Конечно, они не сразу завоевали рынок, но Чанхиун доказывал преимущество их кораблей правдами и неправдами. Успех следовал за успехом: «Хейгорн» открывал все новые заводы и филиалы на Кумбиэне, а затем и за пределами планеты. Они выпускали уже не только космическую технику, но и элеры, роботов и комп-модули, механы, токеры, мультивизоры… Куда сложнее назвать технику, которую не производили ни на одном из предприятий «Хейгорна». В общем, если спросить обычного кумбиэнца, кто самый главный человек на планете – президент Кумбиэна или президент «Хейгорна», еще неизвестно, что он ответил бы.
Вообще говоря, если бы Чанхиун захотел, он давно мог сам стать президентом компании. Но в том-то и дело, что он не хотел. Президент, крупная фигура, был всегда на виду: медия писала о нем и показывала на тиви, его высказывания облетали всю планету, за каждым его действием, каждым шагом следила масса людей. Профессор не любил подобную шумиху, в повышенном внимании к своей персоне он не находил никакой пользы – напротив, оно только отвлекало от работы. В конце концов, власть принадлежит не тому, кого показывают на больших экранах, а тому, кто решает, кого на них показывать. А тайная власть, сети которой долго и тщательно выстраивал Чанхиун, вне всякого сомнения была больше явной, находившейся в руках нынешнего президента компании Канеха Хейгорна. Ведь когда Канех принял фирму в наследство, Имак уже создал ту основу, что обеспечила ей блестящее будущее. Дальше надо было не сбиваться с курса и, главное, крепко держать достигнутое. И молодой Хейгорн, разумеется, держал. Не так давно ему исполнилось пятьдесят, но для профессора он и сейчас оставался мальчишкой, за которым надо приглядывать, дабы чего-нибудь не натворил.
Чанхиуна почти не знали в высшем обществе Кумбиэна – да он там никогда и не появлялся, считая всех этих магнатов дармоедами и бездельниками. Сколотив тем или иным способом состояние, они будто теряли мотивацию, не знали, что с ним делать дальше, и швырялись миллионами направо и налево. То и дело кто-нибудь разорялся, просадив все деньги в казино, а в это время «Хейгорн» разрабатывал новые технологии и преодолевал галактические рубежи один за другим. «Я-то знаю свою цель, – думал профессор, – это Галактика под контролем «Хейгорна», никак не меньше. А дураки пускай тратят время и деньги на ерунду». Уж он-то не расходовал попусту ни того ни другого.
О его состоянии ходили слухи. Все соглашались, что оно значительно превышает миллион, а вот насчет верхней границы были самые разные мнения; некоторые называли цифру в десятки миллиардов. Когда Чанхиуна спрашивали об этом, он не говорил ни да ни нет. Лишь тихо посмеивался иногда: «Своим деньгам я применение найду, даже не сомневайтесь». Жил он скромно, насколько это вообще было возможно при его нынешнем положении. Утром профессора можно было увидеть в парке компании, где он – в одной маечке при любой погоде – пробегал обязательный круг по всему периметру. Днем он нередко появлялся в столовой, где обедал вместе с обычными сотрудниками. По вечерам частенько спускался в тот же парк подышать свежим воздухом: именно на природе ему в голову приходили наиболее ценные идеи. Здоровью Чанхиуна могли позавидовать многие: несмотря на степенный возраст, на него до сих пор заглядывались женщины. Он, впрочем, почти не обращал на них внимания – секс был еще одной вещью, которая отвлекала от работы и уводила от цели. Не иначе как поэтому Имак, прожив столь долгую жизнь, так и не обзавелся семьей.
Итак, профессор Чанхиун вывел перед собой изображение, добытое его агентами с немалым трудом. Агенты подчинялись ему лично, так что президент знал об этих делах ровно столько, сколько главный специалист считал нужным ему сообщить. В последнее время Чанхиун редко сам занимался разработкой новых технологий – для этого в его подчинении находилась целая команда, он же тратил гораздо больше времени на подбор кадров и внедрение разработок в производство. Но в этих чертежах и прилагавшихся к ним пояснениях была представлена технология, с которой профессор хотел сначала разобраться сам. Сейчас, когда борьба за сферы влияния шла в космических просторах, главным конкурентом «Хейгорна» была земная корпорация «Интергалактик». И документы, которые изучал Чанхиун, описывали ее новую секретную разработку.
