Еще незавершенный «Хорезкор» висел в воздухе, занимая почти все пространство над рабочим столом. Вид его был столь реален и внушителен, что накладывал отпечаток и на самого автора, который казался гигантом, возвышающимся среди звезд. С трудом верилось, что и корабль, и человек находятся внутри грандиозной системы лабиринтов Лицея, города-университета, где учились будущие психоисторики Второй империи, и который сам был лишь крошечной частью Светлого Разума — всепланетной метрополии, управлявшей экономикой и всей жизнью Галактики.
Титул Хаукума Кона внушал благоговейный трепет — он был психоисториком второго ранга, и в системе правящей меритократии выше него был только один уровень. Слова «второй» он терпеть не мог, и подчиненные благоразумно предпочитали называть его адмиралом, хотя он в течение всей своей долгой жизни ни разу не состоял на военной службе. «Вторым» Кона звали только враги. Адмирал любил свое хобби: оно помогало отдохнуть от смертельных игр галактической контрразведки. Копаться в истории военных судов куда легче, чем искать симптомы грядущего психоисторического кризиса.
Он любил ходить в военной форме, предпочитая ту, что устарела уже много веков назад, чтобы не дразнить твердолобых служак, убежденных, что любой, кто выдает себя за офицера флота, должен караться как государственный преступник. На его голове причудливо чередовались гладко выбритые полосы и пучки волос в стиле легендарного императора Камбала Первого, чья мятежная эскадра кораблей-дезертиров впервые захватила Светлый Разум. Тогда это была малоизвестная колония в центральном галактическом скоплении, мир фермеров и торговцев, не имевших понятия о стратегическом положении и благоприятном климате своей планеты. Когда-то бескрайние пучины космоса служили естественной защитой для цивилизованных миров. Но ко времени Камбала центральное скопление уже кишело бродячими «варварскими» звездолетами, чьи капитаны рыскали в поисках более подходящего места для жизни, чем пустынные миры их неудачливых предков. Камбал был классическим образцом такого адмирала-разбойника. За всю свою жизнь Кону удалось найти лишь немного свидетельств о том, каким был «Хорезкор» шестого тысячелетия, включая несколько бесценных фотографий его внутренних помещений, сделанных любовницей-телохранителем императора Дайджина Смелого. За последние девять тысячелетий основные технические файлы корабля успели исчезнуть из архивов флота — может быть, были уничтожены во время Великого Опустошения, постигшего Светлый Разум в смутное время, или просто стали жертвой домашней уборки.
Но теперь адмирал получил все необходимое для полной реконструкции. Это случилось внезапно, после долгих лет поисков и разочарований. Нейрт, молодой протеже Хаукума Кона, вернулся из служебной командировки в малоизвестное созвездие Ульмат и с улыбкой достал из своего дипломатического багажа диски с промышленными сборочными программами, которые, по всей вероятности, использовались для реставрации по крайней мере двух легендарных «Хорезкоров» диктаторами Междуцарствия.
Адмирал был счастлив. Хотя, конечно, на самом деле не так уж важно, удастся когда-нибудь достроить эту модель или нет.
Главной задачей, делом всей жизни Хаукума Кона было обеспечить стабильность Второй империи в новый период, когда почти незаметные общекультурные сдвиги начали приводить к изменениям в характере действия старых уравнений. Будущее всегда ветвится, делится на варианты, а в новейшую эпоху Золотого Века этих возможных вариантов больше, чем когда бы то ни было. И некоторые из них были опасны. Поэтому, размышляя о прошлом, Хаукум ни на минуту не упускал из виду новые проблемы. Он вполне мог полагаться на Нейрта в поисках планов старого корабля, но насколько можно ему доверять в поисках будущего, которое сохранит душу человеческой расы?
В этом двадцатипятилетнем юноше слишком много консерватизма. Пожалуй, ему не хватает гибкости. Печально. Он всегда все ел с картофелем. Он слушал только ритмичную музыку. Нет, Кон и сам не был радикалом. Вся штука в том, на что направлен консерватизм. Все радикалы, добившиеся успеха, строили свою карьеру на очень тщательно выбранном основании. Математическую систему Основателя нельзя уподоблять общедоступной справочной машине, которая выдает готовые ответы, записанные в памяти. Психоистория подобна музыкальному инструменту, и «играть» на этом инструменте должен музыкант.
