— Вы только взгляните, как он невозмутимо сидит себе и помалкивает,—полушутливо продолжал Андро.
Перенасыщенные свинцовой влагой тучи еще ниже опустились к земле. Стало так темно, что Андро включил тусклые, маломощные фары «эмки».
— Вот-вот брюхо лопнет, а ни капли еще не проронили. Чуть ли не все море заглотали и теперь низвергнут его где-нибудь в горах.
— И все это опять вернется в море,— задумчиво сказал Уча.
— Но ведь Риони все дамбы смоет,— заволновалась Серова.
— Вполне возможно.
— Так, может, вернемся?
— А свадьба? А совещание? — вопросами на вопрос ответил Гангия.— Мы из Поти позвоним на массивы. Но как это поможет делу? Ведь воду вспять не повернуть, а свадьбу и совещание отложить мы не можем. Русудан и Петре, наверное, заждались нас. Да и гости уже собрались, не иначе. Вот только как вы в таком платье в загс пойдете, Галина Аркадьевна?
Важа Джапаридзе сидел и молчал, словно его совершенно не касались слова Андро, словно не он еще каких-нибудь два часа тому назад нетерпеливо и радостно стремился в загс. Андро прекрасно понимал, почему так резко изменилось вдруг настроение Важи и что повинен в этом в первую очередь именно он, Андро. Ему всегда был по душе твердый, непоколебимый характер Важи, нравилось и то, что Важа упорно и беззаветно отстаивает свою точку зрения. Он мог заблуждаться, но никогда не изменял 'истине, не шел на поводу у своих страстей и искренне раскаивался в своих ошибках.
— Но ведь начальники строительства массивов тоже будут на совещании. Что же будет делаться на местах, Андрей Николаевич? — не скрывала своей тревоги Серова.
— Конечно, будут,— спокойно отозвался главный инженер.— Ни свадьбы, ни совещания мы откладывать не можем,— повторил он.— Начальники массивов, как и мы, не могут укротить воду. Основные события развернутся в Поти. Вот там мы и предпримем все необходимое, если дождь в горах не перестанет.
Машина, переваливаясь и подпрыгивая на ухабах, со скрежетом и грохотом неслась по дороге. Уче казалось, что она не выдержит этой гонки и вот-вот развалится на части. «Эмку» списали еще два года назад, но новую машину управлению не
присылали. Поэтому Андро собственноручно ремонтировал, латал и перекрашивал машину, всеми силами стараясь продлить ее существование.
Галина Аркадьевна и Важа Джапаридзе, судорожно вцепившись руками в спинку переднего сиденья, безуспешно старались удержаться на месте. Но их то и дело подбрасывало на ухабах, и они волей-неволей сталкивались друг с другом. Серова для виду выражала недовольство, хотя, если говорить по-честному, в глубине души ей очень хотелось прижаться к Важе. Свадебный букет все время норовил сползти на пол, и Серовой приходилось прилагать немало усилий, чтобы удержать его. Букет этот прямо-таки колол глаза Важе, и, если бы не Андро, он с удовольствием зашвырнул бы его куда-нибудь подальше.
Уча, улыбаясь, наблюдал в зеркальце за Серовой и Джапаридзе. Андро нравилась добрая и открытая улыбка юноши. Учу тоже немилосердно подбрасывало, а хурджин поминутно соскальзывал с его колен.
— Ну, еще не поотбивало внутренности, а, Уча?
— Да я привык, товарищ Андро.
— Где же ты ухитрился?
— Так я же на тракторе работал.
— Вот и прекрасно. Нам драгеры нужны позарез. Пойдешь на экскаватор работать?
— С удовольствием. Я только об этом и мечтаю.
— Поработаешь пока помощником драгера у Антона Бачило, есть у нас такой белорус, золотой парень, а там, глядишь, и свой экскаватор получишь. Вот тогда и направим тебя на рытье главного канала. Ты хоть знаешь, что такое главный канал?
— Это куда все каналы вливаются?
— Молодец, тебе, оказывается, кашу разжевывать не нужно.
Тучи, казалось, задевали за верхушки деревьев.
— Можешь похвастать перед своей невестой: я, мол, на главном канале работаю. Как, ты говорил, зовут твою невесту?
— Цией.
— А фамилия?
— Цана. А когда закончится рытье главного канала, товарищ Андро?
— Когда? Как тебе сказать... Если со мной согласятся, года через два, а может, и раньше.
— Кто это с вами не согласится? — удивился Уча.