Он как раз пытался добраться до сути и понять, как эта штука работает, когда дворецкий – комп, обслуживающий кабинет профессора, – сообщил:
– К вам пришли.
– Кто? – спросил Чанхиун машинально и тут же подумал: странно, разве я не отключил эту штуковину?
– Не могу идентифицировать.
– Пусть уходит, – сказал профессор и протянул Руку, чтобы заодно отправить на отдых и дворецкого, дабы больше не отвлекал несвоевременными посетителями и прочей чепухой. Но тут через коми донесся голос человека, так настойчиво рвавшегося к нему:
– Профессор, вы напрасно меня гоните. То, о чем я хочу с вами поговорить, гораздо более важно для вас, чем для меня. Так что еще вопрос, кто из нас должен сожалеть о потерянном времени.
Пока пришелец выдавал эту слишком длинную, с точки зрения Чанхиуна, тираду, ученый вывел изображение с камеры. Внешность выдавала иностранца: черты лица слишком гладкие, волосы короткие, но густые, цвета воронова крыла… И что-то в его облике в целом… ускользающее и одновременно завораживающее… Профессор вдруг понял, что этот человек странным образом похож на него самого, каким он был в молодости. Нет, не внешне – именно скрытой целеустремленностью… Ладно, если мыслить логически: случайные люди не знают, что кабинет Чанхиуна здесь, а уж в такое время суток сюда потащится далеко не каждый. Тогда в чем дело? Проблемы на Эстимане или… Но почему, во имя Духа, он не идентится?
– Что вам нужно? – Профессор всегда предпочитал сразу переходить к сути.
– Нам надо поговорить о том, чем вы сейчас занимаетесь.
Возможно, все это чепуха, подумал Чанхиун, но лучше знать наверняка. Он выключил изображение чертежа, вытащил карту и спрятал в верхний ящик стола.
– Входите. У вас две минуты. Откликнувшись на голос, дворецкий распахнул дверь, и молодой человек проследовал внутрь. Одет он был в дешевый костюм, но походка в сочетании с лицом и манерой говорить выдавала аристократа. Сам собой нарисовался образ: некогда знатное и уважаемое семейство, но вот отец промотал все деньги, и сын, решив, что такое жалкое существование его не устраивает, решил попытать счастья в чужих краях, где можно подзаработать собственным умом, если имеешь способности и талант… Вот только талант к чему? Во взгляде парня чувствовалась наблюдательность и хватка – такие, как он, своего не упускают, это точно. С ним надо держать ухо востро. Но эта его манера строить фразы… Нет, наверняка тут тоже что-то не так просто.
Гость тем временем прошел через всю комнату, взял стул, развернул к профессору и сел, не дожидаясь приглашения. Чанхиун располагался вполоборота к нему и поворачиваться не стал, однако не упускал из виду ни единого движения.
– Ваше имя? – спросил главный специалист.
– Мое имя вряд ли что-нибудь вам скажет. Не думаю, что вы прежде слышали его.
– Короче! – потребовал профессор.
– Кейвон Хаймс.
– Вы не кумбиэнец. – Он утверждал, а не спрашивал.
– Вы правы. Я родом с планеты Фидух и на Кумбиэн перебрался совсем недавно. На моем родном языке мое имя означает: «Человек, знающий себе цену».
– Это заметно, – сказал Чанхиун. – А теперь давайте к делу: зачем вы здесь?
– Это очень просто. Как я уже сказал, я здесь в связи с тем, над чем вы сейчас работаете.
– И над чем же я работаю? – Одним из принципов Имака было получать как можно больше информации от собеседника, самому выдавая только необходимый минимум.
– Так ведь мы с вами оба это знаем. Но если вы хотите, чтобы я уточнил… что ж, мне не трудно. Итак, три часа назад вам принесли файл с документами.
Именно с этими документами вы и работали до того самого момента, как я вошел.
– Еще одна такая фраза, и вам придется уйти. – Чанхиун уже терял терпение. Если целью посетителя было вывести профессора из себя, то ему это удалось. Вот только зачем?
