— Всех — нет, а вот вас вижу. Всегда. Работаю — вижу, читаю — вижу. И даже когда сплю — вижу.
— Уже темно. Нам пора идти,— нашлась Галина Аркадьевна.
— Ах да, нас ведь в конторе ждут,— притворно заторопился Важа, хотя было отлично видно, что никакая сила в мире не способна сдвинуть его с места.
Галина Аркадьевна пошла вперед. Важа двинулся за ней. Они ступали по пестрым прелым листьям, тускло освещаемым лунным светом. Вся земля здесь плотно укрыта толстым слоем опавших листьев, мягко пружинящих при каждом шаге.
Ночной лес был тих и безмолвен. Тишину нарушал лишь звук их шагов и тонкий комариный писк.
— Не оправдались страхи нашего начальника,— вновь не выдержала затянувшегося молчания Серова.
— О чем это вы?
— Не кусают меня комары.
— Да разве они осмелятся...— сказал Важа.— Будь я на их месте, и я бы не осмелился.
— И лихорадка мне нипочем.
— И лихорадка вас тоже побаивается.— Важа хотел сказать, что и он ее побаивается, но сдержался.— А как насчет болот?
— Как видите, еще не утопла.
— А зной?
— И он мне не помеха.
Важа остановился. Галина Аркадьевна продолжала идти. Два года ждала она этой минуты. Она знала, что не то говорит Важа, знала и ждала.
— Галя! — вдруг позвал ее Важа. Он впервые обратился к ней так.
Серова остановилась. Сколько тепла и ласки было в этом обращении. Галина Аркадьевна медленно обернулась. Луна, застрявшая в цепких ветвях вяза, осветила ее лицо, побледневшее от волнения.
— У вас очень красивый нос, Галя, очень,— только и сказал Важа.
— Вот бы ни за что не подумала... Вы надо мной смеетесь, да, Важа?
— И вся вы очень красивая, Галя. Очень.
— Разве? — не сумела скрыть радости Галина Аркадьевна. «Как хорошо, что он не видит моего лица»,— облегченно подумала она.
— Вы совсем как златокудрая лесная царица.
— Ну это уж слишком, Важа...— Ей хотелось поближе подойти к Важе, но ноги не слушались ее.
— До каких пор мы будем так, Галя?
— Не знаю, Важа.
Всего лишь несколько шагов отделяло их друг от друга.
— Мы одни в целом лесу, Галя.
— Совершенно одни.
— Я так долго ждал этой минуты, Галя.
— И я тоже, Важа. Я уже не боюсь тебя, Важа.
— Представь себе, и я тоже, Галя. Так почему же нам не подойти поближе друг к другу?
— Не знаю, Важа...— Лунный свет теперь освещал ее всю.— Наверное, потому, что за нами подглядывают комары и лягушки.
— А мне совершенно не стыдно ни комаров, ни лягушек.
— Да и мне тоже, Важа.
Комариный писк стал явственней. Вдруг поблизости заквакала жаба, за ней начали квакать и другие.
— Слышишь, им не до нас, Галя.
— Не до нас, Важа.
— Они даже не глядят в нашу сторону.
— Даже не глядят.
Важа направился к Галине Аркадьевне, а та покорно ждала его. Ее лицо, плечи, руки казались серебряными при лунном свете. Короткое платье едва прикрывало ее загорелые коленки. Резиновых сапог она никогда не носила, их заменяли легкие чувяки. Важа совсем близко подошел к ней и замер.
— Луна окатила тебя серебряной водой, Галя,— проговорил Важа.
— Серебряной водой? — удивилась Серова.
— Ты вся словно из серебра.
— Так, может, мне встать в тень?
— Нет, нет, стой так, пожалуйста.
Галина Аркадьевна стояла и улыбалась. Волосы, отливая серебром, падали ей на плечи.
— У тебя волосы лесной царицы, Галя.
— А говорят, у нее длинные волосы...
Галина Аркадьевна замотала головой, и волосы легко и воздушно рассыпались по лицу, по плечам, легкие, с серебряным отливом.
Важа зачарованно смотрел на нее.
— Ты любишь меня, Важа?! — не выдержала Галя.
— Очень, Галя, очень.
— И я тебя тоже, Важа.
— Долго мы будем от всех скрываться, Галя?
— Не знаю, Важа... Мы ведь вместе работаем... Работа и любовь...
— Значит, если мы работаем вместе, и влюбляться нельзя, так, что ли? Разве может работа отнять у человека право любить?
— Конечно, не может, но на работе как-то неловко...
— И мне так казалось. Потому и скрывал я все это время свою любовь.
