли бы увидеть подстерегающей Девона Блэкхорна. И она рискнет.
Девон спускался по извилистой дороге, глубоко погруженный в раздумья. Но вот Смутьян неожиданно вздыбился, и предмет его раздумий материализовался прямо перед гарцующей лошадью. Он натянул поводья.
– Что, черт побери, ты здесь делаешь? Я чуть не наехал на тебя.
Одной рукой она держалась за уздечку лошади, запыхавшаяся и растрепанная.
– Пожалуйста, Дев, я прибежала сюда, чтобы встретиться с тобой. Я знала, что ты уедешь, когда все вернутся в дом.
– Вы совершенно напрасно проделали такой путь, ваша светлость, – сдержанно сказал он, поворачивая голову жеребца в сторону от ее руки.
– Ты не можешь оставить меня. Я упала и подвернула лодыжку. Я не могу вернуться, Дев. – Она оперлась о его ногу, всем весом навалившись на Смутьяна, словно не могла удержаться сама.
Пробормотав сквозь зубы проклятие, он наклонился и, подняв ее, посадил перед собой. В тот же момент она обняла его за талию и спрятала лицо у него на груди.
– Нам нужно поговорить, Дев.
– Тут не о чем говорить, Барбара. Твои выходки в конце концов погубят кого-нибудь из нас. – Он повернул Смутьяна с дороги, направляя к заднему подворью.
– Дев, я хочу уехать с тобой. Монти заставит выйти меня за Веймоута, а я…
– Выходи за него. Он сможет благополучно вывезти тебя из этого ада. Ты что, не читала листовки, распространяющиеся в Саванне? Не слышала, что произошло в Виргинии? Вся армия Корнуоллиса сдалась этим проклятым мятежникам и их французским союзникам! После трехнедельной осады Йорка он сдался. Последняя боеспособная армия его величества в Северной Америке численностью более семи тысяч человек, разоружена. Все кончено, ваша светлость.
– Что же теперь будет с нами, Дев? Не может же британская армия просто взять и уплыть!
– Может, и сделает это. Ничего другого не остается, как только эвакуироваться под защитой королевского флота. По крайней мере ты и твой брат сможете уехать домой и возобновить привычную жизнь. Мне в этом отношении повезло меньше: Джорджия – моя родина, и теперь я потерял даже это.
Она заглянула ему в глаза, в которых больше не светились насмешливые дьявольские огоньки. Выражение его лица было таким же угрюмым, как и его слова. Коснувшись пальцами его подбородка, она спросила:
– Куда ты пойдешь?
Он пожал плечами, но в этом жесте отсутствовала его обычная беззаботная небрежность.
– Я еще не знаю. Вначале я планирую возобновить поиски Мак-Гилви и его сообщников и избавить от них округу. Когда рейнджеры будут расформированы, я, возможно, вернусь к мускогам. Теперь, когда британские законы больше не существуют, американские поселенцы хлынут на запад, как саранча, на индейские земли.
– И ты будешь сражаться за людей своей матери? – Холодок страха пробежал по ее позвоночнику. – Тебя же могут убить, Дев.
– Меня могут убить и пока я ношу эту форму. Может быть, Мак-Гилви прикончит меня.
– Нет! – Она сильнее прижалась к нему. Он ответил с неестественной легкостью:
– Как видите, ваша светлость, мои перспективы как англичанина и как мускога далеко не блестящие. Уезжайте домой. Забудьте меня и начните новую жизнь.
Несмотря на свою решимость, он кончиками пальцев провел по ее залитой слезами щеке и поцеловал соленые капельки, дрожащие на ее ресницах.
Барбара крепче обняла его, и ее губы жадно отыскали его рот. Почувствовав, что он отвечает на ее поцелуй, она пробормотала:
– К черту твои перспективы, я буду хорошей мускогской женой. Возьми меня с собой.
