И обидно, что он столько прочел, а все зря. Он ведь надеялся, они ему пригодятся. Но обиднее всего то, что жизнь потом будет идти, как шла. Альма. Тербер. Маджио – где-то же он есть. Все будет идти, как шло. А он эгоист. Он так не хочет.
Кто бы подумал, что это будет тянуться так долго? Весь развороченный, а все равно так долго. Мое тело все разворочено. Мое тело. Он не желает, чтобы все тело у него было разворочено.
Если хочешь, перестань напрягаться. Они ведь не поймут. Говорить ты не можешь. И двигаться тоже. Да и слишком уж затянулось. И тело у меня все разворочено. Разорвано на куски. Разворочено. Обидно. А они даже не поймут.
Но сам-то ты поймешь. Ты обязан держаться как надо. Теперь уже недолго. Еще минута, не больше. Ты ведь хочешь, чтобы все как надо. Что с того, что никто не узнает? Еще одна минута. Потом все кончится. Потом все будет позади.
Он лежал, чувствовал, что обливается потом, и заставлял себя признать правду. Признать, что это конец. Он глядел правде в глаза и обливался потом.
Мне страшно.
Если бы ты мог что-нибудь сказать. Хоть слово. Если бы ты мог хоть шевельнуться. Хоть что-нибудь сделать, а не просто лежать и смотреть в глаза правде. Господи, до чего же в этом мире одиноко!
Но потом в сознании у него что-то словно раздвоилось, и он вдруг понял, что это вовсе не конец, что это никогда не кончится. Лишили единственного утешения, слабея, подумал он. Когда-то он, помнится, уже думал про это, да, в тот день у Цоя, со стариной Редом. Про то, что любое решение непременно влечет за собой другое и эта цепь бесконечна. Значит, все-таки он прав. И от того, что он был прав, ему стало хорошо.
– Да-а, этот «томпсон» уж разворотит так разворотит, – сказал капрал Оливер. – Он что, все еще живой?
– И чего он остановился, не понимаю, – жаловался Гарри. – Чего не стрелял? Выходит, я теперь сволочь последняя. Я же не знал, честно! Я просто так стрелял. Честно, я же не думал… Фред, слышишь, что я говорю? – Гарри Темпл истерически зарыдал. – Фред, Фред, слышишь?
– Прекрати, – приказал Фред Диксон.
– Нет, честно, Фред! Фред, слышишь?
– Я сказал, прекрати! – Диксон влепил ему пощечину. – Успокойся. Ну!
– Я, пожалуй, обыщу его, – сказал Том Оливер.
– Гарри, ты выбирайся наверх и сядь, посиди, – велел Диксон. – Оливер, что ты там нашел?
– Пока ничего. Я-то сразу понял, что он не солдат. Ну-ка, ну-ка, минутку… Гляди! Старый пропуск в гарнизон. Видишь, не зря мне его форма не понравилась, что я тебе говорил? Дезертир он, вот кто.
– Та-а-к, – протянул Фред Диксон. – А из какой части? Что там в пропуске написано?
– Рядовой Роберт Э.Л.Пруит, седьмая рота …-го пехотного полка, – прочел Оливер. – Выходит, все-таки солдат.
– Да, – кивнул Диксон. – Пытался вернуться к своим… Надо будет сейчас с ними связаться, пусть пришлют кого-нибудь для опознания. Гарри, поехали. Том, останешься здесь. Мы только до телефона – и обратно.
Когда зазвонил полевой телефон, в фургоне ротного КП был только Тербер. Узнав, в чем дело, он решил, что поедет сам, и велел Розенбери вызвать Рассела. Росс еще утром уехал вместе с Питом Карелсеном в Скофилд, они надеялись, что уговорят подполковника отменить приказ об увольнении Пита. Тербер был рад, что Росс и Карелсен до сих пор не вернулись.
– Розенбери, до моего возвращения останешься за старшего, – распорядился он. – Будут телефонограммы, все записывай. Если что-нибудь срочное, сразу же передавай в батальон.
– Есть, сэр, – спокойно ответил Розенбери.
– Рассел, поехали. Где машина?
– Значит, старина Пруит отдал концы, – сказал Рассел, когда они выехали на шоссе. – Старшой, а ты уверен, что это он?
– Все может быть. Сейчас узнаем. Нам надо к пустырю, – объяснил он. Потом замолчал и, пока они ехали, не произнес больше ни слова.
