Барри "Питер Пен" могли летать только, когда думали о чем-нибудь хорошем
(прим, переводчика).], - подумал он, и в этот момент Джад протянул ему
руку, надежную и твердую. А через несколько мгновений они уже шли по
тропинке, оставив позади могилы кота Смаки и Трикси, "нашей домашней
крольчихи Марты". Тут Луис бывал не только с Джадом и со своей семьей.
Он вспомнил прогулку с Виктором Пасковым (когда путь на хладбище
показался ему таким тяжелым) и слова мертвеца. Луис попытался не думать,
что между той прогулкой и сегодняшним путешествием есть какая-то связь. Еще
ему пришло на ум, что прогулка получилась достаточно опасная, не в
драматическом ключе Уилки Коллинз, а гораздо реальнее. Особенно то, как он
надругался над своими руками, пока все происходящее казалось ему сном. Он
мог ведь убиться, перелезая бурелом! Они оба могли убиться. Твердо можно
быть уверенным, что нельзя вести себя так в трезвом виде. В своем нынешнем
состоянии опустошенности, Луис готов был об яснить свое поведение
замешательством и эмоциональным срывом, случившимся с ним из-за смерти
любимца всей семьи.
Они, наконец, вернулись домой.
Не разговаривая, они подошли к дому Луиса и остановились у ворот
гаража. Ветер постанывал и подвывал. Ничего не говоря, Луис пожал руку
Джада.
- Я лучше пойду, - сказал Джад, наконец. - Лоуэлла Биссон или Руфи
Парке уже, должно быть, привезли Норму домой, и она недоумевает, черт
побери, куда я подевался.
- У тебя есть часы? - спросил Луис. Он удивился тому, что Нормы не
было дома. Его мускулы говорили ему, что время давно за полночь.
- Конечно, - ответил Джад. - Я взял часы, когда переодевался перед
тем, как уехала Норма.
Он выудил часы из кармана штанов и слегка нажал так, чтоб открылась
крышечка.
- Восемь тридцать, - сказал он и со щелчком захлопнул крышечку.
- Восемь тридцать? - глупо повторил Луис. - Всего?
- А ты думал, что намного позже? - спросил Джад.
- Да, - согласился Луис.
- Ладно, увидимся завтра, Луис, - сказал Джад и пошел к своему дому.
- Джад?
Тот обернулся к Луису, слегка удивленный.
- Джад, что мы делали сегодня вечером?
- Мы хоронили кота твоей дочери.
- И это все?
- Да, - ответил Джад. - Ты, Луис, хороший человек, но задаешь слишком
много вопросов. Иногда люди делают вещи, которые кажутся единственно
верными! Это значит, что в глубине души, люди считают, что так поступать
правильно. И если они все так сделают, а потом им начинают задавать вопросы
- это нехорошо. У них может случиться расстройство желудка, и они начнут
считать, что думали жопой и сделали все неправильно. Понимаешь, что я имею
в виду?
- Да, - согласился Луис, думая, что Джад словно прочитал его мысли,
когда они шли назад через пустырь к дому Луиса.
- О чем они не думают, так это о вопросах, которые могут вызвать
сомнения, и о том, что они сами в глубине души могут начать сомневаться, -
закончил Джад, пристально взглянув на Луиса. - Вот так-то, Луис.
- Думаю, может, ты и прав, - медленно проговорил Луис.
- То, что сокрыто в сердце мужчины, не дает ему много говорить о таких
вещах. Понятно?
- Да...
- Нет, - резко сказал Джад, словно Луис и впрямь рассердил его. - Все
не так. - И в его спокойном голосе была такая уверенность и такая
неумолимость и что-то еще, что заставило Луиса покрыться мурашками. Он
продолжал:
- Есть тайные вещи. Женщины считают, что лучше хранят секреты, но я
считаю: у женщин есть несколько своих секретов: любая женщина, которая хоть
что-нибудь соображает, скажет вам, что на самом деле ничего не понимает в
сердце мужчины. Луис, у мужчин каменные сердца - крепкие, как и земля на
том месте, где раньше хоронили Микмаки. Слишком тонкий слой почвы...Но
мужчина тоже выращивает, что может.., и пожинает плоды.
- Джад...
- Не спрашивай, Луис. Пусть случится, что случится. Только помни: надо
следовать зову своего сердца.
- Но...
- Ничего больше. Пусть случится, что случится, Луис. И следуй зову
своего сердца. В этот раз мы все сделали правильно... так что, надеюсь, с
Черчем будет все в порядке. В другой раз что-то может не получиться.., не
получиться, черт побери!