Нужно слушать и выбирать будущее, а не только предсказывать его. Хороший психоисторик должен быть композитором в той же степени, что и провидцем. А если композитору не хватает гибкости, то он сочиняет плохие песни. Отличит ли Нейрт те традиции, которые в самом деле составляют фундамент общества, от тысяч мелких и тривиальных архитектурных украшений? Станет ли слушать музыку без ритма и сможет ли услышать музыку, которая на музыку совсем не похожа?
Прилежно трудясь над моделью корабля, адмирал прокручивал в уме всевозможные подрывные политические сценарии. Беспорядки. Призывы к действию. Но недостаточно интуитивно чувствовать еле слышный враждебный шепот и темные намеки, недоступные обычному уху таких людей, как Джарс Хейнис. Недостаточно слышать движения вооруженных заговорщиков где-то там, среди звездных джунглей. Сверхтонкая чувствительность, которой так гордился Кон, была, безусловно, чертой гения, но, как не преминули бы заметить его враги, эта черта также присуща суеверным дуракам и психам-параноикам. Ему нужны более осязаемые доказательства заговора, чем подрывной маскарад на пустом месте.
Черт побери, он должен стоять на мостике современного «Хорезкора» и драться с врагом из плоти и крови! Хорошо, конечно, сидеть за удобным столом, имея в распоряжении самые мощные в Галактике компьютеры, и просеивать статистическую информацию, которую исправно поставляет межзвездная бюрократическая сеть. Но распознать действия злодея в цветной схеме на экране и сразиться с ним в открытую — две разные вещи. А ведь в конце концов придется-таки броситься в зловещий галактический водоворот и привести преступника в наручниках! Адмиралу нужны были детали заговора, участники, базы. Ему нужен был пойманный вражеский агент, которого можно допросить. И ему нужны были солдаты, достаточно способные и верные, чтобы делать за него грязную работу.
Не так-то все просто. Кон уже давно привык к тому, что результаты частенько приходилось получать, действуя на свой страх и риск. Это усложняло работу. У него не было союзников. Другие — такие, как величественный Хейнис, — топали напрямую по пути наибольшей вероятности, легкой дороге, которая вела неизвестно куда. Наиболее вероятное будущее могло в любой момент расщепиться на тысячу тропинок, рассыпанных так беспорядочно, что выбрать не поможет никакой математический расчет. Психоисторики правили в течение двадцати семи столетий и решили, по-видимому, что так будет всегда.
Никто из иерархии психоисториков не хотел верить в существование каких-то таинственных противников. Они не признавали результатов Кона и смеялись над его утверждением, что кризис уже дал первые ростки — и в самом деле, разве это не было бы предсказано математикой Основателя?
Адмирал чертыхнулся — только что прилаженная деталь отвалилась. Каждому новому поколению приходится учиться тому, что карта вселенной — всего лишь карта и что никакая карта не в состоянии учесть все детали. Год за годом Кон открывал все новые противоречия, которые модель Основателя учесть не могла, — крошечные нетривиальные эффекты, незаметные в общем блеске психоисторической системы. Аномалии были столь тонкими, что сомневался даже сам Кон. Но сомнения не смущали его. Правильным путем идет лишь тот, кто готов ошибаться. А тот, кто больше всех уверен в своей правоте, ошибется первым.
Стоит ли поручать Нейрту неофициальную и опасную разведывательную миссию? Этот вопрос постоянно вертелся у Кона в голове. Черт, однако мальчик опаздывает! Адмирал поднял упавшую деталь и стал снова устанавливать ее.
