Есть готовые завтр
аки Ч танец, требующий компромиссов. Большая миска размокших в молоке х
лопьев Ч признак новичка. В идеале абсолютно сухие подушечки и криогенн
ое молоко должны находиться в контакте как можно меньше, а реакция между
ними Ч происходить только во рту. Рэнди составил мысленные чертежи спец
иальной ложки, у которой вдоль ручки проходила бы трубка с маленьким нас
осом для молока: набираешь сухих подушечек, жмешь большим пальцем на кно
пку, и молоко поступает в ложку, как раз когда ты заносишь ее в рот. Другой х
ороший, хоть и не идеальный способ Ч класть в тарелку совсем немного хру
стиков и съедать их быстро, пока они расползлись в склизкое месиво, на что
, в случае «Капитанских кранчей», уходит примерно тридцать секунд.
На этом месте кассеты Рэнди всегда гадает, не поставил ли пиво на кнопку у
скоренной перемотки или что-нибудь вроде того, потому что танцоры перехо
дят от пародии на Рэнди прямиком к профессиональному исполнению. Конечн
о, они выполняют номинально те же движения, что и раньше, но убей его бог, ес
ли он может узнать их в творческом варианте. Нет никакого внятного перех
ода. Это всегда бесило и бесит его в обучении бальным танцам. Любой дебил с
пособен разучить основные движения. На это требуется примерно полчаса. И
нструкторы ждут, что по истечении этих тридцати минут с тобой произойдет
чудесное превращение, какое случается только в бродвейских мюзиклах, и
ты начнешь порхать, как на крыльях. Наверное, примерно так чувствуют себя
люди, которым не дается математика: учитель пишет на доске несколько про
стых уравнений и через десять минут выводит из них скорость света в ваку
уме.
Рэнди одной рукой наливает молоко, а другой сжимает ложку, чтобы не пропу
стить ни одно золотое мгновение, когда молоко и «Капитанские кранчи» уже
вместе, но еще сохранили в чистоте свою стихийную сущность: два платонов
ских идеала, разделенных границей в молекулу толщиной. Там, где струйка м
олока касается ложки, нержавейка запотевает. Рэнди, разумеется, берет це
льное молоко, иначе зачем было бы огород городить. Обезжиренное неотличи
мо от воды, кроме того, он считает, что жир в цельном молоке как своего рода
буфер замедляет процесс размокания. Огромная ложка отправляется в рот р
аньше, чем молоко успевает ровно растечься по тарелке. Несколько капель
попадают на эспаньолку (Рэнди отпустил ее в попытке найти компромисс меж
ду бородатостью и ранимостью). Он ставит пакет с молоком, хватает салфетк
у и, не втирая капельки в бороду, аккуратно снимает их с волосков. Тем врем
енем все его внимание сосредоточено на ротовой полости, которую он, разу
меется, не видит, но может вообразить в трех измерениях, как на компьютерн
ой 3-D модели. Здесь новичок утратил бы терпение и принялся жевать. Несколь
ко подушечек раздавились бы между зубами, однако затем челюсти, смыкаясь
, прижали бы неразмолотые хрустики к нёбу. Броня из острых как бритва крис
таллов декстрозы причинила бы значительный сопутствующий ущерб, превр
атив остаток трапезы в мучительный марш смерти и вызвав oнемение ротовой
полости по меньшей мере на три дня.
По счастью, Рэнди выработал совершенно умопомрачительную стратегию по
едания «Капитанских крайней», основанную взаимонейтрализации их самых
опасных свойств. Подушечки формой смутно напоминают пиратские сундучк
и. С хлопьями эта стратегия не сработала бы. С другой стороны, выпускать «К
апитанские кранчи» в виде хлопьев Ч самоубийственная глупость: они бы т
аяли в молоке, как снежинки в кипящем масле. Нет проектировщики готовых з
автраков из «Дженерал Миллз» стремились найти форму, которая минимизир
овала бы площадь поверхности. В качестве компромисса между сферой, котор
ую диктует Евклидова геометрия, и формой пиратского сундучка, за которую
, вероятно, ратовал отдел эстетики готовых завтраков, они пришли к попере
чно-полосатым подушечкам. Для целей Рэнди важно, что отдельные составляю
щие «Капитанских крайней», в очень грубом приближении, имеют форму корен
ных зубов. Стратегия заключается в том, чтобы «Капитанские кранчи» сами
себя жевали, размалывая подушечки друг о друга внутри ротовой полости, с
ловно камни в галтовочном барабане. Здесь, как в профессиональных бальны
х танцах, словесное описание (или видеокассета) может дать лишь общее пре
дставление Ч дальше тело должно учиться само.
