Она подняла глаза, увидела его, и облегчение волной прошло по ее
лицу.
- Вот он, пришел...
Она положила трубку, не дожидаясь ответа, и встала навстречу сыну.
Увидев, что она плачет, Марк огорчился больше, чем мог предположить.
- О, Марк... где ты был?
- Пришел? - крикнул сверху отец. Его голос предвещал грозу.
- Где ты был?! - мать взяла его за плечи и встряхнула.
- Я упал, когда бежал домой, - пробормотал Марк.
Больше сказать было нечего. Определяющая черта каждого детства -
отчуждение. У взрослых нет слов для детских печалей и детских восторгов.
Мудрый ребенок понимает это и подчиняется неизбежным последствиям.
Кто считается с последствиями, тот больше не ребенок.
Марк добавил:
- Я не заметил времени. Оно...
И тут спустился отец.

Темнота перед рассветом понедельника.
Кто-то скребется в окно.
Он проснулся без малейшей задержки, без промежутка дремы и
неуверенности в окружающем. Безумие сна и безумие пробуждения оказались
потрясающе одинаковы. Белое лицо в темноте за стеклом было лицом Сьюзен.
- Марк... впусти меня.
Он встал. Пол холодил босые ноги. Марк задрожал.
- Уходи, - сказал он без всякого выражения. Он разглядел, что она
одета в ту же блузку и брючки. "Хотел бы я знать, - подумал он, - что
делают ее родители? Может, вызвали полицию?"
- Это не так уж плохо, Марк.
Глаза ее казались плоскими и обсидиановыми. Она улыбнулась, показав
зубы, блеснувшие между бескровными губами. - Даже очень приятно. Впусти
меня, и ты увидишь. Я тебя поцелую, Марк. Я зацелую тебя всего так, как
твоя мать никогда не целовала.
- Уходи, - повторил он.
- Рано или поздно кто-то из нас доберется до тебя, - сказала она. -
Нас теперь гораздо больше. Пусть это буду я, Марк. Я... я так голодна, -
она попыталась улыбнуться, но улыбка превратилась в гримасу, от которой у
него, казалось, похолодели даже кости.
Он поднял крест и прижал его к окну.
Она зашипела, будто ошпаренная, и отпустила оконницу. Секунду тело
висело в воздухе, став туманным и нечетким. Потом исчезло. Но прежде он
увидел - или подумал, что увидел, - на ее лице горестное отчаянье.
Ночь снова была спокойной и тихой.
"Нас теперь гораздо больше..."
Мысли Марка обратились к родителям, спавшим сейчас, не подозревая об
опасности, и ужас вгрызся в его внутренности.
"Кое-кто знает, - говорила она... - или подозревает".
Кто?
Писатель, конечно. Ее дружок. Мерс его зовут. Он живет у Евы.
Писатели много знают. Это наверняка он. Марк пойдет к Мерсу раньше, чем
она...
Он замер на пути к постели.
А если она уже?


13. ОТЕЦ КЭЛЛАХЕН (1)

В тот же воскресный вечер отец Кэллахен нерешительно вошел в
больничную палату Мэтта Берка без четверти семь по Мэттовым часам. На
столе и на одеяле валялись книги, некоторые из них - ветхие от старости.
Лоретта Старчер не только открыла библиотеку в воскресенье, но и привезла
книги сама. Она явилась во главе процессии из трех больничных служителей,
загруженных по уши. Удалилась она почти в гневе: Мэтт отказался объяснить
ей смысл такого странного подбора книг.
Отец Кэллахен смотрел на учителя с любопытством. Тот выглядел
потерянным, но не так заметно, как большинство прихожан отца Кэллахена,
которых он навещал при сходных обстоятельствах. Священник давно заметил,
что известие о раке, болезни сердца, инсульте сначала воспринимается
больными как своего рода предательство. Если уж ближайший друг -
собственное тело - может так сильно подвести, теряешь почву под ногами.
Следующая мысль обычно бывает такой: такого друга не стоит беречь. Однако
ему не откажешь от дома. Из-за невозможности разрыва дело кончается ссорой
и постоянной внутренней враждой.
Мэтт Берк не демонстрировал никаких признаков подобной депрессии. Он
протянул руку, и Кэллахен удивился крепости ее пожатия.
- Спасибо, что вы пришли.
- Я рад, что вам лучше. Хорошие учителя, как умные жены, не имеют
цены.
- Даже такие старые неверующие медведи, как я?
