Она тут же отвела свои в сторону. Я проглотил остаток кофе.Не вставая с места, она спросила:— Вам что-нибудь еще?— Нет, спасибо.Она принесла мне счет. Я вручил ей кредитную карточку. Она взяла ее, долго на нее смотрела, вернулась с талоном и задала вопрос:— Так вы врач?Тогда до меня дошло, кем я должен был ей показаться: небритый, в одежде, в которой спал.— Я психолог. Здесь через улицу находится одна клиника. Я направляюсь туда, чтобы поговорить с одним из врачей.— Угу, — сказала она с недоверчивым видом.— Не беспокойтесь, — улыбнулся я самой лучшей своей улыбкой. — Я не из пациентов клиники. Просто отработал длинную смену — непредвиденный случай, нужна была срочная помощь.Это явно испугало ее, поэтому я показал ей свой патент и карточку преподавателя медфака.— Честное скаутское.Она несколько смягчилась и спросила:— Чем они там занимаются, в этой клинике?— Точно не знаю. У вас были из-за них проблемы?— Нет-нет, просто не видно, чтобы туда входило и выходило много народу. И там нет никакой вывески, из которой можно было узнать, что это за место. Я бы даже и не узнала этого, если бы мне не сказала одна моя посетительница. Мне просто интересно, чем они там занимаются.— Я и сам не так уж много знаю. Моя специальность — работа с детьми. Одна моя пациентка — дочь женщины, которая здесь лечилась. Может, вы заметили ее? Она обычно приезжала на старом «роллс-ройсе», черно-сером.Хозяйка кивнула.— Я действительно видела пару раз похожую машину, но не обратила внимания, кто был за рулем.— Женщина, которой принадлежала эта машина, исчезла несколько дней назад. Девочка очень тяжело это переживает. Я приехал в надежде хоть что-нибудь узнать.— Исчезла? Как это?— Она отправилась в клинику, но туда не приехала, и с тех пор никто ее не видел.— Вот как. — Какое-то новое беспокойство прозвучало в ее голосе — беспокойство, которое не было связано с состоянием моих финансов.Я посмотрел на нее снизу вверх, крутя в пальцах кредитный талон.— Вы знаете... — начала она, потом покачала головой.— Что вы хотели сказать?— Ничего... Наверное, это ничего не значит. Я не должна вмешиваться в то, что меня не касается...— Если вы что-то знаете...— Нет, — подчеркнуто сказала она. — Это не о матери вашей пациентки. Я имею в виду еще одну их пациентку — ту свою посетительницу, о которой я говорила. Ту, которая рассказала мне, что это за место. Она заходила сюда, и на вид было не похоже, что с ней что-то не так. Она сказала, что раньше боялась куда-либо ходить — страдала фобией, — поэтому и лечилась, и ей стало намного лучше. По идее, она вроде бы должна была любить это место, то есть клинику, — чувствовать благодарность. Но по ней этого не было видно — только никому не говорите, что это я так сказала. Мне правда не нужны никакие неприятности.Она коснулась кредитного талона.— Вам еще надо проставить общую сумму и расписаться.Что я и сделал, приплюсовав двадцать пять процентов чаевых.— Спасибо, — поблагодарила она.— Не за что. Почему вы решили, что этой женщине не нравилась клиника?— Просто по тому, как она говорила: задавала очень много вопросов. О них. — Она бросила взгляд через улицу. — Не с самого начала, а через какое-то время, когда стала часто здесь бывать.— Что за вопросы она задавала?— Давно ли они здесь. Этого я не знала, потому что сама только что сюда переехала. Заходят ли сюда врачи или кто-либо из пациентов — это был легкий вопрос. Ни разу. Никто, кроме Кэти, — так ее зовут. По ней не было заметно, чтобы она чего-то боялась. Наоборот, она была даже чуточку напористая. Но мне она нравилась — вела себя дружелюбно, хвалила мою стряпню. И приходила очень часто. Мне очень нравилось, что у нас появился завсегдатай. Потом в один прекрасный день ни с того ни с сего просто перестала приходить. — Она щелкнула пальцами. — Просто вот так. Мне это показалось странным. Тем более что она ничего не говорила о том, что заканчивает лечение. И когда вы сказали, что та другая женщина исчезла, я вроде как вспомнила этот случай. Хотя Кэти по-настоящему не исчезла — просто перестала приходить.— И давно это случилось?Она задумалась.