– Раньше ты нам никогда не отказывал.
Пятница прыснул и закашлялся.
– Да что ты говоришь! – осклабился повар, не позволяя еще раз купить себя. – Не будет вам никаких сэндвичей.
– Просят сэндвичи, значит, дашь им сэндвичи , – непререкаемо, как судьба, провозгласил хриплый голос у них за спиной.
Слейд, Пруит и даже Пятница как по команде повернулись и увидели то, на что, не веря своим глазам, уже глядел повар.
Мейлон Старк стоял в проеме палатки, точно герой мелодрамы, который появляется в последнюю секунду последней сцены последнего акта и спасает положение. Багровые обводы вокруг глубоко запавших глаз со сна припухли, и все лицо тоже опухло, стало толстым, одутловатым. Голос спросонья звучал хрипло, форма была как жеваная. В руке болталась бутылка.
– Мейлон, ты? Привет. – Повар осторожно улыбнулся. – Чего не спишь?
– Пока столовой командую я, сэндвичи и кофе будут выдаваться часовым в любое время ночи по первому требованию, – прохрипел Старк, не обращаясь ни к кому в отдельности.
– И я с тобой совершенно согласен, – убежденно подхватил повар. – На все сто процентов. Для тех, кто заступает или сменился, – всегда пожалуйста. Но эти-то сейчас должны спать, а они все шляются. И один вообще не из роты. С аэродрома. Если мне еще весь Хикемский аэродром кормить, я и пяти минут не посплю.
– А тебе спать не положено, – хрипло сказал Старк. Важно огляделся по сторонам, потом, прямой как столб, прошагал к парусиновому креслу, тяжело опустился в него и уставился в пустоту. В палатке запахло перегаром. – Тебе спать не положено, и ты спать не будешь. На то тебе завтра и дают выходной, чтобы сегодня всю ночь не спал. А хочешь спать – спи, только завтра снова будешь работать.
Повернув голову, он мрачно глядел на повара. Повар молчал.
– Ну так что? – медленно произнес Старк. – Как ты решил, поварешка? Хочешь спать – валяй. Иди дрыхни. Я за тебя отдежурю. А ты выходи с утра.
– Мейлон, я же не про то, – начал объяснять повар. – Я только сказал, что…
– А если не про то, тогда заткнись.
– Хорошо, Мейлон! Но я…
– Я сказал – заткнись!
Он отвернулся от повара и невидящими глазами посмотрел на Пруита. Казалось, он смотрит сквозь него, на стенку за его спиной.
– Хотите сэндвичей – будут вам сэндвичи. Солдат нужно кормить, – сказал Старк. – Пусть они убивают друг друга хоть целый день, но тех, кто уцелеет, все равно надо кормить. И это закон. Пока жив хоть один, его обязаны кормить, – хрипло закончил он.
Все молчали.
– Приготовь ребятам сэндвичи, зараза, – сказал Старк, глядя на стенку за спиной у Пруита.
– Хорошо, Мейлон, – отозвался повар. – Как скажешь.
– Тогда давай шевелись, – хрипло приказал Старк.
– Да ладно, Мейлон, мы сами все сделаем, – примирительно сказал Пруит. – Зачем его беспокоить.
– Он ленивый боров, – ни к кому не обращаясь, заявил Старк. – Ему за то и платят, чтобы он сэндвичи готовил. Хотите, чтобы сделал вам сэндвичи, – сделает.
– Конечно, – сказал повар. – Почему ж не сделать.
– А ты, зараза, заткнись.
– Давай я лучше сам сделаю, – неловко предложил Пруит. – Нам всего-то по сэндвичу и по кружке кофе. Мы здесь есть не будем, пойдем на насыпь, чтобы никому не мешать. А он пусть спит.
– Ничего, не сдохнет, – сказал Старк. – Здесь столовка, а не спальня. Хотите есть здесь – ешьте здесь. А эта зараза пусть только пикнет – убью. Я и так решил заменить его, надо подыскать кого-нибудь получше.