К тому времени как съедено удовлетворительное количество «Капитанских
кранчей» (примерно треть семисотпятидесятиграммовой коробки), а пиво до
пито, Рэнди приходит к выводу, что вся история с танцами Ч просто розыгры
ш. Ами и Дуг Шафто встретят его в вестибюле ехидными улыбками и поведут уб
алтывать в бар.
Рэнди надевает пиджак и галстук. Годятся любые предлоги, чтобы оттянуть
время, поэтому он проверяет почту.
Кому: randy@epiphyte.com
От: root@eruditorum.org
Тема: Трансформация «Понтифик», как обещано Рэнди.
Разумеется, Вы правы Ч как немцы убедились на горьком опыте, ни одной кри
птосистеме нельзя доверять, пока она не обнародована, чтобы люди вроде В
аших друзей попытались ее взломать. Буду очень признателен, если Вы сдел
аете это с «Понтификом».
В «Понтифик» заложены некоторые асимметрии и особые операторы выбора, к
оторые трудно выразить в нескольких элегантных математических строчка
х. Он почти просится, чтобы его записали псевдокодом. Но зачем сочинять пс
евдо, если можно написать настоящий? Ниже прилагается программа «Понтиф
ика» на языке Perl. Переменная $D содержит 54-элементную перестановку. Подпрог
рамма е генерирует следующий элемент ключевого потока, изменяя этим $D.
#! /usr/bin/perl Ч s
$f=$d? -l:l; $D=pack(`C*ґ'.33..86); $p=shift;
$p=~y/a-z/A-Z/; $U=ґ$D=~s/(.*)U$/U$l/;
$D=~s/U(.)/$lU/; ґ; ($V=$U)=~s/U/V/g;
$p=~s/[A-Z]/$k=ord($&)-64, &e/eg; $k=0;
while(<>)y/a-z/A-Z/; y/A-Z//dc; $o.=$_$o.=ґXґ
while length ($o)%5&&! $d;
$o=~s/./chr(($f*&e+ord($&)-13)%26+65)/eg;
$o=~s/X*$// if $d; $o=~s/.5/$& /g;
print»$o\n»;
sub v$v=ord(substr($D, $_[0]))-32;
$v>53? 53:$v
sub w$D=~s/(.$_[0])(.*)(.)/$2$l$3/
sub eeval»$U$V$V»; $D=~s/(.*)([UV].*[UV])(.*)/$3$2$1/;
&w(&v(53)); $k? (&w($k)):($c=&v(&v(0)) , $c>52? & e :$ c )
Еще одно письмо Ч от адвокатши, которая занимается разделом имущества с
Чарлин. Рэнди распечатывает его и кладет в карман, чтобы посмаковать на д
осуге, когда будет стоять в пробке. Спускается вниз, ловит такси до гостин
ицы «Манила». Если бы он впервые ехал по Маниле, то, наверное, считал бы, что
переживает захватывающее приключение; однако это уже миллионная его по
ездка, и мозг ничего не регистрирует. Например, он видит два столкнувшихс
я автомобиля прямо под огромным указателем «НЕТ ПОВОРОТА», но не обращае
т внимания.
Дорогой Рэнди.
Худшее позади. Чарлин и, главное, ее адвокат, кажется, наконец поняли, что т
ы не сидишь на Филиппинах на груде сокровищ. Теперь, когда твои воображае
мые миллионы больше не замутняют картину, можно сообразить, как разобрат
ься с твоими реальными активами, прежде всего недвижимостью в виде дома.
Было бы гораздо хуже, если бы Чарлин решила в нем остаться; по счастью, она
собирается работать в Йеле и предпочла бы получить свою долю деньгами. П
оэтому вопрос в том, как вы будете делить средства от продажи. Чарлин и ее
адвокат, естественно, утверждают, что рост стоимости дома с момента его п
окупки обусловлен переменами на рынке недвижимости, а четверть миллион
а, которые ты вложил в укрепление фундамента, замену труб и проч. Ч не в сч
ет.
Зная твой характер, полагаю, что ты сохранил все счета, накладные и прочие
свидетельства потраченных средств. Если бы я могла помахать ими на следу
ющем раунде переговоров с адвокатом Чарлин, это здорово облегчило бы дел
о. Как бы мне их получить? Понимаю, что для тебя это определенное неудобств
о, но, поскольку ты вложил в дом весь свой капитал, игра стоит свеч.
Рэнди убирает листок в карман и начинает планировать поездку в Калифорн
ию.
