Уиллард из вредности запрещал солдатам самим готовить себе завтрак, но с приходом к власти Старка традиция была восстановлена.
– Сколько раз тебе говорить, что молоко для омлета нужно отмерять? – сказал Старк. – Выброси все это на помойку.
– Хорошие продукты коту под хвост? Мне же тогда придется заново готовить.
– А если солдаты не станут твой омлет есть, это не коту под хвост? Выбрасывай!
– Но мы же тогда не успеем, Мейлон. – Пытаясь выкрутиться, Уиллард даже назвал Старка по имени.
– Я сказал, выбрасывай! Мы обязаны подать завтрак вовремя, и он будет подан вовремя. Кормить людей дерьмом я не позволю.
– Какое же это дерьмо, Мейлон?
– Выбрасывай, Жирный, выбрасывай! – приказал Старк тоном судьи, который велит бейсболистам прекратить игру, невзирая на недовольство публики. – И когда вернешься, убавь огонь в духовке, а то вместо омлета получится резина. Будешь в третий раз переделывать, точно опоздаешь.
– Господи! – Уиллард скорбно возвел глаза к потолку. – Ну почему все шишки всегда на меня? Эй, ты! – заорал он на Пруита. – Как тебя там? Выброси омлет.
– Ты знаешь, как меня зовут. Жирный, – сказал Пруит.
– Вот, полюбуйся. – Уиллард, сощурившись, повернулся к Старку. – Слыхал? Это же нарушение дисциплины. Он мне все утро хамит.
– Выбрось сам, – усмехнулся Старк. – Человек готовит себе завтрак. И омлет испортил не он, а ты.
– Я-то выброшу. Я, конечно, выброшу, но хорош у нас начальничек. За своих поваров не вступится.
– Что-что? – Старк поднял брови.
– Ничего, – пробормотал Уиллард, отлично помнивший, как Старк набил ему морду.
– Теперь он мне все припомнит, – сказал Пруит, когда Уиллард вышел, и, придвинув табурет к алюминиевому разделочному столику, сел завтракать.
– Что именно? – спросил Старк.
– А я без спросу кофе себе налил.
Старк улыбнулся своей кривой неожиданной улыбкой.
– Этот про свои нашивки никогда не забывает. Ему бы с таким пузом в аптекари податься. А повар он – дерьмо. С него пот течет во все кастрюли. Но такие, как он, только шумят, пакостей они людям не делают.
Пруит улыбнулся и кивнул, веря Старку, потому что тот, конечно же, был прав: трусливых крикунов нечего бояться. Но Старк плохо знал Уилларда, все получилось не так, как он предполагал, хотя Пруит понял это лишь потом. Уиллард не забыл. Он больше не скандалил, но он ничего не забыл. Вскоре на кухню торопливо вбежал Блум и вторым после Пруита доложил о выходе в наряд. Пруит встал на котлы и сковородки, а уж тут Уиллард мог отыграться за все.
– Ну что? Ты уже решил, что себе возьмешь? – бодро спросил Блум, ставя свою кружку с кофе рядом с кружкой Пруита. – Можем пока договориться. Самое легкое – это споласкивать. Но первая мойка тоже неплохо, я могу и туда. Ты что себе возьмешь?
– Еще не решил, – ответил Пруит, мысленно кляня Риди Трэдвелла за лень.
– Не решил? – изумился Блум.
– Вот именно. Я думал, может, ты захочешь встать на котлы и сковородки.
– Ты что, смеешься? Нет уж, спасибо.
– Некоторым ребятам нравится, – с надеждой сказал Пруит. – Говорят, на сковородках быстрее управляешься и после завтрака перерыв больше.
– Вот и прекрасно. Риди будет очень доволен. Между нами говоря, – доверительно сказал Блум, – я не хочу работать с ним в паре. Он очень копается. А с тобой мы все провернем в два счета – и утром время останется, и после обеда.
– К обеду надо картошку чистить, – сказал Пруит.
– Тьфу ты черт!
– Значит, ты не хочешь на котлы и сковородки?
– Я что, псих?
– Тогда пойду-ка туда я. А вы с Риди берите себе посуду.
– Ты серьезно?
– Конечно, Мне эта работа нравится.
– Да-а? Тогда почему ты ее с самого начала не взял? Зачем было меня спрашивать, куда я хочу?
– Я думал, может, ты больше любишь котлы мыть. Не хотел тебе дорогу перебегать.
– Да-а? – подозрительно протянул Блум. – Ничего, можешь не волноваться. Котлы бы я у тебя отнимать не стал. Я пойду на чистую мойку, буду споласкивать, а Риди, раз он последний, пусть идет на грязную.
