Но тот стал говорить с ним свысока, и Оанча послал его подальше, заявив, что дойдет до самого верха, а справедливости добьется. «Мне с вашим «извините» делать нечего, так же как с предложенными ~ деньгами и квартирой в Бухаресте. Вы скажите лучше, в чем я виноват перед партией, перед своей страной. А если не виноват — пусть те, кто оклеветал меня, ответят перед законом, попробуют похлебочки, которой я нахлебался еще во времена Антонеску, когда нынешных храбрецов не видно и не слышно было»... В конце концов вышло распоряжение о дополнительном расследовании, в результате которого Оан-чу полностью реабилитировали и восстановили на работе. И он отправился в Хунедоару, где когда-то начинал свой трудовой путь. Избранный делегатом V съезда партии, он говорил о проблемах металлургии. Своему избранию в состав Центрального Комитета нисколько не удивился и с тех пор постоянно был на партийной и государственной работе.
Прибыв на «Энергию», Оанча объявил, что комиссия создана для изучения одного-единственного вопроса. Собственно говоря, от главка в ней только он и инженер Лупашку. Остальные — начальник управления из Госплана, ответственный работник министерства машиностроения и еще один очень молодой советник из объединения «Импорт-экспорт». Но на первой же встрече с комиссией Косма, к своему изумлению, узнал, что в ее состав были дополнительно введены главный инженер завода Овидиу Наста и профессор Антон Димитриу.
— Понимаешь, тебя самого включать в нашу группу было неудобно,— резонно объяснил ему Оанча.— Ведь внешнеторговые заказы и официальные ответы на заявки предприятий подписаны твоей рукой. А объективность комиссии должна быть вне сомнений. Мы надеемся, что Наста и Димитриу смогут нам помочь.
Не понравилась Косме вся эта история, но что поделаешь? Сказать, что Димитриу поможет так же, как веревка повешенному? Или что Наста все эти годы был заклятым врагом импортных поставок? Он успокоился лишь тогда, когда Оанча заверил его, что не собирается проводить ни проверок, ни ревизий, а хочет только изучить возможности «Энергии», ее реальную потребность в импортных материалах и оборудовании. И добавил, что надеется работать с генеральным директором рука об руку. Косма понял, что ни в главке, ни в министерстве его смещать не собираются, однако все время, пока комиссия работала на заводе, не мог избавиться от беспокойства, и у него частенько ныло сердце.
Зайдя вместе со всеми в кабинет Космы, Лупашку через несколько минут выскользнул в коридор и пошел искать старых друзей. Но у входа в токарный цех его остановил вахтер и тут же позвонил в приемную генерального директора. Мариета Ласку доложила Косме. Смутившись, тот начал было оправдываться перед Оанчей.
— Все правильно,— ответил начальник главка. — Скажи только своей милой секретарше, чтобы она всем нам выдала по такому пропуску, не беспокоить же тебя на каждом шагу!
Делать было нечего, и Павел подчинился.
Приколов пропуск к лацкану, Лупашку вошел в цех и сразу налетел на Иона Саву. Он радовался, как ребенок, увидев родной цех, старого доброго друга... Но Сава был сдержан, отвечал односложно, и в конце концов Лупашку не на шутку встревожился:
— Да что с тобой? Ведешь себя как невеста на выданье! Иль заболел? Да ты же всю жизнь был здоров как бык!
— Нет-нет, ничего не случилось... Так, неприятности кое-какие по работе. И устал вдобавок...— отвел глаза Ион Сава.
И тут подскочили Марин Кристя и Хараламбие Василиу, тоже школьные приятели Лупашку.
— Ну как поживаешь, Костикэ? — хлопал его по плечу Кристя. — Тыщу лет тебя не видел! Как жена? Анишоара школу закончила? И не стыдно — два года не заявлялся! Дать бы тебе по шее, да вот инженер Сава мешает, чего доброго, еще за хулиганство привлечет. Знаешь, с некоторых пор — ну, как большим начальником заделался — он у нас стал такой серьезный, куда там!..
— Слушай, парень, а чего вам здесь у нас надо? — допытывался в свою очередь Василиу. — Уже целую неделю только и разговоров что про какую-то комиссию. Страшный суд, поди, устроите?
— Да нет же, братцы,— успокаивал их Лупашку. — Мы только по вопросам проектирования. Не бойтесь, к вам, в токарный, нос совать не будем.
