Нам с вами обоим не мешает выспаться.
– Так точно, сэр. Спасибо, сэр. – Пит снова медленно и четко перешел в стойку «смирно», еще раз великолепным жестом отдал честь и классически проделал поворот кругом. – Милт, – свистящим шепотом позвал он Тербера, выйдя за висевшую перед дверью маскировочную штору. – Я в Скофилде добыл пару бутылок. Экстра-класс. Приходи потом в палатку.
– Что это с ним? – спросил Росс, когда Пит ушел. – Зачем он со мной так официально? Я ведь действительно сделал для него все, что мог.
– Вы его не понимаете, – сказал Тербер.
– Да, совершенно не понимаю.
– Он хочет подчеркнуть, что он – солдат. Старается доказать, что все равно остался солдатом. Вы тут ни при чем, лейтенант.
– Мне иногда кажется, я никогда не пойму, что вы за люди, – сказал Росс. – И что такое армия – тоже.
– А вы не торопитесь, – посоветовал Тербер. – Не вей сразу. У вас впереди еще много времени.
Усевшись на стуле поглубже, он обрисовал Россу ситуацию с подполковником Хоббсом из управления ВП и объяснил, что все с ним уладил. Россу теперь надо только поменьше открывать рот и побольше кивать.
– Мне казалось, у Пруита нет родственников, – удивился Росс.
– А их у него и нет. Но так для всех будет проще. И более того, – Тербер многозначительно посмотрел на Росса, – в списках роты не будет фигурировать убитый дезертир.
– Понимаю, – сказал Росс. – Можете на меня положиться. – Он снова потер лицо. – М-да, хорошенький рапорт получит от меня Делберт. И еще после сегодняшнего разговора. Знаете, возможно, даже к лучшему, что мы избавились от этого Пруита.
– Возможно.
– Вы, наверно, думаете, я бесчувственный сухарь?
– Нет.
– Я отвечаю прежде всего за роту в целом. А не за отдельных людей. И если кто-то один своим поведением ставит под угрозу интересы всей роты, он тем самым опасен и для меня. И я повторяю: я думаю, это даже к лучшему, что мы наконец от него избавились.
– Передо мной вы можете не оправдываться, – сказал Тербер.
– Я должен оправдаться перед собой, – заявил Росс.
– Дело ваше. Но я тут при чем? Если вам так нужно выпустить пар, отмолотите лучше боксерскую грушу.
– Вы, вероятно, считали, что этот Пруит незаурядная личность, да, сержант?
– Нет. Но я считал, что он хороший солдат.
– Судя по вашим рассказам, тот самый случай, – язвительно заметил Росс.
– По-моему, он был ненормальный. Он любил армию. Любить армию могут только ненормальные. Из таких психов, как он, выходят отличные парашютисты-десантники и «коммандос». Будь он повыше ростом, ему бы там было самое место. Он любил армию так, как немногие мужчины любят своих жен. Любить армию до такой степени могут только ненормальные.
– Это правильно, – согласился Росс.
– Во время войны страна дорожит каждым хорошим солдатом. Чем их больше, тем лучше.
– Одним солдатом больше, одним меньше – роли не играет, – устало сказал Росс.
– Вы так думаете?
– В любой войне все решает индустриальная мощь.
– Вот я и говорю, что любить армию может только ненормальный.
– Да, наверное… Ладно. Вы-то скоро уедете, и у вас все останется позади. По крайней мере все это. – Размазывая пыль по грязным щекам, Росс опять потер рукой лицо, потом встал, надел каску и взял свой карабин. – Я пока не ложусь. Мне еще надо съездить на Макапуу, посмотреть, как там дела. Без Карелсена Крибиджу придется туго. Первое время они там попыхтят. Короче, в случае чего, я на Макапуу.
– Будете идти мимо, пришлите сюда Эндерсона или Кларка, пусть сменят меня у коммутатора.
– Кого назначить в первую смену?
– Все равно. Они между собой сами решат. Но Розенбери я хочу поставить последним, он здесь дежурил, пока меня не было.
– Хорошо. – Росс ушел.
Через несколько минут в фургон поднялся ротный горнист Эндерсон. Заспанный и взъерошенный, он вошел в дверь с мрачным видом человека, поставившего на красную масть, когда выпала черная.
– Что, проиграл? – спросил Тербер.
– Надо было заставить его снять колоду, – буркнул Энди. – С Пятницей у меня каждый раз так.
– Сейчас двенадцать. Осталось всего восемь часов. Три часа отдежуришь сам, потом на три часа посадишь Пятницу, а Розенбери – на последние два. Он и так тут весь вечер сидел, пока вы дрыхли. – Тербер встал и взял из угла свою винтовку.
– Понял, старшой. – Энди явно был не в восторге, но куда денешься: пререкаться с Цербером так же бессмысленно, как спорить с папой римским. Особенно когда у Цербера такое настроение. – Старшой…
– Что?
