– Спасибо, Джейк, – сочувственно поблагодарил Слейтер. В его сочувствии всегда есть что-то зловещее, подумалось Джейку. – Конечно, глупо. – Слейтер повернулся к Хомсу. – Никто не говорит, что это умно. И тем не менее они боятся.
– Да, кстати, – громко вмешался Джейк Делберт. А пошли они к черту! Кто они такие в конце концов? – Скажите-ка, Динамит, как у вас дела с тем новеньким? Как его… Пруит, кажется? Вы уже убедили его, что он должен выступать?
– Кто? – Хомс удивленно поднял глаза. Его сбросила с заоблачных вершин чистой абстракции вниз, в мутное болото конкретного. – А-а, Пруит? Нет, пока нет. Но мои ребята сейчас им занимаются.
– Проводят профилактику? – поинтересовался Слейтер.
– Да, – неохотно ответил Хомс.
– Это прекрасное подтверждение моей теории. Как долго, по-вашему, мы смогли бы держать армию в узде, если бы у нас не было сержантов, которые так боятся нашей касты, что готовы тиранить свою собственную?
– Наверно, не очень долго, – согласился Хомс.
– Секрет в том, чтобы заставить каждую касту бояться стоящих на ступеньку выше и презирать стоящих на ступеньку ниже. Вы очень разумно поступили, что заставили этим заниматься сержантов, а не взялись сами. Потому что так даже сержанты будут яснее себе представлять, какая пропасть отделяет рядовых от офицеров.
– Но это что-нибудь дало? – Джейк настойчиво возвращал разговор к конкретному, уводил его прочь от сатанинской теории молодого Слейтера. – В этом году товарищеские ротные не в августе, а в июне. Вы должны успеть уломать его, а времени у вас меньше, чем в прошлом году. Он ведь, кажется, до сих пор упрямится?
– Я же сказал, что да, – с досадой ответил Хомс, внезапно осознав, что он опять всего лишь капитан. – Но я все это и сам учел. Я знаю, что я делаю. Поверьте мне, сэр.
– Конечно, я вам верю, голубчик, – понимающе кивнул Джейк. Он снова был в своей стихии. И даже рискнул с намеком посмотреть на Слейтера. – Но не забывайте, дорогой, что этот солдат, судя по всему, большевик, настоящий смутьян. Такие, знаете ли, отличаются от общей массы. Я сам твердо убежден, что солдат надо направлять, но большевиков необходимо переламывать. Это единственный способ с ними справиться. И вы не имеете права позволить им одержать над собой верх, иначе потеряете престиж в роте, и все тут же захотят сесть вам на голову.
– Это верно, – вмешался Слейтер. – Если вы открыли свои карты, вы должны довести дело до конца. И не потому, что цель так уж важна. Важно то огромное влияние, которое это окажет на солдат.
– Я пока еще свои карты не открывал. – Хомс почувствовал, что его приперли к стенке. – Сержанты взялись за него в общем-то сами, без моей подсказки. – Он тотчас понял, что загнал себя в ловушку. – Как я и задумал, – добавил он.
– Вот оно что. – Джейк усмехнулся. Теперь его было не провести. Эти молодые пустозвоны все одинаковы, все они смотрят в рот штабному начальству; разводить теории легко, но ты поди примени свои теории на практике, тогда и поговорим. – А вы не боитесь, что солдаты подумают, будто вы уклоняетесь от ответственности?
– Нет. – Хомс понимал, чем это может для него обернуться. – Нисколько. Я просто пытаюсь добиться своего через сержантов, сделать все их руками. Именно так, как говорил генерал. – Он кивнул на Слейтера.
– Я бы не слишком на них полагался, – сказал Джейк. – Если вы не уломаете его в ближайшее же время и не успеете ввести в хорошую форму, вам от него будет мало толку. Вы согласны?
– Да, конечно. Но я наметил выпустить его на зимнем чемпионате, а не на товарищеских, – и Хомс улыбнулся с долей снисходительности, чувствуя, что этот раунд он выиграл.
– Да, но если он отвертится от товарищеских, – не отступал Джейк, – он тем самым все равно посадит вас в лужу и подорвет ваш авторитет. А это не годится. Так ведь? – Он повернулся к Слейтеру: – Я прав?
Слейтер внимательно посмотрел на него и ответил не сразу. Он все это время сидел молча и наблюдал за ними, зная, что они борются между собой за его одобрение. Это ему было приятно. На стороне Джейка, конечно, все преимущества его звания, но Джейк – трус и последователь старой патерналистской школы, которой Слейтер и его поколение рано или поздно неизбежно дадут бой. А молодой Хомс ему нравился.