«Хорошая мускогская жена». Ее слова молотом стучали в его голове до тех пор, пока здравый смысл и холодный рассудок не вернулись. Смутьян остановился у дальнего здания конюшни. Дев заставил себя отстраниться и поставил ее, задыхающуюся и растрепанную, на землю.
– Вы не протянете и недели в тех болотах, ваша светлость. Лучше поспешите и приведите себя в порядок, пока кто-нибудь не увидел вас. До свидания, Барбара. – Он развернул жеребца и пустил его в галоп.
– Черт бы тебя побрал, Девон Блэкхорн! Черт бы побрал всю проклятую армию мятежников! Я не уеду из Джорджии, – крикнула она вслед его удаляющейся фигуре, но он не обернулся.
Апрель 1782 года
Таверна «Золотой Лебедь»
Мадлен прижимала к себе маленькое тельце Джеймса, закрывая его от весеннего дождя, начавшего хлестать, когда она вышла из кареты. Она сделала знак Обедию и остальным из своего сопровождения отвести лошадей в конюшню Полли и ступила под теплый, золотистый свет главного зала таверны. Стряхнув дождевые капли со своей лохматой шкуры, Гулливер потрусил за ней. Он не спускал глаз с любого, кто приближался к Мадлен или ее ребенку. В «Лебеде» только Полли могла делать это с его одобрения. Яркий огонь в камине был так же гостеприимен, как и широкая улыбка Полли и ее сердечное объятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Да поможет бог вам обоим, – тихо сказала Мадлен.
Она поднялась и взяла дневник из его вялых пальцев. Он не сделал попытки остановить ее, даже, кажется, не сознавал больше ее присутствия. Потушив все свечи, кроме одной, она оставила старика наедине с самим собой размышлять о трагедии прошлого. Ей же предстоит предотвратить ее в настоящем.
Проходя по темному коридору, Мадлен не заметила одетой в черное фигуры госпожи Ошлви, прячущейся в углу.
Мадлен пыталась написать письмо Квинтину, то и дело отбрасывая в сторону черновик за черновиком. Как сказать человеку, что вся эта сфабрикованная история о незаконности его рождения разлетелась вдребезги? Что он не ублюдок Анны, но, что, возможно, даже хуже, жестокий и одержимый ненавистью и недоверием сын Роберта. Наконец, отчаявшись, она отложила письмо в сторону и стала готовиться ко сну.
Хотя она знала, что Эми прекрасно заботится о Джеймсе и Гулливер охраняет его, Мадлен почувствовала непреодолимое желание взглянуть на малыша, прежде чем улечься. Найдя сына крепко спящим, она поцеловала его в шелковистую щечку и на цыпочках вышла из детской, слишком измученная, чтобы посидеть и покачать его, как она обычно делала каждую ночь. Странно, но даже собака спала так крепко, что не поднялась, когда она вошла в комнату.
Устало улыбнувшись, Мадлен приоткрыла дверь и направилась к своей спальне, но застыла в дверях, когда увидела госпожу Ошлви, стоящую перед ее секретером. Экономка торопливо собирала дневники и бумаги.
Мадлен шагнула в комнату взбешенная.
– Что вы делаете здесь без моего разрешения? Роетесь в моих вещах?
Крупная женщина обернулась к Мадлен с выражением такой сильной злобы на лице, что ее хватило бы, чтобы остановить реку Саванну.
– Я забираю этот дневник и все другие бумаги, в которых упоминается о нем. Из них получится хороший костер.
Агнес положила дневник на каминную полку и взяла в руку кочергу. Она стала надвигаться на Мадлен, медленно, угрожающе.
– Убирайтесь! – Мадлен старалась не паниковать и не дать голосу задрожать. – Вы что, совсем рехнулись? Если вы попытаетесь причинить мне вред, Гулливер разорвет вас на части.
Домоправительница нагло ухмыльнулась.
– Этот пес съел целую миску каши с опиумной настойкой Роберта.