Манильские любители бальных танцев Ч народ по большей части состоятел
ьный, из тех, кто может позволить себе машину с шофером. На подъезде к гост
инице и вдоль улицы выстроилась очередь из автомобилей; яркие бальные на
ряды видны даже сквозь тонированные стекла. Гостиничные служители свис
тят в свистки и машут руками в белых перчатках, направляя автомобили на с
тоянку, где их спрессовывают в пеструю мозаику. Некоторые водители даже
не выходят, а откидывают сиденье и устраиваются вздремнуть. Другие собра
лись под деревом в дальнем конце стоянки, курят, шутят и качают головой с т
ем веселым недоумением, которое свойственно только крепко побитым жизн
ью представителям «третьего мира».
Можно подумать, что Рэнди откинется на сиденье и будет наслаждаться отср
очкой. Но это как срывать бинты с волосистой части тела Ч чем быстрее, тем
лучше. Когда такси пристраивается в хвост лимузинам, он сует изумленном
у водителю деньги, вылезает и проходит оставшийся квартал пешком. Взгляд
ы разодетых и надушенных филиппинок устремлены ему в спину, как лазерные
прицелы десантных винтовок.
Сколько Рэнди бывал в гостинце «Манила», по вестибюлю всегда сновали пож
илые филиппинки в роскошных платьях. Когда он там жил, то почти не замечал
их. Первый раз, когда они появились, он решил, что в бальном зале проходит к
акое-то мероприятие: то ли свадьба, то ли слушания по групповому иску стар
еющих участниц конкурсов красоты к производителям синтетического воло
кна. До таких гипотез Рэнди дошел, прежде чем перестал тратить умственну
ю энергию в попытке все объяснить. Искать причины каждой странности, кот
орую ты видишь в Маниле, Ч все равно что пытаться вылить всю воду, до капл
и, из выброшенной автомобильной покрышки.
Шафто не ждет его у двери, чтобы посмеяться над розыгрышем, поэтому Рэнди
расправляет плечи и упрямо бредет через огромный холл, одиноко, как посл
едний оставшийся в живых конфедерат в атаке на Кладбищенский Хребет. Фот
ограф в белом смокинге и с начесом, как у Рональда Рейгана, занял позицию у
дверей бальной залы и щелкает входящих в надежде, что они купят фотограф
ии на обратном пути. Рэнди смотрит на него с такой ненавистью, что фотогра
ф отдергивает палец от кнопки. Миновав массивные двери, он оказывается в
зале, где под кружащимися огнями сотни разодетых филиппинок танцуют с му
жчинами много моложе себя. В углу играет оркестрик. Рэнди отдает несколь
ко песо за букетик сампакиты. Держа цветы в вытянутой руке, чтобы не свали
ться в диабетической коме от приторного запаха, он по экватору обходит т
анцплощадку, окруженную атоллом круглых столов с белыми скатертями, све
чами и хрустальными пепельницами. За одним из столов сидит в одиночестве
мужчина с редкими усиками. Он прижимает к уху сотовый, пол-лица освещено ф
осфорическим светом кнопок. Из кулака торчит сигарета.
Бабушка настаивала, чтобы семилетний Рэнди брал уроки танцев, потому что
это когда-нибудь пригодится. За десятилетия, прожитые в Америке, ее австр
алийский акцент стал английским и чопорным или ему так казалось. Она сид
ела, как всегда, абсолютно прямая, на обитом ситцем диване от Гомера Болст
руда (за кружевными занавесками виднелись холмы Палуса) и пила чай из бел
ой фарфоровой чашечки, расписанной... была то лавандовая роза? Когда бабуш
ка поднимала чашечку, семилетний Рэнди мог заметить на донышке название
сервиза. Наверняка информация хранится в подсознательной памяти. Не иск
лючено, что гипнотизер сумел бы ее извлечь.
Однако семилетний Рэнди был занят другим: оспаривал, в самых энергичных
выражениях, мысль, будто бальные танцы для чего-то полезны. И в то же время
его сознание программировалось. Невероятные, нелепые идеи без цвета и за
паха, как угарный газ, проникали в его мозг: что Палус Ч естественный пейз
аж; что небо везде такое синее; что дом должен быть с кружевными занавеска
ми, витражами и чередой комнат, обставленных мебелью от Гомера Болструда
.
Ч Я познакомилась с твоим дедушкой Лоуренсом на танцах в Брисбене, Ч об
ъявила бабушка. Она пыталась сказать, что он, Рэндалл Лоуренс Уотерхауз, в
ообще не появился бы на свет, если бы не традиция бальных танцев. Однако Рэ
нди еще не знал, откуда берутся дети, и вряд ли понял бы, если бы ему объясни
ли. Он выпрямился, вспомнив, что нельзя сутулиться, и спросил: эта встреча
в Брисбене произошла, когда ей было семь лет или чуть-чуть позже?
Может быть, если бы она жила в фанерном вагончике, выросший Рэнди грохнул
бы деньги в паевой инвестиционный фонд, а не заплатил десять тысяч долла
ров самозваному художнику из Сан-Франциско, чтобы тот установил ему над
входной дверью витражи, как у бабушки.