– Хорошо, тогда я буду конкретнее. Файл, о котором я сказал, лежит у вас сейчас в верхнем ящике стола. Сверху на нем лежит карта. Карта лежит отдельно потому, что как раз с ней вы и работали, а потом спрятали в стол, потому что не хотели, чтобы я видел. А если еще конкретнее, то вы изучали чертеж номер три-бэ-четырнадцать: принципиальная схема ТК. Все надписи на земном языке, а в правом нижнем углу – эмблема «Интергалактик». Я сказал достаточно, чтобы вы поверили, что мне все известно? Если нет, я могу еще продолжить…
– Нет, – сказал Чанхиун и тут же поправился: – Не надо продолжать. – Он вдруг почувствовал дрожь в левой руке.
Профессор привык ко всему подходить рационально, и если что-то на первый взгляд не укладывалось в привычную картину мира, он считал, что у него пока недостаточно информации, чтобы разобраться в этом. Так было и сейчас: он не видел объяснения феноменальной осведомленности Хаймса, но и не пытался найти его. Куда важнее было, как молодой человек распорядится такими сведениями – на это Чанхиун, пожалуй, мог повлиять.
– Вы от «Интергалактик»? – спросил он прямо.
– Нет, ну что вы. До сих пор не имел с ними дел. – От специалиста «Хейгорна», разумеется, не ускользнуло уточнение «до сих пор».
– Допустим. Так что вы хотите?
Хаймс не спешил отвечать, и это злило профессора. Особенно он был зол потому, что теперь, после услышанного, уже не мог просто выгнать незваного гостя. Неожиданно тот встал и медленно подошел к окну. Чанхиуну показалось, что он собирается распахнуть его, но Кейвон остановился и некоторое время смотрел сквозь стекло. Непонятно, что он мог увидеть там кроме огней ночного города внизу и огней звездного неба наверху. Скорее, было похоже, что он намеренно тянет время.
– Я думаю, вам стоит уничтожить этот файл, – произнес Хаймс не оборачиваясь в тот самый момент, когда кумбиэнец уже хотел поторопить его. – Ничего сложного: в углу у вас стоит деструктор. Так вот: вы засунете в него файл с документами, закроете, включите – и через минуту все будет готово. Но есть еще ваш комп – вы ведь уже успели перенести в него часть данных… А знаете, профессор Чанхиун, я думаю, он красиво будет лететь с двухсотого этажа.
Хорошо у него поставлен голос, отметил главный специалист как-то отстраненно. Говорит, будто рассказывает о том, что людям свойственно ходить на двух ногах, переставляя их поочередно. И завораживает, паскудник…
– Еще немного, – сказал он вслух, – и я вызову охрану. – Чанхиун и правда держал палец на кнопке.
– Я не думаю, что вам это поможет. А кроме того, не вижу в этом никакой необходимости.
– Вот и хорошо. Так все-таки, чего вы хотите?
– Профессор, разве у вас плохо со слухом? Я ведь только что все объяснил.
– Тогда чего вы хотите взамен? Чтобы мне не нужно было этого делать.
– Ничего.
Чанхиуну очень захотелось стукнуть кулаком по столу, но он сдержался:
– Я же говорил: у меня мало времени!
– Если вы сделаете все, как я сказал, то время не имеет значения, сами понимаете. А если не сделаете, то тем более не имеет. Потому что тогда, – Хаймс глянул на часы, – у вас на все дела остается только десять часов. А за десять часов, согласитесь, вы не много успеете, как бы ни старались.
– Почему десять часов?
– Потому что если вы не скинете из окна комп, то ровно через десять часов из этого же окна вылетите вы.
– Это угроза? – спросил профессор. Тон гостя был отнюдь не угрожающий – скорее, он говорил неохотно, будто извиняясь за неудобства, которые вынужден причинить.
– Ни в коем случае. Я всего лишь пытаюсь вас предупредить. Согласитесь, что гораздо лучше сбросить с двухсотого этажа комп, чем упасть самому.
– Чепуха. Как вы собираетесь это сделать?
– Никак. Я не собираюсь этого делать. Боюсь, что вы сами, профессор…
Да он ненормальный, подумал Чанхиун. Псих, к которому непонятно как – скорее всего, случайно – попала ценная информация и который не понимает, что с ней делать, и несет всякую чушь. Пора наконец заканчивать это глупое представление. А вроде бы казался весьма смышленым юношей… Но так обычно и бывает: бред может казаться логичным и непротиворечивым до тех пор, пока не выйдешь за его рамки.
– Если вам больше нечего сказать, то, пожалуйста, покиньте кабинет.
