- Нет... нет... - слова вырывались между трудными вздохами. Она
пыталась сесть. - Перенеси меня... помоги... такое жаркое солнце...
Он поднял ее, потрясенный легкостью ноши. Казалось, она весила не
больше вязанки хвороста. Он устроил ее на софе так, чтобы не падало
солнце. Тогда ей как будто стало легче дышать. Она прикрыла глаза, и он
снова поразился сверкающей белизне ее зубов между бледных губ. Его
охватило желание поцеловать ее.
- Позволь мне позвать доктора, - попросил он.
- Нет. Мне лучше. Солнце... сжигало меня. Теперь мне лучше.
- Ты уверена?
- Да, я в порядке.
- Ты переутомилась, дорогая.
- Да, - проговорила она безвольно.
Он потрепал ее по волосам.
- Пора кончать с этим, Марджи. Надо выкарабкиваться. Ты выглядишь...
- он замолчал, боясь огорчить ее.
- Я выгляжу ужасно, - согласилась она. - Да. Я смотрю в зеркало. В
последний раз мне даже показалось... - она слегка улыбнулась, -
показалось, что я вижу сквозь себя стену. От меня мало что осталось, да и
такое... прозрачное.
- Я хочу, чтобы доктор Реардон осмотрел тебя.
Но она как будто не слышала его.
- Уже три или четыре ночи я вижу сон, Тони. Такой реальный! Ко мне
приходит Дэнни. Он говорит: "Мама, мама, как хорошо быть дома!". А
потом... говорит...
- Что говорит? - мягко спросил муж.
- Он говорит, что он опять мой малыш. Мой маленький сын у моей груди.
И я даю ему сосать грудь... а потом такое чувство - приятно и чуть больно,
как когда у него уже чуть прорезались зубы, но его еще не отлучили от
груди... ох, это, наверное, звучит ужасно. Как на приеме у психиатра.
- Нет, - сказал он, - нет.
Он встал рядом на колени, обнял ее и заплакал. Плечи ее были
холодными.
- Не надо доктора, Тони, прошу тебя. Сегодня я отдохну.
- Хорошо.
- Какой это чудесный сон, Тони, - шептали ее губы у самой его шеи, и
зубы влажно поблескивали, - пусть он приснится и сегодня.
- Пускай, - отвечал он, гладя ее по волосам.

- Боже мой, как ты великолепно выглядишь, - поразился Бен.
На фоне вездесущей белизны и анемичной зелени больницы Сьюзен
действительно выглядела великолепно в своей ярко-желтой блузе и короткой
синей юбочке.
- Ты тоже, - отозвалась она, идя к нему через палату.
Бен поцеловал ее, его рука скользнула на теплое бедро.
- Эй! - она прервала поцелуй. - Тебя же вышвырнут отсюда.
Они посмотрели друг на друга.
- Я тебя люблю, Бен.
- Я тебя тоже.
- Как ты думаешь, не воспользоваться ли присутствием кровати?
- И что же ты скажешь здешним таблеточникам?
- Скажу, что учу тебя пользоваться уткой.
Она засмеялась и придвинула стул.
- В городе многое случилось, Бен.
Он отрезвел:
- Например?
Она заколебалась:
- Не знаю, что и сказать. Чему верить, чему не верить - тоже не знаю.
- Выпаливай все, я уж разберусь.
- Как твое состояние, Бен?
- Поправляюсь. Ничего серьезного.
- Нет, я насчет мозгов. Какой части этой истории про графа Дракулу ты
веришь?
- А, так Мэтт тебе все рассказал?
- Мэтт здесь, в больнице. Этажом выше, в интенсивной терапии.
- Что? - он приподнялся на локте. - Что с ним такое?
- Сердечный приступ.
- Сердечный приступ?
- Доктор Коди говорит, что положение стабильное. Он числится
серьезным, но так записывают всех, кто поступает. Я была у него, когда это
случилось.
- Расскажи мне все, что знаешь, Сьюзен.
Вся радость ушла с его лица. Оно сделалось сосредоточенным и резким.
Здесь, среди белых стен и белой ткани, он показался ей человеком,
доведенным до крайней степени напряжения.
- Ты мне не ответил, Бен.
- Насчет того, верю ли я Мэтту? Ты, видно, думаешь, что от Марстен
Хауза у меня заворот мозгов.
- Ну что ты, я никогда так не думала... в таких резких выражениях.
- Ясно. И все-таки по твоему лицу видно, что твое неверие дало
трещину. Ведь так?
- Да... но я не верю. Этого не может быть...
- Стоп. Вот это и есть ключевое слово - не может. На нем я и застрял.
Я не поверил Мэтту, Сьюзен, потому что такого не может быть. Но с какой
стороны ни смотри на эту версию, нет ни одной прорехи. Разве он показался
тебе сумасшедшим?