— Около месяца назад. Сначала я подумала было, что это из-за еды, но она и туда перестала приезжать. Я знаю ее машину. Она появлялась точно по расписанию: понедельник и четверг, вторая половина дня. Как часы. В три пятнадцать она была уже здесь, заказывала спагетти или гребешки, кофе со взбитыми сливками и булочку с изюмом. Я была благодарна за это, потому что, по правде говоря, дела пока что идут со скрипом — нас здесь еще не узнали как следует. Мой муж все три месяца не устает повторять: «А что я тебе говорил?» С прошлой недели мы начали предлагать воскресный ленч, но большого эффекта это пока не дало.Я сочувственно поцокал языком.Она улыбнулась.— Я назвала это заведение «Ла Мистик», тайна. А он говорит, единственная тайна — это когда я прогорю, так что мне надо утереть ему нос. Вот почему меня особенно радовало, что Кэти приходит постоянно. Я до сих пор спрашиваю себя, что могло с ней случиться.— А фамилию ее вы помните?— Зачем вам это?— Я просто стараюсь повидать всех, кто знал мать моей пациентки. Никогда не знаешь заранее, какая мелочь может пригодиться.Она нерешительно помолчала, потом сказала:— Подождите минутку.Она положила в карман кредитный талон и ушла на кухню. Пока ее не было, я смотрел на здание клиники.Никто не входил и не выходил. Ни малейшего намека на жизнь за этими окнами.Хозяйка вернулась, держа в руках квадратик желтой бумаги для записок.— Это адрес ее сестры. Кэти назвала ее в качестве поручителя в самом начале, потому что она обычно расплачивалась чеком, а ее собственные чеки были на другой штат. Я вообще-то хотела съездить к ней, да так и не собралась. Если увидите ее, скажите, что Джойс передает привет.Я взял бумажку и прочитал ее. Аккуратные печатные буквы, написанные красным фломастером:КЭТИ МОРИАРТИРОББИНС2012 ЭШБОРН-ДРАЙВПАСАДЕНАИ номер телефона.Я положил адрес в бумажник, встал и сказал:— Спасибо. Все было просто замечательно.— Вы же ничего не ели, кроме клубники и кофе. Приходите когда-нибудь, когда проголодаетесь. У нас хорошо готовят, честное слово.Она пошла обратно, к своему столику и газете.Я посмотрел в окно и на этот раз увидел движение. Седая женщина величавого вида как раз садилась в «линкольн». А универсал уже отъезжал от бровки.Пора поболтать с доктором Урсулой.Но от этой мысли мне пришлось отказаться. Не успел я приблизиться к тротуару, как «сааб» вылетел задним ходом на улицу, замер на мгновение на месте и рванулся вперед, направляясь на север. Все произошло так быстро, что перед моими глазами лишь промелькнуло красивое, напряженное лицо водителя.К тому времени как я оказался за рулем «севиля», она уже исчезла из виду.Я немного посидел и поразмышлял о том, что могло так ее взбудоражить. Потом открыл бардачок, вынул оттуда мой томасовский путеводитель и нашел там Эшборн-драйв. * * * Дом, имевший щедрые пропорции, был построен в тюдоровском стиле и стоял на просторном участке, затененном кленами и елями. В тени, которую отбрасывал стоявший на дорожке автофургон «плимут», в некотором беспорядке располагался небольшой парк игрушечных велосипедов и тележек. Три кирпичные ступеньки и крыльцо вели к входной двери. В дверь на уровне глаз была вделана ее миниатюрная латунная копия.В ответ на звонок маленькая дверца со скрипом открылась, и на меня уставилась пара темных глаз. Изнутри громко доносилось звуковое сопровождение идущего по телевидению мультика. Глаза сузились.— Я доктор Делавэр. Хотел бы поговорить с миссис Роббинс, если можно.— Счас пасмарю. Я попытался разгладить мятую одежду и пальцами расчесал волосы, надеясь, что при вечерней рубашке и галстуке моя щетина будет выглядеть в стиле «так задумано».«Так задумано» по-вестсайдски. Не тот район.Маленькая дверца открылась опять. Показались голубые глаза. Зрачки сузились от света.— Да? — Молодой голос, звучащий немного в нос.— Миссис Роббинс?— Чем могу помочь?— Я — доктор Алекс Делавэр. Разыскиваю вашу сестру Кэти.— Вы друг Кэти?— Нет, не совсем так. У нас с ней есть общая знакомая.— Вы какой доктор?— Психотерапевт. Прошу извинить меня за такое вторжение. Буду рад предъявить вам свои личные и профессиональные документы.— Да, пожалуйста.Я вынул из бумажника нужные бумажки и показал их ей одну за другой.— И кто же ваша общая с Кэти знакомая? — спросила она.