- Ты можешь мне ответить на один вопрос?
- Хорошо. Сперва задай, а потом посмотрим.
- Откуда ты узнал о том месте? - этот вопрос пришел Луису в голову по
пути назад, ведь Джад мог и сам быть отчасти Микмаком. - хотя он был не
похож на индейца, выглядел так, словно все его предки были стопроцентными
англичанами.
- От Станни, - сказал он, посмотрев на Луиса удивленно.
- Вот так просто он тебе рассказал?
- Нет, - ответил Джад. - Это не то место, о котором можно вот так
просто рассказать. Я похоронил там моего пса Слота, когда мне исполнилось
десять лет. Мой пес погнался за кроликом и налетел на ржавую, колючую
проволоку. Рана загноилась, и пес умер.
Тут было что-то не так, что-то не вязалось с тем, что Луис слышал
раньше, и он досадовал, что попал в тупик и не может вспомнить, понять в
чем дело. Но Джад больше ничего не сказал, только внимательно посмотрел на
Луиса.
- Спокойной ночи, Джад, - сказал Луис.
- Спокойной ночи.
С киркой и лопатой на плече старик пересек дорогу.
- Спасибо! - поддавшись какому-то импульсу, воскликнул Луис.
Джад не повернулся; он только поднял руку, давая понять, что слышит.
И тут неожиданно в доме Луиса зазвонил телефон.
***
Луис побежал, содрогнувшись от боли, которая вспыхнула в верхней части
тела и спустилась вниз, - боли перенапряженных мускулов. Но когда он
заскочил в теплую кухню, телефон прозвонил всего шестой или седьмой раз.
Звонок оборвался, когда Луис схватился за трубку. Поднеся трубку к уху,
Луис сказал: "Алло", но ответил ему только долгий гудок.
"Это - Речел, - подумал он, - но я же могу перезвонить ей".
Неожиданно набрать номер Чикаго оказалось такой трудной работой.., так
же трудно как танцевать с матерью Речел.., о, ошибочка.., как танцевать с
ее отцом, размахивающим чековой книжкой.., готовым заплатить за Речел...и
потом еще Элли! Элли могла захотеть поговорить с папочкой. В Чикаго время
сдвинуто на час. Элли могла спросить папочку, как чувствует себя Черч.
"Замечательно. Черч великолепен. Попал под грузовик "Оринго". Однако,
я не уверен, что это был грузовик "Оринго". Кто еще может не оценить
драматичность того, что случилось, если вы понимаете, что я имею в виду? Не
понимаете? Да ладно, не обращайте внимания... Грузовичок прикокнул кота, но
нет, что вы, ничуть не изуродовал. Джад и я похоронили котика в земле, где
в старые времена хоронили своих мертвецов добрые Микмаки. Это своеобразная
такая пристроечка к Хладбищу Домашних Любимцев, если вы понимаете, что я
имею в виду - Да, как-нибудь отведу вас туда. Мы возложим цветы к
могилке.., ах, извините, к пирамидке нашего котика... Конечно, после того,
как трясинка замерзнет, а мишки отправятся спать на зиму".
Повесив трубку, Луис завернул в ванну и наполнил ее горячей водой.
Сняв одежду, он выкупался. Назло холоду он пропотел, словно побывал в
парилке, да и воняло от него страшно.
В холодильнике оставались бефбуи. Луис отрезал несколько ломтиков,
взял кусок хлеба с тмином и прибавил два толстых кружка салатного лука.
Мгновение он созерцал свое творение, а потом полил его кетчупом и накрыл
еще одним куском хлеба. Если бы Речел и Элли были рядом, они скривили бы
носы в одинаковой гримасе отвращения.., ох, и толстый же сэндвич получился!
"Хорошо, но вы упустили случай покривить носами, мои милые дамы", -
подумал Луис и с жадностью и удовольствием проглотил сэндвич. На вкус
просто великолепно! "Поговорка гласит: кто пахнет как свинья, ест как
волк", - подумал Луис и улыбнулся. Он послал следом за сэндвичем несколько
больших глотков молока из картонного пакета.., еще один поступок, увидев
который, Речел бы нахмурилась. А потом он отправился в кровать, не почистив
зубы! Боль растаяла, став едва ощутимой, ноющей, и Луис стал чувствовать
себя почти хорошо.
Его часы оказались на том самом месте, где он их оставил, и Луис
посмотрел, который час. Десять минут девятого! На самом деле невероятно!
Луис выключил свет, лег на бок и уснул.