- Нет, но...
- Стоп. Ты опять застряла на "не может быть" - ведь так?
- Пожалуй, да.
- Так вот, мне он тоже показался сумасшедшим. А ведь известно, что
такого рода сумасшествие не возникает в одну ночь. Оно медленно
развивается. Оно нуждается в питании и поливе. Ты разве слышала
когда-нибудь от кого-нибудь, что у Мэтта поехала крыша? Хотя бы в
сомнительных случаях: увлечение НЛО, астрологией или Союзом Американских
Патриотов?
- Нет, - признала она. - Нет и еще раз нет. Но Бен... мне очень
неприятно говорить такое о Мэтте, но некоторые сходят с ума тихо. Внутри
себя.
- Не думаю, - спокойно возразил он. - Признаки всегда есть.
Сознательно или подсознательно - ты их почувствуешь, заметишь. Скажи, ты
бы поверила свидетельству Мэтта на суде - по поводу, скажем, несчастного
случая?
- Да...
- Поверила бы, если бы он рассказал, что видел, как грабитель убил
Майка Райсона?
- Да, наверное.
- Но не в этом случае?
- Но, Бен, я не могу...
- Опять! Ну, вот что, я не защищаю его точку зрения. Сейчас я только
передам тебе ход своих собственных мыслей. О'кей?
- Давай.
- Я подумал было, что кто-то таким образом сводит с Мэттом счеты. Но
мертвое тело! И потом, Мэтт встретил Майка по чистой случайности. Никто
его в четверг к Деллу не звал. Видимо, заговор исключается.
- Что же остается в рамках материального?
- Что Мэтту это все-таки приснилось. Что Майк умер по какой-то
естественной, но неизвестной причине.
- Ты и в это не веришь?
- Не верю, что ему приснилось, как открывается окно: окно было
открыто. И ставень лежал на земле. Не только я это заметил - Перкинс
Джиллеспи тоже. А ставни у Мэтта закрываются снаружи. Открыть их изнутри
можно разве что отверткой и плоскогубцами, и то с трудом. А под окном -
мягкая земля, и на ней никаких следов. Чтобы открыть снаружи ставень
второго этажа, нужна лестница, а она не может не оставить следов. Вот что
меня сильнее всего беспокоит: ставень, открытый снаружи, и никаких следов
от лестницы внизу.
Они серьезно посмотрели друг на друга.
- Я думал об этом сегодня утром, - продолжал Бен. - И чем больше я
думал, тем правдоподобнее мне казалась версия Мэтта. Так что я решился. Я
убрал на время "не может" и "не могу". Теперь расскажи мне, что случилось
с Мэттом вчера вечером. Если от этого все развеется как дым, никто в мире
не будет счастливее меня.
- Не развеется, - произнесла она беспомощно. - Сгустится. Он как раз
закончил мне рассказывать о Майке Райсоне. Потом сказал, что слышит шум
наверху. Он был испуган, но пошел посмотреть. - Сьюзен сложила руки на
коленях и сжала их так крепко, будто они могли улететь. - Некоторое время
ничего не происходило... а потом Мэтт крикнул что-то вроде того, что он
отменяет приглашение. Тогда... ну... я не знаю, как сказать...
- Рассказывай, не умирай.
- Мне показалось, что кто-то... кто-то другой как будто зашипел.
Послышался удар, как если бы что-нибудь упало. И чей-то голос сказал: "Я
позабочусь, чтобы ты заснул как мерт-вый, учитель". Слово в слово. А когда
я пошла за одеялом для Мэтта - вот что я там нашла.
Она достала кольцо из кармана и отдала Бену.
Бен поднес его к окну, разглядывая инициалы.
- Майк Кори Райсон. Я швырнула его, потом заставила себя поднять,
подумав, что ты или Мэтт захотите его видеть. Оставь у себя, я не хочу
хранить его.
- Оно на тебя действует?..
- Плохо. Очень плохо. - Она подняла руку, как будто защищаясь. - И
все-таки любой здравый рассудок против этого восстает, Бен. Я скорее
поверю, что Мэтт каким-то образом убил Майка Райсона и зачем-то сочинил
всю эту дичь. Подпилил ставень. Упражнялся в чревовещании.
- И устроил себе сердечный приступ, чтобы история выглядела
натуральнее, - сухо добавил Бен. - Я не потерял надежду на
материалистическое объяснение, Сьюзен. Я надеюсь его найти. Я чуть ли не
молюсь, чтобы оно нашлось. Монстры в кино развлекают, но в жизни - не
особенно. Я даже готов тебе поверить, что ставень мог самовольно
отвалиться. Можно и дальше зайти. Мэтт - человек ученый. Он мог подобрать
такой яд, который сложно или невозможно обнаружить. Мог даже принять
что-нибудь, вызывающее сердечный приступ. Но зачем? Где мотив?