– Да, я хочу сказать кое-что, прежде чем уйду. Вы сейчас думаете, что я не могу выйти за рамки бреда. На самом же деле в рамках заперты вы, профессор, – в рамках вашего узкого и невероятно ущербного представления о реальности. Подумайте об этом.
И развернувшись, Кейвон Хаймс быстрыми шагами проследовал к двери и исчез за ней, оставив Чанхиуна с раскрытым ртом. Впрочем, Имак недолго оставался в этой позе. Нажав наконец кнопку, он произнес:
– Нельхо, от меня только что вышел некий Кейвон Хаймс с Фидуха. Не дай ему покинуть здание.
– Слушаюсь, – откликнулся охранник.
Профессор открыл ящик, вытащил карту, которую недавно изучал, и вставил в комп. Он только попытался вспомнить, на чем остановился, как голос охранника раздался снова:
– Прошу прощения, профессор, но из вашего кабинета никто не выходил.
– К-как?! – Впервые с начала этого странного происшествия Чанхиун не смог скрыть удивление.
– Я никого не видел, поэтому просмотрел запись. Дверь открылась, но снаружи никто не появился. Потом закрылась снова, и все.
– Чушь! Отмотай назад – найди, когда он входил. Тогда ты его видел?
– Нет, профессор, иначе остановил бы его. Но я сейчас проверю.
Некоторое время длилась пауза. Затем Нельхо заговорил, и теперь удивленным был уже он:
– Не понимаю. Три минуты есть, а до этого – дает ошибку, будто повреждено…
– Ну так разберись, восстанови! Или нет, потом… Возьми людей, сколько нужно, поставь контроль на выходах и прочеши здание, он не мог успеть выйти. Давай, сейчас же!
– Слушаюсь.
Чанхиун сбросил связь. Хотел было совсем ее отключить, чтобы сосредоточиться на работе, но тут же понял, что тогда не сможет узнать о результатах рейда охраны. Хотя нет, можно ведь маячок поставить…
Вроде бы такие простые вещи, а он в них путается, надо же. Профессор принялся снова изучать чертеж и через две минуты понял, что этот узел он уже рассматривал до визита Хаймса. И кажется, вполне разобрался в его устройстве… Нет, стоп: кажется или в самом деле разобрался?
Имак отругал сам себя: вроде не мальчишка какой-нибудь, угрозы выслушивает не в первый раз, но давно уже они так не выводили его из равновесия. Ну, в каком-то смысле это можно понять: кто бы его ни шантажировал, он всегда четко представлял, чего на самом деле хочет вымогатель. С этим же Хаймсом совершенно ничего не понятно: откуда он взялся, на кого работает, чего ему надо и, наконец, что за непонятное исчезновение… А кроме всего, не давало покоя глубинное чутье, которое говорило: никакой он не псих. Просто нашелся человек, который умнее и дальновиднее тебя на порядок; который просчитал ходы наперед, а ты, как ни стараешься, не можешь их разглядеть – поэтому предпочитаешь закрыть глаза и объявить их полной чепухой. А потом окажется, что никакая это не чепуха – вот только будет уже поздно что-либо менять…
Чанхиун пытался отбросить такие мысли, сконцентрировать внимание на чертеже – все напрасно. «Ну его к шакалам, лучше сейчас выспаться, а утром взяться снова со свежими силами», – подумал он, когда раздался сигнал от Нельхо.
– Ну как? – Имак включил картинку и впился глазами в экран.
– Нашли несколько чужаков. С виду обычные отбросы. Хотите взглянуть?
– Хочу.
Камера развернулась и медленно прошла вдоль ряда лиц – в основном бородатых, основательно заросших. Но Чанхиун в первую очередь смотрел не на волосы – он готов был допустить, пускай это и казалось безумием, что Хаймс каким-то образом замаскировался, изменил внешность. Его интересовали глаза. Взгляды в основном были настороженные и усталые. Нет, не то, ничего похожего…
– Ты прав – его здесь нет. Выкинь их на улицу.
– Слушаюсь. Нам продолжать? Можно проверить все технические помещения, вентиляцию…
Профессор недолго колебался:
– Кажется, это бесполезно. Контролируйте лифты и выходы, этого достаточно.
– Могу я спросить, что он натворил?
– Украл мое время. Помешал мне работать.
– Ясно. – По интонации сложно было понять, принял Нельхо это как шутку или всерьез.
– Если найдешь его – скажешь мне, – приказал профессор. – Буду спать – разбудишь. Иначе не беспокой.