– Да, – наконец сказал он. – Вы правы. Главное, – он перевел взгляд на Хомса, – чтобы вы как офицер не позволили возникнуть даже тени подозрения, что солдат заставил вас отступиться. Что касается бокса, то сам по себе он здесь не имеет значения, – добавил Слейтер, глядя на Джейка.
Джейк предпочел пропустить последнюю фразу мимо ушей. Перевес был временно на его стороне, к тому же ему удалось сменить тему: пока достаточно и этого. Но он был взбешен уже тем, что ему, подполковнику, пришлось сражаться с Хомсом.
– Если в ближайшее время он не выйдет на ринг, – холодно сказал он Хомсу, – вы обязаны его сломить. Другого пути нет. Спустите с него хоть семь шкур, но по крайней мере к зиме, к чемпионату, он должен быть у вас как шелковый.
– Понимаю, – с сомнением сказал Хомс. В шпильке, отпущенной генералом насчет бокса, он уловил поддержку, но был не до конца уверен, что для наступления у него достаточно крепкие тылы. – Только, думаю, мы так ничего не добьемся, – все же отважился рискнуть он. – Я сомневаюсь, что этого солдата можно сломить.
– Ха! – Джейк посмотрел на генерала. – Конечно, можно.
– Сломить можно любого солдата, – холодно заметил Слейтер. – Вы же офицер.
– Совершенно верно, – веско сказал Джейк. – В свое время я служил здесь же, в Скофилде, и был капитаном, а Джон Дилинджер был рядовым. Вот уж, казалось бы, кого нельзя сломить, хоть тресни. Ничего, обломали как миленького. И не где-нибудь, а прямо здесь, в гарнизонной тюрьме, ей-богу. Он, поверите ли, чуть не весь свой контракт отслужил в тюрьме, – в голосе Джейка звучало негодование. – Тогда-то он и поклялся, что отомстит Соединенным Штатам, даже если это будет ему стоить жизни.
– Судя по вашему рассказу, мне не кажется, что его сломили, – Хомс теперь не мог отступать. – А по тому, как он действовал, когда отсюда выбрался, я бы сказал, что его вообще не удалось сломить.
– Еще как сломили, – возразил Джейк. – Джон Эдгар Гувер и его мальчики свое дело знают. В тот вечер в Чикаго они сломили его раз и навсегда. Так же, как Красавчика Флойда и всю их братию.
– Они его убили, – заметил Хомс. – Но не сломили.
– Это одно и то же, – возмутился Джейк. – Какая разница?
– Не знаю. – Хомс решил сдаться. – Наверно, никакой.
Но он понимал, что разница есть. И голос выдавал его.
– Нет, – сказал Слейтер. – Джейк не прав. Разница очень большая. Дилинджера не сломили. Отдайте ему должное, Джейк, почему не быть честным до конца?
Джейк густо покраснел.
– Вам этого не понять. – Слейтер подчеркнул слово «вам». – Но я Дилинджера понять могу. И думаю, ваш Динамит тоже.
Джейк, весь красный, опустился в кресло, поднес к губам стакан и отхлебнул, а Слейтер продолжал пристально и без всякой жалости смотреть на него.
– Но главное, что его все же убили, как всегда убивают таких, как он. Дилинджер был индивидуалист – это единственное, что его погубило, и вам этого не понять, Джейк. Но именно поэтому его и убили. От закона не уйдешь, понимаете? – Он усмехнулся.
– Капитан, – сдавленно сказал Джейк. – Пока еще есть время подготовить Пруита к товарищеским, но если он не перестанет дурить, я вам настоятельно рекомендую с ним не цацкаться и применить все ваши дисциплинарные права.
– Я так и собирался, сэр. Просто надеялся, что это не понадобится. – Хомсу было сейчас даже немного жалко старикашку.
– Понадобится, – жестко сказал Джейк. – Можете мне поверить. И это приказ, капитан. – Он откинулся в кресле.
Но Хомса это ничуть не встревожило. Погоны полкового майора, на которые он давно целился, были ерундой по сравнению с возможной должностью в штабе бригады. И даже если с должностью не выйдет, Делберт все равно ничего ему не сделает, пока он на виду у Слейтера.
– Главное, – Сэм Слейтер вступил в их разговор, как учитель фехтования, воспользовавшийся паузой в тренировочном бою своих питомцев, чтобы дать им еще несколько советов, – главное – за мелочами не забывать о логике. Вы же не допустите, чтобы один упрямый мул застопорил весь вьючный обоз и помешал доставить боеприпасы на хребет Вайанайе? Если вы не сумеете заставить его сдвинуться с места, вы просто столкнете его в обрыв, не так ли?