И пока Пруит не передумал, Блум ринулся в посудомоечную и повесил свою рабочую кепку на кран чистой мойки – эта добыча досталась ему нежданно-негаданно. Он был очень доволен, что перехитрил Пруита.
Пруит уже отскребал сковородки из-под омлета в большой двойной мойке, стоявшей прямо в кухне, когда наконец явился Ридел Трэдвелл, которого вместе со всей ротой поднял по сигналу горна дневальный. Пруит увидел, как Риди в изумлении выпятил на него глаза, потом просиял от счастья и понесся в посудомоечную, по пути чуть не сбив с ног дневального по столовой Маджио, который шел через кухню.
– Поберегись! – завопил Маджио, выставляя перед собой два пустых подноса. – А ну с дороги! Горячее несу! Мы с моими ребятками-официантами бегаем как заведенные. Нас тут до смерти загоняют, – бросил он командирским голосом – ни дать ни взять офицер, пекущийся о своих солдатах. – Горячее несу! Поберегись! С дороги! – И он зашагал к раздаточной, расталкивая поваров и радостно смакуя новое для себя ощущение власти, которую, впрочем, никто не признавал, и уж тем более выделенные под его начало восемь дежурных подносчиков.
– Как у меня получается? – шепотом спросил он Пруита. – Но я суров, старик! Завтра потребую, чтоб мне дали капрала.
Пруит с унылой улыбкой поднял на него глаза и снова согнулся над мойкой, продолжая скрести, отмывать и ополаскивать подгоревшие сковородки и грязные липкие миски, куча которых вдруг начала стремительно расти перед ним, он в жизни не видел, чтобы их скапливалось столько сразу, и, как ни старался, не поспевал их мыть. Он торопливо работал, прислушиваясь к разговору в посудомоечной. Ему было слышно, как Ридел Трэдвелл повесил ведро с мыльным порошком на кран, пустил полным напором горячую воду и спросил Блума, что все-таки случилось.
– Не знаю, – неодобрительно сказал будущий капрал Блум. – Пруит пришел первым и мог выбирать. Он выбрал котлы. Теперь это неважно, важно другое – ты, Трэдвелл, опоздал. Из-за тебя мы все зашьемся. Тебе уже полмойки посуды накидали.
– По-твоему, я опоздал? – переспросил навеки рядовой Трэдвелл. – Много ты понимаешь. Я никогда не прихожу, пока мойку не набьют до отказа. Так что тебе сегодня еще повезло.
– Лично мне гораздо больше улыбается работать с тобой, чем с Пруитом, – сказал будущий капрал Блум, пуская в ход признанное уставом психологическое оружие для поднятия морального духа. – Мы с тобой в два счета все вымоем. Только давай шевелись, есть же у тебя гордость.
– Я всем доволен, – проворчал навеки рядовой Трэдвелл. – Тебе что-то не нравится, это твое дело. А я всем доволен.
Гора перед Пруитом продолжала непостижимым образом расти. Никогда раньше он не видел, чтобы повара пускали в ход столько сковородок и кастрюль. Но наконец до него дошло, что Уиллард нарочно заваливает его работой. Эта мысль в первую минуту показалась ему такой нелепой, что поначалу он сделал скидку на разыгравшееся воображение: чувствовать, что ты с ног до головы вымазан жирной грязью, так унизительно, что поневоле стараешься успокоить свое самолюбие какими-то бредовыми измышлениями, подумал он. Но куча у мойки все росла, и было ясно как день, что ни одному повару никогда не понадобилось бы сразу столько сковородок и кастрюль даже для офицерского банкета с женами.
И только часов в десять – когда уже убрали со столов и Маджио с превеликим удовольствием отослал своих подносчиков на строевую подготовку, когда Блум и Трэдвелл уже кончили мыть посуду и вместе с Маджио, злясь, что должны работать без перерыва, уселись чистить картошку, а Пруит, все так же согнувшись над дымящейся засаленной мойкой, с завистью поглядывал на упругие ладные картофелины в прохладной чистой воде, от которой на руках не остается жира, – только часов в десять Старк заметил, что в кухне происходит что-то необычное. Уиллард был не дурак и ни разу не пожаловался, что Пруит работает медленно.
– Пруит, твоя мойка что-то сегодня отстает, – сказал Старк, подходя к нему и глядя на груды грязных сковородок. – Давно пора было все домыть.
– Наверно, медленно мою.
– Сковородки опять будут нужны, и очень скоро.
– Они, я вижу, все время нужны. Я некоторые уже по третьему заходу мою.
– Сковородки для того и существуют, чтобы в них готовили.
– Но плевать-то в них зачем? Мне всю жизнь втолковывали, что хороший повар зря сковородки пачкать не станет. Хороший повар старается, чтобы солдаты на мойке не загибались.
