- Вы так и не выходили отсюда...
- Но почему я у вас? - прервал его молодой человек. - Что я здесь делал?
Батлер понял, что Перкинсон еще не вполне осознает происходящее.
- Вы дважды теряли сознание, и я приволок вас сюда, - сказал Ретт.
Ален зажмурился и застонал. Все вдруг разом вспомнилось, вызвав мучительную головную боль. Но возвращение к горькой действительности было хоть и болезненным, но, безусловно, необходимым.
Он сделал грандиозное усилие и поднялся с кровати.
- Лежите, умоляю вас! - кинулся на него Батлер. Ален довольно грубо оттолкнул старика и, шатаясь направился к зеркалу, которое заметил в гардеробной. Он был очень взбудоражен.
Подойдя к зеркалу, юноша оперся руками о стену и страшным усилием воли подавил тошноту. Его мутило от слабости, он едва держался на ногах.
- Мерзавцы, подонки... - пробормотал Ален, увидев свои синяки в зеркале.
От бессильной ярости на его глаза навернулись слезы. Юноша пальцами слегка ощупал свои раны и заскрежетал зубами от боли.
- Вы знаете, кто на вас напал? - спросил Ретт Батлер, который подошел сзади.
От неожиданности его голоса Ален резко повернулся и принял оборонительную позу, как будто снова собирался вступить в драку.
- Что вы! - воскликнул Батлер. - На вас сейчас никто не нападает! Но я спрашиваю о том нападении! Вы знаете, кто вас избил?
- Я... - начал юноша.
Какая-то мысль мелькнула в его голове, и он после минутного колебания оборвал себя:
- Нет! Не знаю... Как вам могло взбрести в голову, что я знаю этих ублюдков? Они напали на меня сзади...
Батлер прищурился. Он-то по характеру ссадин легко установил, что удары Перкинсону были нанесены спереди. Это нетрудно было понять, даже не будучи специалистом!
Но юноша явно что-то скрывал, не хотел говорить.
Ретт решительно произнес:
- Не хотите вспомнить? Ну и не надо! Зато я помню...
Он немного подождал, наблюдая за выражением лица Перкинсона.
- Что вы помните, мистер Батлер? - обеспокоенно спросил юноша.
- Я помню одного из нападавших! - произнес Ретт.
- Как? - воскликнул Ален. - Но вы же были у себя?
Батлер снова внимательно посмотрел на Алена. Тот начинал волноваться.
- Я был у себя, совершенно верно, однако успел выйти в коридор, когда они спускались от вас, - пояснил Ретт. - И я запомнил одного их них... И я думаю, что без труда смогу опознать его...
- Вот как? - протянул Ален.
- Да! - утвердительно кивнул Ретт. - Вы мне тогда сказали...
Он замолчал и пошел через комнату к выходу.
- Что я вам сказал? - спросил юноша и поплелся за Батлером.
- Прошу вас лечь, молодой человек! - произнес Батлер. Я опасаюсь за ваше здоровье!
- А я прошу вас напомнить мне, что я сказал! - попросил Ален.
- Вы мне тогда сказали, чтобы я не вздумал вызвать полицию, вот я и пришел к выводу, что, вероятно, у вас есть для этого какие-то основания...
Батлер поднял вверх палец.
- Может быть, вы не хотите выдавать полиции своего знакомого, с которым вы, должно быть, поссорились... - закончил он.
Губы юноши подергивались от волнения.
- Но я решил только повременить с вызовом полиции, - уточнил Батлер. - Вы понимаете?
Он подошел к двери и взялся за ее ручку, чтобы вернуться в кабинет, где стоял телефонный аппарат.
Однако больной вдруг накинулся на него с непонятной яростью. Ален Перкинсон буквально повис у Батлера на плечах, тихо рыча.
Ретт осторожно освободился от зажима Алена. Большого труда ему стоило проделать это так, чтобы не повалить раненого на пол.
- Угомонитесь вы, черт побери! - выругался Батлер. - Я же сказал вам, чтобы вы изволили лечь в постель! Подчинитесь, все равно вы не сможете противостоять мне в таком состоянии!
От чрезмерного напряжения разбитая губа Перкинсона снова начала кровоточить, но молодой человек, зажав ее рукой, почти с ненавистью проговорил:
- Не вздумайте никуда звонить, слышите? Ваша инициатива никому не нужна!
Юноша вдруг потерял равновесие и навалился на стол, чтобы не упасть на пол. Он протянул руку, ища, чем бы можно было вытереть кровь, которая сочилась из разбитых губ.
Батлер бросился в комнату за марлевым тампоном.
Когда Ретт принес тампон, молодой человек прижал его к ране и, стараясь, чтобы его голос звучал по возможности беспечно, произнес:
- Очаровательный вечер, мистер Батлер!