– Это правда насчет Пруита?
– Правда.
– Ну и дела! Сурово. – Энди достал из кармана комикс и уселся перед коммутатором. – Вот уж сурово.
– Да, верно.
Киавы дохнули на него сверху свежим морским воздухом, поздно взошедшая луна еще только поднималась над горами за мысом Коко, и в серебряном свете вся роща казалась одной темной пещерой. С того места, где он стоял, пятнистый мрак рощи круто спускался к ярко освещенному луной плоскому пятачку автостоянки на вершине скалы, откуда они с Карен в тот раз смотрели, как резвились выехавшие на пикник студенты.
Все это было теперь так далеко… Винтовка тяжело оттягивала плечо, и он выбрал наугад одну из проложенных в песке тропинок – с тех пор как рота обосновалась на побережье, тропинки день ото дня становились утоптаннее, глаже и постепенно расползались паутиной по всей роще, петляя между недавно натянутыми палатками, фургоном КП и двумя уборными, стоявшими здесь и раньше. Чистый воздух приятно наполнял легкие и холодил лоб.
Он шагал сквозь рябь лунного света и чувствовал, как внутри у него зреет тяжелая, страшная злоба. Перейдя на другую тропинку, он двинулся к россыпи палаток.
В штабной палатке было темно: Пятница и Розенбери спали. Он снова поменял тропинку и пошел в сторону асфальтированной дороги, за которой чернела палатка вещевого склада.
Там, завесив фонарь одеялом, Пит и Мейлон Старк коротали время за бутылкой, которую Пит привез из Скофилда. В глубине палатки на импровизированном столе – деревянные козлы, сверху положены доски – стоял портативный радиоприемник, и из него неслась танцевальная музыка.
– Да-а, не та теперь рота, и не сравнить, – пьяным голосом мрачно бубнил Старк.
– Заходи, Милт, – гостеприимно сказал Пит и подвинулся на раскладушке. – Мы тут как раз говорим, до чего быстро рота обновилась. Только за последние пару месяцев.
Тербер заметил, что в распечатанной бутылке оставалось еще больше половины. Должно быть, Старк накачался в одиночку раньше и сюда пришел уже тепленький.
– Ерунда! – фыркнул он. – Не быстрее, чем обычно. – Он снял с плеча винтовку, сел рядом с Питом и взял протянутый ему колпачок от фляги, до половины наполненный виски. Залпом выпил и вернул колпачок, чтобы налили еще. – А где Рассел? Я думал, он травит вам про сегодняшнее.
– Он уже ушел, – угрюмо сказал Старк.
– Он сейчас на кухне, – объяснил Пит. – Поварам рассказывает.
– А когда больше некому будет рассказывать? Тогда что он будет делать? – поинтересовался Старк.
– Наверно, запьет, – сказал Пит.
Музыка у них за спиной смолкла, и из приемника раздался голос диктора:
– «Не ищите сигареты „Лаки Страйк“ в зеленых пачках. Да, „Лаки Страйк“ оделись в „хаки“ и ушли воевать».
– Чтобы за два месяца от роты ничего не осталось, я такого еще не видел. – В голосе Старка была скорбь.
– Эй, что за сопли? – презрительно бросил Тербер. – Я думал, посидим как люди. Что вы будто на поминках?
– А это, может, и есть поминки, – с вызовом сказал Старк.
– Тогда надо повеселее. Поминать – так уж весело. Что это за дерьмо по радио? Давайте покрутим, поймаем симпатичную музычку. Джаз какой-нибудь или что-нибудь еще.
– Не трогай, – попросил Пит. – Это «Ваши любимые мелодии».
– Чего ты мелешь? Сегодня же понедельник.
– Между прочим, Пруит был моим другом, – запальчиво сказал Старк.
– А это повтор. Специально транслируют из Штатов для военнослужащих, – объяснил Пит.
– Иди ты? – с издевкой усмехнулся Тербер. – Специальная трансляция? Для военнослужащих? Эк они теперь с нами носятся! Глядишь, скоро начнут нам задницу подтирать.
– Может быть, ты с ним и не дружил, а я вот очень даже дружил, – сказал Старк.
– Да уж я-то, конечно, с ним не дружил. Он мне только нервы мотал, и больше ничего.
– Знаешь, ты кто? Сволочь толстокожая, вот кто! – задирался Старк.
– Милт, не надо так, – сказал Пит. – О покойниках плохо не говорят. Тем более вместе служили. Нехорошо. Даже если он дезертировал – все равно. И даже в шутку не надо.
– В шутку? – переспросил Тербер. – Какие, к черту, шутки!
– Не укладывается это у меня, – вздохнул Старк. И начал перечислять: – Лива – перевелся снабженцем в двенадцатую. Блум – застрелился. Маджио – уволили по восьмой статье. Хомс с О'Хэйером – ушли в штаб бригады. И понаехали все эти олухи резервисты. А теперь еще Пруит.