Собирать «Хорезкор» было удивительно интересно. Неплохо все-таки быть могущественным психоисториком, сидеть в центре паутины и иметь доступ к любой управляемой части Галактики! Он мог, даже без разрешения большинства коллег, посылать талантливых учеников с поручениями куда угодно. И если эти поручения касались и его хобби, то всегда можно было сказать, что ученики таким образом приобретают «ценный исследовательский опыт». Пока ловкачи типа Нейрта рыскали по Галактике в поисках добычи для адмирала, жизнь теряла часть своей смертельной серьезности и иногда даже становилась забавной. Власть всегда ограничена, но все-таки она власть. С ранних дней юности, прошедшей под гнетом строгой дисциплины в глубоких подземельях Светлого Разума, Хаукум научился использовать власть и злоупотреблять ею, не переходя при этом, впрочем, безопасной черты.
Он довольно оглядел наполовину завершенный дредноут. Нейрт и в самом деле незаменим. Если этот юнец настолько хорош даже в тех делах, где успех не так уж и важен, то вполне возможно, что он подойдет и для настоящего дела.
Отличная находка, этот линкор! — подумал адмирал, пока манипуляторы ставили на место крошечный люк в переборке. Ну и история! Грабители Темных Веков захватили два гигантских «Хорезкора» в заброшенном имперском музее истории космоса, выполняя заказ военных диктаторов королевства Могучих, теперь давно забытого. Бесценная добыча! Хитрые собаки, эти головорезы Междуцарствия! О дальнейшей судьбе двух кораблей ничего не известно — скорее всего они сгинули в междоусобных битвах той жестокой эпохи, но существовал и третий, последний остаток военного мемориала какого-то свирепого императора. Его корпус, давно ободранный в поисках запасных частей, был теперь гордостью экспозиции в гиперпространственном терминале главной системы Ульмата.
Полусобранный мостик-рубка раскинулся перед адмиралом, покорный его микропинцету. Трубопроводы торчали во все стороны, как будто взрезанные скальпелем робота-хирурга. Сидя за рабочим столом, Кон рассматривал свое творение, обдумывая следующие операции. Он застыл неподвижно, в расслабленной позе, с чашкой мятного чая в руке. Пальцы другой руки машинально поглаживали блестящую, красную с серебром поверхность миниатюрного гиператомного двигателя. Очки микроманипулятора были сдвинуты на лоб. Рядом, на куче деталей боевой оснастки, лежали желтые управляющие перчатки.
Реальный корабль оказался столь огромен, что даже эту модель в два человеческих роста можно было собрать во всех деталях лишь с помощью микрокамеры. Кон размышлял, не воспользоваться ли на следующем этапе сборки виртуальной схемой. Приборы, установленные в стенах мастерской, могли спроецировать над рабочим столом любое трехмерное изображение, проекцию или разрез конструкции, повинуясь мысленной команде оператора.
Как лучше использовать Нейрта Камбу, скрыв при этом свои цели от Джарса? Адмирал на время отодвинул проблему в сторону, сосредоточившись на сборке корабля.
Оборудование мастерской, предназначенное для психоисторических исследований, он без зазрения совести загрузил всевозможными файлами по архитектуре военных судов. Еще одно злоупотребление властью, но могущественный сановник может позволить себе маленькие слабости. Его интересы простирались в самые невероятные пучины времени, вплоть до эпохи морских, воздушных и космических кораблей древних культур сектора Сириуса, еще не знавших гипердвигателя, которые заимствовали друг у друга и причудливо перемешивали эпизоды истории, чтобы обосновать свои претензии на роль прародителей человеческой расы.
Когда приборы не демонстрировали внутренности боевых машин, чья история охватывала восемьдесят тысяч лет, они ублажали адмирала, воздавая хвалу доблести и подвигам воинов канувшей в Лету старой Империи. Кон любил рассматривать шедевры из своей коллекции батальной живописи, которую собирал всю жизнь, пользуясь вечной бюрократической традицией заказывать грандиозные полотна, воспевающие имперское величие. Многие из них уцелели при Опустошении.