Его голос дрожал, не очень-то получалось у побитого Перкинсона изображать беспечного и неунывающего искателя приключений.
- Могу я злоупотребить вашим гостеприимством еще некоторое время? - тем не менее продолжал юноша тем же тоном. - Знаете, вы правы, мне лучше прилечь...
Не отнимая тампона от губ, Ален повалился на постель.
- Вот так бы и давно, сынок, - глухо произнес Ретт Батлер.
- Что вы там сказали? - откликнулся Перкинсон.
- Я немедленно вызову для вас карету скорой помощи! - сказал Ретт.
Ален протестующе замахал руками.
- Не спешите, мистер Батлер, не спешите! - горячо возразил он. - «Скорая помощь» - это та же полиция... Если будет надо, я обращусь к своему врачу.
- А теперь, по-вашему, не надо? - изумленно воскликнул Ретт. - У вас же побито все лицо! Вас здорово ударили по голове, и, если вас подташнивает, у вас, скорее всего, сотрясение мозга!
Ален Перкинсон почесал затылок.
- Перестаньте, мистер Батлер. Я не хочу осложнений для вас, - сказал он.
Ретт присел на край постели.
- А-а-а... Все это ерунда! - он махнул рукой. - Это мой долг - помочь вам, вызвать полицию...
Ален устало положил свою руку на ладонь Батлера.
- Никакого долга ни перед кем у вас нет, - как будто маленькому, сказал юноша старику, - а я не хочу иметь дела с полицией.
Он с трудом оторвал голову от подушки и попытался сесть. После нескольких попыток это ему удалось.
- Если у вас хватит терпения, мистер Батлер, я могу объяснить, почему.
- Рассказывайте, - кивнул Ретт.
- Я сначала спрошу, если вы не против... Мистер Батлер, вам часто приходилось быть на сцене?
Ретт поднял голову.
- Не понимаю, о чем это вы.
- Когда я находился в верхней комнате, у меня было ощущение, что на меня смотрят тысячи глаз. Знаете, это чувствуется, просто так, само по себе... Окно открыто, комната освещена...
- Но ведь была ночь и все спали, весь город!
- Мистер Батлер, вы ошибаетесь, достаточно людей не спит в самую темную ночь... У меня было точно такое же ощущение. Как я мог спокойно спать даже у вас в потайной комнате? Кто-нибудь мог запросто подстрелить меня...
Ретт сдержанно улыбнулся.
- Послушайте, мистер Перкинсон, оставьте свои впечатления при себе, - проговорил он. - Так вы сохраните нервы и вообще здоровье! Ален сел на кровати.
- Мои чувства, хоть и далеки от спокойствия, зато человечны и понятны. Но я не понимаю вас. Вы такой железный всегда или только красуетесь передо мной?
Развеселившись, Батлер произнес:
- Вы не женщина, молодой человек, и не приписывайте себе больше, чем есть на самом деле! Я не набиваюсь к вам в друзья...
Ален иронично усмехнулся.
- Мистер Батлер, я не знал о вашем существовании до тех пор, пока моей взбалмошной Луизе не пришло в голову снять здесь квартиру... Или купить, как она мне объявила... Я хочу сказать, что собираюсь забыть о вас через некоторое время. Думаю, у меня это неплохо получится.
Ретт с холодом посмотрел Перкинсону в глаза.
- Что-то вы сейчас такой смелый, мистер Перкинсон, - с кривой ухмылкой на лице сказал Батлер. - Я не оспариваю вашего права помнить только то, что считаете нужным. Хотя обычные, воспитанные люди стараются помнить добро.
- Что вы хотите сказать? Что я не воспитан?
- Нет... - Батлер задумался. - Скорее, необычны... Вы все какие-то необычные... Вы сам, Роберт, Джессика, Луиза... Не знаю, смогу ли я доверять вам в будущем.
- Если вы так говорите по причине неожиданного нападения на меня, то напрасно!
- Почему? - удивился Ретт Батлер. - В конце концов, я не знаю, чем вы занимаетесь. И к тому же, вызывает сильное подозрение, что вы не хотите прибегнуть к помощи полицейских...
- Просто нет никакой гарантии, что полиция найдет виновных! - уверенно произнес молодой человек. - Да она и искать их не станет, можете мне поверить. Сколько людей у нас убивают только за один день в каждом городе, сколько происходит краж, демонстраций, ограблений, изнасилований, налетов... Что для полиции моя разбитая губа?
Перкинсон усмехнулся, но в следующую минуту застонал от боли: у него лопнула уже затянувшаяся рана на губе. Снова хлынула кровь.