Рэнди сильно веселит Шафто тем, что, не заметив их, проходит мимо столика.
Он смотрит на спутницу Дуга Шафто, ослепительно красивую филиппинку лет
сорока пяти. Не прерывая разговора и не сводя глаз с Дуга и Ами, та протяги
вает длинную тонкую руку, ловит запястье проходящего мимо Рэнди и тащит
его назад, как собаку на поводке. Держит так, заканчивая фразу, потом награ
ждает чарующей улыбкой. Рэнди честно улыбается в ответ, но внимание его п
олностью поглощено видом Америки Шафто в платье.
По счастью, Ами не вырядилась королевой бала. На ней облегающее черное пл
атье с длинными рукавами, чтобы скрыть татуировку, и плотные черные колг
отки. Рэнди сует ей цветы, как защитник, отдающий мяч форварду. Ами принима
ет их, кривясь, словно раненый солдат, скусывающий патрон. Глаза ее сверка
ют как никогда; а может, просто зеркальный шар отражается в слезах от таба
чного дыма. Внутренний голос говорит Рэнди, что он прав и надо было прийти
. Как во всех историях с внутренним голосом, только время покажет, обольща
ется он или нет. Он немного боялся голливудского превращения Ами в лучез
арную богиню. Это было бы все равно что садануть его топором по башке. По с
частью, она выглядит хорошо, но почти так же несуразно, как Рэнди в своем к
остюме.
Он надеялся, что они сразу пойдут танцевать и ему удастся, как Золушке, скр
ыться позорным бегством, но его приглашают сесть. Оркестр делает перерыв
, танцоры возвращаются к столам. Дуг Шафто откидывается на стуле с самоув
еренностью человека, который пришел на танцы с самой красивой женщиной в
зале. Ее зовут Аврора Таал. Ей приятно и немного забавно смотреть на остал
ьных филиппинок: она помнит, что жила в Бостоне, Вашингтоне, Лондоне и, все
это повидав, решила вернуться на Филиппины.
Ч Ну как, узнал что-нибудь про Рудольфа фон Хакльгебера? Ч спрашивает Ду
г Шафто после первых обязательных фраз. Надо понимать мать, Аврора в курс
е. Дуг несколько недель назад упомянул, что посвятил в их дела небольшое ч
исло доверенных филиппинцев.
Ч Он был математиком. Из богатой лейпцигской семьи. Перед войной учился
в Принстоне. Тогда же, когда мой дед.
Ч Какой математикой он занимался, Рэнди?
Ч До войны Ч теорией чисел. Из этого никак не выведешь, чем он занимался
во время войны. Вполне может быть, что он попал в криптографическую служб
у Третьего Рейха.
Ч Что не объясняет, как он попал сюда.
Рэнди пожимает плечами.
Ч Может быть, разрабатывал турбины для подлодок нового поколения. Не зн
аю.
Ч Значит, рейх поручил ему какую-то секретную работу, которая его и сгуби
ла, Ч говорит Дуг. Ч Это, наверное, мы и сами могли бы сообразить.
Ч Почему ты упомянул криптографию? Ч спрашивает Ами. У нее есть какой-то
эмоциональный металлоискатель, который звенит при приближении к скрыт
ым допущениям и подавленным импульсам.
Ч Просто я на ней зациклен. И потом, если существовала какая-то связь меж
ду фон Хакльгебером и моим дедом...
Ч Твой дед был криптографом? Ч спрашивает Дуг.
Ч Он никогда не рассказывал, что делал во время войны.
Ч Классика.
Ч От него остался сундук на чердаке. Сувенир с войны. Очень напомнил мне
чемодан с японскими шифровальными материалами, который я видел в кинаку
тской пещере.
Дуг и Ами поднимают брови.
Ч Скорее всего это ничего не значит, Ч заключает Рэнди.
Оркестр начинает играть одну из мелодий Синатры. Дуг и Аврора, обменявши
сь улыбками, встают. Ами закатывает глаза и отводит взгляд, но это такая ми
нута, когда отступать поздно. Рэнди встает и протягивает руку пугающей и
желанной; она, не глядя, подает ему ладонь.
