- Еще?
- Полтарелки хватит. Это великие спагетти.
- Ваша новая книга - роман?
- Что-то вроде фантастики. Честно говоря, я пишу ее ради денег.
Искусство искусством, но когда-то хотелось бы и вытащить счастливый билет.
- Пойдемте в гостиную, - предложил Мэтт. - Кресла у меня шаткие, но
все-таки удобнее этих кухонных кошмаров. Вы наелись?
- Пощадите!
В гостиной Мэтт вытащил пачку альбомов и принялся разжигать корявую
трубку. Покончив с этим занятием и сидя внутри облака дыма, он внимательно
посмотрел на Бена.
- Нет, - произнес Мэтт наконец, - отсюда его не видно.
Бен резко обернулся.
- Кого?
- Марстен Хауз. Ставлю трехпенсовик, что вы искали его.
Бен неспокойно рассмеялся:
- Я не держу пари.
- Ваша книга о городе вроде Салема Лота?
- О городе и о людях, - кивнул Бен. - Там будет серия сексуальных
убийств. Я намеревался начать с одного из них и описать его с начала до
конца во всех подробностях. Сунуть читателя в это носом. Как раз этим я
занимался, когда исчез Ральфи Глик, и меня... ну, в общем, неприятно
поразило.
- Вы основываетесь на тех исчезновениях тридцатых годов?
Бен внимательно взглянул на него:
- Вы об этом знаете?
- Да. И большинство старожилов тоже. Меня тогда не было в Лоте, но
были Мэйбл Вертс, Глэдис Мэйберри и Мильт Кроссен. Кое-кто из них уже
уловил связь.
- Какую связь?
- Оставьте, Бен. Это же очевидно.
- Наверное. В последний раз, когда в доме кто-то жил, исчезли четыре
ребенка за десять лет. Теперь, после тридцатишестилетнего перерыва, в доме
поселились опять - и тут же исчез Ральфи Глик. Вы думаете, это совпадение?
- Возможно, - осторожно произнес Бен. Предостережение Сьюзен не
выходило у него из головы. - Но это странно. Я проверил газеты с 39-го по
70-ый - просто для сравнения. Трое мальчишек исчезли, но всех нашли.
Одного - живым, двух - мертвыми.
- Может быть, найдут и мальчонку Гликов.
- Может быть.
- Но вы так не думаете? Что вы знаете об этом Стрэйкере?
- Совершенно ничего. Я даже не уверен, что хочу его видеть. У меня в
работе книга, и она основана на определенном представлении о Марстен Хаузе
и его обитателях. Если я вдруг обнаружу, что Стрэйкер - обыкновенный
бизнесмен, это меня может выбить из колеи.
- Не думаю, чтобы это вам угрожало. Сегодня он открыл магазин - вы
знаете? По-моему, Сьюзен Нортон с матерью заглядывали туда... черт,
большинство женщин в городе только и ждали возможности сунуть туда нос.
Даже Мэйбл Вертс приковыляла. Общее мнение вполне благоприятное: денди,
совершенно лысый, с очаровательными манерами. Мне говорили, что он даже
кое-что сумел продать.
Бен улыбнулся:
- Восхитительно. Кто-нибудь видел другую половину команды?
- Предположительно - уехал за покупками.
- Почему "предположительно"?
Мэтт пожал плечами:
- Не знаю. Может быть, все это не стоит выеденного яйца, но этот дом
действует мне на нервы.
Бен кивнул.
- И, в довершение всего, имеем еще одно исчезновение ребенка. Да еще
брата Ральфи - Дэнни. Умер в полночь. Злокачественная анемия, - продолжал
учитель.
- Что же здесь странного? Несчастье, конечно.
- Мой доктор, Джимми Коди, учился у меня... Бен, учтите, это только
разговоры. Слухи.
- О'кей.
- Так вот, Джимми консультировал Дэнни. У мальчика была анемия. Он
сказал, что содержание красных кровяных шариков у мальчика этого возраста
должно быть от восьмидесяти пяти до девяносто пяти процентов. У Дэнни оно
упало до сорока пяти.
- Увы, - сказал Бен.
- Они делали ему инъекции В12, давали телячью печенку, и все,
казалось, действовало. Его собирались выписать на следующий день, как
вдруг - бах! - он падает мертвым.
- Не говорите этого Мэйбл Вертс. Она увидит в парке индейцев с
отравленными стрелами.
- Я не сказал никому, кроме вас. И не собираюсь. Кстати, Бен, на
вашем месте я бы тему вашей книги держал в секрете. Если Лоретта Старчер
спросит, о чем вы пишете, говорите, что об архитектуре.
- Мне уже дали этот совет.
- Сьюзен Нортон, конечно.