Он отрубил связь и все-таки отключил дворецкого. Затем вынул карту, закрыл в столе и расстелил диван. Профессору нередко доводилось ночевать в кабинете, когда он вот так засиживался допоздна. Если бы кто увидел его в такие минуты, ни за что бы не подумал, что этот человек владеет огромным состоянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Вообще говоря, если бы Чанхиун захотел, он давно мог сам стать президентом компании. Но в том-то и дело, что он не хотел. Президент, крупная фигура, был всегда на виду: медия писала о нем и показывала на тиви, его высказывания облетали всю планету, за каждым его действием, каждым шагом следила масса людей. Профессор не любил подобную шумиху, в повышенном внимании к своей персоне он не находил никакой пользы – напротив, оно только отвлекало от работы. В конце концов, власть принадлежит не тому, кого показывают на больших экранах, а тому, кто решает, кого на них показывать. А тайная власть, сети которой долго и тщательно выстраивал Чанхиун, вне всякого сомнения была больше явной, находившейся в руках нынешнего президента компании Канеха Хейгорна. Ведь когда Канех принял фирму в наследство, Имак уже создал ту основу, что обеспечила ей блестящее будущее. Дальше надо было не сбиваться с курса и, главное, крепко держать достигнутое. И молодой Хейгорн, разумеется, держал. Не так давно ему исполнилось пятьдесят, но для профессора он и сейчас оставался мальчишкой, за которым надо приглядывать, дабы чего-нибудь не натворил.
Чанхиуна почти не знали в высшем обществе Кумбиэна – да он там никогда и не появлялся, считая всех этих магнатов дармоедами и бездельниками. Сколотив тем или иным способом состояние, они будто теряли мотивацию, не знали, что с ним делать дальше, и швырялись миллионами направо и налево. То и дело кто-нибудь разорялся, просадив все деньги в казино, а в это время «Хейгорн» разрабатывал новые технологии и преодолевал галактические рубежи один за другим. «Я-то знаю свою цель, – думал профессор, – это Галактика под контролем «Хейгорна», никак не меньше. А дураки пускай тратят время и деньги на ерунду». Уж он-то не расходовал попусту ни того ни другого.
О его состоянии ходили слухи. Все соглашались, что оно значительно превышает миллион, а вот насчет верхней границы были самые разные мнения; некоторые называли цифру в десятки миллиардов. Когда Чанхиуна спрашивали об этом, он не говорил ни да ни нет. Лишь тихо посмеивался иногда: «Своим деньгам я применение найду, даже не сомневайтесь». Жил он скромно, насколько это вообще было возможно при его нынешнем положении. Утром профессора можно было увидеть в парке компании, где он – в одной маечке при любой погоде – пробегал обязательный круг по всему периметру. Днем он нередко появлялся в столовой, где обедал вместе с обычными сотрудниками. По вечерам частенько спускался в тот же парк подышать свежим воздухом: именно на природе ему в голову приходили наиболее ценные идеи. Здоровью Чанхиуна могли позавидовать многие: несмотря на степенный возраст, на него до сих пор заглядывались женщины. Он, впрочем, почти не обращал на них внимания – секс был еще одной вещью, которая отвлекала от работы и уводила от цели. Не иначе как поэтому Имак, прожив столь долгую жизнь, так и не обзавелся семьей.
Итак, профессор Чанхиун вывел перед собой изображение, добытое его агентами с немалым трудом. Агенты подчинялись ему лично, так что президент знал об этих делах ровно столько, сколько главный специалист считал нужным ему сообщить. В последнее время Чанхиун редко сам занимался разработкой новых технологий – для этого в его подчинении находилась целая команда, он же тратил гораздо больше времени на подбор кадров и внедрение разработок в производство. Но в этих чертежах и прилагавшихся к ним пояснениях была представлена технология, с которой профессор хотел сначала разобраться сам. Сейчас, когда борьба за сферы влияния шла в космических просторах, главным конкурентом «Хейгорна» была земная корпорация «Интергалактик». И документы, которые изучал Чанхиун, описывали ее новую секретную разработку.
Он как раз пытался добраться до сути и понять, как эта штука работает, когда дворецкий – комп, обслуживающий кабинет профессора, – сообщил:
– К вам пришли.
– Кто? – спросил Чанхиун машинально и тут же подумал: странно, разве я не отключил эту штуковину?
– Не могу идентифицировать.