- Особенно такие, - парировал Кэллахен с удовольствием. - Я поймал
вас как раз вовремя. Говорят, нет атеистов в окопах. - Думаю, в больничных
палатах их тоже немного.
- Увы, я быстро продвигаюсь.
- Отлично. Вы у нас еще будете читать "Отче наш".
- Это не так далеко от истины, как вы, быть может, думаете.
Отец Кэллахен сел в кресло так неловко, что на колени ему свалилась
целая куча книг. Укладывая их обратно, он принялся читать вслух названия:
- "Дракула"... "Гость Дракулы"... "В поисках Дракулы"...
"Естественная история вампиров" - естественная?! "Венгерские народные
сказки"... "Чудовища тьмы"... "Монстры в реальной жизни"... "Питер Куртин,
монстр из Дюссельдорфа"... и... - он стер толстый слой пыли с последней
обложки, обнажив призрачную фигуру, угрожающе склонившуюся над спящей
дамой, - "Вампир Верней, или Пир на крови". Батюшки, неужели это
рекомендуют считать выздоравливающим сердечникам?
Мэтт улыбнулся:
- Бедный старина Верней. Я читал его когда-то для студенческого
доклада в университете. Профессор был крайне шокирован - его представления
о романтике кончились на Беовульфе.
- Но случай Питера Куртина довольно интересен, - заметил отец
Кэллахен, - хотя и мало привлекателен.
- Вы знаете его историю?
- Большую часть. Я интересовался такими вещами в семинарии, объясняя
это скептическому начальству тем, что священнику для успеха необходимо
знать не только высоту взлета человеческой натуры, но и глубину ее
падения. Чепуха, конечно. Просто мне нравилось дрожать, как это обычно
бывает в таком возрасте. Насколько я помню, Куртин мальчишкой утопил двух
своих приятелей - просто спихнул их с плота посреди реки и не давал
залезть обратно.
- Да, - подтвердил Мэтт. - А подростком он сжег дом родителей
девушки, которая не хотела гулять с ним. Но меня заинтересовала другая
часть его карьеры.
- Я догадался по вашему подбору литературы, - отец Кэллахен вытащил
из пачки журнал, на обложке которого молодая женщина в весьма скудной
одежде сосала кровь юноши. На его лице изображалось нелегкое сочетание
предельного ужаса с предельным вожделением. Журнал и, видимо, молодая
женщина тоже назывались "Вампирелла". Кэллахен положил его,
заинтригованный еще больше.
- Все это имеет какое-то отношение к тому, из-за чего вы хотели меня
видеть? - спросил он. - Миссис Керлесс говорила, вы имели в виду что-то
важное.
- Да.
- Так что же это такое? Если вы хотели меня заинтересовать, то
безусловно преуспели.
Мэтт спокойно посмотрел на него:
- Мой хороший друг Бен Мерс должен был сегодня к вам наведаться. Ваша
экономка говорит, что он этого не сделал.
- Совершенно верно. Я никого не видел сегодня с двух часов дня.
- Я не смог его найти. Он уехал из больницы вместе с моим врачом
Джеймсом Коди. Его я тоже не смог найти. Не нашел и Сьюзен Нортон, подругу
Бена. Она уехала из дому днем, пообещала родителям вернуться к пяти. Они
беспокоятся.
Услышав это, Кэллахен подался вперед. Билла Нортона он знал.
- Вы кого-нибудь подозреваете?
- Позвольте вам задать вопрос, - проговорил Мэтт. - Отнеситесь к нему
очень серьезно и подумайте, прежде чем отвечать. В последнее время вы не
замечали в городе чего-нибудь необычного? - Первое впечатление Кэллахена
превратилось теперь в уверенность: этот человек осторожно, чтобы не
спугнуть, подводил его к какой-то своей мысли - судя по подбору книг,
совершенно потрясающей. - Вампиры в Салеме Лоте?
Когда-то Кэллахен навещал тяжело больного раком пожилого человека,
который, несмотря на боль, часами с воодушевлением рассказывал о жителях
Урана, вознамерившихся уничтожить человечество. В некоторых случаях психоз
может быть благословением - Кэллахен это знал.
Поэтому он просто сложил руки на груди и ждал.
- Мне и так достаточно трудно, - продолжал Мэтт. - Будет еще труднее,
если вы не откажетесь от мысли, что я по болезни страдаю слабостью
рассудка.
Услыхав свои догадки, без промедления высказанные вслух, Кэллахен
лишь с трудом сохранил невозмутимость, но сдерживать ему пришлось не
беспокойство, а восхищение.