Она продолжала надвигаться на Мадлен. Мадлен в ужасе ахнула:
– Но вы же не можете вот так убить меня. Все узнают…
– Никто ничего не узнает, если ты умрешь. А ты уволишь меня, если я позволю тебе продолжать проверять мои гроссбухи или если этот старый дурак Роберт вспомнит, что именно я послала его в сад в тот вечер, когда его брат приехал встретиться с его женой. Я все прекрасно рассчитала.
Окидывая взглядом комнату в поисках оружия, Мадлен ошарашенно застыла.
– Ты хотела дискредитировать Анну, точно так же, как пыталась подорвать мою репутацию. Ты крадешь в Блэкхорн-Хилле.
– Я управляю хозяйством Блэкхорн-Хилла вот уже почти тридцать лет. Я посвятила этому месту свою жизнь, и какую благодарность я имею за это? Плату в несколько жалких фунтов. Я только беру то, что принадлежит мне по праву, и я не лишусь своего положения. Никогда! Если мистер Квинтин поверит, что он сын Роберта, значит он поверит и в то, что Джеймс его сын. Он поверит в тебя и позволит тебе оставить меня без средств. Я не могу допустить этого. – Она была уже в нескольких шагах от Мадлен и подняла кочергу.
Мадлен закричала, но старуха остановилась лишь для того, чтобы засмеяться.
– Единственный, кого ты разбудишь – это твой сын. Я и слугам подлила опийной настойки в вино. Никто не услышит, как ты свалишься с лестницы и раскроишь себе череп о стойку перил.
На этот раз, когда она подняла кочергу и размахнулась, Мадлен была готова. Проворно отскочив в сторону, она подхватила подол ночной рубашки и босиком бросилась из спальни. Госпожа Ошлви, оказавшись на удивление быстрой, схватила ее за волосы. Инстинктивно Мадлен бросилась вправо, и кочерга пролетела мимо ее головы, с громким стуком ударившись о пол.
Вырвавшись из жестокой хватки, Мадлен бросилась вниз по лестнице. «Если бы только мне удалось добежать до передней лестницы, я смогла бы спрятаться внизу и найти кого-нибудь, кого она не усыпила!»
Несмотря на свой вес и тяжелую одежду, экономка снова поймала Мадлен на лестнице и больно схватила ее за руку. Мадлен уцепилась за перила и пыталась освободиться от своей мучительницы, но не в силах была справиться с куда более крупной женщиной.
Домоправительница отвела назад кочергу, но прежде чем был сделан смертельный удар, прогремел выстрел. Госпожа Ошлви уронила кочергу, которая загремела по лестнице вниз. Тяжелое тело покатилось вслед, приземлившись у основания лестницы бесформенной кучей.
Мадлен выпрямилась, все еще сжимая перила. Быстро отведя взгляд от того, что когда-то было экономкой, она посмотрела в холл. Роберт Блэкхорн стоял с пистолетом в руке и выражением неверия на лице. Даже в тусклом свете, льющемся из окна, Мадлен видела, что он был белый, как мел, и весь дрожал. Она бросилась к нему, но прежде чем успела добежать, он рухнул на пол.
Она опустилась перед ним и положила его голову к себе на колени, растирая лоб и щеки, чтобы привести его в чувство. Он одной рукой схватил себя за грудь и из нее вырвался сдавленный хрип.
– Не пытайся разговаривать, Роберт. Я должна позвать кого-нибудь снизу, чтобы отнести тебя в постель.
Он схватил ее за руку:
– Слишком поздно… слишком поздно для этого. Только скажи Квинтину… скажи моему сыну, что я был дурак. Это, по крайней мере, сможет научить его чему-нибудь… – Голос его умолк, а пальцы, державшие ее руку, разжались.
Мадлен осторожно опустила его голову на холодный пол и сложила ему руки на груди, затем поднялась и побежала на громкий плач Джеймса. Сын и Роберт были единственными свидетелями ее схватки с обезумевшей экономкой. Гулливер лежал очень тихо рядом с колыбелью, прерывисто дыша. Она взяла на руки ребенка и бросилась вниз за помощью.