– По идее, конечно. – Старк достал кисет и начал сворачивать самокрутку, глядя себе на руки с тем смущенным, виноватым выражением, какое появляется в глазах у честных полицейских и сержантов, когда они вынуждены пользоваться данной им властью.
– Тогда подай на меня рапорт. Быстрее я работать не могу.
– Я без нужды внеочередные наряды навешивать не люблю, – уклончиво сказал Старк, и от сдержанного, но искреннего понимания в его голосе на душе у Пруита потеплело, и Пруит забыл, что не кто иной, как Старя, уверил его, что Уиллард пакостить не будет.
– Хочешь, я тебе скажу откровенно, что я обо всем этом думаю?
– Конечно, – кивнул Старк. – Я всегда стараюсь выслушать обе стороны. Что же ты думаешь? – Он поднял на Пруита глаза, которые смотрели строго, но все понимали.
– Я думаю, что Уиллард нарочно пачкает сковородки, чтобы я зашился. Это мне за то, что я утром не захотел к нему подлизываться. Вот что я думаю.
– И теперь, значит, он тебя имеет, как хочет?
– Вот именно. Если не веришь, посмотри сейчас на него. Вон он, сволочь толстобрюхая.
Уиллард наблюдал за ними из другого конца кухни, он стоял, весь подавшись вперед, вытянув шею и напряженно прислушиваясь, но при этом делал вид, что работает.
– Уиллард! – окликнул его Старк. – Иди сюда. Быстро! Парень тут крутится так, что от него скоро дым пойдет, – сказал он, когда Уиллард подошел к мойке. – Он говорит, ты нарочно пачкаешь сковородки, чтоб подвести его под внеочередной. Что ты на это скажешь?
– Если готовить, как полагается, сковородки всегда пачкаются.
– Ты мне, Жирный, мозги не пудри, – сказал Старк.
– Какого черта! – возмутился Уиллард. – Я что, должен вести счет каждой грязной сковородке, потому что какой-то сачок боится надорваться?
– У меня не десять рук, – не выдержал Пруит. – Чего ты от меня хочешь?
– От тебя требуется совсем немного, – с достоинством сказал Уиллард, поворачиваясь к Пруиту. – Когда мне нужна сковородка, она должна быть уже вымыта. Чтобы я мог должным образом накормить людей, которые трудятся в поте лица весь день и для подкрепления сил нуждаются в хорошем, вкусном питании.
– Меньше пены, – цыкнул на него Старк.
– Пожалуйста, – сказал Уиллард, – могу и меньше. Ты спросил, я ответил. Хочешь меня выжить? Ради бога. Я хоть сейчас… – он не договорил.
– Поосторожней, Жирный, – предупредил Старк. – А то ведь поймаю на слове.
– Пожалуйста, лови. Если ты считаешь, что я такая сволочь?..
– Я, Жирный, считаю, что ты дерьмовый повар и не умеешь готовить, – сказал Старк. – Потому что у тебя одна забота: как бы, не дай бог, солдатики не забыли про твои нашивки. А сейчас катись на место, готовь обед. И только попробуй хоть одну сковородку зря запачкать. Я за тобой следить буду.
– Ну и следи, пожалуйста! – Гордо повернувшись, Уиллард отошел от них, исполненный величайшего достоинства.
– И буду следить, – вслед ему сказал Старк. – Больше он ничего тебе не сделает, – успокоил он Пруита. – А если что, сразу мне скажи. Но эти он уже успел вымазать, их все равно придется мыть, – добавил он, глядя на горы грязных сковородок. – Ладно, я тебе помогу. Буду отскребать, а ты мой и вытирай.
Он бросил окурок в мусорное ведро, ухватил скребок и принялся чистить одну из самых грязных сковородок – без единого лишнего движения, с мастерством виртуоза. Пруит восхищенно наблюдал за ним, чувствуя, что давно у него не было так тепло на душе.
– Уиллард лопнет от злости. – Старк криво усмехнулся. – Еще бы, начальник столовой помогает солдату мыть сковородки. У нас в Техасе работу на кухне всегда делили на ту, что для белых, и ту, что для негров: на котлы и сковородки всегда негров ставили.
– А у нас в городе негров вообще не было. – Пруиту приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы поспевать за виртуозом Старком, он ощущал дружескую поддержку, и настроение у него было отличное, он знал, что все повара и даже солдаты кухонного наряда тайком наблюдают за происходящим, потому что Старк иногда помогал солдатам чистить картошку, но котлы и сковородки – это совсем другой коленкор. – В наш городок их не пускали, – пояснил он и неожиданно, впервые за много лет, вспомнил плакат, который пьяные шахтеры намалевали ярко-красной краской и повесили на вокзале, когда какой-то негр задержался там, пересаживаясь с поезда на поезд. «ЧЕРНОМАЗЫЙ, КАТИСЬ ИЗ ХАРЛАНА, ПОКА НЕ СТЕМНЕЛО!» Сейчас это воспоминание вызвало у него чуть ли не злость, а пятнадцать лет назад он, совсем еще мальчишка, посмотрел на плакат и спокойно пошел дальше.