- Наоборот, у вас вполне здоровый вид.
- Физическое здоровье не предполагает духовного, - вздохнул Мэтт, - и
вам это хорошо известно. Если есть Бог, он, должно быть, наказывает меня
за мою академическую оторванность от жизни. Второй раз в один день мне
приходится делать дичайшее заявление без тени доказательств. Все, что я
могу сказать в защиту своего здравого рассудка, это то, что мое
утверждение легко поддается проверке. Остается только надеяться, что вы
воспримете меня достаточно всерьез, чтобы произвести такую проверку
прежде, чем станет слишком поздно, - он нервно засмеялся. - Прежде, чем
станет слишком поздно... Прямо цитата из этого журнала.
- Жизнь полна мелодрам, - заметил Кэллахен, думая, что если это
действительно так, в последнее время он видел их поразительно мало.
- Позвольте мне еще раз спросить, не заметили ли вы чего-нибудь
необычного в конце этой недели?
- Связанного с вампирами?
- С чем бы то ни было.
Кэллахен добросовестно подумал.
- Свалка закрыта, - произнес он в наконец, - но ворота были выломаны,
и я проехал внутрь. Дада Роджерса там не было.
- Еще?
- Ну... Кроккеты не пришли к мессе, а миссис Кроккет никогда ее не
пропускает.
- Еще?
- Бедная миссис Глик, конечно...
Мэтт рывком приподнялся на локте:
- Миссис Глик? Что с ней?
- Умерла.
- От чего?
- Паулина Диккенс, кажется, думает, что от сердечного приступа, -
неуверенно ответил Кэллахен.
- Кто-нибудь еще в Лоте умер сегодня?
При обычных обстоятельствах такой вопрос прозвучал бы глупо. В
маленьких городках смерти обычно отстоят друг от друга, несмотря на
множество стариков.
- Нет, - медленно проговорил Кэллахен, - но смертность действительно
в последнее время повысилась, верно? Майк Райсон... Флойд Тиббитс...
маленький Макдуглас...
Мэтт устало кивнул:
- Странно. Да. Еще несколько ночей... и я боюсь, что...
- Давайте бросим ходить вокруг да около, - предложил Кэллахен.
- Прекрасно. Давно пора.
Мэтт рассказал свою историю с начала до конца, ничего не оставляя в
стороне. К тому времени, как он завершил свой рассказ, вечерний кошмар
закончился для Бена и Джимми. Для Сьюзен Нортон он только начинался.

Закончив, Мэтт с минуту помолчал, потом спросил:
- Ну что? Я сумасшедший?
- Во всяком случае, вы убеждены, что люди решат именно так. Несмотря
на то, что вам удалось убедить мистера Мерса и вашего собственного врача.
Нет, я не думаю, что вы сумасшедший. В конце концов, сверхъестественное -
это моя профессия.
- Но...
- Я вам расскажу одну историю. Не знаю, правда это или нет, но я
этому верю. Лет пять назад один мой хороший друг - отец Раймонд Биссонет
из Корнулэлла - написал мне, что его пригласили в отдаленный угол прихода
хоронить девушку, которая "просто угасла". Его поразило, что гроб девушки
оказался полон шиповника, а рот набит чесноком.
- Но это...
- Традиционная защита от встающих мертвецов. Народное средство. На
вопрос Рэя отец девушки совершенно буднично ответил, что ее убил инкуб. Вы
знаете, что это такое?
- Сексуальный вампир.
- Девушка была обручена с парнем, которого насмерть сбила машина за
две недели до свадьбы. У этого парня - его звали Бэннок - на шее было
большое родимое пятно клубничного цвета. Через два года девушка обручилась
с другим. За неделю до второго оглашения она вдруг разорвала помолвку.
Сказала родителям и друзьям, что Джон Бэннок приходил к ней ночью и она
согрешила с ним. Ее теперешнего жениха, как писал Рэй, больше беспокоила
мысль о ее умственном расстройстве, чем о возможности демонического
визита. Но девушка умерла, и ее похоронили по старым церковным традициям.
Рэй решил написать не поэтому. Через два месяца после похорон во
время утренней прогулки он заметил у могилы девушки молодого человека, -
молодого человека с красным родимым пятном на шее. У Рэя с собой оказался
фотоаппарат: он делал снимки живописных уголков для своих родителей. Так
что смог несколько раз снять этого юношу. Когда он показал фотографии в
деревне, реакция была поразительная. Женщины падали в обморок и
принимались молиться посреди улицы.