— Простите, миссис Роббинс, но это мне необходимо обсудить лично с ней. Если вам неудобно дать мне ее телефон, я оставлю вам свой, и пусть она позвонит мне, если можно.Голубые глаза метнулись в сторону и вернулись. Маленькая дверца захлопнулась, а большая открылась. На крыльцо вышла женщина лет под сорок. Рост под метр семьдесят, аккуратная фигура, коротко подстриженные светлые волосы с розоватым отливом. Глубоко посаженные голубые глаза на продолговатом, усеянном веснушками лице. Полные губы, заостренный подбородок, чуть оттопыренные уши, выглядывающие из-под короткой стрижки. На ней была кофточка в красную и белую горизонтальную полоску, с короткими рукавами и вырезом «лодочкой», белые парусиновые брюки и кроссовки на босу ногу. В ушах крошечные бриллиантики. Она могла бы быть одной из Лас-Лабрадорас.— Джен Роббинс, — сказала она, окидывая меня взглядом. У нее были длинные, без лака ногти. — Нам лучше поговорить здесь.— Конечно, — согласился я, ощущая каждую морщинку на своей одежде.Она подождала, пока я не вошел, потом закрыла за собой входную дверь.— Так зачем вы разыскиваете Кэти?Я был в затруднении. А вдруг Кэти Мориарти скрывала от сестры, что лечилась в клинике? Она открыто разговаривала с Джойс, владелицей ресторана, но ведь незнакомых людей очень часто считают самыми надежными хранителями чужих тайн.— Это сложно, — ответил наконец я. — Самое для меня лучшее было бы поговорить с вашей сестрой лично, миссис Роббинс.— Разумеется, это было бы лучше всего, доктор. Я и сама хотела бы поговорить с ней лично, но вот уже больше месяца, как она не дает о себе знать.Прежде чем я успел ответить, она продолжала.— Впрочем, такое случается не впервые, принимая во внимание то, как она живет, — ее работу.— И какая же это работа?— Журналистика. Она пишет, Раньше работала в «Бостон глоб» и в «Манчестер юнион лидер», но теперь она — свободный художник, сама по себе. Пытается добиться публикации своих книг — одна у нее даже вышла несколько лет назад. О пестицидах. «Плохая земля» — может, слышали?Я промолчал.Она усмехнулась — с некоторой долей удовлетворения, как мне показалось.— До бестселлера ока не дотянула.— Ваша сестра родом из Новой Англии?— Нет, родом она отсюда, из Калифорнии Мы обе выросли во Фресно. Но после колледжа она вернулась на восток, сказала, что считает Западное побережье культурным захолустьем.Она быстро взглянула на автофургон и игрушечные велосипеды и нахмурилась.— Она приехала сюда, чтобы о чем-то написать?— Думаю, да. Она мне ничего не сказала — вообще никогда не говорила о своей работе Конфиденциальные источники, разумеется.— У вас нет никакого предположения о том, над чем она работала?— Нет, ни малейшего. Мы не... мы очень разные. Она здесь подолгу не оставалась.Она задумалась, скрестила руки на груди...— А кстати, как вы узнали, что я ее сестра?— Она сослалась на вас, чтобы расплатиться своим чеком в ресторане. Хозяйка дала мне ваш адрес.— Великолепно, — сказала она. — Это на нее похоже. Слава Богу, что чек оказался действительным.— У нее были проблемы с деньгами?— Но только не с тем, как их тратить. Послушайте, мне правда надо вернуться в дом. Простите, что не могу вам помочь.Она уже поворачивалась к двери.Я бросил:— Значит, вас ее месячное отсутствие не волнует?Она резко обернулась.— Когда она писала о пестицидах, то разъезжала по всей стране больше года. Давала о себе знать только тогда, когда у нее кончались деньги. Вместо тех денег, что она у нас заняла, мы получили экземпляр книги с ее автографом. Мой муж работает поверенным с различными химическими компаниями. Можете себе представить, как это ему понравилось. За несколько лет до того она уехала в Сальвадор — какое-то расследование, ужасно засекреченное. Ее не было шесть месяцев — и ни звонка, ни открытки. Мать чуть с ума не сошла от страха, а в результате не было даже газетной статьи после всего этого. Так что говорю вам, нет, это меня не волнует. Она просто гоняется за какой-то очередной интригой.— Какого рода интриги ее обычно интересуют?— Любые, лишь бы был намек на заговор, — она воображает себя специалистом по репортерским расследованиям, до сих пор думает, что убийство Кеннеди — увлекательная тема для разговора за обеденным столом.