— Жаль,— тяжело вздохнул Сава. — Совсем не помешало бы...
— А что, у вас тут не клеится?
Вместо ответа инженер поспешил в свою стеклянную будку.
— Что с ним? — повернулся Константин Лупашку к остальным. — Хорошую встречу устраивает мне мой самый добрый друг! Словно я его чем обидел.
— А может, не ты...— многозначительно изрек Кристя.— Ну ладно, некогда нам — план горит.
Лупашку остался один. Гудели станки, где-то надрывался телефон. «Да что с ними со всеми, черт их подери? Словно язык проглотили. Наверно, обиделись, что я заявился с комиссией контролировать их. Чувствительность — ну, прямо как у старой девы».
Тем временем Дан в мрачном настроении входил в свой кабинет в «белом доме». Не успел снять пиджак, как Лидия Флореску сообщила, что его разыскивал по телефону Антон Димитриу.
— Вот, пожалуйста. Прямой телефон в кабинет заведующего кафедрой. Пока говорил, чуть не лопнул от важности.
Дан набрал номер и сразу же услышал баритон своего бывшего шефа:
— Профессор Димитриу у аппарата.
— Добрый день, это я, Испас. Вы, говорят, искали меня.
— Точно. Два дня ищу. Хочу попросить об одной дружеской услуге. Скажем, так: в память о годах совместной работы.
— Ну, разве могу я вам отказать? Буду рад. А что надо сделать?
— Да сущий пустяк! Есть тут у меня кандидатская работа, посвященная организации производства моторов на потоке. Не моя это специфика, ты же знаешь, меня никогда не интересовали подобные аспекты. Прочесть я прочел, все вроде правильно, ничего такого особенного. Прошу тебя, пробегись и ты по ней — может, сделаешь реферат...
— Ну конечно, товарищ профессор! Вот только как нам встретиться? Нам тут, как снег на голову, комиссия из главка свалилась, так что отлучаться никак нельзя.
— Комиссия? — протянул Димитриу. — Меня только что просили участвовать в какой-то комиссии — не то от муниципии, не то из министерства, не знаю. Я назначил туда нашу ассистентку, Августу Бурлаку, твою партнершу по теннису. Она сказала, что вы знакомы еще с тех пор, как она проходила практику на заводе.
— Да, мы знакомы давно. А кто автор кандидатской работы?
— Пуйю Иордаке, сын товарища Иордаке из уездного комитета. Секретаря по экономике.
— Это что, гарантия качества работы? — не без иронии спросил Дан.
— Не надо, Испас. Сам понимаешь, ситуация, так сказать, деликатная. Плюс ко всему этот Пуйю еще и вратарь в футбольной команде мастеров. Представляешь, каково мне?
— Надеюсь, он не часто отбивал мяч головой — поберег ее для диссертации.
— Сам увидишь. В общем, диссертацию я тебе прямо сегодня с кем-нибудь перешлю.
«На кой шут понадобился им мой реферат? Что, у них в институте людей мало? А-а, сейчас же каникулы,— вспомнил Дан,— никого под боком нету. И тем не менее мог бы дать, например, Августе. А может, именно по ее подсказке он и обратился ко мне? — От этой мысли Дана бросило в жар, настолько унизительной она ему показалась. — Нет, не может Августа пойти на такое. Ни к чему это ей. А не женская ли это уловка — держать меня в поле зрения? Как бы то ни было, приятного мало».
Тут пришла комиссия, и Дану стало не до Августы. Члены комиссии разошлись по лабораториям проектировщиков, которых было теперь четыре — Дану удалось наконец осуществить свой замысел. Он показал комиссии несколько проектов, над которыми работал отдел. Потом, приятно удивив Димаке Оанчу, он рассказал о новых отношениях, сложившихся между проектированием и производством.
— Послушай, дружище, да вы же золотые ребята! А скажи, пожалуйста, на заказы, полученные от других организаций, вы какие ответы обычно даете?
«Ну, вот, начинается,— подумал Дан. — Что же я отвечу этому долговязому, если он умеет читать мысли? И как сдержать слово, данное Павлу?» Чтобы выиграть время, он старался отвлечь внимание комиссии содержимым многочисленных папок. Но Оанча терпеливо ждал, даже не взглянул на веер бумаг, развернутых перед ним. Надо было что-то отвечать.