Позади модели «Хорезкора», дополняя картину подавляющей мощи, ярко светилась увеличенная репродукция панорамного холста работы древнего живописца: боевые звездные корабли, украшенные легендарными имперскими символами, ярко выделяющиеся на фоне планеты пастельных тонов, которая пока еще не испытала свирепой ярости самого могучего флота, созданного человечеством за всю его историю. Художник был мастером символических деталей и намеков, и они, видимо, ускользнули от внимания надменного императора. Императорский флот на картине напоминал рой насекомых, чьи назойливые укусы можно было различить на необъятной поверхности планеты лишь при самом внимательном рассмотрении.
Наконец входной воздушный шлюз мастерской раскрылся и впустил Нейрта. Он прибыл поздно, но не слишком, и Кон принялся демонстрировать помощнику, без которого постройка модели была бы невозможна, последние результаты своего труда.
— На мостике я все сделал правильно. И аккуратно — выдержит даже сканирование. Но будут проблемы с вооружением. Королевство Могучих не могло обеспечить «Хорезкоры» даже пятой частью штатного боекомплекта, так что придется заполнять пустоты. А что касается всего остального — я просто на седьмом корабельном небе.
Нейрт был рад отложить разговор о серьезных проблемах, который обещал превратиться в интеллектуальный поединок. Он заметил в руке у Кона красную с серебром копию гиператомного двигателя.
— Двигатель ничего. А вы в нем уверены? Тот корпус корабля, что я видел в Ульмате, давно уже без двигателей. Вместо них установили довольно симпатичные макеты, но я бы не поручился за их правдоподобие.
— Это так, но ты же помнишь, сколько раз я перепроверяю данные. Погляди-ка!
Осажденная планета исчезла, сменившись виртуальным флотским тренажером времен Средней империи. Это было трехмерное воспроизведение технического осмотра с увеличенным изображением всех узлов, где мог потребоваться ремонт. Громоздкий генератор гиперполя выглядел настоящим мастодонтом по сравнению с изящными поздними конструкциями эпохи Междуцарствия.
Но обсуждение древних линкоров не было, конечно же, главной целью беседы. Хаукум Кон подумал, что от игр пора переходить к делу. Он отложил инструменты и стал мыть руки, разговаривая пока на общие темы.
Студенты Лицея считали Кона чудаком, и он подозревал, что не все его любят. Они косо смотрели на его постоянные склоки с Братством — с ректором Джарсом Хейнисом он пререкался постоянно, — но Кон честно заработал свой второй ранг благодаря невероятной способности добывать крупицы важной информации из, казалось бы, совершенно хаотического потока данных. Талант просеивать факты давал Кону некоторые привилегии, и он пользовался ими, чтобы нарушать правила, когда вздумается. Он знал, что Нейрт благоговеет перед ним, и рассчитывал это использовать.
Что делать? Пора принимать какое-то решение! Перед ним подающий надежды послушник, который уже год болтается по Ульмату и чья зрелость требует тщательной проверки, прежде чем поручать ему что-то серьезное. Кон не склонен слепо доверять выпускникам Лицея, даже тем, кто получил высшие оценки и рекомендации, даже тем, кто приносил ему редкие находки, и уж тем более тем, у кого в экзаменационной комиссии подручные Джарса Хейниса. Нейрт пока всего лишь подает надежды, несмотря на все свои успехи. Следует хорошенько потолковать с ним.
Может быть, выждать? Дать ему расслабиться, взять с собой на вечернюю охоту с собаками в лесных туннелях? Но собаки отвлекут от дела. Похоже, без интеллектуальной дуэли в компьютерном зале никак не обойтись.
Кон наконец заметил, что мыльная пена дошла до локтей, и быстро домыл руки.
— Рад, что ты пришел. Я загрузил твой доклад. — Это означало, что он отсканировал доклад непосредственно памом, без участия глаз. — У меня было время подумать над ним.
Кон подразумевал, что квантронные программы пама сделали большую часть работы по усвоению содержания доклада.
— Нам надо вместе разобраться в некоторых пунктах, — продолжал он. — Я приготовил комнату.
— Да, сэр.