Рэнди шаркает, что не придает танцу красоты, зато исключает возможность
раздавить партнерше плюсну. Ами танцует не лучше него, зато держится ест
ественнее. К концу первого танца у Рэнди перестают гореть щеки; он целых т
ридцать секунд ни за что не извинялся и целых шестьдесят не спрашивал у А
ми, нужна ли ей медицинская помощь. Тут танец кончается, и этикет требует,
чтобы он пригласил Аврору Таал. Это уже не так страшно; она танцует велико
лепно, а их отношения исключают возможность гротескной преэротической
неловкости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
аки Ч танец, требующий компромиссов. Большая миска размокших в молоке х
лопьев Ч признак новичка. В идеале абсолютно сухие подушечки и криогенн
ое молоко должны находиться в контакте как можно меньше, а реакция между
ними Ч происходить только во рту. Рэнди составил мысленные чертежи спец
иальной ложки, у которой вдоль ручки проходила бы трубка с маленьким нас
осом для молока: набираешь сухих подушечек, жмешь большим пальцем на кно
пку, и молоко поступает в ложку, как раз когда ты заносишь ее в рот. Другой х
ороший, хоть и не идеальный способ Ч класть в тарелку совсем немного хру
стиков и съедать их быстро, пока они расползлись в склизкое месиво, на что
, в случае «Капитанских кранчей», уходит примерно тридцать секунд.
На этом месте кассеты Рэнди всегда гадает, не поставил ли пиво на кнопку у
скоренной перемотки или что-нибудь вроде того, потому что танцоры перехо
дят от пародии на Рэнди прямиком к профессиональному исполнению. Конечн
о, они выполняют номинально те же движения, что и раньше, но убей его бог, ес
ли он может узнать их в творческом варианте. Нет никакого внятного перех
ода. Это всегда бесило и бесит его в обучении бальным танцам. Любой дебил с
пособен разучить основные движения. На это требуется примерно полчаса. И
нструкторы ждут, что по истечении этих тридцати минут с тобой произойдет
чудесное превращение, какое случается только в бродвейских мюзиклах, и
ты начнешь порхать, как на крыльях. Наверное, примерно так чувствуют себя
люди, которым не дается математика: учитель пишет на доске несколько про
стых уравнений и через десять минут выводит из них скорость света в ваку
уме.
Рэнди одной рукой наливает молоко, а другой сжимает ложку, чтобы не пропу
стить ни одно золотое мгновение, когда молоко и «Капитанские кранчи» уже
вместе, но еще сохранили в чистоте свою стихийную сущность: два платонов
ских идеала, разделенных границей в молекулу толщиной. Там, где струйка м
олока касается ложки, нержавейка запотевает. Рэнди, разумеется, берет це
льное молоко, иначе зачем было бы огород городить. Обезжиренное неотличи
мо от воды, кроме того, он считает, что жир в цельном молоке как своего рода
буфер замедляет процесс размокания. Огромная ложка отправляется в рот р
аньше, чем молоко успевает ровно растечься по тарелке. Несколько капель
попадают на эспаньолку (Рэнди отпустил ее в попытке найти компромисс меж
ду бородатостью и ранимостью). Он ставит пакет с молоком, хватает салфетк
у и, не втирая капельки в бороду, аккуратно снимает их с волосков. Тем врем
енем все его внимание сосредоточено на ротовой полости, которую он, разу
меется, не видит, но может вообразить в трех измерениях, как на компьютерн
ой 3-D модели. Здесь новичок утратил бы терпение и принялся жевать. Несколь
ко подушечек раздавились бы между зубами, однако затем челюсти, смыкаясь
, прижали бы неразмолотые хрустики к нёбу. Броня из острых как бритва крис
таллов декстрозы причинила бы значительный сопутствующий ущерб, превр
атив остаток трапезы в мучительный марш смерти и вызвав oнемение ротовой
полости по меньшей мере на три дня.
По счастью, Рэнди выработал совершенно умопомрачительную стратегию по
едания «Капитанских крайней», основанную взаимонейтрализации их самых
опасных свойств. Подушечки формой смутно напоминают пиратские сундучк
и. С хлопьями эта стратегия не сработала бы. С другой стороны, выпускать «К
апитанские кранчи» в виде хлопьев Ч самоубийственная глупость: они бы т
аяли в молоке, как снежинки в кипящем масле. Нет проектировщики готовых з
автраков из «Дженерал Миллз» стремились найти форму, которая минимизир
овала бы площадь поверхности. В качестве компромисса между сферой, котор
ую диктует Евклидова геометрия, и формой пиратского сундучка, за которую
, вероятно, ратовал отдел эстетики готовых завтраков, они пришли к попере
чно-полосатым подушечкам. Для целей Рэнди важно, что отдельные составляю
щие «Капитанских крайней», в очень грубом приближении, имеют форму корен
ных зубов. Стратегия заключается в том, чтобы «Капитанские кранчи» сами
себя жевали, размалывая подушечки друг о друга внутри ротовой полости, с
ловно камни в галтовочном барабане. Здесь, как в профессиональных бальны
х танцах, словесное описание (или видеокассета) может дать лишь общее пре
дставление Ч дальше тело должно учиться само.