Тербер саркастически хмыкнул:
– Глупости. Иногда за один месяц из роты даже больше выбывает. Краткосрочники, например, всегда целыми пачками домой отваливают.
– По-твоему, что домой, что в могилу – никакой разницы? – спросил Старк.
– Те, кого ты называл, пока не все покойники.
– Тебя бы убили, я бы посмотрел, как тебе это понравится, – сказал Старк.
– На численности роты это все равно не отражается… Пит, налей-ка нам еще.
– Теперь вот и Пит скоро уедет, – мрачно гнул свое Старк.
– А что же ты про Старого Айка забыл? – Тербер ухмыльнулся.
– Я так даже доволен, – сказал Пит. – Шесть лет в одной роте – это слишком.
– Вполне тебя понимаю, – кивнул Старк.
– Думаете, мне очень нравится ползать по этим вашим скалам на Макапуу? – продолжал Пит. – Что я вам, ящерица?
– …потому что рота теперь уже не та, – бормотал Старк.
– Вы, мужики, как дети. – Тербер фыркнул. – Покажите мне хоть одну роту, где бы ничего не менялось. Чего вы хотите? Чтобы все одновременно состарились, в один и тот же день ушли в отставку, а потом жили где-нибудь все вместе?
Музыка снова оборвалась, и опять раздался голос диктора:
– «Не ищите на прилавках „Лаки Страйк“ в знакомых зеленых пачках. Ваши верные друзья оделись в „хаки“.
– Помяните мое слово, – пророчески вещал Пит. – Кончились на Гавайях золотые денечки. Вот начнут давать увольнительные, сами увидите. Очереди будут такие, что ни к бару, ни к борделю за квартал не подойдешь. Девочки будут работать как на конвейере.
– Я бы и сам из этой роты слинял, – бормотал Старк. – Только мне некуда…
– А старичок Пит будет в это время вкушать сладкие плоды благоденствия, – продолжал Пит. – Дома. В Штатах…
– …Да и было бы куда, все равно никто бы меня сейчас не перевел…
– …Нальет он себе стакашку и вас, голубчиков, вспомнит. Вспомнит, как вы тут на скалах корячитесь…
– …Даже если переведут, всюду одно и то же. Куда ни плюнь – призывники. Куда ни плюнь – резервисты…
– Вы оба совсем из ума выжили, – язвительно перебил их Тербер. – Что эта рота, что любая другая – всюду одинаково. И не важно, война или мирное время. А в Штатах тоже сейчас будет не лучше, тоже начнут всех прижимать.
– Э, нет! – возразил Пит. – Насчет этого не надо.
– …Так что, если даже переведусь, никакого толку, – бубнил Старк.
– Э, нет! – снова сказал Пит. – Там женщин навалом. Они там косяками ходят. Только успевай.
Тэрнер пристально посмотрел на него.
– Заткнулись бы вы оба, – устало попросил он. – Ей-богу.
– Завидую я тебе. – Старк угрюмо глядел на Пита.
– Еще бы ты мне не завидовал! Меня поставят учить призывников. Работенка спокойная, непыльная. Как в конторе. Отработал свои восемь часов, а потом весь день свободен. На черта мне сдалась эта несчастная рота?
– Завидую я, – уныло повторил Старк. – Господи, до чего же я тебе завидую!
– Заткнись! – цыкнул на него Тербер.
– Бары!.. Коктейль-холлы!.. Хочешь – ведешь ее в шикарный отель!.. Роскошные рестораны!.. – Пит мечтательно закатил глаза. – Я знаю, что я говорю. В ту войну тоже так было.
– Вовремя ты уезжаешь, – не успокаивался Старк. – Хоть не увидишь, как наша рота совсем развалится.
– Старк, я кому сказал, заткнись! – приказал Тербер.
– А вы будете спать на скалах! – закричал Пит. – Будете жрать холодную кашу из котелков! Будете тянуть эту вашу колючую проволоку, пока у вас руки-ноги не отвалятся! – Он вскочил с раскладушки. – Будете жить на камнях! – орал он, швыряя в них фразу за фразой. – Ради глотка виски, ради трех минут с девкой будете в очередях давиться! Вашу роту артиллерия накроет первой! И вас же первыми погонят в тыл, на юг, когда мы будем занимать эти вшивые острова!
Неуклюже подавшись всем телом вперед, он стоял над ними и расстреливал их своим гневом. Руки у него висели как плети, касаясь широких пухлых бедер. Лицо было очень красное. По щекам текли слезы, и, оттого что он стоял наклонившись, они капали на тупые носы его полевых ботинок.
– Живете на пороховой бочке! – орал Пит. – Как только война начнется по-настоящему, здесь все взорвется к чертовой бабушке!