Молодой ученый последовал за наставником на галерею, выходившую на главный двор Лицея, который иногда использовался для собраний, но чаще — в демонстрационных целях. Висящие в воздухе голографические проекции высотой в четыре этажа создавались и управлялись сотней миллионов компьютеров. Картина особенно впечатляла, когда свет приглушали, и перед глазами зрителей возникала, скажем, целая галактическая спираль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Титул Хаукума Кона внушал благоговейный трепет — он был психоисториком второго ранга, и в системе правящей меритократии выше него был только один уровень. Слова «второй» он терпеть не мог, и подчиненные благоразумно предпочитали называть его адмиралом, хотя он в течение всей своей долгой жизни ни разу не состоял на военной службе. «Вторым» Кона звали только враги. Адмирал любил свое хобби: оно помогало отдохнуть от смертельных игр галактической контрразведки. Копаться в истории военных судов куда легче, чем искать симптомы грядущего психоисторического кризиса.
Он любил ходить в военной форме, предпочитая ту, что устарела уже много веков назад, чтобы не дразнить твердолобых служак, убежденных, что любой, кто выдает себя за офицера флота, должен караться как государственный преступник. На его голове причудливо чередовались гладко выбритые полосы и пучки волос в стиле легендарного императора Камбала Первого, чья мятежная эскадра кораблей-дезертиров впервые захватила Светлый Разум. Тогда это была малоизвестная колония в центральном галактическом скоплении, мир фермеров и торговцев, не имевших понятия о стратегическом положении и благоприятном климате своей планеты. Когда-то бескрайние пучины космоса служили естественной защитой для цивилизованных миров. Но ко времени Камбала центральное скопление уже кишело бродячими «варварскими» звездолетами, чьи капитаны рыскали в поисках более подходящего места для жизни, чем пустынные миры их неудачливых предков. Камбал был классическим образцом такого адмирала-разбойника. За всю свою жизнь Кону удалось найти лишь немного свидетельств о том, каким был «Хорезкор» шестого тысячелетия, включая несколько бесценных фотографий его внутренних помещений, сделанных любовницей-телохранителем императора Дайджина Смелого. За последние девять тысячелетий основные технические файлы корабля успели исчезнуть из архивов флота — может быть, были уничтожены во время Великого Опустошения, постигшего Светлый Разум в смутное время, или просто стали жертвой домашней уборки.
Но теперь адмирал получил все необходимое для полной реконструкции. Это случилось внезапно, после долгих лет поисков и разочарований. Нейрт, молодой протеже Хаукума Кона, вернулся из служебной командировки в малоизвестное созвездие Ульмат и с улыбкой достал из своего дипломатического багажа диски с промышленными сборочными программами, которые, по всей вероятности, использовались для реставрации по крайней мере двух легендарных «Хорезкоров» диктаторами Междуцарствия.
Адмирал был счастлив. Хотя, конечно, на самом деле не так уж важно, удастся когда-нибудь достроить эту модель или нет.
Главной задачей, делом всей жизни Хаукума Кона было обеспечить стабильность Второй империи в новый период, когда почти незаметные общекультурные сдвиги начали приводить к изменениям в характере действия старых уравнений. Будущее всегда ветвится, делится на варианты, а в новейшую эпоху Золотого Века этих возможных вариантов больше, чем когда бы то ни было. И некоторые из них были опасны. Поэтому, размышляя о прошлом, Хаукум ни на минуту не упускал из виду новые проблемы. Он вполне мог полагаться на Нейрта в поисках планов старого корабля, но насколько можно ему доверять в поисках будущего, которое сохранит душу человеческой расы?
В этом двадцатипятилетнем юноше слишком много консерватизма. Пожалуй, ему не хватает гибкости. Печально. Он всегда все ел с картофелем. Он слушал только ритмичную музыку. Нет, Кон и сам не был радикалом. Вся штука в том, на что направлен консерватизм. Все радикалы, добившиеся успеха, строили свою карьеру на очень тщательно выбранном основании. Математическую систему Основателя нельзя уподоблять общедоступной справочной машине, которая выдает готовые ответы, записанные в памяти. Психоистория подобна музыкальному инструменту, и «играть» на этом инструменте должен музыкант.