– Здесь, – наконец сказал он.
Слева было целое скопление синих и белых огней – фары автомашин и карманные фонарики. Мимо они бы не проехали. От обочины до того места, где светились огни, было ярдов сорок.
– Подъезжай прямо к тем машинам, – велел Тербер.
– Есть. – Рассел перевел рычаг на вторую скорость.
Кроме патрульного джипа, там было еще две машины – из части ВП приехали два капитана, майор и подполковник. Патрульные и офицеры сгрудились вокруг рва.
– Вы командир седьмой роты …-го пехотного? – спросил его подполковник, когда они с Расселом вылезли из машины.
– Никак нет, сэр. Я первый сержант.
– Первый сержант? – Подполковник взглянул на его шевроны. – А где ваш командир?
– В отъезде, сэр.
– А другие офицеры?
– Все выехали на посты, сэр.
– Что за ерунда! – возмутился подполковник. – Не могут же они отсутствовать все до одного!
– Сэр, наша рота обороняет позиции на полосе в десять – пятнадцать миль, и все посты необходимо проверять.
– Да, конечно, – сказал подполковник. – Я понимаю. Но ситуация очень серьезная, и надо, чтобы от вас был офицер.
– Разрешите доложить, сэр. В отсутствие офицеров я уполномочен самостоятельно принимать решения в любых непредвиденных обстоятельствах.
– И у вас есть на этот счет письменное предписание?
– Так точно, сэр. Только я его не захватил.
– Ладно, – сказал подполковник. Потом спросил: – Сержант, вы знали этого человека лично?
– Да, сэр, – ответил Тербер. Рассел тем временем уже подошел ко рву, присел на корточки и разговаривал с двумя патрульными.
– Хорошо, – кивнул подполковник. – Тогда опознайте его.
Тербер спустился в ров. Один из патрульных включил синий карманный фонарик и посветил ему.
– Его фамилия Пруит, сэр. Находился в самовольной отлучке с двадцатого октября.
– Тем самым вы удостоверяете его личность. Официально.
– Так точно, сэр. – Тербер вылез из рва.
– Все-таки лучше бы вместо вас был офицер. Это дело серьезное. Ну хорошо. – Подполковник шагнул ближе к синему свету фар. Он был высокий и худой. – Распишитесь, сержант. – Он протянул Терберу протокол. – Спасибо. А это его личные вещи. Я приказал сделать опись. Вы должны расписаться, что получили все полностью.
– А здесь все, сэр?
– Вы, конечно, понимаете, что мои люди в данном случае не несут никакой ответственности. Они действовали строго по служебной инструкции. При расследовании это будет подтверждено.
– Так точно, сэр.
– Этот человек, без сомнения, дезертир, – продолжал подполковник. – Патрульные хотели отвезти его в участок, но он вырвался и побежал. А когда они открыли огонь, он остановился, повернулся к ним и шагнул прямо на линию огня. Очень жаль все же, что от вас не приехал офицер. Вы передайте вашему командиру, чтобы завтра заехал в управление военной полиции и зашел ко мне. Пусть спросит подполковника Хоббса. Ладно, сержант, распишитесь вот здесь. Это за вещи. Пока, конечно, трудно сказать, какое заключение вынесет следственная комиссия. Вам сообщат.
– Сэр, наверное, было бы лучше, если бы просто написали: «Убит при исполнении служебных обязанностей», – сказал Тербер. – Ради его родственников, сэр. Тогда можно было бы не упоминать фамилии патрульных, и вообще все обошлось бы спокойнее.
Подполковник взглянул на него с некоторым любопытством.
– Прекрасная мысль. Я, кстати, и сам хотел это предложить.
– Так точно, сэр, – сказал Тербер.
– Но в то же время вы, конечно, понимаете, что я никоим образом не могу повлиять на решение следственной комиссии, – осторожно добавил подполковник.
– Что вы, сэр! Я понимаю.
– Хорошо, сержант, тогда вроде бы все. Тело мы, естественно, отвезем в морг.
– Куда именно, сэр?
– Туда же, куда всех отвозят. Забыл, при какой он больнице. Да вы знаете. Тот морг, которым мы пользовались я до войны.
– Так точно, сэр.
– Похоронен он будет, конечно, здесь. Временно. Вероятно, на кладбище «Ред Хил». Короче, все, что надо, будет сделано.