— Вы знаете, мы не ведем переписку с другими организациями. Все задания поступают к нам из дирекции, через кабинет главного инженера.
— Но хотя бы читаете, обсуждаете в своем коллективе полученные заводом заявки?
Нет, вывернуться было невозможно. И Дан ответил:
— Что сказать вам? Я недавно принял отдел. Профессор Димитриу, работавший у нас главным конструктором, занимался этой проблемой. С момента моего назначения сюда, временного, как мне сказал директор, мы не получили ни одного запроса и к нам никто не обращался по поводу каких-либо отзывов или заключений. Так что я не в состоянии дать вам удовлетворительный ответ.
— Ну а если неудовлетворительный — можешь? — полушутя-полусерьезно спросил Оанча.
— Смотря в каком смысле.
— Ну, например, обсуждали вы в своем коллективе вопрос о возможности проектирования моторов для карусельного станка с обработкой деталей диаметром шестнадцать метров?
«Знал бы ты, сколько бессонных ночей мы провели, сколько мучились и спорили, сколько вариантов перебрали! — пронеслось в голове Дана. — Знал бы, как интересуют нас эти вопросы... От их решения зависит будущее завода! Но как я могу подводить Павла? Особенно после предупреждения. Это было бы некорректно».
— О станке мы читали в газетах и обсуждали в своем кругу. Так сказать, в частном порядке. Как, впрочем, и вопрос о моторах для гигантского экскаватора. Со строительства канала приезжал к нам один инженер... Никак не хотел уезжать, пока не обсудит с нами эту проблему.
— Ну и? — Голос Оанчи прозвучал жестко, повелительно.
— Идеи у нас есть. Есть даже кое-какие наметки, но текущие задачи не оставляют времени для серьезных разработок.
Испугались, значит? Велика шапка для твоей головы? — подначил его Оанча.
— Это мы-то испугались?! — возмутился Дан.
Все засмеялись, и Дан понял, что попался. Он принес толстую папку, набитую чертежами и расчетами. Лупашку с восхищением присвистнул, представитель Госплана вцепился руками в край стола, и было видно, что нет для него на свете ничего более интересного. Оанча изучал каждый чертеж сантиметр за сантиметром, извлекал из папки новый, обменивался замечаниями с посланцем министерства машиностроения, просил разъяснений у Испаса. А смущенный Дан отвечал, будто школьник на экзамене, который ждет от учителя все более каверзных вопросов. Как прошли три часа — никто не заметил. Наконец Оанча поднял глаза на Испаса, спросил:
— И почему, скажите, этот шедевр, который необходим стране, как воздух, пылится в шкафу? Почему вы не создали опытный образец?
— Это не в нашей власти. Дирекция сомневается, и не без оснований, справится ли нынешняя техническая база завода с серийным производством таких моторов.
— Как будто вы не знаете, что в данном случае ни о каком серийном производстве не может быть и речи. Это же уникальный экскаватор!
— Мы-то понимаем... Но пока это только эскизы...
— Кто автор? Или, может, их несколько?
— Это плод коллективных усилий всех наших проектировщиков...
Но тут вступил Георге Паску:
— Позвольте уточнить, товарищ начальник главка. Основные идеи разработаны инженером Испасом. Его замысел вдохновил нас, и мы всем коллективом работали над проектом. Несколько очень полезных модификаций внесла проек-тировщица Лидия Флореску. — Притворяясь, что не замечает убийственных взглядов Дана, добавил: — А в общем-то, наш руководитель прав: не от нас зависит, дать или не дать мотору зеленую улицу...
Оанче все стало ясно. Он спросил Испаса, нет ли у него телефона Димитриу. Дан неохотно протянул ему листок с номером, по которому несколько часов назад звонил сам.
— Ну ладно, разберемся,— сказал Оанча. — Я хочу всех поблагодарить, хотя каждое слово из вас надо было тянуть клещами. В самом деле, у нас полно изобретателей вечного двигателя и велосипеда, которые обивают пороги со своими «детищами», но таких, как вы, которые держат под замком настоящий клад и не показывают его никому, честное слово, вижу впервые. И ведь это не рядовое изобретение, а большое открытие. Я прекрасно понимаю, что воспользоваться зарубежным опытом вы не могли по той простой причине, что подобный тип мотора, думается, еще нигде не разрабатывали. Значит, перед нами идея принципиально новая, оригинальная.