Нужно слушать и выбирать будущее, а не только предсказывать его. Хороший психоисторик должен быть композитором в той же степени, что и провидцем. А если композитору не хватает гибкости, то он сочиняет плохие песни. Отличит ли Нейрт те традиции, которые в самом деле составляют фундамент общества, от тысяч мелких и тривиальных архитектурных украшений? Станет ли слушать музыку без ритма и сможет ли услышать музыку, которая на музыку совсем не похожа?
Прилежно трудясь над моделью корабля, адмирал прокручивал в уме всевозможные подрывные политические сценарии. Беспорядки. Призывы к действию. Но недостаточно интуитивно чувствовать еле слышный враждебный шепот и темные намеки, недоступные обычному уху таких людей, как Джарс Хейнис. Недостаточно слышать движения вооруженных заговорщиков где-то там, среди звездных джунглей. Сверхтонкая чувствительность, которой так гордился Кон, была, безусловно, чертой гения, но, как не преминули бы заметить его враги, эта черта также присуща суеверным дуракам и психам-параноикам. Ему нужны более осязаемые доказательства заговора, чем подрывной маскарад на пустом месте.
Черт побери, он должен стоять на мостике современного «Хорезкора» и драться с врагом из плоти и крови! Хорошо, конечно, сидеть за удобным столом, имея в распоряжении самые мощные в Галактике компьютеры, и просеивать статистическую информацию, которую исправно поставляет межзвездная бюрократическая сеть. Но распознать действия злодея в цветной схеме на экране и сразиться с ним в открытую — две разные вещи. А ведь в конце концов придется-таки броситься в зловещий галактический водоворот и привести преступника в наручниках! Адмиралу нужны были детали заговора, участники, базы. Ему нужен был пойманный вражеский агент, которого можно допросить. И ему нужны были солдаты, достаточно способные и верные, чтобы делать за него грязную работу.
Не так-то все просто. Кон уже давно привык к тому, что результаты частенько приходилось получать, действуя на свой страх и риск. Это усложняло работу. У него не было союзников. Другие — такие, как величественный Хейнис, — топали напрямую по пути наибольшей вероятности, легкой дороге, которая вела неизвестно куда. Наиболее вероятное будущее могло в любой момент расщепиться на тысячу тропинок, рассыпанных так беспорядочно, что выбрать не поможет никакой математический расчет. Психоисторики правили в течение двадцати семи столетий и решили, по-видимому, что так будет всегда.
Никто из иерархии психоисториков не хотел верить в существование каких-то таинственных противников. Они не признавали результатов Кона и смеялись над его утверждением, что кризис уже дал первые ростки — и в самом деле, разве это не было бы предсказано математикой Основателя?
Адмирал чертыхнулся — только что прилаженная деталь отвалилась. Каждому новому поколению приходится учиться тому, что карта вселенной — всего лишь карта и что никакая карта не в состоянии учесть все детали. Год за годом Кон открывал все новые противоречия, которые модель Основателя учесть не могла, — крошечные нетривиальные эффекты, незаметные в общем блеске психоисторической системы. Аномалии были столь тонкими, что сомневался даже сам Кон. Но сомнения не смущали его. Правильным путем идет лишь тот, кто готов ошибаться. А тот, кто больше всех уверен в своей правоте, ошибется первым.
Стоит ли поручать Нейрту неофициальную и опасную разведывательную миссию? Этот вопрос постоянно вертелся у Кона в голове. Черт, однако мальчик опаздывает! Адмирал поднял упавшую деталь и стал снова устанавливать ее.
Собирать «Хорезкор» было удивительно интересно. Неплохо все-таки быть могущественным психоисториком, сидеть в центре паутины и иметь доступ к любой управляемой части Галактики! Он мог, даже без разрешения большинства коллег, посылать талантливых учеников с поручениями куда угодно. И если эти поручения касались и его хобби, то всегда можно было сказать, что ученики таким образом приобретают «ценный исследовательский опыт». Пока ловкачи типа Нейрта рыскали по Галактике в поисках добычи для адмирала, жизнь теряла часть своей смертельной серьезности и иногда даже становилась забавной. Власть всегда ограничена, но все-таки она власть. С ранних дней юности, прошедшей под гнетом строгой дисциплины в глубоких подземельях Светлого Разума, Хаукум научился использовать власть и злоупотреблять ею, не переходя при этом, впрочем, безопасной черты.