Он проснулся часа в три ночи и, шаркая, отправился в туалет. Мочась,
он зажмурился от яркого света лампы, словно сова, а потом неожиданно понял,
в чем противоречие, которое не давало ему покоя, и глаза его вылезли из
орбит.., словно два куска соединились с глухим стуком и отскочили в разные
стороны.
Вечером Джад сказал ему, что его пес умер, когда Джаду было десять..,
умер от инфекции после того, как налетел на кусок ржавой, колючей
проволоки. Но в конце лета, когда они все вместе ходили на Хладбище
Домашних Любимцев, Джад говорил, что собака умерла от старости и была
похоронена на хладбище - он даже показал надгробие, хоть годы и стерли
надпись, нацарапанную на нем.
Луис спустил воду, выключил свет и вернулся в постель. Что-то еще было
неправильно.., и тут он понял, что еще не так. Джад родился одновременно с
веком, а в тот день на Хладбище Домашних Любимцев он сказал Луису, что его
собака умерла в первый год Первой Мировой. Тогда Джаду было четырнадцать,
если он имел в виду начало войны в Европе. Его призвали, когда ему
исполнилось семнадцать, но Америка уже перестала участвовать в военных
действиях.
Но вечером Джад сказал, что Слот умер, когда Джаду было десять лет...
"Ладно, Джад - старик, а старые люди могут путаться в воспоминаниях, -
с облегчением подумал Луис. - Джад сам говорил, что замечает, как забывает
имена и адреса, которые знал раньше; иногда встает утром, пытаясь
вспомнить, что он накануне планировал сделать в это утро. Для человека его
возраста, слава Богу, он обладает великолепной памятью.., но, может, как
раз тут старость одержала верх; забывчивость, так звучит даже лучше
правильнее. Ничего особенного в том, что человек забыл точную дату смерти
собаки, когда прошло лет шестьдесят. Да и обстоятельства, при которых она
умерла, забыл. Забыл и все".
Но Луис не мог уснуть. Долго он лежал, не засыпая, вслушиваясь в
тишину пустого дома, а ветер шуршал плющом снаружи.
Наконец, он уснул, не сознавая, когда перешел грань сна, но, видимо,
он все- таки уснул, потому что, если бы он не уснул, как бы он услышал
шлепанье босых ног, шаги кого-то, кто медленно поднимался по лестнице?
Тогда Луис подумал: "Оставь меня, Пасков! Оставь меня одного, что сделано,
то сделано. Что умерло, то умерло..." И шаги стихли.
И хотя множество других необ яснимых вещей еще случилось за этот
насыщенный событиями год, Луиса больше никогда не беспокоил призрак Виктора
Паскова, как наяву, так и во снах.

Глава 23

Луис проснулся в девять часов утра на следующее утро. Яркий, солнечный
свет потоками лился через восточное окно спальни. Зазвонил телефон, Луис
потянулся и взял трубку.
- Алло?
- Эй! - сказала Речел. - Я тебя разбудила? Надеюсь, что так.
- Вредина, ты и правда разбудила меня, - ответил Луис, улыбаясь.
- Оооо, какие грязные выражения, ты.., старый медведь, - сказала
Речел. - Вчера вечером я пыталась дозвониться до тебя. Был у Джада?
Луис поколебался одну крошечную часть мгновения.
- Да, - ответил он. - Немного пива. Норма отправилась на какой-то ужин
в честь Дня Благодарения. Я думал позвонить тебе, но.., ты знаешь...
Они немного поболтали. Речел рассказала ему о своей семье, то, без
чего Луис мог бы спокойно прожить, хоть и получил небольшое удовлетворение,
узнав, что отец Речел почти облысел.
- Хочешь поговорить с Гаджем? - спросила Речел. Луис усмехнулся.
- Конечно, - сказал он. - Только не давай ему отключить линию, как он
делал раньше.
На другом конце провода сильно загрохотало. Луис смутно услышал, как
Речел уговаривает ребенка сказать папочке "Эй". Наконец Гадж позвал:
- Эй, папа!
- Привет, Гадж, - весело сказал Луис. - Как дела? Как твоя жизнь? Ты
снова утянешь дедушкину подставку для трубки? Надеюсь на это. Может, ты
помнешь его коллекцию чеканки, как в прошлый раз?
Гадж секунды три счастливо бубнил, пересказывая что-то, жадно глотая
слова и лепеча, и все же в его лепечущем рассказе оказалось несколько слов,
которые можно было распознать: "мама", "Элли", "деда", "баба", "биб"
(произнесенное в лучших традициях янки - "биипф". Луис удивился такому
произношению).