Когда комиссия ушла, проектировщики столпились вокруг Дана. Поздравляли его, пожимали руки друг другу. Франчиск Надь бросил клич, что такое событие надо отметить бокалом шампанского. Предложение было единодушно принято. Молчал только Испас — на душе было скверно. Все, что произошло здесь, казалось ему чудесным сном, но вместе с тем он чувствовал отвращение к самому себе: он считал, что предал Павла Коему, с которым худо-бедно проработал на заводе столько лет. Проработал честно, плечом к плечу. Сославшись на головную боль, он отказался от приглашения и, понурив голову, отправился домой. Внезапно подняв глаза, он с удивлением обнаружил, что стоит перед домом Августы. «Да, после всего, что случилось между нами, после наших ссор, я должен непременно зайти к ней. Наверное, это единственный человек, который поймет меня!» На одном дыхании он взбежал по лестнице. Перед дверью остановился, прислушался. Ясное дело, Августа не одна, у нее гости. Дан застыл. «Вот как, принимаешь гостей в то самое время, которое раньше предназначалось только мне? Значит, уверена, что я больше не приду. Ну так вот, я здесь!» Он трижды нажал на кнопку звонка. Послышались быстрые шаги Августы, ее рассерженный голос:
— Кто там как на пожар?
Дверь открылась, и она замерла на пороге.
— Ты? — Ей не удалось скрыть триумфа, мелькнувшего в глазах. — Прекрасно. У меня как раз товарищи, которые едут в Голландию. Заходи, думаю, ты со всеми знаком.
Дан вошел. Стулья были заняты, и Августа принесла табуретку из ванной. В кресле — его кресле! — сидел, развалившись, Пападаке, вице-председатель теннисной федерации, на стуле — чемпион Клужа Джикэ Гортуз, а на кровати — Августа. Перед ними стояли две бутылки коньяка и коробка с печеньем.
— Мне очень жаль, дорогой Испас,— грассировал Пападаке. — Если бы часа на три раньше, мы еще успели бы. А теперь слишком поздно — документы ушли в Бухарест.
Дан недоуменно посмотрел на него, но тут же понял: они решили, что он передумал и хочет поехать...
— Да нет, вы ошибаетесь,— хмуро сказал он. — Я же объяснял: мне нельзя оставить завод.
— Да уж, завод ему и мать, и жена, и друг,— не без ехидства заметила Августа. — Вне «Энергии» никого и ничего не признает. Так и останется холостяком до глубокой старости, если, конечно, завод даст ему возможность состариться. Никак не может понять, что нет на свете женщины, которая бы согласилась делить своего мужчину с кем бы то ни было еще, пусть даже с самим циклотроном.
Джикэ Гортуз наивно встал на защиту Дана:
— Не скажите, Августа. У каждого своя страсть. У нас, к примеру, спорт, у него — завод...
Пападаке молчал, но его маленькие барсучьи глазки быстро перебегали с одного на другого, на губах блуждала хитрая улыбка. В клубе, разумеется, не могли не заметить дружбы этой пары, которая явно выходила за рамки приятельских отношений. Ни у кого, правда, не было доказательств, однако ссора между Августой Бурлаку и Даном Испасом наверняка стала уже предметом разговоров и комментариев, пожалуй, даже сплетен, ведь такая эффектная женщина, как Августа, всегда была в центре мужского внимания.
Августа прищурилась — признак сдерживаемой ярости,— резко бросила, словно бичом стегнула Дана:
— В таком случае зачем же ты пришел сюда?
Мгновение Дан не знал, что ответить, но неожиданно нашелся:
— Мне позвонил профессор Антон Димитриу и попросил отрецензировать одну кандидатскую работу. Говорит, это ты подсказала мою кандидатуру. Текста я до сих пор не получил и вот подумал, не у тебя ли он.
Августа взглянула на него с некоторым сомнением.
— Работа Пуйю Иордаке? Да, она у меня. Но я не знала, что должна передать тебе свой экземпляр. Подожди, я поищу ее, мне, право, некогда ею заниматься. — Она покопалась в ящиках стола, извлекла обыкновенную ученическую тетрадку и протянула Дану: — Пожалуйста. Блестящее произведение! Желаю приятного чтения.