Он довольно оглядел наполовину завершенный дредноут. Нейрт и в самом деле незаменим. Если этот юнец настолько хорош даже в тех делах, где успех не так уж и важен, то вполне возможно, что он подойдет и для настоящего дела.
Отличная находка, этот линкор! — подумал адмирал, пока манипуляторы ставили на место крошечный люк в переборке. Ну и история! Грабители Темных Веков захватили два гигантских «Хорезкора» в заброшенном имперском музее истории космоса, выполняя заказ военных диктаторов королевства Могучих, теперь давно забытого. Бесценная добыча! Хитрые собаки, эти головорезы Междуцарствия! О дальнейшей судьбе двух кораблей ничего не известно — скорее всего они сгинули в междоусобных битвах той жестокой эпохи, но существовал и третий, последний остаток военного мемориала какого-то свирепого императора. Его корпус, давно ободранный в поисках запасных частей, был теперь гордостью экспозиции в гиперпространственном терминале главной системы Ульмата.
Полусобранный мостик-рубка раскинулся перед адмиралом, покорный его микропинцету. Трубопроводы торчали во все стороны, как будто взрезанные скальпелем робота-хирурга. Сидя за рабочим столом, Кон рассматривал свое творение, обдумывая следующие операции. Он застыл неподвижно, в расслабленной позе, с чашкой мятного чая в руке. Пальцы другой руки машинально поглаживали блестящую, красную с серебром поверхность миниатюрного гиператомного двигателя. Очки микроманипулятора были сдвинуты на лоб. Рядом, на куче деталей боевой оснастки, лежали желтые управляющие перчатки.
Реальный корабль оказался столь огромен, что даже эту модель в два человеческих роста можно было собрать во всех деталях лишь с помощью микрокамеры. Кон размышлял, не воспользоваться ли на следующем этапе сборки виртуальной схемой. Приборы, установленные в стенах мастерской, могли спроецировать над рабочим столом любое трехмерное изображение, проекцию или разрез конструкции, повинуясь мысленной команде оператора.
Как лучше использовать Нейрта Камбу, скрыв при этом свои цели от Джарса? Адмирал на время отодвинул проблему в сторону, сосредоточившись на сборке корабля.
Оборудование мастерской, предназначенное для психоисторических исследований, он без зазрения совести загрузил всевозможными файлами по архитектуре военных судов. Еще одно злоупотребление властью, но могущественный сановник может позволить себе маленькие слабости. Его интересы простирались в самые невероятные пучины времени, вплоть до эпохи морских, воздушных и космических кораблей древних культур сектора Сириуса, еще не знавших гипердвигателя, которые заимствовали друг у друга и причудливо перемешивали эпизоды истории, чтобы обосновать свои претензии на роль прародителей человеческой расы.
Когда приборы не демонстрировали внутренности боевых машин, чья история охватывала восемьдесят тысяч лет, они ублажали адмирала, воздавая хвалу доблести и подвигам воинов канувшей в Лету старой Империи. Кон любил рассматривать шедевры из своей коллекции батальной живописи, которую собирал всю жизнь, пользуясь вечной бюрократической традицией заказывать грандиозные полотна, воспевающие имперское величие. Многие из них уцелели при Опустошении.
Позади модели «Хорезкора», дополняя картину подавляющей мощи, ярко светилась увеличенная репродукция панорамного холста работы древнего живописца: боевые звездные корабли, украшенные легендарными имперскими символами, ярко выделяющиеся на фоне планеты пастельных тонов, которая пока еще не испытала свирепой ярости самого могучего флота, созданного человечеством за всю его историю. Художник был мастером символических деталей и намеков, и они, видимо, ускользнули от внимания надменного императора. Императорский флот на картине напоминал рой насекомых, чьи назойливые укусы можно было различить на необъятной поверхности планеты лишь при самом внимательном рассмотрении.
