Что-то с ящиком было не так, и Роялу это не нравилось. Не только
отсутствие таможенного штампа. Нечто неуловимое. Он стоял, глядя на груз,
пока Хенк не окликнул его из склада.
На других ящиках штампы стояли - кроме трех, не пересекавших
американских границ.
- Кто, во имя Бога, купит всю эту рухлядь? - поинтересовался Роял,
закончив затаскивать ящики в фургон. - Польская качалка, немецкие часы,
прялка из Ирландии... Боже правый, они же еще и заломят.
- Туристы, - авторитетно пояснил Хенк. - Туристы что угодно купят.
Кто-нибудь из Бостона или Нью-Йорка - они купят и коровью лепешку, если
это старая коровья лепешка.
- Не нравится мне этот большой ящик, - не успокаивался Роял. -
Чертовски не нравится, что нет на нем штампа.
- Тем более - спровадим его по адресу и забудем о нем.
Возвращались в Салем Лот молча. Хенк жал на газ. Этот рейс не
нравился обоим. Его следовало скорее заканчивать.
Магазин оказался незапертым, как и было обещано. Роял попытался
зажечь внутри свет - у него ничего не вышло.
- Это мне нравится! - проворчал он. - Изволь грузить в чертовской
темноте... Послушай, чем это несет?
Хенк понюхал воздух. Да, пахло чем-то неприятным, хотя он и не мог в
точности сказать, чем. Запах был сухой и кислый, как вонь застарелого
гнилья.
- Просто слишком давно закрыто, - он по очереди осветил все углы
фонарем. - Надо бы проветрить хорошенько.
- Или хорошенько спалить. Пошли. Дай Бог ноги не сломать.
Они разгрузились так быстро, как только смогли. Через полчаса Роял со
вздохом облегчения запер двери на новый замок.
- Ну, полдела сделано.
- Меньшая половина, - Хенк глядел на Марстен Хауз, сегодня темный и
закупоренный. - Не хочется мне туда, и я так прямо и говорю. Если есть на
свете хоть один дом, в котором нечисто, так это он. Эти люди, должно быть,
чокнутые, если пытаются жить там. Ну, делать - так делать поскорее.
Через несколько минут Марстен Хауз уже маячил перед ними в темноте,
мрачный и угрожающий, и Роял ощутил первый настоящий приступ страха.
- Видишь хоть один огонек за ставнями? - почти шепотом спросил он
Хенка.
- Нет...
Дом как будто наклонился к ним в ожидании. Хенк развернул машину у
задних дверей. Никто из них не старался рассмотреть что-нибудь в свете
фар. Сердце Хенка напряглось от страха так, как не бывало с ним во
Вьетнаме, хотя там он боялся почти постоянно. Но тот страх был
естественным. Страх наступить на отравленную колючку, страх получить пулю
из русского ружья от какого-нибудь недоростка с неукладывающимся в рот
именем, страх угодить в патруль под команду идиота, который заставит тебя
выжечь дотла деревню, откуда конговцы смылись неделю назад. А теперешний
страх казался смешным, детским. Ничто здесь не должно было пугать. Дом как
дом: доски, петли, гвозди, балки. Никаких причин ощущать, будто каждый
кусок штукатурки издает собственный аромат зла. Ерунда. Призраки? Он не
верит в призраков. После Вьетнама - не верит.
Дверца пристройки оказалась открытой, и в красноватом свете фар
выщербленные каменные ступени казались спуском в ад.
Оба взглянули друг на друга при свете лампочки в кабине, читая свой
ужас на лице другого. Но они давно уже не были детьми и не могли
вернуться, не выполнив поручения из-за иррациональных страхов: как бы они
могли объяснить это при свете дня? Работа есть работа.
- Пошли, - сказал Роял, - разделаемся с этим.
Шипение гидравлического лифта показалось неуместным. Они ухватились
за ящик. В свете фар лицо Рояла выглядело лицом человека во время
сердечного припадка.
Ящик лег на грудь каменной глыбой. Обоим приходилось носить грузы и
потяжелее, но было в здешнем воздухе что-то обессиливающее. Ступени
оказались скользкими, грузчики дважды балансировали на грани падения. Но
наконец ящик оказался внизу.
- Бросай, - выдохнул Хенк. - Я не пронесу больше ни дюйма!
С грохотом ящик стал на пол. Взглянув друг на друга, они поняли, что
какая-то таинственная алхимия превратила страх в панику. Подвал наполнился
тихим шуршанием. Крысы, а, может, что-то другое, о чем и думать
невыносимо.
Они кинулись бегом по лестнице. Заскочив в грузовик, Хенк тронул было
машину с места. Роял схватил его за руку:
- Хенк, мы не поставили замки.