А на следующий день фотография молодого человека со всех снимков
исчезла. Выцвела.
- И вы этому верите?
- Да. И подозреваю, что поверит большинство. Обычный человек вовсе не
так предубежден против сверхъестественного, как это часто думают и пишут в
художественной литературе. Писатели-мистики обыкновенно в сто раз меньше
верят в духов и демонов, чем средний человек с улицы.
- Тогда... вы попробуете выяснить кое-что для меня? И не станете
возражать против того, чтобы носить с собой святую воду или еще что-нибудь
в этом роде?
- Вы сейчас встали на неверную теологичеескую почву, - серьезно
сказал Кэллахен.
- Почему?
- Когда я выступаю, вооружаясь теми священными атрибутами, о которых
вы говорите, я не просто Кэллахен, а агент Священной Католической Церкви.
Тогда я - представитель Христа на земле. Я все еще достаточно верю в
мистическую силу церкви, стоящей за мной, чтобы содрогнуться при мысли о
легком согласии на ваше предложение. Церковь не что-то вроде духовного
бойскаутского отряда. Церковь - это Сила... а Силу нельзя бездумно
приводить в движение, - он сурово нахмурился. - Вы понимаете это? Жизненно
важно, чтобы вы это понимали.
- Я понимаю.
- Видите ли, в этом столетии в католической церкви концепция зла
претерпела радикальное изменение. Вы понимаете, что тому причиной?
- Наверное, Фрейд.
- Очень хорошо. В двадцатом веке католическая церковь выработала
новое представление: Зло с маленькой "з". Нет больше рогатого чудовища с
хвостом и копытами, нет Змея в райском саду. Дьявол по евангелию от Фрейда
- не что иное, как гигантская совокупность нашего подсознания. Безличная.
Безжалостная. Неприступная. Изгнание Фрейдовского дьявола так же
невозможно, как сделка Шейлока - взять фунт плоти без капли крови.
Католической церкви приходится пересматривать весь поход к злу:
бомбардировщики над Камбоджей, война в Ирландии, восстания в гетто,
биллион еще меньших зол, кружащих над миром тучей москитов. Сейчас церковь
меняет свою старую кожу духовного целителя на облик социально активной,
общественно сознательной фигуры. Церковные общины подыгрывают гражданским
правозащитным движениям. Церковь обеими ногами вступает в мир.
- Где нет колдунов, инкубов и вампиров, - продолжил Мэтт, - а есть
избиение детей, кровосмешение и загрязнение окружающей среды.
- Вот именно.
- И вам это ненавистно...
- Да, - спокойно признался Кэллахен. - Мне это кажется позорным. Все
равно как если бы католическая церковь объявила, что Бог не умер, а только
слегка одряхлел. По-моему, я вам ответил, правда? Что вы хотите, чтобы я
сделал?
Мэтт объяснил.
Кэллахен подумал и спросил:
- Вы понимаете, насколько это идет вразрез со всем, что я вам сейчас
говорил?
- Напротив, по-моему, это шанс для вас подвергнуть церковь - вашу
церковь - испытанию.
Кэллахен глубоко вздохнул:
- Хорошо, я согласен. При одном условии.
- Каком же?
- Все мы, кто отправится в эту маленькую экспедицию, сначала пойдем в
магазин мистера Стрэйкера. Там мистер Мерс, как наш глашатай, прямо
объяснит ему, в чем дело. И у нас будет возможность наблюдать его реакцию.
А у него будет возможность рассмеяться нам в лицо.
- Так мы его предупредим, - нахмурился Мэтт.
Кэллахен покачал головой:
- Предупреждение немного ему даст, если мы все трое - мистер Мерс,
доктор Коди и я - твердо решим, несмотря ни на что, выполнить свое
намерение.
- Хорошо, - отозвался Мэтт без энтузиазма, - я согласен, если
согласятся Бен и Джимми Коди.
- Ладно, - вздохнул Кэллахен. - Вас не обидит моя горячая надежда,
что все это существует только в вашем воображении? От души надеюсь, что
этот Стрэйкер действительно рассмеется нам в лицо.
- Ничуть не обидит.
- Я действительно надеюсь. Признаюсь вам: я боюсь.
- Я тоже, - тихо сказал Мэтт.

Но возвращаясь в церковь, Кэллахен вовсе не ощущал страха. Он был в
приподнятом настроении, чувствуя себя обновленным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36