Бен взглянул на часы и встал.
- Насчет Сьюзен...
- Распускаем хвост? - понял Мэтт. - Кстати, мне нужно в школу. Мы
репетируем третий акт комедии большой общественной значимости под
названием "Проблемы Чарли".
- А в чем проблемы?
- В прыщах, - ухмыльнулся Мэтт.

- Послушайте, - спросил он Бена, когда они вышли в моросящий дождь, -
что у вас намечается на вечер пятницы?
- Не знаю, - пожал плечами Бен. - Думаю, пойдем со Сьюзен в кино. Тут
выбор невелик.
- У меня другое предложение. Что, если мы создадим рабочую тройку,
съездим в Марстен Хауз и представимся новому домовладельцу? От имени
города, естественно.
- Конечно, - согласился Бен. - Это будет простая вежливость, ведь
правда?
- Деревенский визит вежливости, - подтвердил Мэтт.
- Скажем завтра Сьюзен. Думаю, она согласится.
- Отлично.
Мэтт помахал рукой; "ситроен", дважды прогудев в ответ, скрылся за
гребнем холма.

Вечером в четверг репетиции не было, и около девяти Мэтт отправился к
Деллу выпить пару пива. Если этот чертов сосунок Джимми Коди ничего не
желает прописывать от бессонницы, Мэтт сам позаботится о себе.
Оркестр сегодня не играл, и людей почти не было. Мэтт увидел только
троих знакомых: Хорька Крэйга, нянчившего в углу бутылку, Флойда Тиббитса
с грозовой тучей вместо лица (он трижды разговаривал со Сьюзен на этой
неделе, и ни один разговор не получился) и Майка Райсона, сидевшего у
стены.
Мэтт направился к бару, где Делл Марки полировал стаканы и смотрел
портативный телевизор.
- Привет, Мэтт. Стакан или кувшин?
- Давай кувшин.
Делл налил, сдул пену, долил еще на два дюйма. Мэтт расплатился и,
поколебавшись немного, отправился к Майку. Почти со всей молодежью Лота
Майк профильтровался сквозь английский Мэтта, и Мэтту он нравился. Имея
средние способности, он работал лучше среднего, потому что спрашивал и
переспрашивал, пока не поймет как следует. К тому же чувство юмора и яркая
индивидуальность делали его любимцем класса.
- Привет, Майк. Не возражаешь против моего общества?
Майк Райсон поднял на него взгляд - и Мэтт ощутил потрясение, словно
от удара током. Первой его мыслью было: наркотик. Сильный наркотик.
- Конечно, мистер Берк. Садитесь, - голос звучал безразлично. На
ужасающе белом лице темнели глубокие тени под глазами. Сами глаза
выглядели втрое больше обычного. Руки в полутьме распивочной медленно
двигались по столу как призраки. Стакан пива стоял перед ним нетронутый.
- Как дела, Майк? - Мэтт налил себе пива, стараясь унять дрожь в
руках.
Жизнь Мэтта текла спокойно и ровно. Уже тринадцать лет - после смерти
матери - единственной вещью, которая выводила его из равновесия, был
несчастный конец некоторых его учеников. Билли Ройко, погибший во Вьетнаме
за два месяца до прекращения огня; Салли Григ, одна из самых талантливых и
жизнерадостных его учениц, убитая своим пьяным дружком, которому объявила,
что хочет порвать с ним; Гарри Коулмен, ослепший от какой-то мистической
деградации зрительного нерва; брат Бадди - Мэйбэрри Дуг, утонувший во
время купания, и - наркотики, маленькая смерть.
- Дела? - медленно переспросил Майк. - Не знаю, мистер Берк. Не то
чтобы хорошо.
- Какого дерьма ты набрался, Майк? - мягко спросил Мэтт. Майк глядел
на него непонимающе. - Травка, - пояснил Мэтт, - кокаин. Или...
- Нет, - сказал Майк, - я думаю, я болен.
- Это правда?
- Я никогда серьезных наркотиков не нюхал - эти слова, казалось,
стоили Майку ужасного усилия. - Так только, игрушки. И к этому не
прикасался четыре месяца. Я болен... еще с понедельника, по-моему.
Слушайте, я заснул в воскресенье вечером на "Гармони Хилл". Проспал всю
ночь до утра понедельника, - он медленно покачал головой, - и с каждым
днем мне все хуже и хуже. - Он вздохнул, и сам встрепенулся от движения
воздуха, как омертвевший лист на ноябрьском клене. Мэтт сосредоточенно
наклонился вперед:
- Это случилось после похорон Дэнни Глика?