– Нет, – сказал Хомс. – То есть да.
– А больше ничего и не требуется.
– Вот, значит, что. Понятно, – нервно сказал Хомс. – Значит, нужно думать о большинстве и о конечной цели? И в интересах главной цели, вероятно, нужно быть даже жестоким? Суть в этом?
– Совершенно верно, – с удовольствием подтвердил Слейтер, и, как ни странно, в нем на миг проглянуло что-то женское. – Любой, в чьих руках власть, должен быть жестоким.
– Ясно. – У Хомса неожиданно возникло ощущение, будто его лишили невинности. Наверно, так чувствуют себя соблазненные девушки.
– Вы быстро схватываете, – похвалил его Слейтер.
После этого Джейк больше не пытался сменить тему. Слейтер опять вернулся к своей теории и говорил теперь чуть ли не захлебываясь. Они с Хомсом все еще разговаривали, когда вошли два полковых майора и, в должной степени пораженные присутствием генерала, начали с опаской слоняться по комнате, мечтая пропустить для храбрости по стаканчику, а как только убедились, что их по-прежнему не замечают, с опаской подобрались к столу и выпили.
Штаб-сержант Джеферсон привез женщин, а они все еще продолжали говорить. Говорили и говорили. Хомс слушал с неослабевающим вниманием, теперь он понимал, что из-за Пруита попал в такое положение, когда нельзя больше оставаться в стороне, он должен либо довести дело до конца, либо сдаться. Слейтер развивал эту мысль с внушающей доверие убежденностью – с ним самим однажды случилось нечто подобное, – и глаза его поблескивали.
Усевшиеся к ним на колени два мясистых женских экземпляра пили и озадаченно слушали. Джейк и оба майора давно плюнули на все это и отправились в другие комнаты заниматься тем делом, ради которого пришли.
Но Хомс забыл, зачем он здесь. Этот разговор приоткрывал ему новые, необозримые горизонты. Он теперь ясно видел многое, о чем раньше даже не догадывался. И он напряженно, сосредоточенно вглядывался в мелькавшие перед ним картины, успевая выхватить только отдельные детали, потому что облака снова все заволакивали; но тут же возникали новые картины, и у него не пропадала надежда, что, может быть, он разглядит их целиком.
– Разум, – говорил Слейтер, – величайшее из всех достижений человечества. Но относятся к нему самым пренебрежительным образом и применяют крайне редко. Неудивительно, что умные, тонкие люди становятся озлобленными циниками.
– Я всегда это чувствовал, – возбужденно сказал Хомс. – Я всю жизнь об этом догадывался. Только смутно.
– Все упирается в боязнь. Боязнь – ключ ко всему. Когда научишься определять степень боязни – а боязнь есть у любого, – ты можешь безошибочно предсказать, насколько человеку можно доверять и до какого предела можно его использовать. Следующий шаг, конечно, это стимулирование боязни искусственно. Она заложена в человеке, ее надо только пробудить и укрепить. Чем сильнее боязнь, тем сильнее контроль.
– Котик, что такое бой-азь? – спросила японка, сидевшая рядом со Слейтером на подлокотнике его кресла.
– Страх. – Слейтер улыбнулся.
– А-а. – Она озадаченно поглядела на свою напарницу.
– Слушайте, мальчики, чего это с вами? – спросила китаянка, сидевшая на коленях у Хомса.
– С нами? Ничего, – ответил Слейтер.
– Может, мы вам не нравимся? – спросила японка.
– Ну почему же? Вы очень славные девочки.
– Ты на меня сердишься? – спросила Хомса китаянка.
– За что мне на тебя сердиться?
– А я знаю? Может, я что не так сделала?
– Пошли, Айрис, – сказала японка. – Ну их к черту. Пойдем найдем того седого, толстенького. Он с Беулой. Может, там будет повеселее.
Айрис встала.
– Я тебя ничем не обидела? – заискивающе спросила она Хомса.
– Да нет же!
– Вот видите? – улыбнулся Слейтер, когда они ушли. – Теперь понимаете, что я имел в виду, когда говорил про боязнь?
Хомс рассмеялся.
– Знаете, – продолжал Слейтер, – я тысячу раз пытался объяснить это Джейку. Я это ему втолковываю с того дня, как сюда приехал. Джейк – человек весьма способный. Если бы он еще умел эти свои способности применить.