– Сэр, – сказал Тербер официальным голосом. – Разрешите обратиться с официальной просьбой. Было бы желательно похоронить его на постоянном военном кладбище в Скофилде.
Подполковник снова посмотрел на него с любопытством.
– Кто вас уполномочил передать эту просьбу?
– Никто, сэр. Но я уверен, что командир роты поддержал бы меня. На этом кладбище похоронено несколько солдат из нашей роты.
– Скофилдское кладбище не предназначено для временных захоронений. Вы же, по-моему, сказали, что у него есть родственники. После Перл-Харбора все временные захоронения производятся только на кладбище «Ред Хил».
– Так точно, сэр. Но перевозить гробы в Штаты начнут еще не скоро. Наверно, только когда война уже кончится. А этот парень был солдат регулярной армии. Лет восемь отслужил, не меньше, – соврал он.
– Вот как? – Подполковник помолчал. – Хорошо, – решительно сказал он. – Думаю, сумею вам в этом помочь. Я ведь, сержант, можно сказать, и сам ветеран.
– Так точно, сэр.
Подполковник что-то пометил в блокноте.
– Так. А теперь, пожалуйста, распишитесь за его вещи. У него при себе почти ничего не было, только этот бумажник, перочинный нож, старый пропуск в гарнизон и еще вот эта цепочка с ключом. Расписывайтесь.
– А больше ничего не было? – спросил Тербер.
– Здесь все, кроме пистолета. Пистолет я, естественно, обязан конфисковать. Как и патроны. – Он протянул Терберу ручку. – Распишитесь вот тут.
Тербер не взял ручку.
– Сэр, я должен быть уверен, что это все.
– Я же сказал вам, что все. – Подполковник нахмурился. – Так что, пожалуйста…
– Сэр, прошу прощения. – Штаб-сержант, командовавший патрульным нарядом, шагнул к ним и козырнул подполковнику.
– Да, сержант Диксон? – нетерпеливо отозвался подполковник. – В чем дело?
– Сэр, по-моему, была еще одна вещь, но она не попала в опись.
– Еще одна? Почему мне об этом раньше не доложили? – строго спросил подполковник.
– Вероятно, в суматохе она затерялась, сэр.
– А что это было, сержант?
– Маленькая черная записная книжка, сэр. Лежала на сиденье у нас в джипе.
Подполковник повернулся к Терберу.
– В таком случае, сержант, я вынужден перед вами извиниться.
– Ничего страшного, сэр.
– Я вам ее сейчас принесу, сержант, – предложил Диксон.
– Я пойду с вами, – сказал Тербер.
Подойдя к джипу, они включили фонарик и начали искать. Записная книжка лежала на полу под сиденьем водителя.
– Вот она. – Диксон поднял записную книжку и протянул Терберу. Из книжки выскользнул сложенный вчетверо листок и упал на пол.
– Одну минутку. – Тербер взял у Диксона фонарик и нагнулся за выпавшим листком.
– Я не видел, – извинился Диксон.
– Ничего. – Тербер развернул листок и поднес его к свету. Короткие строчки, выписанные в столбик, как стихи. Наверху большими печатными буквами было написано: «СОЛДАТСКАЯ СУДЬБА». Он не стал читать. Сложил листок, сунул его в нагрудный карман, тщательно застегнул пуговицу и взялся за записную книжку. В ней не было ничего, кроме длинного списка названий книг. Над списком печатными буквами было выведено: ПРОЧИТАТЬ. На долю секунды он забыл обо всем и не мог побороть в себе удивления – он не ожидал обнаружить в вещах Пруита подобный список. Сам он большинство этих книг читал, одни еще в юности, другие – позже. Но он никак не предполагал, что такие книги могли заинтересовать Пруита.
– Понимаете, сержант, – сказал Диксон, когда Тербер положил записную книжку в другой карман, – эта история нам самим очень неприятна. – Он огляделся по сторонам и понизил голос: – Гарри Темпл – это который стрелял – весь испереживался, бедняга. Одно дело, был бы японец или диверсант какой-нибудь. Вы, наверно, думаете, мы врем. Но все правда так и случилось. Он действительно остановился и повернулся лицом к огню.
– А сам-то он хоть что-нибудь сделал? – спросил Тербер.