В утреннем свете события предыдущей ночи казались почти невероятными. Роберта готовили к похоронам Тоби и Делфина. Мадлен никому не рассказала подробностей смерти госпожи Ошлви, которая была похоронена этим же утром на отведенном для слуг участке позади фамильного кладбища.
К полудню очень слабый Гулливер сидел в кухне Делфины, которая поила его теплым молоком. Когда он вылизал миску и ткнулся ей в щеку мокрым носом, Мадлен радостно рассмеялась.
– О, Гулливер, она же могла убить тебя…
– Хвала всевышнему, что эта чертова баба угомонилась навсегда, – сказала Делфина, закатив глаза к небу.
– Но и Роберт тоже ушел, – вздохнула Мадлен. – Он спас мне жизнь, и за это я всегда буду благодарна ему. Я должна сообщить Эндрю, чтобы он организовал его похороны.
Немногие люди будут скорбеть по Роберту Блэкхорну. Он был ожесточившимся и несговорчивым человеком с того самого времени, как привез домой женщину, которую обожал, но которой так никогда и не научился доверять. Эндрю известил друзей и семьи из близлежащих округов, которые пожелали бы присутствовать на похоронах, назначенных на следующий день.
Девон все еще находился с рейнджерами в городе. Зная, что Барбара прибудет в Блэкхорн-Хилл этим вечером, Мадлен решила сообщить также и Деву. Эндрю, она была уверена, не сделает этого. Если бы не Барбара, у Девона Блэкхорна не было бы причин выразить свое уважение дяде Роберту. Но, возможно, удастся еще раз свести их вместе…
Глава двадцать вторая
Пока священник произносил молитвы, шестеро сильных рабов опускали бренные останки Роберта Блэкхорна в сырую землю Джорджии. Промозглый октябрьский дождик окроплял собравшихся, как бы в завершение унылого существования угрюмого старика.
Эндрю стоял рядом с Мадлен, заботливо придерживая ее под локоть. Предметом его размышлений была горькая ирония судьбы. Старый Роберт, наконец, отдал концы, но зато Квинтин все еще жив и, вдобавок, произвел на свет наследника для Блэкхорн-Хилла. Эндрю поклялся, что Квинтин не будет жить, чтоб не смог заявить права на Блэкхорн-Хилл и свою прелестную жену. Как плантация, так и вдова будут принадлежать ему, Эндрю. Он мысленно улыбнулся, подумав, что пришло время прибегнуть к помощи со стороны.
Рассчитывая свое будущее, он окидывал взглядом собравшихся, на секунду остановившись на своем брате, одетом в форму рейнджера. Дружбе Мадлен с Девоном придет конец, так же как и ее общению с этой язвительной англичанкой леди Барбарой. Монти был полезен, но его сестра имеет нежелательное влияние на Мадлен, которому он также намерен положить конец, как только женится на наследнице Блэкхорн-Хилла.
Барбара почувствовала на себе тяжелый взгляд Эндрю. Она ответила ему таким же взглядом и отвернулась. «Он знает, что я презираю его». Ее глаза скользнули по толпе, жадно ища Девона. Стоя за Монти и Веймоутом, она видела лишь кусочек его зеленой формы и золотую голову, хотя он стоял напротив нее в задних рядах скорбящих. Возможно, после того как все вернутся в дом на помин, ей удастся поговорить с ним. Но нет, Девон не останется. Он просто засвидетельствует свое почтение Мадлен после погребения и уедет.
Уедет. План быстро возник у нее в голове, и Барбара потянула Монти за рукав.
– Я оторвала кайму платья, – прошептала она, собрав пышные складки серого шелка в бесформенную массу, чтобы он не обнаружил обмана. – Я улизну в дом и найду горничную, чтобы она зашила, пока никто не увидел меня такой. Вы с Алексом сможете прикрыть меня, чтобы никто не заметил моего отсутствия. Я присоединюсь к вам в доме.