- Черт, дайте, пожалуйста, что-нибудь... - попросил Ален, неловко зажимая рот ладонью.
Ретт принес еще один тампон.
- Спасибо! - поблагодарил его юноша, приложив тампон ко рту. - Ну так вот, полицейские составят протокол, напишут несколько строк... Вот тут только и жди неприятностей. Полиции-то на все наплевать, но может сыскаться репортер, которому известно имя молодого человека, «связанного узами нежнейшей дружбы» - так это у них, щелкоперов, называется - с госпожой графиней Строуберфилд, женой одного из ярых куклуксклановцев... А этот молодой человек имел бабку-негритянку! Что с того, что он сам как две капли воды похож на белого? Его ребенок может быть чернокожим! Вы догадываетесь, уважаемый мистер Батлер, куда все это может привести? В кучу дерьма, уж поверьте мне!
Молодой человек снова откинулся на подушки, а после небольшой паузы сказал:
- Вы уверены, что нас никто не слышал?
Батлер серьезно посмотрел на юношу.
- Уверен, - кивнул Ретт головой. - В доме кроме нас одна Саманта. Если бы она что-нибудь слышала, то была бы здесь...
- Саманты я не боюсь, - осторожно попробовал улыбнуться Ален. - И вы догадываетесь, почему...
Батлер снова кивнул, ему было все понятно. Ведь Саманта была негритянкой.
Снова возникла пауза. Потом Ален стал тревожно озираться.
- Знаете, мистер Батлер, наконец, сказал юноша, - я уже пожалел, что вам все рассказал. Вы сами-то никому не расскажете?
- Нет, как вы могли подумать такое? - возмутился Ретт. - Разве я похож на расиста? У меня служит негритянка, но, по-моему, я ее не угнетаю... Скорее, иногда бывает наоборот...
Он улыбнулся своим мыслям. Его Саманта была похожа на светлой памяти Мамушку Скарлетт, которая вечно ворчала и воспитывала ее.
- Да, вы правы, - признался Ален. - Но все-таки страшно.
- Не вертитесь, пожалуйста, молодой человек, - строго произнес Батлер. - Вы еще слабы, вам надо долго отдыхать. Лежите смирно!
- Там же наверху, и на лестнице, в коридоре - пятна крови! - воскликнул Ален.
- Ерунда! - успокоил его Ретт. - Нашли из-за чего волноваться. Все давно вымыто...
- Да? - спросил с облегчением юноша. - А кто же убирал?
- Я... - неохотно ответил Ретт Батлер.
Он, действительно, решив не посвящать в это дело старую служанку, еще той ночью, пока юноша был без памяти, аккуратно вымыл все следы драки в верхней квартире, а также на ступеньках лестницы и в коридоре.
- Как вы? А не Саманта? - недоверчиво переспросил Ален.
Ретт отрицательно покачал головой.
- Благодарю вас, - пораженный, прошептал юноша. - Благодарю.
- Что это вы заладили - «благодарю вас»? - скривился Батлер. - Словно тот попугай, подаренный мне...
Юноша улыбнулся.
- А, кстати, где он? - спросил Ален.
- Выпустил на волю, - соврал Ретт.
На самом деле он отдал птицу Саманте. Та кормила ее на кухне разными объедками и учила негритянским песням.
- Я предлагаю вам посидеть еще некоторое время в этих стенах, - сказал Батлер.
- Вы действительно не будете против этого? - изумился юноша.
- Что вас так удивило? - спросил Ретт.
- Дело в том, что я сам хотел попросить об этом, - признался Ален.
- Ну что же, хоть про это мы думаем одинаково! - констатировал факт Батлер. - Вам, мистер Перкинсон, лучше побыть здесь по двум причинам: во-первых, просто отлежаться - ведь вас совсем не шутя избили. А во-вторых, вас ведь ищут... Мне так кажется, хоть я и не уверен.
- Почему вы так думаете, мистер Батлер? - подался вперед молодой человек.
Ретт вздохнул.
- Их тогда спугнул я...
Ален внимательно и с некоторой насмешкой посмотрел на пожилого собеседника.
- Вы посидите в моей потайной комнате, а все пусть подумают, что вы куда-то уехали, - сказал Батлер. - Правда, о существовании комнаты знают ваши друзья - Джессика и Роберт... Вы как, в них уверены?
- Пожалуй, - ответил Ален, немного подумав.
Помолчали.
- Мне надо выйти... - сказал Батлер.
- Надолго? - насторожился Ален.
- Нет. Я позвоню... Нет, не в полицию, - успокоил раненого Ретт, заметив у того на лице признаки волнения. - Мне надо связаться с моим управляющим...
- Хорошо, идите, - кивнул Ален. - Но только возвращайтесь быстрее.