К тому времени как съедено удовлетворительное количество «Капитанских
кранчей» (примерно треть семисотпятидесятиграммовой коробки), а пиво до
пито, Рэнди приходит к выводу, что вся история с танцами Ч просто розыгры
ш. Ами и Дуг Шафто встретят его в вестибюле ехидными улыбками и поведут уб
алтывать в бар.
Рэнди надевает пиджак и галстук. Годятся любые предлоги, чтобы оттянуть
время, поэтому он проверяет почту.
Кому: randy@epiphyte.com
От: root@eruditorum.org
Тема: Трансформация «Понтифик», как обещано Рэнди.
Разумеется, Вы правы Ч как немцы убедились на горьком опыте, ни одной кри
птосистеме нельзя доверять, пока она не обнародована, чтобы люди вроде В
аших друзей попытались ее взломать. Буду очень признателен, если Вы сдел
аете это с «Понтификом».
В «Понтифик» заложены некоторые асимметрии и особые операторы выбора, к
оторые трудно выразить в нескольких элегантных математических строчка
х. Он почти просится, чтобы его записали псевдокодом. Но зачем сочинять пс
евдо, если можно написать настоящий? Ниже прилагается программа «Понтиф
ика» на языке Perl. Переменная $D содержит 54-элементную перестановку. Подпрог
рамма е генерирует следующий элемент ключевого потока, изменяя этим $D.
#! /usr/bin/perl Ч s
$f=$d? -l:l; $D=pack(`C*ґ'.33..86); $p=shift;
$p=~y/a-z/A-Z/; $U=ґ$D=~s/(.*)U$/U$l/;
$D=~s/U(.)/$lU/; ґ; ($V=$U)=~s/U/V/g;
$p=~s/[A-Z]/$k=ord($&)-64, &e/eg; $k=0;
while(<>)y/a-z/A-Z/; y/A-Z//dc; $o.=$_$o.=ґXґ
while length ($o)%5&&! $d;
$o=~s/./chr(($f*&e+ord($&)-13)%26+65)/eg;
$o=~s/X*$// if $d; $o=~s/.5/$& /g;
print»$o\n»;
sub v$v=ord(substr($D, $_[0]))-32;
$v>53? 53:$v
sub w$D=~s/(.$_[0])(.*)(.)/$2$l$3/
sub eeval»$U$V$V»; $D=~s/(.*)([UV].*[UV])(.*)/$3$2$1/;
&w(&v(53)); $k? (&w($k)):($c=&v(&v(0)) , $c>52? & e :$ c )
Еще одно письмо Ч от адвокатши, которая занимается разделом имущества с
Чарлин. Рэнди распечатывает его и кладет в карман, чтобы посмаковать на д
осуге, когда будет стоять в пробке. Спускается вниз, ловит такси до гостин
ицы «Манила». Если бы он впервые ехал по Маниле, то, наверное, считал бы, что
переживает захватывающее приключение; однако это уже миллионная его по
ездка, и мозг ничего не регистрирует. Например, он видит два столкнувшихс
я автомобиля прямо под огромным указателем «НЕТ ПОВОРОТА», но не обращае
т внимания.
Дорогой Рэнди.
Худшее позади. Чарлин и, главное, ее адвокат, кажется, наконец поняли, что т
ы не сидишь на Филиппинах на груде сокровищ. Теперь, когда твои воображае
мые миллионы больше не замутняют картину, можно сообразить, как разобрат
ься с твоими реальными активами, прежде всего недвижимостью в виде дома.
Было бы гораздо хуже, если бы Чарлин решила в нем остаться; по счастью, она
собирается работать в Йеле и предпочла бы получить свою долю деньгами. П
оэтому вопрос в том, как вы будете делить средства от продажи. Чарлин и ее
адвокат, естественно, утверждают, что рост стоимости дома с момента его п
окупки обусловлен переменами на рынке недвижимости, а четверть миллион
а, которые ты вложил в укрепление фундамента, замену труб и проч. Ч не в сч
ет.
Зная твой характер, полагаю, что ты сохранил все счета, накладные и прочие
свидетельства потраченных средств. Если бы я могла помахать ими на следу
ющем раунде переговоров с адвокатом Чарлин, это здорово облегчило бы дел
о. Как бы мне их получить? Понимаю, что для тебя это определенное неудобств
о, но, поскольку ты вложил в дом весь свой капитал, игра стоит свеч.
Рэнди убирает листок в карман и начинает планировать поездку в Калифорн
ию.
Манильские любители бальных танцев Ч народ по большей части состоятел
ьный, из тех, кто может позволить себе машину с шофером. На подъезде к гост
инице и вдоль улицы выстроилась очередь из автомобилей; яркие бальные на
ряды видны даже сквозь тонированные стекла. Гостиничные служители свис
тят в свистки и машут руками в белых перчатках, направляя автомобили на с
тоянку, где их спрессовывают в пеструю мозаику. Некоторые водители даже
не выходят, а откидывают сиденье и устраиваются вздремнуть. Другие собра
лись под деревом в дальнем конце стоянки, курят, шутят и качают головой с т
ем веселым недоумением, которое свойственно только крепко побитым жизн
ью представителям «третьего мира».