– Пусть уходит, – сказал профессор и протянул Руку, чтобы заодно отправить на отдых и дворецкого, дабы больше не отвлекал несвоевременными посетителями и прочей чепухой. Но тут через коми донесся голос человека, так настойчиво рвавшегося к нему:
– Профессор, вы напрасно меня гоните. То, о чем я хочу с вами поговорить, гораздо более важно для вас, чем для меня. Так что еще вопрос, кто из нас должен сожалеть о потерянном времени.
Пока пришелец выдавал эту слишком длинную, с точки зрения Чанхиуна, тираду, ученый вывел изображение с камеры. Внешность выдавала иностранца: черты лица слишком гладкие, волосы короткие, но густые, цвета воронова крыла… И что-то в его облике в целом… ускользающее и одновременно завораживающее… Профессор вдруг понял, что этот человек странным образом похож на него самого, каким он был в молодости. Нет, не внешне – именно скрытой целеустремленностью… Ладно, если мыслить логически: случайные люди не знают, что кабинет Чанхиуна здесь, а уж в такое время суток сюда потащится далеко не каждый. Тогда в чем дело? Проблемы на Эстимане или… Но почему, во имя Духа, он не идентится?
– Что вам нужно? – Профессор всегда предпочитал сразу переходить к сути.
– Нам надо поговорить о том, чем вы сейчас занимаетесь.
Возможно, все это чепуха, подумал Чанхиун, но лучше знать наверняка. Он выключил изображение чертежа, вытащил карту и спрятал в верхний ящик стола.
– Входите. У вас две минуты. Откликнувшись на голос, дворецкий распахнул дверь, и молодой человек проследовал внутрь. Одет он был в дешевый костюм, но походка в сочетании с лицом и манерой говорить выдавала аристократа. Сам собой нарисовался образ: некогда знатное и уважаемое семейство, но вот отец промотал все деньги, и сын, решив, что такое жалкое существование его не устраивает, решил попытать счастья в чужих краях, где можно подзаработать собственным умом, если имеешь способности и талант… Вот только талант к чему? Во взгляде парня чувствовалась наблюдательность и хватка – такие, как он, своего не упускают, это точно. С ним надо держать ухо востро. Но эта его манера строить фразы… Нет, наверняка тут тоже что-то не так просто.
Гость тем временем прошел через всю комнату, взял стул, развернул к профессору и сел, не дожидаясь приглашения. Чанхиун располагался вполоборота к нему и поворачиваться не стал, однако не упускал из виду ни единого движения.
– Ваше имя? – спросил главный специалист.
– Мое имя вряд ли что-нибудь вам скажет. Не думаю, что вы прежде слышали его.
– Короче! – потребовал профессор.
– Кейвон Хаймс.
– Вы не кумбиэнец. – Он утверждал, а не спрашивал.
– Вы правы. Я родом с планеты Фидух и на Кумбиэн перебрался совсем недавно. На моем родном языке мое имя означает: «Человек, знающий себе цену».
– Это заметно, – сказал Чанхиун. – А теперь давайте к делу: зачем вы здесь?
– Это очень просто. Как я уже сказал, я здесь в связи с тем, над чем вы сейчас работаете.
– И над чем же я работаю? – Одним из принципов Имака было получать как можно больше информации от собеседника, самому выдавая только необходимый минимум.
– Так ведь мы с вами оба это знаем. Но если вы хотите, чтобы я уточнил… что ж, мне не трудно. Итак, три часа назад вам принесли файл с документами.
Именно с этими документами вы и работали до того самого момента, как я вошел.
– Еще одна такая фраза, и вам придется уйти. – Чанхиун уже терял терпение. Если целью посетителя было вывести профессора из себя, то ему это удалось. Вот только зачем?
– Хорошо, тогда я буду конкретнее. Файл, о котором я сказал, лежит у вас сейчас в верхнем ящике стола. Сверху на нем лежит карта. Карта лежит отдельно потому, что как раз с ней вы и работали, а потом спрятали в стол, потому что не хотели, чтобы я видел. А если еще конкретнее, то вы изучали чертеж номер три-бэ-четырнадцать: принципиальная схема ТК. Все надписи на земном языке, а в правом нижнем углу – эмблема «Интергалактик». Я сказал достаточно, чтобы вы поверили, что мне все известно? Если нет, я могу еще продолжить…
– Нет, – сказал Чанхиун и тут же поправился: – Не надо продолжать. – Он вдруг почувствовал дрожь в левой руке.