Прежде чем ее изумленный брат успел что-либо ответить, она исчезла из толпы, которая уже начала расходиться, после того как были произнесены последние слова над могилой Роберта. Барбара выскользнула с фамильного кладбища и укрылась за рядом молодых дубков, затем решила избрать более короткий и в то же время уединенный путь к дороге за конюшней. Она помчится, как ветер, через кукурузное поле и спрячется за надворными постройками.
Девон не обращал внимания на холодные, неодобрительные взгляды кузенов и еще более дальних родственников семьи Блэкхорнов, приближаясь к тому месту, где Мадлен и Эндрю принимали соболезнования. На душе стало легче: Барбары поблизости не было. Уже от одного вида ее притягательной красоты его сердце сжималось от боли.
Мадлен тепло улыбнулась, когда он подошел к ней, и взяла его руку в свои.
– Как хорошо, что ты приехал, Дев.
И он ответил с улыбкой:
– Я знаю, что ты едва ли будешь скучать по Роберту, но с его смертью увеличивается груз твоих забот. Если я смогу быть в чем-то полезен, дай мне знать.
– У Мадлен есть я, чтобы помочь ей управляться с Хиллом теперь, когда Роберта не стало, – сказал Эндрю, растянув губы в фальшивой улыбке. – Я уверен, мы славно поладим, Девон.
– Благодарю за поддержку, Дев. Пожалуйста, останься к обеду и на ночь. Ты не видел Джеймса с тех пор, как он родился.
– Я совершенно уверен, что у моего брата имеются очень срочные дела, связанные с его военными обязанностями, – вкрадчиво сказал Эндрю.
– Именно так, Мадлен. На этот раз Эндрю прав. Я должен немедленно ехать, чтобы догнать свой отряд. Нас бросают против партизан-мятежников к югу отсюда.
Мадлен почувствовала разочарование, поискав глазами в толпе Барбару, которая таинственно исчезла. Она попыталась хоть немного задержать Дева, задавая вопросы о его деятельности и о ходе войны, пока они медленно шли к дому. Но в конце концов Девон попрощался, пообещав снова заехать, когда его миссия будет выполнена.
Барбара ждала в тени, тяжело дыша после того, как пробежала без остановки последние сто ярдов.
– Я слабею. Женщина-Пантера без труда одолела бы меня, если бы пришлось драться за Девона, – прошептала она себе, приседая за кустами бузины, густо растущими вдоль поворота дороги. Они надежно скрывали ее от наблюдателей в доме. Конечно, если бы кто-то в этот момент оказался в коровнике, ее могли бы увидеть подстерегающей Девона Блэкхорна. И она рискнет.
Девон спускался по извилистой дороге, глубоко погруженный в раздумья. Но вот Смутьян неожиданно вздыбился, и предмет его раздумий материализовался прямо перед гарцующей лошадью. Он натянул поводья.
– Что, черт побери, ты здесь делаешь? Я чуть не наехал на тебя.
Одной рукой она держалась за уздечку лошади, запыхавшаяся и растрепанная.
– Пожалуйста, Дев, я прибежала сюда, чтобы встретиться с тобой. Я знала, что ты уедешь, когда все вернутся в дом.
– Вы совершенно напрасно проделали такой путь, ваша светлость, – сдержанно сказал он, поворачивая голову жеребца в сторону от ее руки.
– Ты не можешь оставить меня. Я упала и подвернула лодыжку. Я не могу вернуться, Дев. – Она оперлась о его ногу, всем весом навалившись на Смутьяна, словно не могла удержаться сама.
Пробормотав сквозь зубы проклятие, он наклонился и, подняв ее, посадил перед собой. В тот же момент она обняла его за талию и спрятала лицо у него на груди.
– Нам нужно поговорить, Дев.
– Тут не о чем говорить, Барбара. Твои выходки в конце концов погубят кого-нибудь из нас. – Он повернул Смутьяна с дороги, направляя к заднему подворью.