- Ну, - Майк снова посмотрел на него. - Я вернулся зарыть могилу,
когда все ушли, но эта сука... простите, мистер Берн... Роял Сноу так и не
объявился. Я долго ждал его, и вот тогда, наверно, уже заболел, потому что
все, что было потом... ох, у меня от этого болит голова. Мне трудно
думать.
- Что ты помнишь, Майк?
- Помню? - Майк глядел в янтарные глубины своего пива и следил за
отрывающимися от стенок стакана пузырьками. - Помню пение. Никогда не
слыхал такого красивого. И чувство... как будто тонешь. Только приятно.
Все, кроме глаз. Эти глаза.
Он обхватил свои локти и вздрогнул.
- Чьи глаза? - настаивал Мэтт.
- Красные. Жуткие глаза.
- Чьи?
- Не помню. Не было глаз. Мне все приснилось. - Мэтт почти мог
видеть, как он отталкивает от себя воспоминания. - Ничего больше про ночь
воскресенья не помню. В понедельник утром я проснулся на земле и сначала
даже встать не мог - так устал. Но потом поднялось солнце... я испугался
солнечного удара... добрался до ручья. Страшно устал. Ужасно. И опять
уснул. Спал до... часов до четырех или пяти, - его смешок зашелестел, как
бумага. - Когда проснулся, был весь засыпан листьями. Но стало немножко
лучше. Тогда я встал и пошел к машине. - Он медленно провел рукой по лицу.
- Должно быть, я зарыл мальчугана еще в воскресенье. Странно. Не помню
этого вовсе.
- Зарыл?
- Могилу зарыл, без Рояла обошелся. Утрамбовал землю и прочее. Полно
работы. А я не помню. Наверно, серьезно заболел.
- А в понедельник где ты ночевал?
- Дома. Где же еще?
- А как ты чувствовал себя во вторник?
- Никак. Проспал целый день. До самой ночи.
- А потом?
- Ужасно. Ноги - как из резины. Я встал напиться - и чуть не упал.
Пришлось идти на кухню, держась за стены. Ослабел, как котенок. - Он
нахмурился. - Ничего есть не мог. Тошно. Как с похмелья.
- И ничего не ел?
- Пытался, и все обратно вышло. Но мне стало лучше. Я встал, немного
походил. Потом вернулся в постель. - Пальцы его блуждали по старым следам
от пивных стаканов. - Я испугался. Как младенец испугался. Прежде чем
лечь, убедился, что все окна заперты. И зажег все лампы.
- А вчера утром?
- Утром... Да ведь... я не вставал до девяти вечера... вечера. - Он
опять издал бумажный смешок. - Я еще подумал, если и дальше так - скоро
вообще просыпаться перестану. А так делают мертвые.
Мэтт мрачно глядел на него. Позади Флойд Тиббитс у музыкального
автомата выбирал песню.
- Странно, - сказал Майк, - когда я встал, окна в спальне оказались
открыты. Я их, должно быть, сам открыл. Мне снилось... кто-то подошел к
окну, я встал... и впустил его. Как старого друга, который замерз... или
был голоден.
- Кто это был?
- Мне это снилось, мистер Берк.
- Но во сне - кто это был?
- Не знаю. Я попытался есть, но не мог.
- Что же ты делал?
- Смотрел телевизор. Джонни Карсона. Мне стало лучше. Тогда я лег.
- Ты запер окна?
- Нет.
- И спал весь день?
- Проснулся на рассвете.
- Слабым?
- Господи... - он опять провел рукой по лицу. - Мне так худо! Это
грипп или что, мистер Берк? Я ведь не серьезно болен, правда?
- Не знаю, - сказал Мэтт.
- Я подумал, может, пиво меня подбодрит, но и пить не могу. Вся
неделя... как в кошмаре. Я боюсь. - Он спрятал лицо в похудевших руках, и
Мэтт увидел, что он плачет.
- Майк!..
Никакого ответа.
- Майк, - он мягко отвел руки Майка от лица, - я хочу, чтобы ты
пришел сегодня ко мне и спал у меня в комнате для гостей. Сделаешь это?
- Ладно.
- А завтра я хочу, чтобы ты со мной навестил доктора Коди.
- Ладно.
- Пошли.
Он подумал, не позвонить ли Бену Мерсу, - но звонить не стал.

Мэтт постучал в дверь, и Майк Райсон сказал:
- Войдите.
Мэтт принес пижаму:
- Великовата, но...
- Все в порядке, мистер Берк. Я сплю в трусах.
Он стоял в одних шортах, и Мэтт увидел, что все его тело ужасающе
бледно. Ребра сильно выпирали из-под кожи.
- Поверни голову, Майк. Вот так.
Майк послушно повернул.
- Майк, откуда эти... царапины?
Рука Майка потянулась к горлу:
Не знаю.