Пауза. Звуки мультика, доносящиеся из глубины дома. Она резко провела рукой по волосам.— Это просто смешно. Ведь я вас даже не знаю. Не должна была вообще с вами разговаривать... На тот невероятный случай, если она вдруг скоро объявится, я передам ей, что вы хотите с ней поговорить. Где находится ваш офис?— Западная сторона, — сказал я. — Может, дадите мне ее последний адрес?Она с минуту подумала.— Конечно, почему бы нет? Если она может давать мой, то и я могу поступать так же.Я вынул свою ручку и, пользуясь коленом вместо стола, записал на обороте деловой визитки под ее диктовку адрес на Хиллдейл-авеню.— Это Западный Голливуд, — объяснила она. — Ближе к вашей части города.Она осталась стоять, словно ожидая от меня ответа на какой-то вызов.Я сказал:— Спасибо. Простите, что побеспокоил.— Ну да, — проговорила она, снова посмотрев на автофургон — Знаю, что кажусь черствой, но дело просто в том, что я долго пыталась помочь ей. Но она идет своим путем, кто бы ни... — Она поднесла руку ко рту, словно желая заставить себя молчать. — Мы просто очень разные, вот и все Vive la difference — вы, психологи, ведь верите в это, не так ли? 28 Я вернулся на Сассекс-Ноул к четырем пятнадцати. «Селика» Ноэля стояла перед домом рядом с двухместным коричневым «мерседесом», у которого на заднем бампере была налеплена наклейка с надписью: «ДОДЖЕР БЛЮ», а сзади на крыше торчала антенна сотового телефона.Мне открыла Мадлен.— Как она?— Она наверху, месье доктор. Ест немного супа.— Мистер Стерджис звонил?— Non. Но другие... — Кивком головы она показала на переднюю комнату и презрительно скривила губы. Заговорщицкий жест; теперь я был «свой». — Они ждут.— Кого?Она пожала плечами.Мы вместе пересекли вестибюль. Дойдя до комнаты, она отклонилась в сторону и пошла дальше в глубину дома.Глен Энгер и какой-то грузный лысый человек лет пятидесяти с небольшим сидели в мягких креслах, скрестив ноги, и выглядели так, будто чувствуют себя как дома. Оба были в темно-синих костюмах из легкой материи, белых Рубашках и фуляровых галстуках, с белыми квадратиками в нагрудных кармашках. У Энгера галстук был в мелкий розовый рисунок, а у лысого желтый.Когда я оказался в нескольких шагах от них, они встали и застегнули пиджаки. Лысый был ростом за метр восемьдесят, обладал сложением бывшего штангиста, начинающего выходить из формы. Его лицо — квадратное, мясистое — возвышалось над толстой шеей, а загар был ничуть не хуже, чем у Энгера и Дона Рэмпа, — до последних событий, заставивших его побледнеть. То небольшое количество волос, которое у него еще осталось, имело вид жиденьких прядок, выкрашенных в безжизненный серо-коричневый цвет. Большинство их росло вокруг головы и казалось не гуще мазка грима. Малюсенький взбитый хохолок венчал его темя.— Ну, — заявил Энгер, — ваша работа здесь подошла к концу. — Вид у него при этом был мрачно-удовлетворенный. Он повернулся к лысому. — Это один из детективов, нанятых для поисков Джины, Джим.— Это не совсем так, — поправил его я. — Меня зовут Алекс Делавэр. Я лечащий психолог Мелиссы.Вид у Энгера стал сначала озадаченный, потом обиженный.Я сказал:— Мистер Стерджис — детектив — мой друг. Это я порекомендовал семье обратиться к нему. Я случайно оказался вместе с ним у вас в офисе.— Понимаю. Ну, тогда...— Сожалею, что не уточнил вовремя, кто я такой, но, принимая во внимание сложившуюся тогда обстановку неотложности, в тот момент это не казалось важным.— Да, наверное, — согласился Энгер.Лысый мужчина прочистил горло.Энгер встрепенулся.— Доктор... я правильно вас называю? Доктор Делавэр?Я кивнул.— Доктор, это Джим Даус, поверенный в делах Джины.Даус улыбнулся одной стороной рта. Он пожал мне руку, сверкнув запонкой с монограммой. Его рука была большая, пухлая и поразительно шершавая — вот что значит проводить субботу и воскресенье подальше от письменного стола. При этом он еще так согнул пальцы, что контакт между нашими ладонями получился минимальный. То ли еще не решил, насколько дружелюбным собирается быть, то ли хотел проявить особую осторожность, как иногда поступают очень сильные люди из боязни причинить боль.— Доктор, — сказал он голосом, в котором слышалась хрипотца курильщика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57