– Ничего. Он просто побежал. Капрал Оливер – это мой помощник – пару раз выстрелил, но он продолжал бежать. Тогда Гарри начал стрелять из «томпсона». Просто так стрелял, даже не целился. А тут включили прожектор. И ваш парень вдруг остановился и повернулся лицом к огню. У него в руке был пистолет, но он, по-моему, даже не думал стрелять. Мы потом нашли пистолет в песке. А «томпсон» – это же не автомат, а черт-те что, вы сами знаете. Поливает во все стороны. Он стоял у самого рва. Мог ведь спрыгнуть туда – и все. Вы, наверно, думаете, я вру?
– Нет.
– Вы с ним были друзья?
– Нет, – сказал Тербер. – Не совсем.
– В общем, я хочу, чтоб вы знали – нам всем очень жаль, что так вышло.
– Всем всегда жаль, – сказал Тербер. – Когда уже поздно.
– Верно, – кивнул Диксон. – Он хотел вернуться к себе в роту. Я вполне мог его отпустить. Но не отпустил. Я же не знал. Я сомневался… Этот песок, – невнятно пробормотал он, потом со злостью повторил: – Этот песок, черт бы его побрал! Как в пустыне какой-то, язви ее в душу!
– От судьбы не уйдешь, – сказал Тербер. – Что кому на роду написано, то и будет. Вы тут ни в чем не виноваты. Не расстраивайтесь.
– Подам заявление, чтобы меня с этого участка сняли. Пусть переведут в другой район. Этот чертов песок мне на нервы действует.
– На Гавайях от песка никуда не денешься.
– Короче, я хотел, чтобы вы поняли, – сказал Диксон.
– Ладно. – Тербер похлопал его по плечу. – Спасибо, сержант.
Он пошел назад, к другому джипу. – Рассел до сих пор сидел на корточках возле рва и увлеченно разговаривал с патрульными, – расписался на листке с описью вещей, который все еще лежал на капоте, потом отыскал подполковника и, подойдя к нему, отдал честь.
– Я вам больше не нужен, сэр?
– Вы расписались в описи?
– Так точно, сэр.
– Тогда, кажется, все. Записную книжку нашли?
– Так точно, сэр.
– Я еще раз приношу вам свои извинения за эту оплошность, – подчеркнуто официально сказал подполковник.
– Ничего страшного, сэр, все в порядке, – не менее официально ответил Тербер.
– Не люблю такие недоразумения. Вы свободны, сержант. Можете ехать.
– Благодарю вас, сэр. – Он снова козырнул и подошел ко рву. – Рассел! Вставай, поехали.
Когда они выехали на шоссе и Рассел прибавил скорость, Тербер повернулся и посмотрел на тающее вдали скопление огней. В этом году боксеры даже не откроют сезон и никакого чемпионата вообще не будет, почему-то подумал он – ничего больше в голову не лезло.
– Я как представлю себе, у меня аж мурашки по спине бегут, – сказал Рассел. – Он же мог спокойно спрыгнуть в ров.
Тербер отвернулся от огней. По крайней мере он сделал для него хотя бы эти две мелочи. В личном деле будет нормальная запись, и его похоронят в Скофилде. Впрочем, узнай подполковник, что у него нет родственников, его бы там и так похоронили. А перевозить гроб с постоянного кладбища в Штаты никто, конечно, и не подумает.
– Помнишь ту ночку в Хикеме? – снова заговорил Рассел. – Когда вы с ним напились как черти и улеглись посреди дороги? Я вас тогда чуть не задавил, помнишь?
Тербер не ответил. Осталось сделать еще одно дело. Он знал, что должен будет съездить в город и увидеться с Лорен. Ведь надо хотя бы отдать ей ключ от дома. Конечно, можно снять его с цепочки и послать по почте…
– Вы тогда напились будь здоров, – сказал Рассел.
– Да, – кивнул он. Ехать к Лорен – его бросало в дрожь от одной этой мысли. Но он знал, что поедет.
– Как ты думаешь, из-за чего он? – спросил Рассел.
Тербер не ответил, он думал о другом: почему все обязательно наваливается разом?
52
В то утро Милт Тербер получил официальное уведомление, подтверждающее, что он произведен в офицеры и зачислен в командный резерв (пехотные войска) в звании второго лейтенанта.
С той же почтой пришло еще одно письмо: штаб полка извещал седьмую роту о предстоящем увольнении командира взвода оружия Питера Дж.Карелсена.