Наконец, Речел под негодующие завывания Гаджа забрала у него
телефонную трубку, к неизмеримому облегчению Луиса. Он любил своего сына и
скучал по нему, словно безумный, но поддерживать разговор с ребенком,
которому еще нет двух лет, то же, что играть в карты с лунатиком;
непонятно, что и как, а потом вы оказываетесь круглым дураком.
- А как вообще? - спросила Речел.
- Все в порядке, - ответил Луис, не колеблясь.., но он знал, что
пересек линию. Назад пути нет. Речел потом спросит его о том, как он провел
с Джадом прошлый вечер, и он должен будет что-то ей сказать. Неожиданно он
вспомнил, как Джад Крандолл говорил: "У мужчин каменные сердца... Но
мужчина тоже выращивает, что может.., и пожинает плоды". - Все хорошо.
Немного скучно, если хочешь знать, дорогая. Скучаю по вас.
- Ты и в самом деле хочешь сказать мне, что не радуешься своему
отсутствию на интермедии в нашу честь.
- Ах, я так люблю покой! - признался он. - Точно. Но он надоедает
через какие-нибудь двадцать четыре часа или около того.
- Могу я поговорить с папочкой? - послышался приглушенный голос Элли.
- Луис? Тут Элли.
- Ладно, давай ее.
Он говорил с Элли минут пять. Она лепетала о кукле, которую подарила
ей бабушка, о путешествии и о том, что делалось у деда на скотном дворе
("Рабочие, они воняют, папочка", - сказала Элли, а Луис подумал: "Да и твой
дед сам, конечно, не роза. Отнюдь не конфетка"), о том, как она помогала
печь хлеб, и о том, как Гадж удрал от Речел, когда та переодевала его. Гадж
убежал вниз и накакал прямо у двери дедушкиного кабинета. "Вот-те парень,
Гадж! Молодец!" - подумал Луис и усмехнулся.
Он уже думал, что вывернулся.., по крайней мере, в это утро, и был
готов попросить Элли передать трубку маме, чтобы попрощаться, когда Элли
спросила:
- А Черч? Он скучает по мне?
Улыбка Луиса увяла, но он приготовил ответ заранее.
- Он в порядке. Я дал ему немного бефбуи вечером, а потом выпустил
его. С утра я его еще не видел, но я только проснулся. "Ах, мальчик, ты
становишься великим лжецом - невозмутимым лжецом, доктор Крид. Когда вы
последний раз наблюдали случай с летальным исходом? Кот, говоришь,
поужинал. Отведал бефбуи. И с тех пор его никто не видел..."
- Хорошо, поцелуй его от меня.
- Конечно, я поцелую вашего кота, мадемуазель, - сказал Луис, а Элли
захихикала.
- Хочешь еще поговорить с мамочкой?
- Да. Давай-ка ее.
Вот и все. Он еще поговорил с Речел пару минут. О Черче больше не было
сказано ни слова. Обменявшись с женой признаниями в любви, Луис повесил
трубку.
- Вот так, - сказал он пустой, залитой солнечным светом комнате.
Может, это и правильно, но Луису казалось: он не сделал ничего плохого и ни
в чем не виновен.

Глава 24

Около девяти тридцати позвонил Стив Мастертон и спросил, не хочет ли
Луис приехать в университет, поиграть в теннис... "Университет пуст", -
весело сказал Стив, и они могут играть в теннис сколько влезет.
Луис мог его понять.., во время учебного семестра в университете можно
было прождать в очереди на теннисный корт дня два.., но Луис отказался,
заявив Стиву, что хочет поработать над статьей, которую пишет для "Журнала
Медицинского Колледжа".
- Точно? - спросил Стив. - Сплошная работа и никакого веселья сделали
из Джека скучного парня.
- Может, попозже, - сказал Луис. - Может быть, позже.
Стив сказал, что всегда готов и повесил трубку. Луис только наполовину
солгал; он хотел поработать над статьей, которая касалась лечения
инфекционных болезней, таких как ветрянка, но главная причина, почему он
отверг предложение Стива: после вчерашнего все мускулы у него болели и
ныли. Он обнаружил это, когда закончил говорить по телефону с Речел и
отправился в ванную чистить зубы. Мускулы спины скрипели, вызывая стоны;
плечи болели из-за того, что он так долго таскал проклятого кота в
полиэтиленовом мешке, а сухожилия под коленками напоминали струны гитары,
ослабленной на три октавы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50