Профессор привык ко всему подходить рационально, и если что-то на первый взгляд не укладывалось в привычную картину мира, он считал, что у него пока недостаточно информации, чтобы разобраться в этом. Так было и сейчас: он не видел объяснения феноменальной осведомленности Хаймса, но и не пытался найти его. Куда важнее было, как молодой человек распорядится такими сведениями – на это Чанхиун, пожалуй, мог повлиять.
– Вы от «Интергалактик»? – спросил он прямо.
– Нет, ну что вы. До сих пор не имел с ними дел. – От специалиста «Хейгорна», разумеется, не ускользнуло уточнение «до сих пор».
– Допустим. Так что вы хотите?
Хаймс не спешил отвечать, и это злило профессора. Особенно он был зол потому, что теперь, после услышанного, уже не мог просто выгнать незваного гостя. Неожиданно тот встал и медленно подошел к окну. Чанхиуну показалось, что он собирается распахнуть его, но Кейвон остановился и некоторое время смотрел сквозь стекло. Непонятно, что он мог увидеть там кроме огней ночного города внизу и огней звездного неба наверху. Скорее, было похоже, что он намеренно тянет время.
– Я думаю, вам стоит уничтожить этот файл, – произнес Хаймс не оборачиваясь в тот самый момент, когда кумбиэнец уже хотел поторопить его. – Ничего сложного: в углу у вас стоит деструктор. Так вот: вы засунете в него файл с документами, закроете, включите – и через минуту все будет готово. Но есть еще ваш комп – вы ведь уже успели перенести в него часть данных… А знаете, профессор Чанхиун, я думаю, он красиво будет лететь с двухсотого этажа.
Хорошо у него поставлен голос, отметил главный специалист как-то отстраненно. Говорит, будто рассказывает о том, что людям свойственно ходить на двух ногах, переставляя их поочередно. И завораживает, паскудник…
– Еще немного, – сказал он вслух, – и я вызову охрану. – Чанхиун и правда держал палец на кнопке.
– Я не думаю, что вам это поможет. А кроме того, не вижу в этом никакой необходимости.
– Вот и хорошо. Так все-таки, чего вы хотите?
– Профессор, разве у вас плохо со слухом? Я ведь только что все объяснил.
– Тогда чего вы хотите взамен? Чтобы мне не нужно было этого делать.
– Ничего.
Чанхиуну очень захотелось стукнуть кулаком по столу, но он сдержался:
– Я же говорил: у меня мало времени!
– Если вы сделаете все, как я сказал, то время не имеет значения, сами понимаете. А если не сделаете, то тем более не имеет. Потому что тогда, – Хаймс глянул на часы, – у вас на все дела остается только десять часов. А за десять часов, согласитесь, вы не много успеете, как бы ни старались.
– Почему десять часов?
– Потому что если вы не скинете из окна комп, то ровно через десять часов из этого же окна вылетите вы.
– Это угроза? – спросил профессор. Тон гостя был отнюдь не угрожающий – скорее, он говорил неохотно, будто извиняясь за неудобства, которые вынужден причинить.
– Ни в коем случае. Я всего лишь пытаюсь вас предупредить. Согласитесь, что гораздо лучше сбросить с двухсотого этажа комп, чем упасть самому.
– Чепуха. Как вы собираетесь это сделать?
– Никак. Я не собираюсь этого делать. Боюсь, что вы сами, профессор…
Да он ненормальный, подумал Чанхиун. Псих, к которому непонятно как – скорее всего, случайно – попала ценная информация и который не понимает, что с ней делать, и несет всякую чушь. Пора наконец заканчивать это глупое представление. А вроде бы казался весьма смышленым юношей… Но так обычно и бывает: бред может казаться логичным и непротиворечивым до тех пор, пока не выйдешь за его рамки.
– Если вам больше нечего сказать, то, пожалуйста, покиньте кабинет.
– Да, я хочу сказать кое-что, прежде чем уйду. Вы сейчас думаете, что я не могу выйти за рамки бреда. На самом же деле в рамках заперты вы, профессор, – в рамках вашего узкого и невероятно ущербного представления о реальности. Подумайте об этом.