Оба уставились на связку новых замков на сиденье. Хенк полез в карман
и вытащил ключи - каждый с аккуратной этикеткой.
- О, Боже! - произнес он. - Слушай, а что если вернуться завтра
утром?
- Не пойдет, - Роял качнул головой. - Сам знаешь.
Они выбрались из кабины, холодный ночной ветерок ударил по вспотевшим
лбам.
- Иди к задней двери, - сказал Роял. - Я займусь па-радной дверью и
пристройкой.
Они разошлись. Только со второй попытки Хенку удалось вставить скобу
в отверстия. Здесь, вблизи дома, запах времени и гнилого дерева казался
материальным. Все истории о Губи Марстене, над которыми он смеялся
мальчишкой, выплыли из темноты. И песенка, которой они пугали девчонок:
"Берегись, берегись, берегись! Губи Марстену смотри не попадись!
Берегись... БЕРЕГИСЬ...".
- Хенк.
Хенк резко отшатнулся, оставшийся замок выпал у него из рук. Он
наклонился и подобрал его.
- Ошалел - так подкрадываться к человеку! Ты что...
- Послушай, Хенк, кто пойдет опять в подвал класть на стол ключи?
- Я не пойду, - сказал Хенк Петерс. - Я не пойду.
- Бросим жребий...
...Орел на монетке тускло мерцал в луче фонаря.
- Господи Иисусе, - тоскливо пробормотал Хенк, но взял ключи и пошел
к дверям подвала.
Потолок нависал над головой. Луч фонарика выхватил из темноты стол,
покрытый пыльной клеенкой. На столе сидела огромная крыса, - которая даже
не шевельнулась под лучом фонаря. Просто сидела, как собака, и будто
усмехалась.
Он обошел ящик с буфетом и направился к столу.
- Пошла!
Крыса спрыгнула и убежала. Теперь у Хенка дрожали руки, и луч фонаря
метался по полу, выхватывая то грязную бочку, то полуразвалившийся стол,
то пачку газет, то...
Он еще раз направил фонарь на газеты и перестал дышать, когда
осветилось то, что лежало рядом с ними.
Рубашка... или не рубашка? Смято, как старая тряпка. Дальше - что-то,
похожее на джинсы. И что-то, похожее на...
Сзади что-то щелкнуло.
В панике он кинулся прочь, швырнув ключи на стол. Но по дороге успел
заметить причину шума. Одна из алюминиевых стяжек на принесенном ими ящике
лопнула и лежала теперь на полу, показывая в угол, точно пальцем.
Весь покрытый гусиной кожей, он кое-как очутился в кабине, дыша, как
раненая собака. Смутно слыша расспросы Рояла, он бросил машину на полной
скорости за угол, оторвав два колеса от земли. Он не замедлил хода до
самой Брукс-роуд. А там его стало трясти, да так, что он боялся
развалиться на части.
- Что там такое? - спросил Роял. - Что ты видел?
- Ничего, - ответил Хенк Петерс, проталкивая слова частями сквозь
стук зубов. - Я не видел ничего, и не желаю этого видеть никогда больше.

Ларри Кроккет собирался закрывать лавочку и отправляться домой, когда
раздался стук в дверь и вошел все еще перепуганный Хенк Петерс.
- Забыл что-нибудь, Хенк? - спросил Ларри.
Когда Хенк и Роял вернулись из Марстен Хауза, оба выглядели как после
сильной встряски. Ему пришлось дать им по десять долларов лишних и по
блоку "Черной Ленты" и договориться, что было бы неплохо, если никто
никогда об этом ничего не услышит.
- Я должен тебе сказать, - объявил Хенк. - Ничего не могу поделать,
Ларри. Я должен.
- Конечно, - Ларри достал из нижнего ящика стола бутылку виски и
налил две щедрые порции. - В чем дело?
Хенк попробовал, сделал гримасу и проглотил.
- Когда я нес ключи вниз, я кое-что видел. Похоже на одежду. Рубашка
и джинсы. И тапочек. Мне показалось, что это был теннисный тапочек, Ларри.
Ларри пожал плечами и улыбнулся:
- Ну и что?
- Этот мальчонка Гликов был в джинсах. Так писали в газете. Джинсы,
красная рубашка и теннисные тапочки.
Ларри продолжал улыбаться. Он чувствовал свою улыбку, как ледяную
маску.
Хенк конвульсивно сглотнул:
- Что, если парни, которые купили Марстен Хауз, пришили мальчишку?
Все. Слово прозвучало. Ларри проглотил остатки огненной жидкости из
своего стаканчика.
И сказал, улыбаясь:
- Может, ты и тело видел?
- Нет... нет. Но...