Дан коротко попрощался и вышел. А когда спускался по лестнице, подумал: «Не сон ли все это? Двое мужчин в комнате, где они с Августой были только вдвоем! И коньяк на столе. И злой, чужой взгляд...»
Он шел домой во власти тяжелых переживаний. Нет, это не оскорбленное достоинство, не удар по мужскому самолюбию, просто-напросто он не верил, был не в состоянии поверить, что его Августа могла вот так из упрямства и тщеславия разрушить все то, что было им дорого, что связывало их в течение стольких лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Прибыв на «Энергию», Оанча объявил, что комиссия создана для изучения одного-единственного вопроса. Собственно говоря, от главка в ней только он и инженер Лупашку. Остальные — начальник управления из Госплана, ответственный работник министерства машиностроения и еще один очень молодой советник из объединения «Импорт-экспорт». Но на первой же встрече с комиссией Косма, к своему изумлению, узнал, что в ее состав были дополнительно введены главный инженер завода Овидиу Наста и профессор Антон Димитриу.
— Понимаешь, тебя самого включать в нашу группу было неудобно,— резонно объяснил ему Оанча.— Ведь внешнеторговые заказы и официальные ответы на заявки предприятий подписаны твоей рукой. А объективность комиссии должна быть вне сомнений. Мы надеемся, что Наста и Димитриу смогут нам помочь.
Не понравилась Косме вся эта история, но что поделаешь? Сказать, что Димитриу поможет так же, как веревка повешенному? Или что Наста все эти годы был заклятым врагом импортных поставок? Он успокоился лишь тогда, когда Оанча заверил его, что не собирается проводить ни проверок, ни ревизий, а хочет только изучить возможности «Энергии», ее реальную потребность в импортных материалах и оборудовании. И добавил, что надеется работать с генеральным директором рука об руку. Косма понял, что ни в главке, ни в министерстве его смещать не собираются, однако все время, пока комиссия работала на заводе, не мог избавиться от беспокойства, и у него частенько ныло сердце.
Зайдя вместе со всеми в кабинет Космы, Лупашку через несколько минут выскользнул в коридор и пошел искать старых друзей. Но у входа в токарный цех его остановил вахтер и тут же позвонил в приемную генерального директора. Мариета Ласку доложила Косме. Смутившись, тот начал было оправдываться перед Оанчей.
— Все правильно,— ответил начальник главка. — Скажи только своей милой секретарше, чтобы она всем нам выдала по такому пропуску, не беспокоить же тебя на каждом шагу!
Делать было нечего, и Павел подчинился.
Приколов пропуск к лацкану, Лупашку вошел в цех и сразу налетел на Иона Саву. Он радовался, как ребенок, увидев родной цех, старого доброго друга... Но Сава был сдержан, отвечал односложно, и в конце концов Лупашку не на шутку встревожился:
— Да что с тобой? Ведешь себя как невеста на выданье! Иль заболел? Да ты же всю жизнь был здоров как бык!
— Нет-нет, ничего не случилось... Так, неприятности кое-какие по работе. И устал вдобавок...— отвел глаза Ион Сава.
И тут подскочили Марин Кристя и Хараламбие Василиу, тоже школьные приятели Лупашку.
— Ну как поживаешь, Костикэ? — хлопал его по плечу Кристя. — Тыщу лет тебя не видел! Как жена? Анишоара школу закончила? И не стыдно — два года не заявлялся! Дать бы тебе по шее, да вот инженер Сава мешает, чего доброго, еще за хулиганство привлечет. Знаешь, с некоторых пор — ну, как большим начальником заделался — он у нас стал такой серьезный, куда там!..
— Слушай, парень, а чего вам здесь у нас надо? — допытывался в свою очередь Василиу. — Уже целую неделю только и разговоров что про какую-то комиссию. Страшный суд, поди, устроите?
— Да нет же, братцы,— успокаивал их Лупашку. — Мы только по вопросам проектирования. Не бойтесь, к вам, в токарный, нос совать не будем.
— Жаль,— тяжело вздохнул Сава. — Совсем не помешало бы...
— А что, у вас тут не клеится?
Вместо ответа инженер поспешил в свою стеклянную будку.
— Что с ним? — повернулся Константин Лупашку к остальным. — Хорошую встречу устраивает мне мой самый добрый друг! Словно я его чем обидел.
— А может, не ты...— многозначительно изрек Кристя.— Ну ладно, некогда нам — план горит.