— А теперь ты так не думаешь, Важа?
— Конечно, нет.
— И все же на работе мы не влюбленные,
— До каких же пор мы в прятки играть будем?
— До тех пор, пока участок наш не осушим...
— Долго же нам придется ждать, Галя!
— Да, долго,— грустно подтвердила Галина Аркадьевна; Лунный свет переместился в сторону, и они оказались в
тени.
— Как же нам быть, Галя?
— Надо подождать, Важа.
Не смогли они сдержать обещания. Ведь на осушение Ланчхутского участка требовались годы, а любовь ждать не хотела, и они решили пожениться. Но работать вместе им по-прежнему казалось неловко.
— Не должна наша любовь мешать нам работать. Семья семьей, а дело делом, порешили они.
...Андро Гангия загодя предупредил Серову и Джапаридзе, что заедет за ними на своей машине и отвезет в Поти. Поэтому жених с невестой вышли на дорогу встречать своего посаженого отца.
Галина Аркадьевна была без фаты, в скромном белом платье и в белых туфлях на высоком каблуке — настоящая невеста. Кто бы мог подумать, что Галина Серова, коренная москвичка, найдет свою судьбу на этих бескрайних болотах.
Они никому не сказали, что собираются расписываться. И как бы удивились они, узнай, что их любовь ни для кого не оставалась тайной. Вот и сейчас все работавшие на потийском направлении с доброй улыбкой глядели им вслед.
— Могло тебе когда-нибудь прийти в голову, что ты выйдешь замуж здесь, в этих джунглях?
— Раньше не могло, но с той поры, как я тебя встретила, еще как приходило!
— А я вот не ждал не гадал,— признался Важа.
— Так почему же ты меня ведешь в загс? — остановилась Серова.
— Ты не поняла. Разве мог я себе представить, что такая красавица согласится стать моей женой?!
— В таком случае и я не очень-то надеялась, что ты на мне женишься. Хотя, впрочем, нет, надеялась. Когда мне чего-нибудь очень хочется, я всегда верю, что все сбудется. Правда смешно, да?
— Чего же тут смешного, это прекрасно. Вот это, понимаю, характер. Не чета моему: я всегда в себе сомневаюсь.
— Ну и очень плохо, разве можно так?
— Может, и плохо, но я ничего с собой не могу поделать. Видно, характер такой.
— Отныне все, что мы ни задумаем, наверняка сбудется, вот увидишь.
— Вот в этом я как раз и не сомневаюсь. С тобой не пропадешь.
По всей дороге, где ни ступишь, были гнилые, зеленоватые лужи, изнывающие от жары. Обойдешь лужу — натолкнешься если не на торф, то на комья сухой земли. Земля эта крошилась под ногами, и пыль лениво поднималась над дорогой.
Серова давно уже отвыкла от высоких каблуков. Она опиралась на руку Важи и все равно то и дело спотыкалась. Ей казалось смешным, что она так вырядилась в этой глухомани.
Решив было снять туфли, она тут же передумала: вот- вот должен появиться Андро Гангия, и ей не хотелось предстать перед ним босиком.
По обе стороны дороги тянулась высокая стена леса. Воздух был недвижен. Стояла поздняя осень, но зной был невыносим. Одежда прилипала к телу, и даже тень деревьев не умеряла духоты.
Серова свыклась с колхидским зноем, с нескончаемыми дождями, с сыростью, с болотными миазмами, с жаждой, а зачастую и с голодом.
Сколько раз она ходила по лесам и болотам с геологами и топографами, сколько раз, спасаясь от волков и медведей, она коротала ночи на деревьях, привязавшись к стволу, сколько раз увязала в трясине, тонула в бесновавшемся Риони. Чего только не вынесла она здесь и все же не роптала на свою судьбу и на свое дело.
На просьбу родных и друзей вернуться в Москву Галина отвечала бодрыми, шутливыми посланиями. И бодрость эта не была наигранной. Серова верила, что работает во имя возрождения древней колхидской земли, и разве могли все тяготы, выпавшие ей на долю, сравниться с этой упрямой верой... Она была так увлечена работой, что ни разу не удосужилась съездить в Москву во время отпуска.
Мать, как-то навестившая Галину, была потрясена условиями, в которых она жила. Она никак не могла понять, почему ее молодая красивая дочь губит свою молодость в этих гиблых краях. «Для того я и здесь, чтобы эти гиблые края вновь ожили»,— пыталась Галина успокоить взволнованную мать...
Жених с невестой ждали Андро Гангия часов в девять: главный инженер всякое дело любил начинать с утра.
— Уже двенадцать,— Важа посмотрел на свей часы.— А вдруг Андро вообще не приедет?