Она беспомощно покачала головой.
- Если ему нужно было зачем-то убить Майка, - пробормотал Бен, - к
чему эти византийские легенды? Жизнь - не сюжет Эллери Квина.
- Но то... это... это же безумие, Бен!
- Да. Как Хиросима.
- Салем Лот - мой город, - отозвалась она упрямо. - Я знаю его. Если
здесь происходит что-нибудь - это вполне реально и вещественно.
Рука Бена невольно потянулась к повязке на голове, заставляя Сьюзен
спохватиться.
- Мне очень жаль. Я не знала за Флойдом ничего подоб-ного. Не могу
понять его.
- Где он теперь?
- В камере. Перкинс Джиллеспи сказал мне, что отправит его в окружную
тюрьму - к шерифу Маккаски... то есть он подождет, пока ты подашь на него
в суд.
- А как ты к этому относишься?
- Никак. Он ушел из моей жизни.
- Я не собираюсь подавать на него в суд. - Она удивленно подняла
брови. - Но я хочу поговорить с ним.
- О нас с тобой?
- О том, чего ради он приперся ко мне в этой нелепой куртке, шляпе,
очках... и резиновых перчатках.
- Что?
- Ну, - Бен взглянул на нее, - светило солнце. Светило прямо на него.
А ему, кажется, это не нравилось.
Они без слов глядели друг на друга. Как будто не о чем стало больше
говорить.

Когда Нолли принес Флойду завтрак из Замечательного Кафе, Флойд
крепко спал. Нолли показалось бессмысленным будить его ради недожаренных
яиц и шестипенсового кусочка жирной ветчины, поэтому он ушел в контору и
съел все это сам. И кофе выпил тоже. Паулина Диккенс верила отличный кофе,
ничего не скажешь. Но когда Нолли принес обед, а Флойд все еще спал в той
же позе, Нолли слегка испугался и, поставив поднос на пол, провел ложкой
по прутьям оконной решетки.
- Эй, Флойд! Вставай обедать.
Флойд не встал, и Нолли достал ключи от двери. Но замялся, прежде чем
вставить ключ в замок. Во вчерашнем номере "Ружейного дыма" как раз
попался рассказ про арестованного, который, притворившись больным, задушил
тюремщика. Нолли никогда не считал Флойда Тиббитса бандитом - но ведь
уложил же он этого парня Мерса, ничего не скажешь.
Он нерешительно замер с ложкой в одной руке и ключом в другой -
огромный парень в полурасстегнутой рубашке. Это был добродушный человек -
не очень-то скорый умом, но и не скорый на ярость. По причине первого из
двух упомянутых качеств он долго стоял, не зная, что делать. Потом стал
колотить ложкой по решетке, орать на Флойда, испытывая сильнейшее желание,
чтобы тот хотя бы пошевелился или захрапел. Он как раз собрался звать
Перкинса, когда тот сам выглянул из конторы.
- Что ты, черт побери, вытворяешь, Нолли? Сзываешь свиней?
Нолли покраснел:
- Флойд не шевелится, Перк. Боюсь, он... не знаю... болен.
- Так ты думаешь, что, если будешь колотить этой ложкой, он
вылечится? - Перкинс подошел и отпер двери.
- Флойд, - он потряс Флойда за плечо, - ты в по...
Флойд свалился с койки на пол.
- Черт! - сказал Нолли. - Он что, умер?
Но Перкинс как будто не слышал. Он смотрел на застывшее недоброе
выражение на лице Флойда. До Нолли медленно дошло, что Перкинс смотрит
так, как будто чего-то боится.
- Что такое, Перк?
- Ничего. Только... пошли отсюда. - Потом Перкинс добавил, обращаясь,
скорее, к самому себе: - Бог мой, лучше бы мне его не трогать.
Нолли смотрел на тело Флойда с медленно пробуждающимся ужасом.
- Очнись, - сказал Перкинс. - Нужен доктор.

Во второй половине дня Франклин Боддин и Вирджил Рэтберн подъехали в
стареньком "шевроле" к деревянным воротам в конце Бернс-роуд, в двух милях
за кладбищем "Гармони Хилл". На заднем сиденье "шевроле" громоздилась, по
выражению Франклина, "дрянца", состоящая в основном из пивных бутылок,
пивных банок, винных бутылок и бутылок из-под "Поповской" водки. Раз в
пару месяцев они с Вирджилом вывозили "дрянцу" на свалку.
- Закрыто, - объявил Франклин Боддин, силясь прочесть пришпиленную к
воротам записку. - Сегодня ведь суббота, разве нет?