– Если не возражаешь, мы возьмем с собой, – смущенно сказал Пруит.
– Берите. Идете на гитаре играть? – без всякого интереса спросил Старк.
– Да, – ответил Пруит от плиты, раскладывая мясо.
– О'кей, – прохрипел Старк. – Ну ты, зараза, ложись, дрыхни.
– Я не хочу спать, – сказал повар.
– Кому говорят, ложись! – прогремел голос судьбы.
– Ладно. – Виновато замолчав, повар тихонько улегся на столе.
Старк не глядел на повара. Он ни на кого не глядел. Отвернув колпачок бутылки, хлебнул виски, потом снова завинтил колпачок, и рука с зажатой бутылкой безвольно упала с подлокотника кресла. Больше он не сказал ни слова.
Пруит приготовил и раздал сэндвичи. В пронзительной тишине, плотным туманом сгущавшейся вокруг Старка, ребята торопливо налили себе кофе и, выбравшись на цыпочках из кухни, вздохнули с облегчением, словно их эвакуировали из зоны приближения урагана и позади осталась полоса штиля, своей гнетущей неподвижностью пугающая больше, чем любая буря. Выходя, Пруит задержался и поблагодарил Старка. Тот даже не повернулся к нему и продолжал сидеть, глядя в пустоту.
– Солдат нужно кормить, – сказал он с мрачным упорством атеиста, который решил убедить себя, что бог есть, и, глядя на алтарь, истово твердит: «Верую!»
С насыпи был виден весь Хикемский аэродром, мерцание его огней подсвечивало ночное небо. Тренировочные полеты проводились каждую ночь, и ангары были похожи на залитые светом пустые кинотеатры. В вышине над головой мигали красные, синие и зеленые огоньки самолетов, цепочка огней опоясывала высокий муравейник командно-диспетчерской башни. Луч прожектора щекотал снизу пузатые тучи.
Чтобы приблизить учения к условиям боевой обстановки, на полосе в ста ярдах от главных ворот стояли выкаченные из ангаров бомбардировщики «В–18», неблагодарные подопечные, ради которых и была затеяна вся эта канитель. Они приземисто нахохлились в укрытиях-капонирах, как птицы в гнездах, недовольные своей ролью бутафорского реквизита. Левее, далеко на дороге, с трудом можно было различить часового, сменившего Слейда.
– Как тебе наш начальник столовки? – спросил Пруит, с хрустом вгрызаясь в сэндвич. – Я тебе говорил, он отличный мужик.
– Я его представлял себе немного другим, – осторожно сказал Слейд.
– Он командует кухней, как диктатор.
– Это я понял.
– Сегодня он, конечно, слегка перебрал.
– Мне показалось, он не очень-то доволен жизнью, – робко заметил Слейд.
– Кто? Старк? Да он самый счастливый человек на свете.
– Может, пока ждем Энди, сбацаем «Тысячу миль»? – предложил Пятница, настраивая гитару.
– Блюз? Отлично! – обрадовался Слейд, довольный, что сменили тему. – Я блюзы люблю.
– Тогда вы с Энди подружитесь, – сказал Пятница. – Он сейчас подойдет.
Двигавшийся по дороге грузовик свернул к лагерю, включил фары, и с насыпи было слышно, как, пыхтя на второй скорости, он въезжает в проход между столбами ограждения. Потом он остановился, от темного пятна отделилась стайка огоньков, и, приплясывая, огоньки дружно двинулись в сторону кухни.
– Вы вроде говорили, у вас затемнение, – сказал Слейд.
– Так это ж лейтенант, – объяснил Пруит.
– Понятно.
Вскоре один огонек вынырнул из палатки – без других огоньков он казался крохотным и очень одиноким – и стал приближаться к ним по тропинке. Из темноты возник Энди с гитарой.