– Дев, я хочу уехать с тобой. Монти заставит выйти меня за Веймоута, а я…
– Выходи за него. Он сможет благополучно вывезти тебя из этого ада. Ты что, не читала листовки, распространяющиеся в Саванне? Не слышала, что произошло в Виргинии? Вся армия Корнуоллиса сдалась этим проклятым мятежникам и их французским союзникам! После трехнедельной осады Йорка он сдался. Последняя боеспособная армия его величества в Северной Америке численностью более семи тысяч человек, разоружена. Все кончено, ваша светлость.
– Что же теперь будет с нами, Дев? Не может же британская армия просто взять и уплыть!
– Может, и сделает это. Ничего другого не остается, как только эвакуироваться под защитой королевского флота. По крайней мере ты и твой брат сможете уехать домой и возобновить привычную жизнь. Мне в этом отношении повезло меньше: Джорджия – моя родина, и теперь я потерял даже это.
Она заглянула ему в глаза, в которых больше не светились насмешливые дьявольские огоньки. Выражение его лица было таким же угрюмым, как и его слова. Коснувшись пальцами его подбородка, она спросила:
– Куда ты пойдешь?
Он пожал плечами, но в этом жесте отсутствовала его обычная беззаботная небрежность.
– Я еще не знаю. Вначале я планирую возобновить поиски Мак-Гилви и его сообщников и избавить от них округу. Когда рейнджеры будут расформированы, я, возможно, вернусь к мускогам. Теперь, когда британские законы больше не существуют, американские поселенцы хлынут на запад, как саранча, на индейские земли.
– И ты будешь сражаться за людей своей матери? – Холодок страха пробежал по ее позвоночнику. – Тебя же могут убить, Дев.
– Меня могут убить и пока я ношу эту форму. Может быть, Мак-Гилви прикончит меня.
– Нет! – Она сильнее прижалась к нему. Он ответил с неестественной легкостью:
– Как видите, ваша светлость, мои перспективы как англичанина и как мускога далеко не блестящие. Уезжайте домой. Забудьте меня и начните новую жизнь.
Несмотря на свою решимость, он кончиками пальцев провел по ее залитой слезами щеке и поцеловал соленые капельки, дрожащие на ее ресницах.
Барбара крепче обняла его, и ее губы жадно отыскали его рот. Почувствовав, что он отвечает на ее поцелуй, она пробормотала:
– К черту твои перспективы, я буду хорошей мускогской женой. Возьми меня с собой.
«Хорошая мускогская жена». Ее слова молотом стучали в его голове до тех пор, пока здравый смысл и холодный рассудок не вернулись. Смутьян остановился у дальнего здания конюшни. Дев заставил себя отстраниться и поставил ее, задыхающуюся и растрепанную, на землю.
– Вы не протянете и недели в тех болотах, ваша светлость. Лучше поспешите и приведите себя в порядок, пока кто-нибудь не увидел вас. До свидания, Барбара. – Он развернул жеребца и пустил его в галоп.
– Черт бы тебя побрал, Девон Блэкхорн! Черт бы побрал всю проклятую армию мятежников! Я не уеду из Джорджии, – крикнула она вслед его удаляющейся фигуре, но он не обернулся.
Апрель 1782 года
Таверна «Золотой Лебедь»
Мадлен прижимала к себе маленькое тельце Джеймса, закрывая его от весеннего дождя, начавшего хлестать, когда она вышла из кареты. Она сделала знак Обедию и остальным из своего сопровождения отвести лошадей в конюшню Полли и ступила под теплый, золотистый свет главного зала таверны. Стряхнув дождевые капли со своей лохматой шкуры, Гулливер потрусил за ней. Он не спускал глаз с любого, кто приближался к Мадлен или ее ребенку. В «Лебеде» только Полли могла делать это с его одобрения. Яркий огонь в камине был так же гостеприимен, как и широкая улыбка Полли и ее сердечное объятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44