Мэтт постоял, беспокойно раздумывая. Потом подошел к окну. Задвижка
была надежно закрыта, и все-таки он подергал оконную створку. За окном
тяжело прижалась к стеклу темнота.
- Зови меня ночью, если тебе что-то понадобится. Что бы то ни было.
Даже если просто увидишь плохой сон. Ты это сделаешь, Майк?
- Да.
- Я буду здесь, в соседней комнате.
- Хорошо.
Неуверенно, чувствуя, что сделал не все, что требовалось, Мэтт вышел.

Он так и не смог заснуть, и единственное, что помешало ему теперь
позвонить Бену Мерсу, - это сознание, что у Евы все уже спят. Пансион
населяли старики, и, если там ночью звонил телефон, это означало, что
кто-то умер.
Мэтт беспокойно следил, как светящиеся стрелки будильника переходят с
половины двенадцатого на двенадцать. Дом сделался сверхъестественно тихим.
Впрочем, может быть, и естественно: старый, но крепко построенный, он
давно уже перестал издавать звуки, сопровождающие усадку. Только тикали
часы и снаружи слабо шумел ветер. В это время ночи никто не ездит по
улицам Салема Лота.
То, что ты думаешь - бред.
Шаг за шагом он шел к вере. Конечно же, как человек начитанный, он
сразу подумал об этом, когда услышал рассказ Джимми Коди о болезни Дэнни
Глика. Мэтт с Коди посмеялись над такой мыслью. Видно, это ему наказание
за смех.
Царапины? Это не царапины. Это следы укусов.
Тебя научили, что такого никогда не бывает, кроме как в волшебных
сказках. Конечно, есть чудовища: они держат пальцы на термоядерных кнопках
шести стран, убивают, грабят, подстерегают в лесу детей. Но не... Не это.
Ты не так глуп. Следы Дьявола на груди женщины - только родимые пятна;
человек, вернувшийся с собственных похорон к дверям жены, только страдает
летаргией; призрак, копошащийся в углу детской спальни, только охапка
одеял. Некоторые священники объявили, что даже Бог нынче уже мертв.
Никакого звука из-за двери. Майк спит? Почему бы нет? Разве не для
этого Мэтт пригласил его сюда? Чтобы мальчик мог хорошенько выспаться
без... без кошмаров. Мэтт встал и подошел к окну. Из этой комнаты
виднелась крыша Марстен Хауза, словно замороженного лунным светом.
Я боюсь!
Хуже того - он был смертельно перепуган. Мозг лихорадочно вспоминал
патентованные средства защиты от этой болезни, не имеющей названия.
Чеснок, святая печать и святая вода, распятие, шиповник... Ничего этого не
припасено у него в доме. Он простой, современный, не ходящий в церковь
методист.
Единственный священный предмет поблизости - это...
Тихо, но отчетливо в молчании дома послышались слова. Их произносил
голос Майка Райсона - мертвенный голос говорящего во сне:
- Да. Входи.
Дыхание Мэтта остановилось, потом вырвалось из груди в беззвучном
крике. Ужас обессилил его. Живот налился свинцовой тяжестью. Что, во имя
Бога, пригласили сейчас в дом?
В комнату прокрался звук открываемой оконной задвижки. Потом скрип
дерева по дереву - поднялась оконница.
Можно успеть. Подбежать, выхватить Библию из ящика в столовой.
Взбежать по лестнице обратно, распахнуть двери гостевой комнаты, поднять
Библию над головой: "Во имя Отца и Сына, и Святого Духа повелеваю тебе -
удались..."
Но кто там, в комнате?
"Зови меня ночью, если тебе что-нибудь понадобится".
Но я не могу, Майк. Я старый человек. Я боюсь.
Ночь наводнила его мозг паноптикумом ужасающих образов, танцующих на
грани непроницаемой тени. Клоунскибелые лица, огромные глаза, острые зубы,
длинные белые руки, тянущиеся из мрака, тянущиеся... к чему?
Дрожащий стон вырвался у него, и он спрятал лицо в ладонях.
Не могу. Боюсь.
Он не смог бы пошевелиться, даже если бы увидел, как поворачивается
ручка его собственной двери. Парализованный страхом, он жалел, что ездил
сегодня к Деллу.
Боюсь.
И в жутком тяжелом молчании дома, сидя на кровати и закрыв лицо
руками, он услыхал звонкий, мелодичный, исполненный зла смех ребенка...
...а потом долгие сосущие звуки.


* ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ИМПЕРАТОР МОРОЖЕНОГО *

Возьми из ящика, где нет трех ручек,
Ту простыню,
Где вышила она когда-то три зюйдвестки,
И этой простыней накрой ее лицо,
Но так, чтобы не видно было ног,
Не то всем станет ясно, как она замерзла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36