Лупашку остался один. Гудели станки, где-то надрывался телефон. «Да что с ними со всеми, черт их подери? Словно язык проглотили. Наверно, обиделись, что я заявился с комиссией контролировать их. Чувствительность — ну, прямо как у старой девы».
Тем временем Дан в мрачном настроении входил в свой кабинет в «белом доме». Не успел снять пиджак, как Лидия Флореску сообщила, что его разыскивал по телефону Антон Димитриу.
— Вот, пожалуйста. Прямой телефон в кабинет заведующего кафедрой. Пока говорил, чуть не лопнул от важности.
Дан набрал номер и сразу же услышал баритон своего бывшего шефа:
— Профессор Димитриу у аппарата.
— Добрый день, это я, Испас. Вы, говорят, искали меня.
— Точно. Два дня ищу. Хочу попросить об одной дружеской услуге. Скажем, так: в память о годах совместной работы.
— Ну, разве могу я вам отказать? Буду рад. А что надо сделать?
— Да сущий пустяк! Есть тут у меня кандидатская работа, посвященная организации производства моторов на потоке. Не моя это специфика, ты же знаешь, меня никогда не интересовали подобные аспекты. Прочесть я прочел, все вроде правильно, ничего такого особенного. Прошу тебя, пробегись и ты по ней — может, сделаешь реферат...
— Ну конечно, товарищ профессор! Вот только как нам встретиться? Нам тут, как снег на голову, комиссия из главка свалилась, так что отлучаться никак нельзя.
— Комиссия? — протянул Димитриу. — Меня только что просили участвовать в какой-то комиссии — не то от муниципии, не то из министерства, не знаю. Я назначил туда нашу ассистентку, Августу Бурлаку, твою партнершу по теннису. Она сказала, что вы знакомы еще с тех пор, как она проходила практику на заводе.
— Да, мы знакомы давно. А кто автор кандидатской работы?
— Пуйю Иордаке, сын товарища Иордаке из уездного комитета. Секретаря по экономике.
— Это что, гарантия качества работы? — не без иронии спросил Дан.
— Не надо, Испас. Сам понимаешь, ситуация, так сказать, деликатная. Плюс ко всему этот Пуйю еще и вратарь в футбольной команде мастеров. Представляешь, каково мне?
— Надеюсь, он не часто отбивал мяч головой — поберег ее для диссертации.
— Сам увидишь. В общем, диссертацию я тебе прямо сегодня с кем-нибудь перешлю.
«На кой шут понадобился им мой реферат? Что, у них в институте людей мало? А-а, сейчас же каникулы,— вспомнил Дан,— никого под боком нету. И тем не менее мог бы дать, например, Августе. А может, именно по ее подсказке он и обратился ко мне? — От этой мысли Дана бросило в жар, настолько унизительной она ему показалась. — Нет, не может Августа пойти на такое. Ни к чему это ей. А не женская ли это уловка — держать меня в поле зрения? Как бы то ни было, приятного мало».
Тут пришла комиссия, и Дану стало не до Августы. Члены комиссии разошлись по лабораториям проектировщиков, которых было теперь четыре — Дану удалось наконец осуществить свой замысел. Он показал комиссии несколько проектов, над которыми работал отдел. Потом, приятно удивив Димаке Оанчу, он рассказал о новых отношениях, сложившихся между проектированием и производством.
— Послушай, дружище, да вы же золотые ребята! А скажи, пожалуйста, на заказы, полученные от других организаций, вы какие ответы обычно даете?
«Ну, вот, начинается,— подумал Дан. — Что же я отвечу этому долговязому, если он умеет читать мысли? И как сдержать слово, данное Павлу?» Чтобы выиграть время, он старался отвлечь внимание комиссии содержимым многочисленных папок. Но Оанча терпеливо ждал, даже не взглянул на веер бумаг, развернутых перед ним. Надо было что-то отвечать.
— Вы знаете, мы не ведем переписку с другими организациями. Все задания поступают к нам из дирекции, через кабинет главного инженера.
— Но хотя бы читаете, обсуждаете в своем коллективе полученные заводом заявки?
Нет, вывернуться было невозможно. И Дан ответил:
— Что сказать вам? Я недавно принял отдел. Профессор Димитриу, работавший у нас главным конструктором, занимался этой проблемой. С момента моего назначения сюда, временного, как мне сказал директор, мы не получили ни одного запроса и к нам никто не обращался по поводу каких-либо отзывов или заключений. Так что я не в состоянии дать вам удовлетворительный ответ.