– Старк все на кухне сидит? – спросил его Пруит.
– Ага.
– Он еще при бутылке или уже дососал?
– А черт его знает. По нему не видно. Он спал. Может, и не спал, но глаза закрыты.
– Да он не очень-то и напился, – сказал Пруит.
– И я тоже не очень. Зато смотри, что я принес. – Энди расстегнул рубашку и вытащил из-за пазухи бутылку.
– Ишь ты! – восхитился Пятница. – Откуда?
– Нужно иметь связи.
– Не свисти, – сказал Пруит. – Где достал?
– А я не доставал. – Энди ухмыльнулся. – Это Цербер откуда-то приволок. Я у него перекупил. Этот пройдоха и на необитаемом острове бутылку отыщет. Пьяный в стельку. Вместе с нами приехал.
– А лейтенант что? Ничего ему не сказал?
– Лейтенант? Ты будто не знаешь. Лейтенант при Цербере и пикнуть боится.
– Кто такой Цербер? – спросил Слейд.
– Наш старшина, – объяснил Пруит. – Первый сержант Тербер. Мы его зовем Цербер. – Познакомив Слейда с Энди, он протянул Слейду бутылку.
– Вот они, – Энди показал вниз. Огоньки, выскользнув из кухонной палатки, двинулись проверять посты. – Что-то их только трое. Цербер, наверно, с ними не пошел.
– В любом случае у нас еще целый час, – сказал Пруит.
– Дай-ка мне «соль», я настроюсь, – попросил Энди Пятницу.
– А ты мне дай вот это, – Пруит взял у Энди бутылку. – Слейд, хочешь еще выпить?
– Черт! – просиял Слейд. – Класс! Ну, ребята, у вас и жизнь!
– Тебе нравится? Вот и отлично. – Пруит улыбнулся. – А Церберу-то чего здесь надо? – недоуменно сказал он, помолчав.
30
Милт Тербер и сам толком не знал, зачем его сюда принесло. С КП он уехал по пьянке – сел на первую подвернувшуюся машину и уехал, потому что на КП ему не нравилось и надоело видеть перед собой морду капитана Хомса, которая день ото дня круглела и теряла аристократичность. И, не успев еще протрезветь, он очутился в этой богом забытой, кишащей москитами дыре, да еще в компании с молодым Колпеппером. И теперь Тербер не мог решить, чья морда ему противнее – Хомса или Колпеппера.
У него давно возникло ощущение, что капитан Хомс тайком над ним подсмеивается, будто знает про него какую-то смешную и не очень приличную историю. Милт Тербер вовсе не хотел влюбляться в жену капитана Хомса, он хотел только свести с Хомсом счеты за то, что тот, видите ли, офицер. А что влюбился – это как снег на голову, хотя, если разобраться, Хомс сам виноват, в последнее время Милт все больше укреплялся в этой нелепой теории. Обращался бы, сволочь, с женой по-человечески, ничего бы и не случилось. И Милт Тербер не влюбился бы по уши, жил бы себе припеваючи и горя не знал.
После дня получки он встречался с Карен дважды. Один раз они снова провели ночь в «Моане». А в следующую встречу сняли номер в отеле «Александр Янг», решив, что менять гостиницы безопаснее. И оба раза все кончалось запальчивым спором о том, что же им делать дальше. Продолжаться так не может, и он, и она с этим согласны. Это любовь, и им от нее никуда не уйти, с этим они тоже были согласны. Карен наконец нашла выход: Милт должен записаться на какие-нибудь курсы, которых после объявления призыва развелось множество, кончить их и стать офицером.
Если он станет офицером, сказала она, его автоматически откомандируют назад в Штаты и переведут в новую часть, где никто его не знает. И тогда она поедет вместе с ним. Если он станет офицером, она разведется и выйдет за него замуж, а Хомсу оставит его наследника. Но обо всем этом нечего и думать, пока он лишь сержант и к тому же служит под началом Хомса. Она считает, что из Милта выйдет замечательный, прекрасный офицер.