Он все еще стоял в этой нелепой, словно оспаривающей закон земного притяжения позе, но Тербер спрыгнул с раскладушки и сгреб его в охапку.
– Все, Пит, все. Хорошо. Сядь. Лучше еще выпей. Давай музыку послушаем.
– Со мной все в порядке, – глухо сказал Пит. – Просто на радостях слегка подзавелся. Пусти. – Тербер отпустил его, и он сел. – Мне налили? Где?
– На. – Тербер протянул ему колпачок с виски.
– Милт, угадай, кого я сегодня видел в Скофилде. – Пит прилагал мучительные, нечеловеческие усилия, чтобы говорить естественно и непринужденно.
– Не знаю. Кого? – Он показал Питу, чтоб тот ему налил.
– Сейчас принесу бутылку, – вставая, сказал Пит. – Эта уже вся.
– «Не ищите сигареты „Лаки Страйк“ в зеленых пачках, – проговорил в наступившей тишине голос диктора. – Да, «Лаки Страйк» оделись в «хаки» и ушли воевать».
– Так кого, говоришь, ты встретил в Скофилде? – напомнил Тербер, когда Пит вернулся с новой бутылкой.
– «Ваши верные друзья „Лаки Страйк“ оделись в „хаки“ и записались добровольцами» , – объявил диктор.
– Жену капитана Хомса. – Пит налил Терберу виски. – Представляешь? Сто лет ее не видел. А тут захожу в штаб полка, в отдел эвакуации, смотрю – и она там. Оказывается, она на том же пароходе поедет.
– Гы-ы-ы! – пьяно гоготнул Старк.
– Кто? – переспросил Тербер.
– Жена капитана Хомса. То есть майора Хомса, – поправился Пит. – Ты что, не помнишь ее?
– Помню, конечно.
Старк громко заржал:
– Гы-ы-ы!
– Ну и вот, – продолжал Пит. – Они вроде никуда не переехали, живут там же, в полковом городке. Ее поэтому эвакуирует не штаб бригады, а штаб полка. Она за посадочными талонами пришла. На себя и на сына. Там офицерских жен много было. Жена майора Томпсона, жена подполковника Делберта… Их там полный коридор набилось, я даже не всех знаю. Короче, ее записали на тот же пароход, что и меня. Так что мы с ней едем вместе. Шестого января.
– Гы-ы-ы! – снова раскатисто загоготал Стаок.
– Ты чего это? – спросил Пит.
– Ничего. Просто кой о чем подумал.
– Она-то, конечно, поедет первым классом, а меня запихнут в трюм, – продолжал Пит. – Но плывем на одном пароходе. Как все-таки тесен мир, скажи?
– Гы-ы! – прыснул Старк. – Теснее некуда.
– Тебе еще налить?
– Не надо. – Старк ухмыльнулся. – Мне и так хорошо.
– Ну и как она? – небрежно спросил Тербер. – Что она тебе говорила?
– Гы-ы-ы!
– Про роту спрашивала. Как, мол, там дела. Спрашивала, как новый каптенармус со складом управляется. Про тебя тоже спрашивала, интересовалась, как ты ладишь с новым командиром.
– И про меня спрашивала?!
– Гы-ы-ы!
– Да, и про тебя, – кивнул Пит. Потом повернулся к Старку: – Слушай, что это с тобой?
– Ничего, – осклабился тот.
– Я, Милт, даже удивился. Никогда не думал, что она про нашу роту столько знает.
– Еще бы, – хмыкнул Старк.
– Даже про Пруита спрашивала» вернулся или еще нет?
– А-а, и он тоже? – разъехался в ухмылке Старк. – Она нашу роту любит. Всех нас любит. Правильно, Милт?
– А что, наверно, так оно и есть, – сказал Пит. – Я даже не думал, что она про нас столько всего знает. Хорошая женщина, очень мне понравилась.
– Правда? – Старк усмехнулся. – Тогда тебе стоит проведать ее на пароходе. Милт, я правильно говорю?
– Офицерские каюты на верхней палубе, а я буду внизу, в трюме. Я ее на пароходе и не увижу.
– Ерунда! – ухмылялся Старк. – Делов-то! Найдешь ее, попросишь, чтобы к себе в каюту пригласила. Она пригласит, будь уверен. Я правильно говорю, Милт?.. А в каюте попросишь, чтоб уважила. Не откажет, не бойся. Она нашу роту любит.
Пит понял не сразу. Но когда до него дошел смысл сказанного Старком, лицо его вытянулось.
– Заткнись, скотина! – приказал Тербер.