И развернувшись, Кейвон Хаймс быстрыми шагами проследовал к двери и исчез за ней, оставив Чанхиуна с раскрытым ртом. Впрочем, Имак недолго оставался в этой позе. Нажав наконец кнопку, он произнес:
– Нельхо, от меня только что вышел некий Кейвон Хаймс с Фидуха. Не дай ему покинуть здание.
– Слушаюсь, – откликнулся охранник.
Профессор открыл ящик, вытащил карту, которую недавно изучал, и вставил в комп. Он только попытался вспомнить, на чем остановился, как голос охранника раздался снова:
– Прошу прощения, профессор, но из вашего кабинета никто не выходил.
– К-как?! – Впервые с начала этого странного происшествия Чанхиун не смог скрыть удивление.
– Я никого не видел, поэтому просмотрел запись. Дверь открылась, но снаружи никто не появился. Потом закрылась снова, и все.
– Чушь! Отмотай назад – найди, когда он входил. Тогда ты его видел?
– Нет, профессор, иначе остановил бы его. Но я сейчас проверю.
Некоторое время длилась пауза. Затем Нельхо заговорил, и теперь удивленным был уже он:
– Не понимаю. Три минуты есть, а до этого – дает ошибку, будто повреждено…
– Ну так разберись, восстанови! Или нет, потом… Возьми людей, сколько нужно, поставь контроль на выходах и прочеши здание, он не мог успеть выйти. Давай, сейчас же!
– Слушаюсь.
Чанхиун сбросил связь. Хотел было совсем ее отключить, чтобы сосредоточиться на работе, но тут же понял, что тогда не сможет узнать о результатах рейда охраны. Хотя нет, можно ведь маячок поставить…
Вроде бы такие простые вещи, а он в них путается, надо же. Профессор принялся снова изучать чертеж и через две минуты понял, что этот узел он уже рассматривал до визита Хаймса. И кажется, вполне разобрался в его устройстве… Нет, стоп: кажется или в самом деле разобрался?
Имак отругал сам себя: вроде не мальчишка какой-нибудь, угрозы выслушивает не в первый раз, но давно уже они так не выводили его из равновесия. Ну, в каком-то смысле это можно понять: кто бы его ни шантажировал, он всегда четко представлял, чего на самом деле хочет вымогатель. С этим же Хаймсом совершенно ничего не понятно: откуда он взялся, на кого работает, чего ему надо и, наконец, что за непонятное исчезновение… А кроме всего, не давало покоя глубинное чутье, которое говорило: никакой он не псих. Просто нашелся человек, который умнее и дальновиднее тебя на порядок; который просчитал ходы наперед, а ты, как ни стараешься, не можешь их разглядеть – поэтому предпочитаешь закрыть глаза и объявить их полной чепухой. А потом окажется, что никакая это не чепуха – вот только будет уже поздно что-либо менять…
Чанхиун пытался отбросить такие мысли, сконцентрировать внимание на чертеже – все напрасно. «Ну его к шакалам, лучше сейчас выспаться, а утром взяться снова со свежими силами», – подумал он, когда раздался сигнал от Нельхо.
– Ну как? – Имак включил картинку и впился глазами в экран.
– Нашли несколько чужаков. С виду обычные отбросы. Хотите взглянуть?
– Хочу.
Камера развернулась и медленно прошла вдоль ряда лиц – в основном бородатых, основательно заросших. Но Чанхиун в первую очередь смотрел не на волосы – он готов был допустить, пускай это и казалось безумием, что Хаймс каким-то образом замаскировался, изменил внешность. Его интересовали глаза. Взгляды в основном были настороженные и усталые. Нет, не то, ничего похожего…
– Ты прав – его здесь нет. Выкинь их на улицу.
– Слушаюсь. Нам продолжать? Можно проверить все технические помещения, вентиляцию…
Профессор недолго колебался:
– Кажется, это бесполезно. Контролируйте лифты и выходы, этого достаточно.
– Могу я спросить, что он натворил?
– Украл мое время. Помешал мне работать.
– Ясно. – По интонации сложно было понять, принял Нельхо это как шутку или всерьез.
– Если найдешь его – скажешь мне, – приказал профессор. – Буду спать – разбудишь. Иначе не беспокой.
Он отрубил связь и все-таки отключил дворецкого. Затем вынул карту, закрыл в столе и расстелил диван. Профессору нередко доводилось ночевать в кабинете, когда он вот так засиживался допоздна. Если бы кто увидел его в такие минуты, ни за что бы не подумал, что этот человек владеет огромным состоянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53