Батлер кивнул и вышел в кабинет. Шкаф он задвинул за собой, так что вход в комнату полностью скрылся от постороннего взгляда.
* * *
Ретт не видел, как молодой человек по ту сторону книжного шкафа встал с кровати и, подойдя к двери, прислушался. Однако Батлер и не думал обманывать Перкинсона.
Ретт снял трубку и попросил связать его с конторой своего завода.
- Алло? Джедд? Это ты? - сказал он. - Как дела?
Николсон поспешил рассказать последние новости.
Они не были сенсационными. Некоторые успехи, некоторые поражения. Успехов, несомненно, больше...
Ретт был бы удивлен, если бы от Николсона услышал другой доклад.
А Джедд продолжал с воодушевлением:
- Мистер Батлер, наши дела в общем-то не плохо подвигаются... Акции подскочили на три пункта, но при этом активно скупаются...
Ретт усмехнулся. Он опять почувствовал бешеный напор юности, который исходил от молодого управляющего даже тогда, когда тот просто общался со своим шефом по телефону. Николсон не утратил энергичности в зарабатывании денег, а сам Батлер давно уже ощущал почти полное охлаждение к вопросам бизнеса.
Зачем зарабатывать деньги, которых и так более чем достаточно? Когда-то давно Ретт получил немало приятных минут, тратя золото на свою Скарлетт, на Бонни, Кэт... Сейчас же у него личные потребности были весьма ограниченны. Суета из-за денег наскучила Ретту. Как это не парадоксально, теперь наслаждение приносила затворническая жизнь, она не требовала каждодневных звонков, контактов с людьми, единственное занятие которых состояло в том, чтобы урвать побольше... Конечно, неугомонная память подсовывала Ретту воспоминания о своих не очень честных делишках, на которых были нажиты миллионы.
Он вспомнил калифорнийские золотые прииски 1849 года, Южную Америку, Кубу, Атланту, где «прославился» как профессиональный игрок, контрабандные операции, спекуляции хлопком во время войны, золото Конфедерации, случайно застрявшее у него, когда замкнулось кольцо блокады...
Капитан Батлер пользовался славой лучшего лоцмана на всем Юге. Он не потерял ни одного корабля и ни разу не выбросил за борт свой груз. Текстильные фабрики Англии простаивали, рабочие-текстильщики мерли с голоду, и каждый контрабандист, которому удавалось обвести вокруг пальца флот северян, мог назначать свои цены на ливерпульском рынке. А судам Ретта в равной мере сопутствовала удача - и когда они вывозили из Конфедерации хлопок, и когда ввозили оружие, в котором Юг испытывал отчаянную нужду. Доставляя грузы по морю, он постоянно рисковал быть подстреленным то артиллерией Севера, то Юга.
Такая торговля приносила огромные барыши, и тогда молодой Ретт Батлер просто не мог жить иначе. Он зарабатывал деньги, которые рассчитывал приумножить в будущем.
Позднее, когда молодость прошла, Ретта потянуло в общество, которое когда-то отвергло его и которое он привык шокировать. Сначала ради будущего Бонни, а потом ради своих матери и сестры и себя самого, Ретту вновь пришлось завоевывать свет. Вот тогда и появились респектабельные фосфатные шахты на побережье, которые позволили ему вернуться в высшее общество родного Чарльстона...
И хвала Господу, что так все обошлось, что он получил возможность не только не потерять заработанное, но и достичь, так сказать, обеспеченной старости.
Будущее наступило. Ретт Батлер смог причислить себя к наиболее богатым людям страны.
Но как надоело Ретту Батлеру ежедневно смотреть в глаза старых и молодых, маленьких и больших акул и разного рода авантюристов! Эти глаза загорались только тогда, когда речь заходила о деньгах... И огонь был тем ярче, чем более крупной суммы касался разговор. Это был алчный нечеловеческий блеск!
Нет, сейчас Батлер явно предпочел бы иметь дело только с людьми, глаза которых загораются, когда речь идет не о финансах, а, скажем, о картинах, музыке, поэзии... Такие люди, думал Батлер, должны вызывать гораздо больше уважения к себе. «Однако, кажется, я стал похож на Эшли Уилкса к старости, - с удивлением заметил Ретт. - Все-таки, мы получили сходное воспитание и образование, и кто знает, как сложилась бы моя жизнь, если бы отец не выгнал меня из дома в юности, едва мне исполнилось двадцать лет, без гроша в кармане...»
Беда была в том, что, всю жизнь проведя среди «саквояжников», дельцов, стремящихся к наживе, Ретт почти не видел других людей. Ближе к старости он все стремился встретить кого-то из таких, как он сам, пресыщенных деньгами и размышляющих о смысле жизни, но все более и более разочаровывался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52