Можно подумать, что Рэнди откинется на сиденье и будет наслаждаться отср
очкой. Но это как срывать бинты с волосистой части тела Ч чем быстрее, тем
лучше. Когда такси пристраивается в хвост лимузинам, он сует изумленном
у водителю деньги, вылезает и проходит оставшийся квартал пешком. Взгляд
ы разодетых и надушенных филиппинок устремлены ему в спину, как лазерные
прицелы десантных винтовок.
Сколько Рэнди бывал в гостинце «Манила», по вестибюлю всегда сновали пож
илые филиппинки в роскошных платьях. Когда он там жил, то почти не замечал
их. Первый раз, когда они появились, он решил, что в бальном зале проходит к
акое-то мероприятие: то ли свадьба, то ли слушания по групповому иску стар
еющих участниц конкурсов красоты к производителям синтетического воло
кна. До таких гипотез Рэнди дошел, прежде чем перестал тратить умственну
ю энергию в попытке все объяснить. Искать причины каждой странности, кот
орую ты видишь в Маниле, Ч все равно что пытаться вылить всю воду, до капл
и, из выброшенной автомобильной покрышки.
Шафто не ждет его у двери, чтобы посмеяться над розыгрышем, поэтому Рэнди
расправляет плечи и упрямо бредет через огромный холл, одиноко, как посл
едний оставшийся в живых конфедерат в атаке на Кладбищенский Хребет. Фот
ограф в белом смокинге и с начесом, как у Рональда Рейгана, занял позицию у
дверей бальной залы и щелкает входящих в надежде, что они купят фотограф
ии на обратном пути. Рэнди смотрит на него с такой ненавистью, что фотогра
ф отдергивает палец от кнопки. Миновав массивные двери, он оказывается в
зале, где под кружащимися огнями сотни разодетых филиппинок танцуют с му
жчинами много моложе себя. В углу играет оркестрик. Рэнди отдает несколь
ко песо за букетик сампакиты. Держа цветы в вытянутой руке, чтобы не свали
ться в диабетической коме от приторного запаха, он по экватору обходит т
анцплощадку, окруженную атоллом круглых столов с белыми скатертями, све
чами и хрустальными пепельницами. За одним из столов сидит в одиночестве
мужчина с редкими усиками. Он прижимает к уху сотовый, пол-лица освещено ф
осфорическим светом кнопок. Из кулака торчит сигарета.
Бабушка настаивала, чтобы семилетний Рэнди брал уроки танцев, потому что
это когда-нибудь пригодится. За десятилетия, прожитые в Америке, ее австр
алийский акцент стал английским и чопорным или ему так казалось. Она сид
ела, как всегда, абсолютно прямая, на обитом ситцем диване от Гомера Болст
руда (за кружевными занавесками виднелись холмы Палуса) и пила чай из бел
ой фарфоровой чашечки, расписанной... была то лавандовая роза? Когда бабуш
ка поднимала чашечку, семилетний Рэнди мог заметить на донышке название
сервиза. Наверняка информация хранится в подсознательной памяти. Не иск
лючено, что гипнотизер сумел бы ее извлечь.
Однако семилетний Рэнди был занят другим: оспаривал, в самых энергичных
выражениях, мысль, будто бальные танцы для чего-то полезны. И в то же время
его сознание программировалось. Невероятные, нелепые идеи без цвета и за
паха, как угарный газ, проникали в его мозг: что Палус Ч естественный пейз
аж; что небо везде такое синее; что дом должен быть с кружевными занавеска
ми, витражами и чередой комнат, обставленных мебелью от Гомера Болструда
.
Ч Я познакомилась с твоим дедушкой Лоуренсом на танцах в Брисбене, Ч об
ъявила бабушка. Она пыталась сказать, что он, Рэндалл Лоуренс Уотерхауз, в
ообще не появился бы на свет, если бы не традиция бальных танцев. Однако Рэ
нди еще не знал, откуда берутся дети, и вряд ли понял бы, если бы ему объясни
ли. Он выпрямился, вспомнив, что нельзя сутулиться, и спросил: эта встреча
в Брисбене произошла, когда ей было семь лет или чуть-чуть позже?
Может быть, если бы она жила в фанерном вагончике, выросший Рэнди грохнул
бы деньги в паевой инвестиционный фонд, а не заплатил десять тысяч долла
ров самозваному художнику из Сан-Франциско, чтобы тот установил ему над
входной дверью витражи, как у бабушки.