— Ну а если неудовлетворительный — можешь? — полушутя-полусерьезно спросил Оанча.
— Смотря в каком смысле.
— Ну, например, обсуждали вы в своем коллективе вопрос о возможности проектирования моторов для карусельного станка с обработкой деталей диаметром шестнадцать метров?
«Знал бы ты, сколько бессонных ночей мы провели, сколько мучились и спорили, сколько вариантов перебрали! — пронеслось в голове Дана. — Знал бы, как интересуют нас эти вопросы... От их решения зависит будущее завода! Но как я могу подводить Павла? Особенно после предупреждения. Это было бы некорректно».
— О станке мы читали в газетах и обсуждали в своем кругу. Так сказать, в частном порядке. Как, впрочем, и вопрос о моторах для гигантского экскаватора. Со строительства канала приезжал к нам один инженер... Никак не хотел уезжать, пока не обсудит с нами эту проблему.
— Ну и? — Голос Оанчи прозвучал жестко, повелительно.
— Идеи у нас есть. Есть даже кое-какие наметки, но текущие задачи не оставляют времени для серьезных разработок.
Испугались, значит? Велика шапка для твоей головы? — подначил его Оанча.
— Это мы-то испугались?! — возмутился Дан.
Все засмеялись, и Дан понял, что попался. Он принес толстую папку, набитую чертежами и расчетами. Лупашку с восхищением присвистнул, представитель Госплана вцепился руками в край стола, и было видно, что нет для него на свете ничего более интересного. Оанча изучал каждый чертеж сантиметр за сантиметром, извлекал из папки новый, обменивался замечаниями с посланцем министерства машиностроения, просил разъяснений у Испаса. А смущенный Дан отвечал, будто школьник на экзамене, который ждет от учителя все более каверзных вопросов. Как прошли три часа — никто не заметил. Наконец Оанча поднял глаза на Испаса, спросил:
— И почему, скажите, этот шедевр, который необходим стране, как воздух, пылится в шкафу? Почему вы не создали опытный образец?
— Это не в нашей власти. Дирекция сомневается, и не без оснований, справится ли нынешняя техническая база завода с серийным производством таких моторов.
— Как будто вы не знаете, что в данном случае ни о каком серийном производстве не может быть и речи. Это же уникальный экскаватор!
— Мы-то понимаем... Но пока это только эскизы...
— Кто автор? Или, может, их несколько?
— Это плод коллективных усилий всех наших проектировщиков...
Но тут вступил Георге Паску:
— Позвольте уточнить, товарищ начальник главка. Основные идеи разработаны инженером Испасом. Его замысел вдохновил нас, и мы всем коллективом работали над проектом. Несколько очень полезных модификаций внесла проек-тировщица Лидия Флореску. — Притворяясь, что не замечает убийственных взглядов Дана, добавил: — А в общем-то, наш руководитель прав: не от нас зависит, дать или не дать мотору зеленую улицу...
Оанче все стало ясно. Он спросил Испаса, нет ли у него телефона Димитриу. Дан неохотно протянул ему листок с номером, по которому несколько часов назад звонил сам.
— Ну ладно, разберемся,— сказал Оанча. — Я хочу всех поблагодарить, хотя каждое слово из вас надо было тянуть клещами. В самом деле, у нас полно изобретателей вечного двигателя и велосипеда, которые обивают пороги со своими «детищами», но таких, как вы, которые держат под замком настоящий клад и не показывают его никому, честное слово, вижу впервые. И ведь это не рядовое изобретение, а большое открытие. Я прекрасно понимаю, что воспользоваться зарубежным опытом вы не могли по той простой причине, что подобный тип мотора, думается, еще нигде не разрабатывали. Значит, перед нами идея принципиально новая, оригинальная.