— Не может того быть. Он же сам вызвался нас отвезти.
— Вроде бы так, но почему тогда он опаздывает?
— Приедет, обязательно приедет,— Галина Аркадьевна не отрываясь с надеждой глядела на дорогу.— Вдруг у него машина сломалась? Ты ведь знаешь, как барахлит его «эмка». Нет, нет, он, наверное, задержался у начальника «Глав- водхоза».
— Интересно, с каким ответом приехал к нам Васильев?
— Я ни капельки не сомневаюсь, что с положительным,— ответила Серова.
— Вот уж не думал, что ты сторонница положительного ответа...— В голосе Важи послышалось недовольство.— Так ты, выходит, поддерживаешь поправки Андро Гангия?
— Еще бы! Я этого и не скрывала. А ты до сих пор не знал?
— Я всегда избегал говорить с тобой об этом.
Серова не обратила внимания на нотку раздражения в Важином голосе.
— Ну, сегодня на совещании тебе уже деваться некуда, придется поговорить,— весело пригрозила Серова.
За поворотом послышалось тарахтение мотора.
— Андрей Николаевич приехал! — с нескрываемой радостью воскликнула Галина Аркадьевна.
Показалась машина. Урча и переваливаясь с боку на бок, она, не сбавляя скорости, неслась по ухабистой дороге. Даже на такой разбитой дороге Андрей Николаевич оставался верным себе.
— Ты погляди, Важа, как он несется.
Важа даже не поднял головы. Его лицо сразу сделалось угрюмым. Серова не заметила перемены в настроении Важи, настолько возбуждена была появлением машины Андро Гангия. Неожиданно она сорвалась с места и бегом бросилась навстречу машине. Не чуя под собой ног, неслась она по дороге, где еще мгновение назад ей так трудно было ходить в
своих нарядных туфельках. Машина затормозила, и Галина Аркадьевна, споткнувшись, едва удержалась на ногах. Благо, под рукой оказалось крыло машины.
Андро Гангия резко распахнул дверцу и быстро выскочил на дорогу.
— Вы не ушиблись, Галина Аркадьевна? — встревожился он и положил ей руку на плечо. И лишь потом, улыбнувшись, поздоровался.— О-о-о, да вы настоящая невеста! Как ты думаешь, Важа? — крикнул он Важе, стоявшему в отдалении.
Важа не ответил. Но главный инженер был так обрадован, так увлечен чем-то, что даже не обратил внимания на это.
— Уф, да я чуть под машину не попала, Андрей Николаевича—быстро сказала Серова.
— Как вам под венец не терпится... А я вот подвел вас. Наконец-то приехал начальник «Главводхоза» Васильев.
— Поздравляю вас, Андрей Николаевич. Я очень рада.
Важа медленно, нехотя направлялся к ним. На сей раз
Андро Гангия заметил настроение Важи.
— Галина Аркадьевна, давайте не портить Важе настроение перед свадьбой,— тихо сказал Гангия.
Серовой все еще не верилось, что Важа до сих пор не изменил своего отношения к проекту Андро Гангия.
Подошел Важа и не глядя поздоровался с Андро.
— Поздравляю, Важа,— сказал Андро Гангия, достал из машины букет и протянул Серовой.— Я сам его составил. Да будет у вас такая же красивая старость.
— Ой, спасибо, Андрей Николаевич,— любуясь букетом, сказала Серова и чмокнула Гангия в щеку.
— Ну, а сейчас по коням, и так уже опоздали.
Важа едва сдерживался, чтобы вообще не отказаться от поездки.
— Что же ты стоишь, Важа? — спросила Серова.
Джапаридзе обошел машину и сел на заднее сиденье. Туда
же села и Галина Аркадьевна.
Гангия ловко развернул машину.
Серова не сводила глаз с букета.
— Тебе нравится, Важа?
— Нравится.
Гангия видел в зеркале лицо Важи.
Было заметно, что ему не нравится ни букет, ни веселость Галины Аркадьевны.
«Он, наверное, все слышал и сейчас дуется на Галину Аркадьевну. Некрасиво получилось. И кто меня за язык гинул? Пусть бы лучше они на совещании узнали... Так не
долго и свадьбу расстроить»,— думал Андро Гангия. Он быстро вел машину, которая буквально сотрясалась на частых выбоинах.
— Ну и лихач же вы, Андрей Николаевич. Вот развалится ваша «эмка» посреди дороги, тогда посмотрите,— хохотала Серова, надеясь своей веселостью заразить и Важу.— Ой, держи меня, Важа!
Важа сидел прямо, никак не отзываясь на реплики Серовой.