Главный инженер не ответил.
Серова невольно посмотрела на Важу.
Джапаридзе по-прежнему смотрел в окно.
— Может, ты боишься, что не дождется тебя невеста, а? — спросил Учу Гангия.
— Этого-то я не боюсь, но слышали, как у нас говорят в Одиши: отложишь на день, считай, что года как не бывало.
— Конечно, слышал. Ты прав, Уча, негоже доброе дело откладывать.
— Негоже, товарищ Андро.
— Вот затем и торопимся мы на совещание. Надо побыстрее приниматься за головной канал. Правда, некоторые меня не поддерживают,— как ровне жаловался Уче главный инженер. В голосе его слышалась невольная досада, и Андро неловко замолчал.
— А вы не слушайтесь этих некоторых,— подбодрил его Уча.
— Ну что ж, постараюсь,— засмеялся Андро Гангия, и голос его повеселел.— Если получится, конечно.
— У вас получится, товарищ Андро, — простодушно сказал Уча.— Доброму делу и ветер попутный.
— Что-то не похож на попутный этот ветер.
Ветер подул с новой силой. Деревья и кусты покорно жались к земле, а земля, казалось, поднималась им навстречу. Пыль и песок били по стеклам машины. Фары едва освещали дорогу. Андро вел машину почти наугад.
— Фу-ты, черт! — вдруг ругнулся Андро.— Кажется, меня лихорадит.
Главного инженера лихорадило раз в неделю, а иногда и в две, как это вообще свойственно колхидской лихорадке. Он никак не мог предвидеть, когда это с ним случится,— настырная и непрошеная гостья могла свалиться как снег на голову, когда ей заблагорассудится. Перед ней были бессильны и хинин, и уколы.
— Нашла тоже время,— недовольно пробурчал Андро.— И так всегда, будь она неладна.
— Пересядьте, Андрей Николаевич, машину Важа поведет,— попросила Серова.
— Э, нет! До сих пор ей не удавалось меня на колени поставить,— упрямо наклонил голову к рулю Андро.— Мы знаете сколько лет боремся... И ничего, держусь пока что.— Ему вдруг сделалось холодно, и он застегнул пиджак на все пуговицы.
До самого Поти никто больше не вымолвил ни слова. Ни Серова, ни Уча не решались нарушить молчание. Они с тревогой исподтишка наблюдали, как немилосердно трясет Андро, каким нечеловеческим усилием воли смиряет он жестокие приступы болезни. Лишь раз, когда затихли порывы ветра, разжал зубы главный инженер.
— В горах уже ливень,—с трудом проговорил он.
Уча не сводил с Андро печальных глаз. Невыносимо было видеть, как у Гангия мелко дрожат плечи и руки. Липкий холодный пот струился по его лицу и стекал на щеголеватый пиджак. При въезде в город Андро неожиданно запел, но слов было не разобрать.
— Так, значит, Александре Саджая. Так,— проговорил он, закончив пение.— Ну что, едем прямо в загс?! — повернул он к Серовой разгоряченное лицо.— Не откладывать же свадьбы из-за этой чертовой лихорадки?
— Нет. Из-за меня,— сказал Важа Джапаридзе.
— Как прикажешь тебя понимать?! — резко затормозил Андро.
— Ни в какой загс я не ходок,— Важа старался не смотреть на Андро.
— Что-о-о? — рассвирепел Андро, и лицо его покрылось багровыми пятнами.
Серова вздрогнула, как от пощечины.
Уча Шамугия никак не мог взять в толк, что могло заставить Важу отказаться от своей невесты на самом пороге загса. И еще его поразило, как холодно и отчужденно говорит Важа Джапаридзе с человеком, которому страна доверила такое огромное дело, с человеком, которого так жестоко треплет лихорадка. Что же такого могло случиться, что? Какое оскорбление для главного инженера, но еще больше для невесты!
— Важа,— как можно спокойней сказал Андро Гангия,— ты не отдаешь себе отчета в своем поступке, слышишь? Ты не ведаешь, что творишь.
— Именно потому я так и поступаю, что ведаю,— отрезал Пажа.
— Это же...— не находил слов Андро Гангия.— И неужели все это из-за того, что Галина Аркадьевна поддерживает мои поправки?
— Именно так,— жестко подтвердил Важа.
— Но скажи на милость, в какой связи находятся мои поправки с вашей свадьбой?!
— В самой непосредственной.
— Важа, неужели ты серьезно говоришь это?
— Абсолютно серьезно.