- Конечно, - проговорил Вирджил Рэтберн. Он не имел понятия, суббота
сегодня или четверг: он был пьян.
- Свалка по субботам открыта, ведь так? - уточнил Франклин. Записка
была одна, но он видел как минимум три: он тоже был пьян. Все три
утверждали: "Закрыто".
- По субботам всегда бывало открыто, - подтвердил Вирджил. Он
размахивал у себя перед носом бутылкой пива, пытаясь попасть в рот, но
безуспешно.
- Закрыто, - повторил Франклин, начиная раздражаться. - Этот
недоносок давит сачка, вот что. Я придавлю его.
Он завел машину.
- Давай! - завопил в воодушевлении и пивной пене Вирджил - и
массивный бампер "шевроле" сокрушил ворота. Со свалки с криками взлетели
чайки.
В четверти мили за воротами обрамляющие дорогу деревья расступались,
открывая широкое пространство, регулярно разравниваемое бульдозером,
стоящим сейчас у будки Дада. За этой площадкой начиналась собственно
свалка - бывший гравийный карьер, в котором гигантскими дюнами скапливался
разного рода мусор.
- Черт бы побрал скотину горбуна. Он, похоже, неделю ничего не жег.
Видно, запой - вот что. - Франклин обеими ногами нажал на педаль тормоза,
и она с металлическим визгом опустилась до самого пола. Прошло еще немного
времени - и машина остановилась.
- Я не знал, что Дад пьяница, - Вирджил выкинул опустевшую бутылку в
окно и достал из ящика под ногами новую.
- Все они, горбуны, - пьяницы, - медленно и важно пояснил Франклин. -
Он сплюнул в окно, после чего обнаружил, что оно закрыто, и вытер стекло
рукавом. - Зайдем к нему. Может, что не так. Только сначала дрянцу
спровадим.
Покончив со своей миссией, они зашагали в сторону крытой толем халупы
Дада. Дверь оказалась запертой.
- Дад! - заорал Франклин. - Эй! Дад Роджерс! - он стукнул в дверь, и
вся будка затряслась. Внутри крючок выскользнул из петли и дверь
распахнулась. В халупе не было ничего, кроме тошнотворного сладковатого
запаха, заставившего гостей обменяться гримасами отвращения, несмотря на
их богатый опыт в области пьянства и его последствий. Запах мимолетно
напомнил Франклину забытые в темном углу подвала пикули. Забытые на
несколько лет.
- Сволочь, - прокомментировал Вирджил. - Хуже гангрены.
Но будка выглядела неправдоподобно опрятной. Запасная рубашка Дада
висела над кроватью, по-армейски заправленной, стул аккуратно стоял у
стола. Банка красной краски со свежими потеками красовалась на подложенной
газете у двери.
- Меня вырвет, если мы здесь останемся, - лицо Вирджила сделалось
зеленовато-белым. Франклин, чувствовавший себя лучше, шагнул назад и
закрыл дверь.
Свалка лежала кругом, пустынная и безжизненная, как лунные горы.
- Нет его здесь, - сказал Франклин. - По лесу где-нибудь шляется.
- Фрэнк!
- Что? - Франклин был не в духе.
- Дверь была заперта изнутри. Если его там нет - как он оттуда
выбрался?
Сбитый с толку, Франклин повернулся взглянуть на будку.
- Через окно, - начал было он, но не закончил фразы. Окном служило
маленькое отверстие в толе, затянутое потертым пластиком. Дад не пролез бы
в него, даже оставив свой горб внутри. - Не важно, - проворчал Франклин. -
Если он не желает брать плату - хрен с ним. Поехали отсюда.
Они вернулись к машине, и Франклин ощутил, как что-то просвечивается
сквозь защитную мембрану опьянения, - что-то, чего он потом не мог, да и
не хотел вспомнить, - чувство чего-то ужасно неладного. Как будто свалка
завела себе живое сердце, и это сердце билось медленно, однако с пугающей
силой. Вдруг захотелось уйти - причем очень быстро.
- Я не вижу ни одной крысы, - неожиданно сказал Вирджил.
И крыс действительно не было - только чайки. Франклин попытался
вспомнить, случалось ли ему когда-нибудь привезти "дрянцу" на свалку и не
увидеть ни одной крысы. Не случалось. И это ему не понравилось.
- Отравленная приманка, да, Фрэнк?
- Пошли, - посоветовал Франклин. - Пошли отсюда к чертовой матери.

После ужина Бену позволили встать и навестить Мэтта Берка. Визит
оказался коротким: Мэтт спал. Кислородную подушку уже убрали, и дежурная
сестра сказала Бену, что Мэтт завтра должен проснуться и сможет - недолго
- разговаривать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36