– Думаешь, я вру, Пит? – пьяно глумился Старк. – Нисколько не вру. Спроси Тербера. У него с ней было. И она ему хорошо мозги запудрила. У меня с ней тоже было. Но пудрить себе мозги я не позволил. Только будь с ней поаккуратнее, – доверительно посоветовал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– Так точно, сэр. Спасибо, сэр. – Пит снова медленно и четко перешел в стойку «смирно», еще раз великолепным жестом отдал честь и классически проделал поворот кругом. – Милт, – свистящим шепотом позвал он Тербера, выйдя за висевшую перед дверью маскировочную штору. – Я в Скофилде добыл пару бутылок. Экстра-класс. Приходи потом в палатку.
– Что это с ним? – спросил Росс, когда Пит ушел. – Зачем он со мной так официально? Я ведь действительно сделал для него все, что мог.
– Вы его не понимаете, – сказал Тербер.
– Да, совершенно не понимаю.
– Он хочет подчеркнуть, что он – солдат. Старается доказать, что все равно остался солдатом. Вы тут ни при чем, лейтенант.
– Мне иногда кажется, я никогда не пойму, что вы за люди, – сказал Росс. – И что такое армия – тоже.
– А вы не торопитесь, – посоветовал Тербер. – Не вей сразу. У вас впереди еще много времени.
Усевшись на стуле поглубже, он обрисовал Россу ситуацию с подполковником Хоббсом из управления ВП и объяснил, что все с ним уладил. Россу теперь надо только поменьше открывать рот и побольше кивать.
– Мне казалось, у Пруита нет родственников, – удивился Росс.
– А их у него и нет. Но так для всех будет проще. И более того, – Тербер многозначительно посмотрел на Росса, – в списках роты не будет фигурировать убитый дезертир.
– Понимаю, – сказал Росс. – Можете на меня положиться. – Он снова потер лицо. – М-да, хорошенький рапорт получит от меня Делберт. И еще после сегодняшнего разговора. Знаете, возможно, даже к лучшему, что мы избавились от этого Пруита.
– Возможно.
– Вы, наверно, думаете, я бесчувственный сухарь?
– Нет.
– Я отвечаю прежде всего за роту в целом. А не за отдельных людей. И если кто-то один своим поведением ставит под угрозу интересы всей роты, он тем самым опасен и для меня. И я повторяю: я думаю, это даже к лучшему, что мы наконец от него избавились.
– Передо мной вы можете не оправдываться, – сказал Тербер.
– Я должен оправдаться перед собой, – заявил Росс.
– Дело ваше. Но я тут при чем? Если вам так нужно выпустить пар, отмолотите лучше боксерскую грушу.
– Вы, вероятно, считали, что этот Пруит незаурядная личность, да, сержант?
– Нет. Но я считал, что он хороший солдат.
– Судя по вашим рассказам, тот самый случай, – язвительно заметил Росс.
– По-моему, он был ненормальный. Он любил армию. Любить армию могут только ненормальные. Из таких психов, как он, выходят отличные парашютисты-десантники и «коммандос». Будь он повыше ростом, ему бы там было самое место. Он любил армию так, как немногие мужчины любят своих жен. Любить армию до такой степени могут только ненормальные.
– Это правильно, – согласился Росс.
– Во время войны страна дорожит каждым хорошим солдатом. Чем их больше, тем лучше.
– Одним солдатом больше, одним меньше – роли не играет, – устало сказал Росс.
– Вы так думаете?
– В любой войне все решает индустриальная мощь.
– Вот я и говорю, что любить армию может только ненормальный.
– Да, наверное… Ладно. Вы-то скоро уедете, и у вас все останется позади. По крайней мере все это. – Размазывая пыль по грязным щекам, Росс опять потер рукой лицо, потом встал, надел каску и взял свой карабин. – Я пока не ложусь. Мне еще надо съездить на Макапуу, посмотреть, как там дела. Без Карелсена Крибиджу придется туго. Первое время они там попыхтят. Короче, в случае чего, я на Макапуу.
– Будете идти мимо, пришлите сюда Эндерсона или Кларка, пусть сменят меня у коммутатора.
– Кого назначить в первую смену?
– Все равно. Они между собой сами решат. Но Розенбери я хочу поставить последним, он здесь дежурил, пока меня не было.
– Хорошо. – Росс ушел.
Через несколько минут в фургон поднялся ротный горнист Эндерсон. Заспанный и взъерошенный, он вошел в дверь с мрачным видом человека, поставившего на красную масть, когда выпала черная.
– Что, проиграл? – спросил Тербер.
– Надо было заставить его снять колоду, – буркнул Энди. – С Пятницей у меня каждый раз так.
– Сейчас двенадцать. Осталось всего восемь часов. Три часа отдежуришь сам, потом на три часа посадишь Пятницу, а Розенбери – на последние два. Он и так тут весь вечер сидел, пока вы дрыхли. – Тербер встал и взял из угла свою винтовку.
– Понял, старшой. – Энди явно был не в восторге, но куда денешься: пререкаться с Цербером так же бессмысленно, как спорить с папой римским. Особенно когда у Цербера такое настроение. – Старшой…
– Что?