– Понятно, – кивнул Старк. – Есть города, где негров никогда и не было. Черномазых, их знать надо, а пока рядом с ними не поживешь, сразу не разберешься, кто из них порядочный, а кто – подлец. Но те, которые бродяжат, скоты все как один. Потому что порядочный негр бродяжить не будет, он найдет себе белого хозяина поприличнее и осядет на одном месте. У нас в городе негры испокон веку живут, мы их породу знаем.
– Да нет, ты меня не так понял, – сказал Пруит. – Я когда бродяжил по Индиане, мы с одним парнем в Ричмонде наворовали разных овощей, мяса хороший кусок сперли, решили жаркое приготовить. Пошли за город в лес, а там уже другие наше место заняли, и с ними один негр. А тот тип хотел у нас все отнять, потому что мы еще мальчишки были, а когда я ему не отдал, он на меня полез с ножом.
– Кто, негр? – спросил Старк. – Я бы его, сволочь такую, убил.
– Да нет. Не негр. Белый. Негр его как раз и остановил. Я шмыг за дерево и ну бегать вокруг. Он за мной, а я все пакет с едой не выпускаю. Но он бы меня, конечно, поймал, я ведь еще мальчишка был, только вдруг этот здоровенный негр выскакивает вперед и ставит ему подножку. Он распсиховался, и на негра с ножом, а тот спокойно так левой прикрылся и как вмажет правой. Ему, правда, здорово ножом плечо поцарапало, но он нож у него отобрал и так измордовал, что на том места живого не осталось. Не скажешь ведь, что этот негр был сволочь?
– Нет, – согласился Старк. – Этот был человек.
– Еще бы. Их там много было, а кроме него, никто и с места не сдвинулся. Если бы не негр, меня бы тот точно убил. А все только стояли и смотрели.
– Вообще-то я против, когда негр лезет драться с белым. – Старк передал ему следующую сковородку. – Я такое не одобряю. Но тут, конечно, он был прав.
– Еще бы не прав! Я без него бы пропал. Здоровенный такой негритос, я в него прямо влюбился. Мы когда мясо приготовили, позвали его поесть с нами.
– А он сам не напрашивался?
– Ты что, он гордый был. Все те белые выродки ему в подметки не годились. И, знаешь, никто даже не попытался к нам примазаться, ей-богу. Они его боялись.
– Меня лично ни одному негру не напугать, – сказал Старк. – Сволочь он или человек, но чтоб я его еще боялся – нет! Этот-то был человек. А вообще те негры, которые бродяжат, они все дрянные, злобные. Тебе просто повезло, что порядочный попался.
– Ты меня не понял, – попробовал объяснить Пруит. – Я хочу сказать, что среди бродяг негров-сволочей не больше, чем сволочей-белых. Да и не только среди бродяг.
– Почему же, я тебя понимаю. Просто я негров знаю лучше, чем ты. Если негр мотается по дорогам, значит, скорее всего, от полиции бегает, потому что убил какого-нибудь белого или белую женщину изнасиловал. Хотя я сам тоже встречал среди бродяг порядочных негров, и даже очень много. В городах в общем-то так же: есть и негры-сволочи, есть и порядочные. Только порядочные по большей части живут себе спокойно дома, а сволочи рано или поздно подаются в бродяги. У них другого выхода нет, иначе их линчуют. С чего бы я, по-твоему, взъелся на негра, если он всю жизнь живет в нашем городе и я его знаю как облупленного?
– Я понимаю, только я бы просто так не взъелся ни на сволочного негра, ни на сволочного белого.
– Белые – это другой разговор. Тут нужно в корень смотреть. Если белый стал сволочью, значит, была какая-то важная причина, а если негр сволочь, значит, он таким и родился. И пока его не проучат, он не исправится. А которым и это не помогает, тех убивать надо. У нас в городе был один такой, голь перекатная, злобный и бездельник, каких мало. Его в конце концов выперли из города. Вернее, сам дал деру, чтобы проучить не успели. Понимаешь, про что я тебе толкую? Дрянь он был, хуже некуда. Молодой парень. Родители в эпидемию гриппа померли, а его как ветром сдуло. А мог бы найти симпатичную бабенку, женился бы и жил как все.