— Андрей Николаевич,— еле выдавила из себя Серова,— прошу вас, ради бога, не говорите об этом больше. Поедем прямо в управление. Я по дороге сменю платье.
— Нет, это невозможно. Важа потерял рассудок. Он...
Начальник управления «Колхидстроя» Тариэл Карда, сухощавый, щуплый, пожилой мужчина с живыми глазами, высоким лбом и загорелым лицом, стоял у рабочего стола в своем кабинете. К его столу, образуя букву «Т», примыкал другой стол, за которым сидели начальники строительств различных объектов, гидрологи, топографы, геологи, начальники отделов управления.
Кроме них в кабинете теснились прорабы, десятники, механизаторы, путейцы, мостовики, плановики, экономисты, технологи, рабочие. Казалось, и яблоку негде было упасть. Никогда еще не собиралось столько народу в небольшом кабинете начальника управления.
Работники аппарата управления, отутюженные и чистенькие, резко выделялись среди приезжих — запыленных, с болотной грязью на сапогам, почерневших на солнце и выдубленных соленым морским ветром.
Справа от Тариэла Карда сидели парторг стройки Кочойа Коршиа и начальник «Главводхоза» Васильев, слева — главный инженер Андро Гангия, ослабевший от малярии, но державшийся так, что никто, кроме Серовой и Учи Шамугия, этого не замечал.
Уча, которого привез сюда Андро Гангия, примостился в уголочке, у окна.
На противоположном конце стола сидели Важа Джапаридзе и начальник Чаладидского участка Спиридон Гуния.
Галина Аркадьевна пристроилась прямо на подоконнике, недалеко от Учи, и обмахивала лицо сложенной вдвое газетой. Свадебный наряд она сменила на рабочую одежду...
Сегодня Андро Гангия поднялся ни свет ни заря, умылся и надел свой лучший костюм. Этот костюм он носил лишь по большим праздникам, да и то не всегда. В обычные же дни он одевался просто, но со вкусом.
Да, сегодня был особенный день в его жизни: окончательно решался вопрос о коренном изменении генплана по осушению колхидских болот. С первого своего дня на стройке Андро настоятельно требовал объединения двух участков — Чаладидского и Ланчхутского, занимавших площадь в двести двадцать тысяч гектаров, в один Чаладидский, расположенный на правом берегу Риони. По предложению Андро Гангия в первую очередь необходимо было осушить именно этот участок, передать его на освоение и лишь затем переместить фронт работ на Ланчхутский участок, который по генплану создавался одновременно с Чаладидским. Начальником Ланчхутского участка был Важа Джапаридзе.
И вот теперь на совещании решался вопрос об ускоренном осушении Колхидской низменности. Именно сегодня должна была осуществиться давняя задумка Андро Гангия. Поэтому он и надел свой парадный костюм.
Впрочем, для этого была и еще одна причина: свадьба Важи Джапаридзе и Галины Аркадьевны. На этой свадьбе Андро Гангия отводилась роль посаженого отца. Еще вчера купил он цветов и собственноручно составил такой красивый букет, что даже известная на весь город цветочница Вардико Какулия пришла в неописуемый восторг.
Андро Гангия должен был привезти Галину Аркадьевну и Важу на своей машине в Поти, где они собирались расписаться, а затем сыграть скромную свадьбу в семье Важиной тети — Русудан Герсамия.
И с регистрацией и со свадьбой жених с невестой должны были успеть до вечера, чтобы вовремя поспеть на совещание у начальника управления. Строительная текучка отнимала все их время, не оставляя ни минуты на личную жизнь.
Важа Джапаридзе не разделял поправки Андро Гангия: работы на Ланчхутском участке, которому было отдано столько сил, откладывались бы на неопределенный срок. А Галина Аркадьевна была среди самых рьяных приверженцев проекта Андро Гангия. Поэтому от разговоров на эту тему и Серова, и Джапаридзе старательно уклонялись. Впрочем, в глубине души Важа надеялся, что поправки главного инженера не найдут поддержки «наверху», и потому не очень-то волновался.