Рэнди сильно веселит Шафто тем, что, не заметив их, проходит мимо столика.
Он смотрит на спутницу Дуга Шафто, ослепительно красивую филиппинку лет
сорока пяти. Не прерывая разговора и не сводя глаз с Дуга и Ами, та протяги
вает длинную тонкую руку, ловит запястье проходящего мимо Рэнди и тащит
его назад, как собаку на поводке. Держит так, заканчивая фразу, потом награ
ждает чарующей улыбкой. Рэнди честно улыбается в ответ, но внимание его п
олностью поглощено видом Америки Шафто в платье.
По счастью, Ами не вырядилась королевой бала. На ней облегающее черное пл
атье с длинными рукавами, чтобы скрыть татуировку, и плотные черные колг
отки. Рэнди сует ей цветы, как защитник, отдающий мяч форварду. Ами принима
ет их, кривясь, словно раненый солдат, скусывающий патрон. Глаза ее сверка
ют как никогда; а может, просто зеркальный шар отражается в слезах от таба
чного дыма. Внутренний голос говорит Рэнди, что он прав и надо было прийти
. Как во всех историях с внутренним голосом, только время покажет, обольща
ется он или нет. Он немного боялся голливудского превращения Ами в лучез
арную богиню. Это было бы все равно что садануть его топором по башке. По с
частью, она выглядит хорошо, но почти так же несуразно, как Рэнди в своем к
остюме.
Он надеялся, что они сразу пойдут танцевать и ему удастся, как Золушке, скр
ыться позорным бегством, но его приглашают сесть. Оркестр делает перерыв
, танцоры возвращаются к столам. Дуг Шафто откидывается на стуле с самоув
еренностью человека, который пришел на танцы с самой красивой женщиной в
зале. Ее зовут Аврора Таал. Ей приятно и немного забавно смотреть на остал
ьных филиппинок: она помнит, что жила в Бостоне, Вашингтоне, Лондоне и, все
это повидав, решила вернуться на Филиппины.
Ч Ну как, узнал что-нибудь про Рудольфа фон Хакльгебера? Ч спрашивает Ду
г Шафто после первых обязательных фраз. Надо понимать мать, Аврора в курс
е. Дуг несколько недель назад упомянул, что посвятил в их дела небольшое ч
исло доверенных филиппинцев.
Ч Он был математиком. Из богатой лейпцигской семьи. Перед войной учился
в Принстоне. Тогда же, когда мой дед.
Ч Какой математикой он занимался, Рэнди?
Ч До войны Ч теорией чисел. Из этого никак не выведешь, чем он занимался
во время войны. Вполне может быть, что он попал в криптографическую служб
у Третьего Рейха.
Ч Что не объясняет, как он попал сюда.
Рэнди пожимает плечами.
Ч Может быть, разрабатывал турбины для подлодок нового поколения. Не зн
аю.
Ч Значит, рейх поручил ему какую-то секретную работу, которая его и сгуби
ла, Ч говорит Дуг. Ч Это, наверное, мы и сами могли бы сообразить.
Ч Почему ты упомянул криптографию? Ч спрашивает Ами. У нее есть какой-то
эмоциональный металлоискатель, который звенит при приближении к скрыт
ым допущениям и подавленным импульсам.
Ч Просто я на ней зациклен. И потом, если существовала какая-то связь меж
ду фон Хакльгебером и моим дедом...
Ч Твой дед был криптографом? Ч спрашивает Дуг.
Ч Он никогда не рассказывал, что делал во время войны.
Ч Классика.
Ч От него остался сундук на чердаке. Сувенир с войны. Очень напомнил мне
чемодан с японскими шифровальными материалами, который я видел в кинаку
тской пещере.
Дуг и Ами поднимают брови.
Ч Скорее всего это ничего не значит, Ч заключает Рэнди.
Оркестр начинает играть одну из мелодий Синатры. Дуг и Аврора, обменявши
сь улыбками, встают. Ами закатывает глаза и отводит взгляд, но это такая ми
нута, когда отступать поздно. Рэнди встает и протягивает руку пугающей и
желанной; она, не глядя, подает ему ладонь.
Рэнди шаркает, что не придает танцу красоты, зато исключает возможность
раздавить партнерше плюсну. Ами танцует не лучше него, зато держится ест
ественнее. К концу первого танца у Рэнди перестают гореть щеки; он целых т
ридцать секунд ни за что не извинялся и целых шестьдесят не спрашивал у А
ми, нужна ли ей медицинская помощь. Тут танец кончается, и этикет требует,
чтобы он пригласил Аврору Таал. Это уже не так страшно; она танцует велико
лепно, а их отношения исключают возможность гротескной преэротической
неловкости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66