– Но он довольно стар, – осторожно сказал Хомс.
– Слишком стар. Вот уж кто действительно блуждает в потемках. А казалось бы, человек с его опытом и выучкой должен уловить дух времени. Но он не улавливает, он все еще боится. Джейк Делберт – трус и такой ханжа, что скорее готов всю жизнь верить в сентиментальную чушь, которую он пишет в своих обращениях к полку, чем попытаться помочь человечеству. А когда все это морализирование подступает ему к горлу, он облегчается с помощью таких вот мальчишников.
Вы не подумайте, что я не терплю подобных людей. Они мне вполне симпатичны, и я к ним прекрасно отношусь. Когда они на своем месте. Но посвящать им дело всей жизни нельзя. Иначе скатишься на дно. Человек должен верить в нечто большее, чем он сам.
– Именно, – горячо сказал Хомс. – Именно в нечто большее, чем он сам. Только где это большее в наше время найти?
– Нигде. Только в разуме. Знаете, Динамит, в капитанах вы уже пересидели, но в майоры вам еще рановато. В вашем возрасте я сам был всего лишь майором. И я тогда еще даже не начал постигать новую логику времени. Если бы не один умный человек, который стал меня продвигать, я бы и по сей день ходил в майорах и был бы Джейком Делбертом номер два.
– Но вы несколько другой случай, – заметил Хомс. – Когда вам объяснили, вы сами захотели прислушаться к голосу разума.
– Именно так. И мы сегодня должны выдвигать людей, которые способны усвоить эту теорию применительно к нашей профессии. А очень скоро их понадобится еще больше. И перед ними открываются совершенно безграничные возможности.
– Звание меня не волнует, – сказал Хомс. Он говорил это и раньше, он помнил, но сейчас это была правда, он говорил искренне. – Меня волнует только, как найти по-настоящему прочную почву, крепкий фундамент, который мыслящий человек мог бы взять за основу, как найти железную логику, которая не подведет. Дайте мне это, а звание пусть катится к черту.
– Точно так же рассуждал и я. – Слейтер еле заметно улыбнулся. – Знаете, человек вашего типа мне бы пригодился. Бог свидетель, у меня в штабе достаточно идиотов. Мне нужен хотя бы один толковый работник. Вы бы хотели перевестись в бригаду и работать у меня?
– Если вы действительно считаете, что я справлюсь. – Хомс скромно потупился. Интересно, что на это скажет Карен? Ха! Будь ее воля, он бы никогда не попал ни на один из этих мальчишников. И что бы тогда его ждало? Он представил себе, какая рожа будет у Джейка Делберта.
– Что значит, если справитесь? Ерунда! Короче, если хотите, считайте, что я вас взял. Я займусь этим завтра же. Понимаете, – продолжал Слейтер, – вся эта история с вашим Пруитом важна лишь в том плане, в каком она касается вас лично. Боксерская команда и даже ваш престиж тут ни при чем. Суть в другом – для вас это лишь разбег, проверка и воспитание характера.
– Мне это раньше не приходило в голову.
– Я думаю, пока вы не развяжетесь с этой историей, вам не стоит переводиться. В ваших же собственных интересах, понимаете? А когда развяжетесь и переведетесь, то сможете послать весь этот дурацкий бокс к чертовой матери. Мы найдем вашей энергии более достойное применение.
– Да, наверно, так и надо. – Хомс не был уверен, что ему хочется рвать с боксом.
– Что ж, – Слейтер улыбнулся и встал. – Я, пожалуй, еще выпью. Думаю, мы с вами наговорились. Теряем драгоценное время, а? Пойду-ка поищу этих дурех.
Он шагнул к столу за сифоном, и от философа не осталось и следа, как будто нажали кнопку и часть его мыслительной системы отключилась.
Капитан Хомс был поражен, а потом даже испугался. Забыть все это было не так-то легко. Ведь перед ним только что возник образ некоей новой силы, которая создаст новый, совершенно иной мир, мир, наделенный реальным смыслом, опирающимся на логику, а не примитивным смыслом проповедей моралистов. И этот смысл пробьет себе дорогу не в теории, а на практике, потому что его опора – реальная сила. Сила удивительно гуманная, обладающая великими потенциальными возможностями творить великое добро и поднять человечество на новые вершины, несмотря на свойственные людям тупое упрямство и инертность. Сила, трагичная в своей гуманности, потому что ее никогда не поймут массы, желающие только заниматься блудом и набивать себе животы. Сила, которую оправдает лишь суд истории, потому что судьбы великих людей и великих идей всегда трагичны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111