- Это дело полиции. Так что я отвезу тебя прямо к Перкинсу. - Ларри
снова наполнил стаканчик Хенка, и рука агента вовсе не дрожала. - Только
знаешь... Будет куча неприятностей. Насчет тебя и официантки Делла... Как
ее, Джекки?
- Что, черт побери, ты несешь? - Хенк смертельно побледнел.
- И до твоей незаконной рекомендации они наверняка докопаются. Но ты
исполняй свой долг, Хенк, как ты его понимаешь.
- Я не видел тела, - прошептал Хенк.
- Отлично, - улыбнулся Ларри. - Может быть, ты и одежды не видел.
Может, то были просто тряпки.
- Тряпки, - тупо повторил Хенк Петерс.
- Конечно, ты же знаешь эти развалины. Там любую дребедень можно
найти. Разорвали какую-нибудь старую рубашку на половые тряпки.
- Конечно, - Хенк снова осушил свой стакан. - Ты умеешь во всем
разобраться, Ларри.
Крокетт достал бумажник и отсчитал пять десятидолларовых бумажек.
- Это за что же?
- Забыл совсем тебе заплатить за то Бреннаново дело в прошлом месяце.
Ты напоминай мне о таких вещах, Хенк, ты ведь знаешь, до чего я забывчив.
- Но ты...
- Да если на то пошло, - перебил Ларри с улыбкой, - ты мне можешь что
угодно рассказывать сегодня вечером, а я напрочь об этом позабуду завтра
же утром. Ну разве не досадно?
- Да, - прошептал Хенк. Его дрожащая рука потянулась за деньгами. Он
встал так резко, что чуть не опрокинул стул. - Послушай, я должен идти,
Ларри... я не... я должен идти.
- Возьми с собой бутылку, - предложил Ларри, но Хенк уже подходил к
двери и не стал задерживаться.
Ларри налил себе еще виски. Его руки все так же не дрожали. Он выпил
и налил опять, и повторил все сначала. Он думал о сделках с дьяволом.
Зазвонил телефон. Он поднял трубку. Выслушал.
- Это улажено, - произнес Ларри Кроккет.
Выслушал ответ. Повесил трубку. Налил себе еще стакан.

Хенк Петерс проснулся под утро, разбуженный кошмаром. Ему снились
гигантские крысы, наводнившие раскрытую могилу, - могилу, в которой лежало
зеленое сгнившее тело Губи Марстена с петлей манильского каната на шее.
Петерс лежал на локте, тяжело дыша, весь мокрый от пота, и, когда жена
дотронулась до его руки, он громко взвизгнул.

Сельскохозяйственный магазин Мильта Кроссена располагался на углу
Джойнтер-авеню и Железнодорожной улицы, и большинство городских старых
чудаков проводили здесь время, когда шел дождь и парк становился
необитаем.
Когда Стрэйкер приехал в своем "паккарде-39", как раз моросило и
Мильт с Патом Миддлером вели степенную беседу, выясняя, в каком году
Джудди, девчонка Фредди Оверлока, сбежала из дому - в 1957-ом или 58-ом.
Когда Стрэйкер вошел, все разговоры прекратились.
Он оглянулся вокруг, увидел Мильта, Пата Миддлера, Джо Крэйна, Винни
Апшу, Клайда Корлисса и бесстрастно улыбнулся.
- Добрый вечер, джентльмены, - сказал он.
Мильт Кроссен поднялся, завязывая передник:
- Чем могу помочь?
Стрэйкер купил говядину, ребра, несколько гамбургеров и фунт телячьей
печенки. К этому он добавил кое-какую бакалею: муку, сахар, фасоль.
Эти покупки производились в полной тишине. Завсегдатаи магазина
сидели вокруг печи, курили, с мудрым видом глядели в небо и украдкой
посматривали на чужака.
Когда Мильт закончил упаковку, Стрэйкер взял пакет, одарил
присутствующих новой бесстрастной улыбкой, сказал: "Всего хорошего,
джентльмены" - и вышел.
Клайд Корлисс выплюнул табачную жвачку в плевательницу. Винни Апшу
достал сигаретную машинку и принялся артистически скручивать сигарету.
Они следили, как чужак грузит свой пакет в машину. Они знали, что все
вместе эти покупки должны весить не меньше тридцати фунтов, а он у всех на
глазах сунул пакет под мышку, будто подушку, набитую пером. Наконец машина
исчезла за деревьями.
- Странный парень, - сказал Винни.
- Это один из тех, что купили прачечную, - пояснил Джо Крэйн.
- И Марстен Хауз, - добавил Винни.
Прошло пять минут.
- Как, по-вашему, пойдет у них дело? - поинтересовался Клайд.
- Может пойти, - сказал Винни, - особенно летом. Сейчас все с ума
посходили.
Всеобщий ропот одобрения приветствовал его слова.