– Это правда насчет Пруита?
– Правда.
– Ну и дела! Сурово. – Энди достал из кармана комикс и уселся перед коммутатором. – Вот уж сурово.
– Да, верно.
Киавы дохнули на него сверху свежим морским воздухом, поздно взошедшая луна еще только поднималась над горами за мысом Коко, и в серебряном свете вся роща казалась одной темной пещерой. С того места, где он стоял, пятнистый мрак рощи круто спускался к ярко освещенному луной плоскому пятачку автостоянки на вершине скалы, откуда они с Карен в тот раз смотрели, как резвились выехавшие на пикник студенты.
Все это было теперь так далеко… Винтовка тяжело оттягивала плечо, и он выбрал наугад одну из проложенных в песке тропинок – с тех пор как рота обосновалась на побережье, тропинки день ото дня становились утоптаннее, глаже и постепенно расползались паутиной по всей роще, петляя между недавно натянутыми палатками, фургоном КП и двумя уборными, стоявшими здесь и раньше. Чистый воздух приятно наполнял легкие и холодил лоб.
Он шагал сквозь рябь лунного света и чувствовал, как внутри у него зреет тяжелая, страшная злоба. Перейдя на другую тропинку, он двинулся к россыпи палаток.
В штабной палатке было темно: Пятница и Розенбери спали. Он снова поменял тропинку и пошел в сторону асфальтированной дороги, за которой чернела палатка вещевого склада.
Там, завесив фонарь одеялом, Пит и Мейлон Старк коротали время за бутылкой, которую Пит привез из Скофилда. В глубине палатки на импровизированном столе – деревянные козлы, сверху положены доски – стоял портативный радиоприемник, и из него неслась танцевальная музыка.
– Да-а, не та теперь рота, и не сравнить, – пьяным голосом мрачно бубнил Старк.
– Заходи, Милт, – гостеприимно сказал Пит и подвинулся на раскладушке. – Мы тут как раз говорим, до чего быстро рота обновилась. Только за последние пару месяцев.
Тербер заметил, что в распечатанной бутылке оставалось еще больше половины. Должно быть, Старк накачался в одиночку раньше и сюда пришел уже тепленький.
– Ерунда! – фыркнул он. – Не быстрее, чем обычно. – Он снял с плеча винтовку, сел рядом с Питом и взял протянутый ему колпачок от фляги, до половины наполненный виски. Залпом выпил и вернул колпачок, чтобы налили еще. – А где Рассел? Я думал, он травит вам про сегодняшнее.
– Он уже ушел, – угрюмо сказал Старк.
– Он сейчас на кухне, – объяснил Пит. – Поварам рассказывает.
– А когда больше некому будет рассказывать? Тогда что он будет делать? – поинтересовался Старк.
– Наверно, запьет, – сказал Пит.
Музыка у них за спиной смолкла, и из приемника раздался голос диктора:
– «Не ищите сигареты „Лаки Страйк“ в зеленых пачках. Да, „Лаки Страйк“ оделись в „хаки“ и ушли воевать».
– Чтобы за два месяца от роты ничего не осталось, я такого еще не видел. – В голосе Старка была скорбь.
– Эй, что за сопли? – презрительно бросил Тербер. – Я думал, посидим как люди. Что вы будто на поминках?
– А это, может, и есть поминки, – с вызовом сказал Старк.
– Тогда надо повеселее. Поминать – так уж весело. Что это за дерьмо по радио? Давайте покрутим, поймаем симпатичную музычку. Джаз какой-нибудь или что-нибудь еще.
– Не трогай, – попросил Пит. – Это «Ваши любимые мелодии».
– Чего ты мелешь? Сегодня же понедельник.
– Между прочим, Пруит был моим другом, – запальчиво сказал Старк.
– А это повтор. Специально транслируют из Штатов для военнослужащих, – объяснил Пит.
– Иди ты? – с издевкой усмехнулся Тербер. – Специальная трансляция? Для военнослужащих? Эк они теперь с нами носятся! Глядишь, скоро начнут нам задницу подтирать.
– Может быть, ты с ним и не дружил, а я вот очень даже дружил, – сказал Старк.
– Да уж я-то, конечно, с ним не дружил. Он мне только нервы мотал, и больше ничего.
– Знаешь, ты кто? Сволочь толстокожая, вот кто! – задирался Старк.
– Милт, не надо так, – сказал Пит. – О покойниках плохо не говорят. Тем более вместе служили. Нехорошо. Даже если он дезертировал – все равно. И даже в шутку не надо.
– В шутку? – переспросил Тербер. – Какие, к черту, шутки!
– Не укладывается это у меня, – вздохнул Старк. И начал перечислять: – Лива – перевелся снабженцем в двенадцатую. Блум – застрелился. Маджио – уволили по восьмой статье. Хомс с О'Хэйером – ушли в штаб бригады. И понаехали все эти олухи резервисты. А теперь еще Пруит.