Когда комиссия ушла, проектировщики столпились вокруг Дана. Поздравляли его, пожимали руки друг другу. Франчиск Надь бросил клич, что такое событие надо отметить бокалом шампанского. Предложение было единодушно принято. Молчал только Испас — на душе было скверно. Все, что произошло здесь, казалось ему чудесным сном, но вместе с тем он чувствовал отвращение к самому себе: он считал, что предал Павла Коему, с которым худо-бедно проработал на заводе столько лет. Проработал честно, плечом к плечу. Сославшись на головную боль, он отказался от приглашения и, понурив голову, отправился домой. Внезапно подняв глаза, он с удивлением обнаружил, что стоит перед домом Августы. «Да, после всего, что случилось между нами, после наших ссор, я должен непременно зайти к ней. Наверное, это единственный человек, который поймет меня!» На одном дыхании он взбежал по лестнице. Перед дверью остановился, прислушался. Ясное дело, Августа не одна, у нее гости. Дан застыл. «Вот как, принимаешь гостей в то самое время, которое раньше предназначалось только мне? Значит, уверена, что я больше не приду. Ну так вот, я здесь!» Он трижды нажал на кнопку звонка. Послышались быстрые шаги Августы, ее рассерженный голос:
— Кто там как на пожар?
Дверь открылась, и она замерла на пороге.
— Ты? — Ей не удалось скрыть триумфа, мелькнувшего в глазах. — Прекрасно. У меня как раз товарищи, которые едут в Голландию. Заходи, думаю, ты со всеми знаком.
Дан вошел. Стулья были заняты, и Августа принесла табуретку из ванной. В кресле — его кресле! — сидел, развалившись, Пападаке, вице-председатель теннисной федерации, на стуле — чемпион Клужа Джикэ Гортуз, а на кровати — Августа. Перед ними стояли две бутылки коньяка и коробка с печеньем.
— Мне очень жаль, дорогой Испас,— грассировал Пападаке. — Если бы часа на три раньше, мы еще успели бы. А теперь слишком поздно — документы ушли в Бухарест.
Дан недоуменно посмотрел на него, но тут же понял: они решили, что он передумал и хочет поехать...
— Да нет, вы ошибаетесь,— хмуро сказал он. — Я же объяснял: мне нельзя оставить завод.
— Да уж, завод ему и мать, и жена, и друг,— не без ехидства заметила Августа. — Вне «Энергии» никого и ничего не признает. Так и останется холостяком до глубокой старости, если, конечно, завод даст ему возможность состариться. Никак не может понять, что нет на свете женщины, которая бы согласилась делить своего мужчину с кем бы то ни было еще, пусть даже с самим циклотроном.
Джикэ Гортуз наивно встал на защиту Дана:
— Не скажите, Августа. У каждого своя страсть. У нас, к примеру, спорт, у него — завод...
Пападаке молчал, но его маленькие барсучьи глазки быстро перебегали с одного на другого, на губах блуждала хитрая улыбка. В клубе, разумеется, не могли не заметить дружбы этой пары, которая явно выходила за рамки приятельских отношений. Ни у кого, правда, не было доказательств, однако ссора между Августой Бурлаку и Даном Испасом наверняка стала уже предметом разговоров и комментариев, пожалуй, даже сплетен, ведь такая эффектная женщина, как Августа, всегда была в центре мужского внимания.
Августа прищурилась — признак сдерживаемой ярости,— резко бросила, словно бичом стегнула Дана:
— В таком случае зачем же ты пришел сюда?
Мгновение Дан не знал, что ответить, но неожиданно нашелся:
— Мне позвонил профессор Антон Димитриу и попросил отрецензировать одну кандидатскую работу. Говорит, это ты подсказала мою кандидатуру. Текста я до сих пор не получил и вот подумал, не у тебя ли он.
Августа взглянула на него с некоторым сомнением.
— Работа Пуйю Иордаке? Да, она у меня. Но я не знала, что должна передать тебе свой экземпляр. Подожди, я поищу ее, мне, право, некогда ею заниматься. — Она покопалась в ящиках стола, извлекла обыкновенную ученическую тетрадку и протянула Дану: — Пожалуйста. Блестящее произведение! Желаю приятного чтения.
Дан коротко попрощался и вышел. А когда спускался по лестнице, подумал: «Не сон ли все это? Двое мужчин в комнате, где они с Августой были только вдвоем! И коньяк на столе. И злой, чужой взгляд...»
Он шел домой во власти тяжелых переживаний. Нет, это не оскорбленное достоинство, не удар по мужскому самолюбию, просто-напросто он не верил, был не в состоянии поверить, что его Августа могла вот так из упрямства и тщеславия разрушить все то, что было им дорого, что связывало их в течение стольких лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42