– Я, между прочим, из-за этого же в бродяги подался, – сказал Пруит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– Сколько раз тебе говорить, что молоко для омлета нужно отмерять? – сказал Старк. – Выброси все это на помойку.
– Хорошие продукты коту под хвост? Мне же тогда придется заново готовить.
– А если солдаты не станут твой омлет есть, это не коту под хвост? Выбрасывай!
– Но мы же тогда не успеем, Мейлон. – Пытаясь выкрутиться, Уиллард даже назвал Старка по имени.
– Я сказал, выбрасывай! Мы обязаны подать завтрак вовремя, и он будет подан вовремя. Кормить людей дерьмом я не позволю.
– Какое же это дерьмо, Мейлон?
– Выбрасывай, Жирный, выбрасывай! – приказал Старк тоном судьи, который велит бейсболистам прекратить игру, невзирая на недовольство публики. – И когда вернешься, убавь огонь в духовке, а то вместо омлета получится резина. Будешь в третий раз переделывать, точно опоздаешь.
– Господи! – Уиллард скорбно возвел глаза к потолку. – Ну почему все шишки всегда на меня? Эй, ты! – заорал он на Пруита. – Как тебя там? Выброси омлет.
– Ты знаешь, как меня зовут. Жирный, – сказал Пруит.
– Вот, полюбуйся. – Уиллард, сощурившись, повернулся к Старку. – Слыхал? Это же нарушение дисциплины. Он мне все утро хамит.
– Выбрось сам, – усмехнулся Старк. – Человек готовит себе завтрак. И омлет испортил не он, а ты.
– Я-то выброшу. Я, конечно, выброшу, но хорош у нас начальничек. За своих поваров не вступится.
– Что-что? – Старк поднял брови.
– Ничего, – пробормотал Уиллард, отлично помнивший, как Старк набил ему морду.
– Теперь он мне все припомнит, – сказал Пруит, когда Уиллард вышел, и, придвинув табурет к алюминиевому разделочному столику, сел завтракать.
– Что именно? – спросил Старк.
– А я без спросу кофе себе налил.
Старк улыбнулся своей кривой неожиданной улыбкой.
– Этот про свои нашивки никогда не забывает. Ему бы с таким пузом в аптекари податься. А повар он – дерьмо. С него пот течет во все кастрюли. Но такие, как он, только шумят, пакостей они людям не делают.
Пруит улыбнулся и кивнул, веря Старку, потому что тот, конечно же, был прав: трусливых крикунов нечего бояться. Но Старк плохо знал Уилларда, все получилось не так, как он предполагал, хотя Пруит понял это лишь потом. Уиллард не забыл. Он больше не скандалил, но он ничего не забыл. Вскоре на кухню торопливо вбежал Блум и вторым после Пруита доложил о выходе в наряд. Пруит встал на котлы и сковородки, а уж тут Уиллард мог отыграться за все.
– Ну что? Ты уже решил, что себе возьмешь? – бодро спросил Блум, ставя свою кружку с кофе рядом с кружкой Пруита. – Можем пока договориться. Самое легкое – это споласкивать. Но первая мойка тоже неплохо, я могу и туда. Ты что себе возьмешь?
– Еще не решил, – ответил Пруит, мысленно кляня Риди Трэдвелла за лень.
– Не решил? – изумился Блум.
– Вот именно. Я думал, может, ты захочешь встать на котлы и сковородки.
– Ты что, смеешься? Нет уж, спасибо.
– Некоторым ребятам нравится, – с надеждой сказал Пруит. – Говорят, на сковородках быстрее управляешься и после завтрака перерыв больше.
– Вот и прекрасно. Риди будет очень доволен. Между нами говоря, – доверительно сказал Блум, – я не хочу работать с ним в паре. Он очень копается. А с тобой мы все провернем в два счета – и утром время останется, и после обеда.
– К обеду надо картошку чистить, – сказал Пруит.
– Тьфу ты черт!
– Значит, ты не хочешь на котлы и сковородки?
– Я что, псих?
– Тогда пойду-ка туда я. А вы с Риди берите себе посуду.
– Ты серьезно?
– Конечно, Мне эта работа нравится.
– Да-а? Тогда почему ты ее с самого начала не взял? Зачем было меня спрашивать, куда я хочу?
– Я думал, может, ты больше любишь котлы мыть. Не хотел тебе дорогу перебегать.
– Да-а? – подозрительно протянул Блум. – Ничего, можешь не волноваться. Котлы бы я у тебя отнимать не стал. Я пойду на чистую мойку, буду споласкивать, а Риди, раз он последний, пусть идет на грязную.