Наконец входной воздушный шлюз мастерской раскрылся и впустил Нейрта. Он прибыл поздно, но не слишком, и Кон принялся демонстрировать помощнику, без которого постройка модели была бы невозможна, последние результаты своего труда.
— На мостике я все сделал правильно. И аккуратно — выдержит даже сканирование. Но будут проблемы с вооружением. Королевство Могучих не могло обеспечить «Хорезкоры» даже пятой частью штатного боекомплекта, так что придется заполнять пустоты. А что касается всего остального — я просто на седьмом корабельном небе.
Нейрт был рад отложить разговор о серьезных проблемах, который обещал превратиться в интеллектуальный поединок. Он заметил в руке у Кона красную с серебром копию гиператомного двигателя.
— Двигатель ничего. А вы в нем уверены? Тот корпус корабля, что я видел в Ульмате, давно уже без двигателей. Вместо них установили довольно симпатичные макеты, но я бы не поручился за их правдоподобие.
— Это так, но ты же помнишь, сколько раз я перепроверяю данные. Погляди-ка!
Осажденная планета исчезла, сменившись виртуальным флотским тренажером времен Средней империи. Это было трехмерное воспроизведение технического осмотра с увеличенным изображением всех узлов, где мог потребоваться ремонт. Громоздкий генератор гиперполя выглядел настоящим мастодонтом по сравнению с изящными поздними конструкциями эпохи Междуцарствия.
Но обсуждение древних линкоров не было, конечно же, главной целью беседы. Хаукум Кон подумал, что от игр пора переходить к делу. Он отложил инструменты и стал мыть руки, разговаривая пока на общие темы.
Студенты Лицея считали Кона чудаком, и он подозревал, что не все его любят. Они косо смотрели на его постоянные склоки с Братством — с ректором Джарсом Хейнисом он пререкался постоянно, — но Кон честно заработал свой второй ранг благодаря невероятной способности добывать крупицы важной информации из, казалось бы, совершенно хаотического потока данных. Талант просеивать факты давал Кону некоторые привилегии, и он пользовался ими, чтобы нарушать правила, когда вздумается. Он знал, что Нейрт благоговеет перед ним, и рассчитывал это использовать.
Что делать? Пора принимать какое-то решение! Перед ним подающий надежды послушник, который уже год болтается по Ульмату и чья зрелость требует тщательной проверки, прежде чем поручать ему что-то серьезное. Кон не склонен слепо доверять выпускникам Лицея, даже тем, кто получил высшие оценки и рекомендации, даже тем, кто приносил ему редкие находки, и уж тем более тем, у кого в экзаменационной комиссии подручные Джарса Хейниса. Нейрт пока всего лишь подает надежды, несмотря на все свои успехи. Следует хорошенько потолковать с ним.
Может быть, выждать? Дать ему расслабиться, взять с собой на вечернюю охоту с собаками в лесных туннелях? Но собаки отвлекут от дела. Похоже, без интеллектуальной дуэли в компьютерном зале никак не обойтись.
Кон наконец заметил, что мыльная пена дошла до локтей, и быстро домыл руки.
— Рад, что ты пришел. Я загрузил твой доклад. — Это означало, что он отсканировал доклад непосредственно памом, без участия глаз. — У меня было время подумать над ним.
Кон подразумевал, что квантронные программы пама сделали большую часть работы по усвоению содержания доклада.
— Нам надо вместе разобраться в некоторых пунктах, — продолжал он. — Я приготовил комнату.
— Да, сэр.
Молодой ученый последовал за наставником на галерею, выходившую на главный двор Лицея, который иногда использовался для собраний, но чаще — в демонстрационных целях. Висящие в воздухе голографические проекции высотой в четыре этажа создавались и управлялись сотней миллионов компьютеров. Картина особенно впечатляла, когда свет приглушали, и перед глазами зрителей возникала, скажем, целая галактическая спираль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77