Тербер саркастически хмыкнул:
– Глупости. Иногда за один месяц из роты даже больше выбывает. Краткосрочники, например, всегда целыми пачками домой отваливают.
– По-твоему, что домой, что в могилу – никакой разницы? – спросил Старк.
– Те, кого ты называл, пока не все покойники.
– Тебя бы убили, я бы посмотрел, как тебе это понравится, – сказал Старк.
– На численности роты это все равно не отражается… Пит, налей-ка нам еще.
– Теперь вот и Пит скоро уедет, – мрачно гнул свое Старк.
– А что же ты про Старого Айка забыл? – Тербер ухмыльнулся.
– Я так даже доволен, – сказал Пит. – Шесть лет в одной роте – это слишком.
– Вполне тебя понимаю, – кивнул Старк.
– Думаете, мне очень нравится ползать по этим вашим скалам на Макапуу? – продолжал Пит. – Что я вам, ящерица?
– …потому что рота теперь уже не та, – бормотал Старк.
– Вы, мужики, как дети. – Тербер фыркнул. – Покажите мне хоть одну роту, где бы ничего не менялось. Чего вы хотите? Чтобы все одновременно состарились, в один и тот же день ушли в отставку, а потом жили где-нибудь все вместе?
Музыка снова оборвалась, и опять раздался голос диктора:
– «Не ищите на прилавках „Лаки Страйк“ в знакомых зеленых пачках. Ваши верные друзья оделись в „хаки“.
– Помяните мое слово, – пророчески вещал Пит. – Кончились на Гавайях золотые денечки. Вот начнут давать увольнительные, сами увидите. Очереди будут такие, что ни к бару, ни к борделю за квартал не подойдешь. Девочки будут работать как на конвейере.
– Я бы и сам из этой роты слинял, – бормотал Старк. – Только мне некуда…
– А старичок Пит будет в это время вкушать сладкие плоды благоденствия, – продолжал Пит. – Дома. В Штатах…
– …Да и было бы куда, все равно никто бы меня сейчас не перевел…
– …Нальет он себе стакашку и вас, голубчиков, вспомнит. Вспомнит, как вы тут на скалах корячитесь…
– …Даже если переведут, всюду одно и то же. Куда ни плюнь – призывники. Куда ни плюнь – резервисты…
– Вы оба совсем из ума выжили, – язвительно перебил их Тербер. – Что эта рота, что любая другая – всюду одинаково. И не важно, война или мирное время. А в Штатах тоже сейчас будет не лучше, тоже начнут всех прижимать.
– Э, нет! – возразил Пит. – Насчет этого не надо.
– …Так что, если даже переведусь, никакого толку, – бубнил Старк.
– Э, нет! – снова сказал Пит. – Там женщин навалом. Они там косяками ходят. Только успевай.
Тэрнер пристально посмотрел на него.
– Заткнулись бы вы оба, – устало попросил он. – Ей-богу.
– Завидую я тебе. – Старк угрюмо глядел на Пита.
– Еще бы ты мне не завидовал! Меня поставят учить призывников. Работенка спокойная, непыльная. Как в конторе. Отработал свои восемь часов, а потом весь день свободен. На черта мне сдалась эта несчастная рота?
– Завидую я, – уныло повторил Старк. – Господи, до чего же я тебе завидую!
– Заткнись! – цыкнул на него Тербер.
– Бары!.. Коктейль-холлы!.. Хочешь – ведешь ее в шикарный отель!.. Роскошные рестораны!.. – Пит мечтательно закатил глаза. – Я знаю, что я говорю. В ту войну тоже так было.
– Вовремя ты уезжаешь, – не успокаивался Старк. – Хоть не увидишь, как наша рота совсем развалится.
– Старк, я кому сказал, заткнись! – приказал Тербер.
– А вы будете спать на скалах! – закричал Пит. – Будете жрать холодную кашу из котелков! Будете тянуть эту вашу колючую проволоку, пока у вас руки-ноги не отвалятся! – Он вскочил с раскладушки. – Будете жить на камнях! – орал он, швыряя в них фразу за фразой. – Ради глотка виски, ради трех минут с девкой будете в очередях давиться! Вашу роту артиллерия накроет первой! И вас же первыми погонят в тыл, на юг, когда мы будем занимать эти вшивые острова!
Неуклюже подавшись всем телом вперед, он стоял над ними и расстреливал их своим гневом. Руки у него висели как плети, касаясь широких пухлых бедер. Лицо было очень красное. По щекам текли слезы, и, оттого что он стоял наклонившись, они капали на тупые носы его полевых ботинок.
– Живете на пороховой бочке! – орал Пит. – Как только война начнется по-настоящему, здесь все взорвется к чертовой бабушке!