И пока Пруит не передумал, Блум ринулся в посудомоечную и повесил свою рабочую кепку на кран чистой мойки – эта добыча досталась ему нежданно-негаданно. Он был очень доволен, что перехитрил Пруита.
Пруит уже отскребал сковородки из-под омлета в большой двойной мойке, стоявшей прямо в кухне, когда наконец явился Ридел Трэдвелл, которого вместе со всей ротой поднял по сигналу горна дневальный. Пруит увидел, как Риди в изумлении выпятил на него глаза, потом просиял от счастья и понесся в посудомоечную, по пути чуть не сбив с ног дневального по столовой Маджио, который шел через кухню.
– Поберегись! – завопил Маджио, выставляя перед собой два пустых подноса. – А ну с дороги! Горячее несу! Мы с моими ребятками-официантами бегаем как заведенные. Нас тут до смерти загоняют, – бросил он командирским голосом – ни дать ни взять офицер, пекущийся о своих солдатах. – Горячее несу! Поберегись! С дороги! – И он зашагал к раздаточной, расталкивая поваров и радостно смакуя новое для себя ощущение власти, которую, впрочем, никто не признавал, и уж тем более выделенные под его начало восемь дежурных подносчиков.
– Как у меня получается? – шепотом спросил он Пруита. – Но я суров, старик! Завтра потребую, чтоб мне дали капрала.
Пруит с унылой улыбкой поднял на него глаза и снова согнулся над мойкой, продолжая скрести, отмывать и ополаскивать подгоревшие сковородки и грязные липкие миски, куча которых вдруг начала стремительно расти перед ним, он в жизни не видел, чтобы их скапливалось столько сразу, и, как ни старался, не поспевал их мыть. Он торопливо работал, прислушиваясь к разговору в посудомоечной. Ему было слышно, как Ридел Трэдвелл повесил ведро с мыльным порошком на кран, пустил полным напором горячую воду и спросил Блума, что все-таки случилось.
– Не знаю, – неодобрительно сказал будущий капрал Блум. – Пруит пришел первым и мог выбирать. Он выбрал котлы. Теперь это неважно, важно другое – ты, Трэдвелл, опоздал. Из-за тебя мы все зашьемся. Тебе уже полмойки посуды накидали.
– По-твоему, я опоздал? – переспросил навеки рядовой Трэдвелл. – Много ты понимаешь. Я никогда не прихожу, пока мойку не набьют до отказа. Так что тебе сегодня еще повезло.
– Лично мне гораздо больше улыбается работать с тобой, чем с Пруитом, – сказал будущий капрал Блум, пуская в ход признанное уставом психологическое оружие для поднятия морального духа. – Мы с тобой в два счета все вымоем. Только давай шевелись, есть же у тебя гордость.
– Я всем доволен, – проворчал навеки рядовой Трэдвелл. – Тебе что-то не нравится, это твое дело. А я всем доволен.
Гора перед Пруитом продолжала непостижимым образом расти. Никогда раньше он не видел, чтобы повара пускали в ход столько сковородок и кастрюль. Но наконец до него дошло, что Уиллард нарочно заваливает его работой. Эта мысль в первую минуту показалась ему такой нелепой, что поначалу он сделал скидку на разыгравшееся воображение: чувствовать, что ты с ног до головы вымазан жирной грязью, так унизительно, что поневоле стараешься успокоить свое самолюбие какими-то бредовыми измышлениями, подумал он. Но куча у мойки все росла, и было ясно как день, что ни одному повару никогда не понадобилось бы сразу столько сковородок и кастрюль даже для офицерского банкета с женами.
И только часов в десять – когда уже убрали со столов и Маджио с превеликим удовольствием отослал своих подносчиков на строевую подготовку, когда Блум и Трэдвелл уже кончили мыть посуду и вместе с Маджио, злясь, что должны работать без перерыва, уселись чистить картошку, а Пруит, все так же согнувшись над дымящейся засаленной мойкой, с завистью поглядывал на упругие ладные картофелины в прохладной чистой воде, от которой на руках не остается жира, – только часов в десять Старк заметил, что в кухне происходит что-то необычное. Уиллард был не дурак и ни разу не пожаловался, что Пруит работает медленно.
– Пруит, твоя мойка что-то сегодня отстает, – сказал Старк, подходя к нему и глядя на груды грязных сковородок. – Давно пора было все домыть.
– Наверно, медленно мою.
– Сковородки опять будут нужны, и очень скоро.
– Они, я вижу, все время нужны. Я некоторые уже по третьему заходу мою.
– Сковородки для того и существуют, чтобы в них готовили.
– Но плевать-то в них зачем? Мне всю жизнь втолковывали, что хороший повар зря сковородки пачкать не станет. Хороший повар старается, чтобы солдаты на мойке не загибались.