- Сильный парень, - заметил Джо.
- Угу, - согласился Винни. - Видели - "паккард-39" и ни пятнышка
ржавчины?
- Это был "паккард-40", - поправил Клайд.
- У "сороковки" другие крылья, - возразил Винни. - Это был "тридцать
девятый".
- Ты ошибаешься, - настаивал Клайд.
Прошло еще пять минут. Все заметили, что Мильт рассматривает
двадцатку, которой расплатился Стрэйкер.
- Что, Мильт, фальшивые? - живо спросил Пат.
- Нет, но взгляните, - Мильт передал бумажку через прилавок, и все
уставились на нее. Она оказалась гораздо больше обычного банкнота.
Пат посмотрел ее на свет, перевернул.
- Это двадцатка серии "Е", так ведь, Мильт?
- Ну! - подтвердил Мильт. - Их перестали делать лет сорок пять тому
назад. Пожалуй, она сейчас стоит немножко больше двадцати.
Пат пустил бумажку по кругу, и каждый всмотрелся в нее, держа близко
или далеко от глаз в зависимости от номера своих очков. Получив купюру
обратно, Мильт засунул ее в отдельный ящичек с чеками и купонами.
- Да уж, чудной парень, - пробормотал Клайд.
- Ну! - согласился Винни и помолчал. - Но все-таки это был "тридцать
девятый", - добавил он. - Я знаю, такой был у моего брата.
- Нет, "сороковой", - возразил Клайд. - Потому что я помню...
И начался неторопливый спор, длинный, как шахматная партия.

Когда постучали в дверь Бен писал. Это было после трех, в среду,
24-го сентября. Дождь разрушил все планы дальнейших поисков Ральфи Глика,
и все согласились, что поиски окончены. Мальчик исчез... исчез навсегда.
Бен открыл дверь и увидел Перкинса Джиллеспи с сигаретой во рту.
Гость держал в руках книгу, и Бен слегка удивился, увидев, что это "Дочь
Конуэя".
- Заходите, констебль, - пригласил он. - Промокли?
- Есть немного, - Перкинс шагнул в комнату. - Сентябрь - гриппозное
время. Я всегда ношу галоши. Кое-кто смеется, но я не болел гриппом с
44-го.
- Кладите плащ на кровать. Жаль, не могу предложить вам кофе.
- Ничего, я только из Замечательного.
- Я могу вам чем-нибудь помочь?
- Ну, моя жена прочитала это... - он протянул книгу. - Она слышала,
что вы в городе, но она стесняется. Вбила себе в голову, что, может, вы
распишетесь на ней.
Бен взял книгу.
- Если верить Хорьку Крэйгу, ваша жена умерла лет пятнадцать назад.
- В самом деле? - Перкинс нисколько не выглядел смущенным. - И болтун
же этот Хорек. Когда-нибудь он так широко разинет рот, что сам туда
провалится.
Бен промолчал.
- А для меня вы ее не подпишете?
- Буду рад.
Бен взял ручку со стола и написал: "С лучшими пожеланиями констеблю
Джиллеспи от Бена Мерса - 24.9.75".
- Это мне нравится, - объявил Перкинс, даже не взглянув на надпись. -
У меня еще не было ни одной подписанной книжки.
- Вы пришли вдохновить меня? - улыбнулся Бен.
- Вас не обманешь. - Перкинс стряхнул пепел с сигареты в корзинку для
бумаг. - Я хотел задать вам пару вопросов, раз уж на то пошло. Дождался,
пока не будет Нолли. Он парень хороший, но тоже болтать любит. Боже, какие
только сплетни гуляют кругом!
- Что вы хотите знать?
- В основном - что вы делали в среду вечером.
- Когда исчез Ральфи Глик?
- Ну.
- Меня подозревают, констебль?
- Нет, сэр, я никого не подозреваю. Это, пожалуй, не мое дело. Мое
дело караулить у Делла и следить в парке за детишками. Я только
осматриваюсь кругом.
- Предположим, я вам не отвечу.
Перкинс пожал плечами:
- Твое дело, сынок.
- Я обедал со Сьюзен Нортон и ее семьей. Играл с ее отцом в
бадминтон.
- И держу пари - проиграли. Нолли ему всегда проигрывает. Спит и
видит, как бы выиграть хоть раз. Когда вы ушли?
Бен рассмеялся, но смех звучал не слишком весело.
- Вы режете до кости.
- Знаете, - отозвался Перкинс, - будь я нью-йоркским детективом, как
в кино, я бы подумал, что вам есть что скрывать, так вы танцуете вокруг
моих вопросов.
- Нечего мне скрывать, - сказал Бен. - Просто мне надоело, что я в
городе чужой и на меня показывают пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36