Милт Тербер был не просто ошарашен, он был оскорблен. Не в том дело, что он не хочет пойти ей навстречу. Он готов на любые разумные уступки, но то, что она придумала, было уж слишком. И потому он в десятый раз дал себе слово больше с ней не встречаться. Отчасти из-за этого он так и напился.
– Зайдем перекусим, – распорядился лейтенант Колпеппер, когда рядовой первого класса Рассел вытащил ключ из замка зажигания. Лейтенант включил свой фонарик. Это было сигналом для остальных, они тоже включили фонарики. – В этой гнусной дыре только посты и проверять, – с досадой сказал Колпеппер. – Могли бы прислать и нам пару младших офицеров. Пополнение же все время прибывает.
Тербер вылез из грузовика и свирепо ощерился на лейтенанта. Колпеппер отвел глаза в сторону и двинулся к кухонной палатке. Он понятия не имел, какого черта старшина увязался с ними. Колпеппер не любил общества Тербера, оно его угнетало. Иногда у него закрадывалось смущающее его самого подозрение, что первый сержант Милтон Энтони Тербер – сумасшедший. Казалось, Терберу на все наплевать.
Тербер подождал, пока Колпеппер и Эндерсон отойдут подальше, потом схватил Рассела за плечо и потянул его назад к грузовику.
– Слушай, ты, падла, – злобно прошипел он. – Если до вашего отъезда я не вернусь, приедешь за мной в два часа. Понял?
– Да ты что, старшой! – запротестовал Рассел, которому совсем не улыбалось полночи сидеть без она в своей палатке и поглядывать на часы.
– Отставить разговорчики! Слышал, что я сказал?
– Тебе же здесь нечего делать.
Тербер хитро улыбнулся одними бровями.
– Тут ни женщин, ни… вообще ничего, – сказал Рассел.
Тербер снова улыбнулся.
– Тогда дай хоть выпить, – сдался Рассел.
Тербер достал из-под сиденья спрятанную бутылку.
– Может, я успею и уеду вместе с вами, – сказал он, пока Рассел пил. – Это я на всякий случай. Но если не вернусь, а ты за мной не приедешь, я тебе печенку вырву. Понял? – И для убедительности хрякнул Рассела по плечу своей здоровенной ручищей.
– Ой! Ладно, я же тебе обещал, – сонно сказал Рассел. – Приеду. Держи свою бутылку.
– То-то же. – Тербер улыбнулся. – Смотри не забудь. А теперь вали. Пошел! – И он увесисто хлопнул Рассела по заду. Едва Рассел скрылся в темноте, Тербер спрятал бутылку в корнях киавы и пошел следом.
Когда они с Расселом вошли в кухонную палатку, Старк сидел в парусиновом кресле. Повар у плиты разговаривал с лейтенантом и готовил сэндвичи. Вставать и уступать кресло лейтенанту Старк не собирался.
– Привет, – свирепо улыбнулся ему Тербер.
– Привет, – вяло отозвался Старк, и за все время, что они там пробыли, не сказал больше ни слова. Он ни на кого не глядел, руки его безжизненно свисали с деревянных подлокотников.
Энди ушел первым. В одной руке он нес гитару, в другой – взятый про запас сэндвич. Потом ушли лейтенант, Рассел и капрал: эти отправились проверять посты. Тербер остался в палатке. Повар снова улегся на стол.
– Эй, ты, – сказал Старк.
– Ты это мне? – спросил повар, приподнимаясь.
– Тебе. А ты думал кому?
– Чего еще? Чего ты от меня хочешь?
Старк мотнул головой:
– Убирайся отсюда. Катись. А то смотрю на тебя – и блевать охота.
– Куда же мне идти?