– По идее, конечно. – Старк достал кисет и начал сворачивать самокрутку, глядя себе на руки с тем смущенным, виноватым выражением, какое появляется в глазах у честных полицейских и сержантов, когда они вынуждены пользоваться данной им властью.
– Тогда подай на меня рапорт. Быстрее я работать не могу.
– Я без нужды внеочередные наряды навешивать не люблю, – уклончиво сказал Старк, и от сдержанного, но искреннего понимания в его голосе на душе у Пруита потеплело, и Пруит забыл, что не кто иной, как Старя, уверил его, что Уиллард пакостить не будет.
– Хочешь, я тебе скажу откровенно, что я обо всем этом думаю?
– Конечно, – кивнул Старк. – Я всегда стараюсь выслушать обе стороны. Что же ты думаешь? – Он поднял на Пруита глаза, которые смотрели строго, но все понимали.
– Я думаю, что Уиллард нарочно пачкает сковородки, чтобы я зашился. Это мне за то, что я утром не захотел к нему подлизываться. Вот что я думаю.
– И теперь, значит, он тебя имеет, как хочет?
– Вот именно. Если не веришь, посмотри сейчас на него. Вон он, сволочь толстобрюхая.
Уиллард наблюдал за ними из другого конца кухни, он стоял, весь подавшись вперед, вытянув шею и напряженно прислушиваясь, но при этом делал вид, что работает.
– Уиллард! – окликнул его Старк. – Иди сюда. Быстро! Парень тут крутится так, что от него скоро дым пойдет, – сказал он, когда Уиллард подошел к мойке. – Он говорит, ты нарочно пачкаешь сковородки, чтоб подвести его под внеочередной. Что ты на это скажешь?
– Если готовить, как полагается, сковородки всегда пачкаются.
– Ты мне, Жирный, мозги не пудри, – сказал Старк.
– Какого черта! – возмутился Уиллард. – Я что, должен вести счет каждой грязной сковородке, потому что какой-то сачок боится надорваться?
– У меня не десять рук, – не выдержал Пруит. – Чего ты от меня хочешь?
– От тебя требуется совсем немного, – с достоинством сказал Уиллард, поворачиваясь к Пруиту. – Когда мне нужна сковородка, она должна быть уже вымыта. Чтобы я мог должным образом накормить людей, которые трудятся в поте лица весь день и для подкрепления сил нуждаются в хорошем, вкусном питании.
– Меньше пены, – цыкнул на него Старк.
– Пожалуйста, – сказал Уиллард, – могу и меньше. Ты спросил, я ответил. Хочешь меня выжить? Ради бога. Я хоть сейчас… – он не договорил.
– Поосторожней, Жирный, – предупредил Старк. – А то ведь поймаю на слове.
– Пожалуйста, лови. Если ты считаешь, что я такая сволочь?..
– Я, Жирный, считаю, что ты дерьмовый повар и не умеешь готовить, – сказал Старк. – Потому что у тебя одна забота: как бы, не дай бог, солдатики не забыли про твои нашивки. А сейчас катись на место, готовь обед. И только попробуй хоть одну сковородку зря запачкать. Я за тобой следить буду.
– Ну и следи, пожалуйста! – Гордо повернувшись, Уиллард отошел от них, исполненный величайшего достоинства.
– И буду следить, – вслед ему сказал Старк. – Больше он ничего тебе не сделает, – успокоил он Пруита. – А если что, сразу мне скажи. Но эти он уже успел вымазать, их все равно придется мыть, – добавил он, глядя на горы грязных сковородок. – Ладно, я тебе помогу. Буду отскребать, а ты мой и вытирай.
Он бросил окурок в мусорное ведро, ухватил скребок и принялся чистить одну из самых грязных сковородок – без единого лишнего движения, с мастерством виртуоза. Пруит восхищенно наблюдал за ним, чувствуя, что давно у него не было так тепло на душе.
– Уиллард лопнет от злости. – Старк криво усмехнулся. – Еще бы, начальник столовой помогает солдату мыть сковородки. У нас в Техасе работу на кухне всегда делили на ту, что для белых, и ту, что для негров: на котлы и сковородки всегда негров ставили.
– А у нас в городе негров вообще не было. – Пруиту приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы поспевать за виртуозом Старком, он ощущал дружескую поддержку, и настроение у него было отличное, он знал, что все повара и даже солдаты кухонного наряда тайком наблюдают за происходящим, потому что Старк иногда помогал солдатам чистить картошку, но котлы и сковородки – это совсем другой коленкор. – В наш городок их не пускали, – пояснил он и неожиданно, впервые за много лет, вспомнил плакат, который пьяные шахтеры намалевали ярко-красной краской и повесили на вокзале, когда какой-то негр задержался там, пересаживаясь с поезда на поезд. «ЧЕРНОМАЗЫЙ, КАТИСЬ ИЗ ХАРЛАНА, ПОКА НЕ СТЕМНЕЛО!» Сейчас это воспоминание вызвало у него чуть ли не злость, а пятнадцать лет назад он, совсем еще мальчишка, посмотрел на плакат и спокойно пошел дальше.