После окончания гидротехнического факультета Московского института водного хозяйства имени Вильямса Галине Серовой предложили остаться в аспирантуре, но она неожиданно отказалась: какой, мол, из меня получится в кабинетной тиши ученый-гидролог, если я хотя бы два-три года не поработаю на осушении болот. Тогда ей предложили поехать в Архангельск или в Полесье. Но заведующий кафедрой, известный ирригатор профессор Брудасов, посоветовал ей поработать на колхидской стройке. Профессор Брудасов, консультировавший проектирование колхидской системы, так красочно расписал своей студентке прошлое, настоящее и будущее
Колхиды, что Галина, недолго думая, согласилась. Как могло случиться, думала она, что некогда богатейшие города и веси знаменитой Колхиды оказались в плену гиблой трясины, а непроходимые джунгли вытеснили цветущие плантации и сады? Куда исчезла высочайшая цивилизация, словно магнит притягивавшая к себе древних греков? И Галина, Серова оставила Москву, друзей, товарищей, учителей и родных, оставила все, чтобы работать на больной земле Колхиды, жаждущей выздоровления.
Успокаивая родных, она обещала скоро вернуться: два года пройдут быстро. Но обещания Галина не сдержала. И в том были повинны не только стройка и колхидская романтика, но и начальник строительства Ланчхутского участка Важа Джапаридзе. Он пришелся ей по сердцу с первой же встречи, и Галина даже самой себе боялась в этом признаться.
Серова работала в управлении над проектом Квалонского массива, и с Важей Джапаридзе ей почти не приходилось сталкиваться. Она старалась не думать о Важе и всячески избегала встреч с ним. Но вскоре Галину перевели на строительство Ланчхутского участка. Тут уж скрывать свое чувство к Важе было гораздо труднее. К тому же Галина поняла, что и Важа к ней неравнодушен. Каждый из них старался сдерживать свои чувства, и в течение почти целого года они ни разу не оставались наедине. Но случилось так, что на стройку доставили немецкий экскаватор «Коппель». Поглядеть на его работу приехали начальник управления Тариэл Карда и парторг Кочойа Коршиа. До самого позднего вечера любовались они работой экскаваторщика Антона Бачило, который всего за три дня так хорошо освоил машину, будто проработал на ней всю жизнь.
Смеркалось, когда Важа и Галина Аркадьевна пошли провожать гостей. Как только машина тронулась, они впервые оказались наедине. Вокруг не было ни души — лишь лес, таинственный и многоголосый. От неловкости и смущения они мерялись. Возвращаться на канал не имело смысла — работа там давно уже закончилась. Зато в конторе их дожидались прорабы и десятники. Дорога к конторе шла через заболоченный лес, и этот путь им предстояло пройти вдвоем. Сколько можно молчать, не двигаясь с места? Пыль, поднятая машиной начальника управления, давно уже улеглась, и машина теперь была далеко отсюда.
— Вот они и уехали,— сказала Серова, чтобы хоть как-то прервать затянувшееся молчание.
— Ночь застанет их в пути,— отозвался Важа.— Мимо Палиастоми проехать им будет нелегко. Море и озеро разбушевались не на шутку.
— Третий день никак не утихомирятся.
— Вот так всегда вместе и беснуются,— улыбнулся Важа. Ему явно не хотелось говорить ни о море, ни об озере.— Ничего, как-нибудь проскочат. Тариэлу к этому не привыкать, он водитель что надо.
— Однажды нас с Тариэлом Григорьевичем едва не смыло в море. Шторм — жуткий, и волна, накрывшая нашу машину, была в человеческий рост. Но ничего, пронесло... Тариэл Григорьевич, оказывается, раньше грузчиком работал в порту. И руководил подпольным марксистским кружком...
Серова все это говорила, чтобы только не молчать. Ведь историю эту прекрасно знал и Важа.
— Я и сейчас еще в обиде на Тариэла Григорьевича,— сказала Серова.
— С чего бы это? — спросил Важа.
— Когда я только что приехала сюда, он чуть не отправил меня обратно. На работу не хотел брать.
— Почему?!
— Как, говорит, такая хлипкая девчонка сможет работать среди болот, зноя, комаров и лихорадки?. Чем только он меня не запугивал!
— Так прямо и сказал — хлипкая?! — расхохотался Важа.
— Представьте себе, так и сказал. И таким он мне грубияном показался, такой беспомощной и несчастной я себя тогда ощутила, что все губы искусала, боясь разрыдаться. И вовсе не девчонка я вам, а инженер-гидролог, разозлилась я, и запугивать меня не надо — не из пугливых. От неожиданности он даже растерялся, а потом как захохочет. Вот это, говорит, да, вот это девчонка... Не смотрите на меня так,— засмущалась Галина Аркадьевна.
— Ну что ж, я тогда зажмурюсь. Только это не поможет, я все равно буду вас видеть.
— Вы что же, и с закрытыми глазами всех видите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42