– Спать иди. А то вот-вот сдохнешь. Смотреть тошно. Я за тебя додежурю. Все лучше, чем на твою рожу смотреть.
– А мой выходной?
– Получишь ты свой выходной. Никуда он от тебя не денется. Боров ленивый. Катись к чертовой матери.
– Хорошо. – Повар попытался изобразить огорчение. – Раз ты меня посылаешь… – И мгновенно смылся из палатки.
– Что это с тобой? – спросил Тербер.
– Ничего. – В тоне Старка звучала угроза. – А с тобой что?
– Ну ты суров! Уж если накажешь так накажешь, – сказал Тербер. – На черта тебе не спать всю ночь? Мог бы спокойно дрыхнуть.
– А может, мне нравится не спать. Тебе-то что?.
– Ты же пьяный.
– Ты тоже.
– Точно, – Тербер хищно оскалился. – И сейчас напьюсь еще больше. Где твоя бутылка?
– Может, я его не просто так выгнал. Может, у меня на то причина есть, – зловеще намекнул Старк. Откинувшись в кресле, он вытянул бутылку из щели между низким кухонным шкафом и стенкой палатки и кинул ее Терберу. – А твоя бутылка где?
– На КП осталась, – соврал Тербер. – Пустая.
– Пустая? – мрачно повторил Старк. – Глотни из моей.
– Спасибо. Глотну.
– Да уж выпей, а то у меня к тебе разговор есть.
– В другой раз, – поднеся бутылку ко рту, сказал Тербер. – У меня выходной. И не то настроение, чтобы слушать про ваши кухонные склоки. Вы тут с поварами беситесь, как старые девы от климакса. Никаких деловых разговоров, понял? – И он отдал ему бутылку.
– А это не деловой разговор, – с угрозой сказал Старк. – Это – личный. Ты, я слышал, завел себе новую подругу, – после паузы добавил он.
Тербер в это время шел к деревянной колоде для разделки мяса, куда он нацелился сесть. Он не остановился. Даже не замедлил шаг. Дошел до колоды, небрежно сел, но внутри у него словно что-то щелкнуло, как будто вдруг включился радиоприемник. Он чувствовал, как старый верный друг локатор оживает в его мозгу, нагревается и уже подает сигналы, но они с трудом пробивают себе дорогу сквозь помехи, сквозь разряды статического электричества, весь вечер застилавшие его разум красной пеленой ярости. Он закурил, прикидывая с холодным любопытством, что же победит: рассудок или гнев. Потом устроился поудобнее, закинул ногу на ногу и лениво протянул:
– Да-а? И где же ты это слышал?
Старк смотрел на него все тай же мрачно.
– Неважно, – уклончиво сказал он. – У меня свои источники информации.
– Да? А ты бы спросил у этих твоих источников, может, тебе лучше на эту тему не возникать и заткнуться?
– А может, я не хочу затыкаться. – Не вставая, Старк качнул правой рукой и швырнул бутылку. Тербер поймал ее.
– Заткнешься как миленький. – Тербер с сомнением поглядел на длинную коричневую бутылку, потом поднес ее к губам, отхлебнул, закрутил колпачок и брезгливо швырнул бутылку назад Старку. – Как ты узнал?
Все так же неподвижно сидя в кресле, Старк медленно поднял руку и поймал бутылку на лету. Потом рука его расслабленно упала с подлокотника, и он опустил бутылку на пол.
– Неважно, – язык у Старка заплетался. – Узнал – и все. Главное, что знаю… И странно, что еще не весь гарнизон знает. Предупреждал же тебя: держись от этой дряни подальше, а то обожжешься. Я ведь тебе рассказывал. У меня с ней тоже… было. В Блиссе.
– Ну и как? – рассеянно спросил Тербер. – Понравилось?
– Нет. А может, да. Не знаю… Я тогда зеленый еще был, не с чем было сравнивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111