Он все еще стоял в этой нелепой, словно оспаривающей закон земного притяжения позе, но Тербер спрыгнул с раскладушки и сгреб его в охапку.
– Все, Пит, все. Хорошо. Сядь. Лучше еще выпей. Давай музыку послушаем.
– Со мной все в порядке, – глухо сказал Пит. – Просто на радостях слегка подзавелся. Пусти. – Тербер отпустил его, и он сел. – Мне налили? Где?
– На. – Тербер протянул ему колпачок с виски.
– Милт, угадай, кого я сегодня видел в Скофилде. – Пит прилагал мучительные, нечеловеческие усилия, чтобы говорить естественно и непринужденно.
– Не знаю. Кого? – Он показал Питу, чтоб тот ему налил.
– Сейчас принесу бутылку, – вставая, сказал Пит. – Эта уже вся.
– «Не ищите сигареты „Лаки Страйк“ в зеленых пачках, – проговорил в наступившей тишине голос диктора. – Да, «Лаки Страйк» оделись в «хаки» и ушли воевать».
– Так кого, говоришь, ты встретил в Скофилде? – напомнил Тербер, когда Пит вернулся с новой бутылкой.
– «Ваши верные друзья „Лаки Страйк“ оделись в „хаки“ и записались добровольцами» , – объявил диктор.
– Жену капитана Хомса. – Пит налил Терберу виски. – Представляешь? Сто лет ее не видел. А тут захожу в штаб полка, в отдел эвакуации, смотрю – и она там. Оказывается, она на том же пароходе поедет.
– Гы-ы-ы! – пьяно гоготнул Старк.
– Кто? – переспросил Тербер.
– Жена капитана Хомса. То есть майора Хомса, – поправился Пит. – Ты что, не помнишь ее?
– Помню, конечно.
Старк громко заржал:
– Гы-ы-ы!
– Ну и вот, – продолжал Пит. – Они вроде никуда не переехали, живут там же, в полковом городке. Ее поэтому эвакуирует не штаб бригады, а штаб полка. Она за посадочными талонами пришла. На себя и на сына. Там офицерских жен много было. Жена майора Томпсона, жена подполковника Делберта… Их там полный коридор набилось, я даже не всех знаю. Короче, ее записали на тот же пароход, что и меня. Так что мы с ней едем вместе. Шестого января.
– Гы-ы-ы! – снова раскатисто загоготал Стаок.
– Ты чего это? – спросил Пит.
– Ничего. Просто кой о чем подумал.
– Она-то, конечно, поедет первым классом, а меня запихнут в трюм, – продолжал Пит. – Но плывем на одном пароходе. Как все-таки тесен мир, скажи?
– Гы-ы! – прыснул Старк. – Теснее некуда.
– Тебе еще налить?
– Не надо. – Старк ухмыльнулся. – Мне и так хорошо.
– Ну и как она? – небрежно спросил Тербер. – Что она тебе говорила?
– Гы-ы-ы!
– Про роту спрашивала. Как, мол, там дела. Спрашивала, как новый каптенармус со складом управляется. Про тебя тоже спрашивала, интересовалась, как ты ладишь с новым командиром.
– И про меня спрашивала?!
– Гы-ы-ы!
– Да, и про тебя, – кивнул Пит. Потом повернулся к Старку: – Слушай, что это с тобой?
– Ничего, – осклабился тот.
– Я, Милт, даже удивился. Никогда не думал, что она про нашу роту столько знает.
– Еще бы, – хмыкнул Старк.
– Даже про Пруита спрашивала» вернулся или еще нет?
– А-а, и он тоже? – разъехался в ухмылке Старк. – Она нашу роту любит. Всех нас любит. Правильно, Милт?
– А что, наверно, так оно и есть, – сказал Пит. – Я даже не думал, что она про нас столько всего знает. Хорошая женщина, очень мне понравилась.
– Правда? – Старк усмехнулся. – Тогда тебе стоит проведать ее на пароходе. Милт, я правильно говорю?
– Офицерские каюты на верхней палубе, а я буду внизу, в трюме. Я ее на пароходе и не увижу.
– Ерунда! – ухмылялся Старк. – Делов-то! Найдешь ее, попросишь, чтобы к себе в каюту пригласила. Она пригласит, будь уверен. Я правильно говорю, Милт?.. А в каюте попросишь, чтоб уважила. Не откажет, не бойся. Она нашу роту любит.
Пит понял не сразу. Но когда до него дошел смысл сказанного Старком, лицо его вытянулось.
– Заткнись, скотина! – приказал Тербер.
– Думаешь, я вру, Пит? – пьяно глумился Старк. – Нисколько не вру. Спроси Тербера. У него с ней было. И она ему хорошо мозги запудрила. У меня с ней тоже было. Но пудрить себе мозги я не позволил. Только будь с ней поаккуратнее, – доверительно посоветовал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111