— Мы вроде бы на свадьбу едем, Важа, а не на похороны,— не отступала Серова.— Ты только понюхай, как они пахнут! — протянула она букет Важе.
Важа взял букет и не глядя положил его на сиденье между собой и Галиной Аркадьевной.
«Да, видно, он не на шутку обиделся»,— огорчился Андро Гангия. Задумавшись, он не заметил огромной лужи, и машина на большой скорости въехала в грязь.
Тариэл Карда всегда проводил заседания стоя. Он ходил вокруг стола и останавливался возле того, к кому обращался. Этим он часто ставил собеседника в неловкое положение. Если собеседник пытался подняться, начальник стройки удерживал его, кладя ему руку на плечо. На сей раз начальник управления обращался ко всем сразу и поэтому не отходил от своего места.
— Товарищи, прошло уже больше года с тех пор, как главный инженер Андро Гангия представил свои поправки к генеральному проекту. Эти поправки несколько раз обсуждались и наверху, и у нас, но, к сожалению, конкретного решения по ним так и не было принято. У этих поправок, как вам известно, есть свои противники и свои сторонники. Сегодня на нашем совещании присутствует начальник «Главводхоза» товарищ Васильев Валентин Иванович. Мы должны сообща рассмотреть этот вопрос. Он представляется нам чрезвычайно важным и не терпит отлагательства.
— Удивительно, как это мы терпели до сих пор,— с горечью заметила Серова, сидевшая наискосок от Важи Джапаридзе.
Васильев одобрительно посмотрел на Галину Аркадьевну.
— Согласен, что и говорить,— подтвердил Тариэл Карда.— Нас вынуждали терпеть. Как я уже сказал, у поправок были свои противники. Это прежде всего те, кто этот проект разработал и утвердил. Проект предусматривает осушение
двухсот двадцати тысяч гектаров. Андро Гангия подсчитал, что для выполнения такого объема работ при нынешней технике и рабочей силе потребуется не меньше двадцати лет...
— А кто в этом сомневается?! — спросил начальник строительства Чаладидского участка Спиридон Гуния.
— Иные сомневаются, — ответил Карда,— их гипнотизируют масштабы строительства: шутка сказать, двести двадцать тысяч гектаров. Штурм болот широким фронтом — ведь звучит...
— Этим иным не доводилось, видно, встречаться с жителями чаладидских селений,— сказал Спиридон Гуния.— А вот мы каждый день рядом с ними живем, и сердце кровью обливается, глядя на них. Вот бы этих иных в их шкуру и заставить ждать двадцать лет...
— Да, товарищи, люди живут в невыносимых условиях,— продолжал начальник управления строительства.— Они с 1925 года ждут осушения болот, ждут уже двадцать лет, но ни на одном массиве дело так и не сдвинулось с места — не осушено ни единой пяди земли. В своих поправках Андро Гангия предлагает всю технику и рабочую силу, разбросанную на площади в двести двадцать тысяч гектаров, сосредоточить на массивах, расположенных на правом берегу Риони...— Начальник управления строительства повернулся к Васильеву: — Это те самые заболоченные земли Чаладидского участка, Валентин Иванович.— Карда взял в руки папиросный коробок и вновь положил его на стол. — В своих поправках Андро Гангия требует — да, да, требует, а не предлагает! — в максимально короткие сроки разработать технико-экономический проект из расчета пятидесяти тысяч гектаров. Эту площадь мы сможем осушить в три года и передадим ее на освоение колхозам и совхозам.
Через открытые окна в ночной тишине отчетливо слышался рокот моря. Небо сплошь было в обложных тучах — ни зги не видать.
Васильеву бросилось в глаза полыхающее жаром и мокрое от пота лицо Андро Гангия.
— Вам нездоровится, Андрей Николаевич? — спросил Васильев.
— Что-то лихорадит,— ответил Гангия,— здесь у нас каждый второй болен лихорадкой. А в чаладидских селениях и того больше.
— И в таком состоянии работают люди? Вы сказали, двенадцать лет? — недоверчиво переспросил Васильев.
— Вот именно. А мы сидим сложа руки и ждем, когда же
наконец утвердят поправки Андрея Николаевича. Как подумаешь об этом, зло берет.
— Не мешайте! Дайте же хоть слово вставить начальнику строительства,— раздался гнусавый, пронзительный голос Исидоре Сиордиа, сидевшего у стены. Сиордиа был прорабом Ланчхутского участка. Хронический насморк отравлял ему жизнь. Дышать носом он не мог, сердце его было переполнено ядом. Удачливым он завидовал, над бедолагами подтрунивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42