– Понятно, – кивнул Старк. – Есть города, где негров никогда и не было. Черномазых, их знать надо, а пока рядом с ними не поживешь, сразу не разберешься, кто из них порядочный, а кто – подлец. Но те, которые бродяжат, скоты все как один. Потому что порядочный негр бродяжить не будет, он найдет себе белого хозяина поприличнее и осядет на одном месте. У нас в городе негры испокон веку живут, мы их породу знаем.
– Да нет, ты меня не так понял, – сказал Пруит. – Я когда бродяжил по Индиане, мы с одним парнем в Ричмонде наворовали разных овощей, мяса хороший кусок сперли, решили жаркое приготовить. Пошли за город в лес, а там уже другие наше место заняли, и с ними один негр. А тот тип хотел у нас все отнять, потому что мы еще мальчишки были, а когда я ему не отдал, он на меня полез с ножом.
– Кто, негр? – спросил Старк. – Я бы его, сволочь такую, убил.
– Да нет. Не негр. Белый. Негр его как раз и остановил. Я шмыг за дерево и ну бегать вокруг. Он за мной, а я все пакет с едой не выпускаю. Но он бы меня, конечно, поймал, я ведь еще мальчишка был, только вдруг этот здоровенный негр выскакивает вперед и ставит ему подножку. Он распсиховался, и на негра с ножом, а тот спокойно так левой прикрылся и как вмажет правой. Ему, правда, здорово ножом плечо поцарапало, но он нож у него отобрал и так измордовал, что на том места живого не осталось. Не скажешь ведь, что этот негр был сволочь?
– Нет, – согласился Старк. – Этот был человек.
– Еще бы. Их там много было, а кроме него, никто и с места не сдвинулся. Если бы не негр, меня бы тот точно убил. А все только стояли и смотрели.
– Вообще-то я против, когда негр лезет драться с белым. – Старк передал ему следующую сковородку. – Я такое не одобряю. Но тут, конечно, он был прав.
– Еще бы не прав! Я без него бы пропал. Здоровенный такой негритос, я в него прямо влюбился. Мы когда мясо приготовили, позвали его поесть с нами.
– А он сам не напрашивался?
– Ты что, он гордый был. Все те белые выродки ему в подметки не годились. И, знаешь, никто даже не попытался к нам примазаться, ей-богу. Они его боялись.
– Меня лично ни одному негру не напугать, – сказал Старк. – Сволочь он или человек, но чтоб я его еще боялся – нет! Этот-то был человек. А вообще те негры, которые бродяжат, они все дрянные, злобные. Тебе просто повезло, что порядочный попался.
– Ты меня не понял, – попробовал объяснить Пруит. – Я хочу сказать, что среди бродяг негров-сволочей не больше, чем сволочей-белых. Да и не только среди бродяг.
– Почему же, я тебя понимаю. Просто я негров знаю лучше, чем ты. Если негр мотается по дорогам, значит, скорее всего, от полиции бегает, потому что убил какого-нибудь белого или белую женщину изнасиловал. Хотя я сам тоже встречал среди бродяг порядочных негров, и даже очень много. В городах в общем-то так же: есть и негры-сволочи, есть и порядочные. Только порядочные по большей части живут себе спокойно дома, а сволочи рано или поздно подаются в бродяги. У них другого выхода нет, иначе их линчуют. С чего бы я, по-твоему, взъелся на негра, если он всю жизнь живет в нашем городе и я его знаю как облупленного?
– Я понимаю, только я бы просто так не взъелся ни на сволочного негра, ни на сволочного белого.
– Белые – это другой разговор. Тут нужно в корень смотреть. Если белый стал сволочью, значит, была какая-то важная причина, а если негр сволочь, значит, он таким и родился. И пока его не проучат, он не исправится. А которым и это не помогает, тех убивать надо. У нас в городе был один такой, голь перекатная, злобный и бездельник, каких мало. Его в конце концов выперли из города. Вернее, сам дал деру, чтобы проучить не успели. Понимаешь, про что я тебе толкую? Дрянь он был, хуже некуда. Молодой парень. Родители в эпидемию гриппа померли, а его как ветром сдуло. А мог бы найти симпатичную бабенку, женился бы и жил как все.
– Я, между прочим, из-за этого же в бродяги подался, – сказал Пруит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111