Но про Пита они узнали позже. Сначала лейтенант Росе вскрыл пакет с сообщением о производстве Тербера.
Письмо военного министерства, адресованное командиру роты, было испещрено многочисленными визами, Должно быть, на Гавайях его запустили по инстанциям еще задолго до Перл-Харбора. Когда Росс (с рассчитанным безразличием) перекинул бумагу на стол Терберу, тот остолбенел, будто его поймали на месте преступления. Первым, инстинктивным желанием было скорее, пока никто не увидел письмо, порвать его и бросить в корзину, на самое дно. Но он подумал о Карен Хомс.
Да и потом, Росс ведь уже распечатал пакет и прочел.
Командный пункт седьмой роты на заливе Ханаума первые пять дней после Перл-Харбора помещался в фургончике, реквизированном у торговца воздушной кукурузой. Фургончик стоял в небольшой тенистой роще киав. Через пять дней они привезли из Скофилда палатки, но КП так и оставили в фургончике, якобы из соображений маскировки, а на самом деле потому, что там был деревянный пол, к тому же несколько приподнятый над землей.
Внутри было не слишком просторно, и много места занимал коммутатор полевой связи с позициями, а когда в то утро доставили почту, в фургоне сидело сразу четверо: он сам, Розенбери, Росс и Колпеппер (Колпеппера после нападения на Перл-Харбор повысили в первые лейтенанты и назначили помощником командира роты).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Кто бы подумал, что это будет тянуться так долго? Весь развороченный, а все равно так долго. Мое тело все разворочено. Мое тело. Он не желает, чтобы все тело у него было разворочено.
Если хочешь, перестань напрягаться. Они ведь не поймут. Говорить ты не можешь. И двигаться тоже. Да и слишком уж затянулось. И тело у меня все разворочено. Разорвано на куски. Разворочено. Обидно. А они даже не поймут.
Но сам-то ты поймешь. Ты обязан держаться как надо. Теперь уже недолго. Еще минута, не больше. Ты ведь хочешь, чтобы все как надо. Что с того, что никто не узнает? Еще одна минута. Потом все кончится. Потом все будет позади.
Он лежал, чувствовал, что обливается потом, и заставлял себя признать правду. Признать, что это конец. Он глядел правде в глаза и обливался потом.
Мне страшно.
Если бы ты мог что-нибудь сказать. Хоть слово. Если бы ты мог хоть шевельнуться. Хоть что-нибудь сделать, а не просто лежать и смотреть в глаза правде. Господи, до чего же в этом мире одиноко!
Но потом в сознании у него что-то словно раздвоилось, и он вдруг понял, что это вовсе не конец, что это никогда не кончится. Лишили единственного утешения, слабея, подумал он. Когда-то он, помнится, уже думал про это, да, в тот день у Цоя, со стариной Редом. Про то, что любое решение непременно влечет за собой другое и эта цепь бесконечна. Значит, все-таки он прав. И от того, что он был прав, ему стало хорошо.
– Да-а, этот «томпсон» уж разворотит так разворотит, – сказал капрал Оливер. – Он что, все еще живой?
– И чего он остановился, не понимаю, – жаловался Гарри. – Чего не стрелял? Выходит, я теперь сволочь последняя. Я же не знал, честно! Я просто так стрелял. Честно, я же не думал… Фред, слышишь, что я говорю? – Гарри Темпл истерически зарыдал. – Фред, Фред, слышишь?
– Прекрати, – приказал Фред Диксон.
– Нет, честно, Фред! Фред, слышишь?
– Я сказал, прекрати! – Диксон влепил ему пощечину. – Успокойся. Ну!
– Я, пожалуй, обыщу его, – сказал Том Оливер.
– Гарри, ты выбирайся наверх и сядь, посиди, – велел Диксон. – Оливер, что ты там нашел?
– Пока ничего. Я-то сразу понял, что он не солдат. Ну-ка, ну-ка, минутку… Гляди! Старый пропуск в гарнизон. Видишь, не зря мне его форма не понравилась, что я тебе говорил? Дезертир он, вот кто.
– Та-а-к, – протянул Фред Диксон. – А из какой части? Что там в пропуске написано?
– Рядовой Роберт Э.Л.Пруит, седьмая рота …-го пехотного полка, – прочел Оливер. – Выходит, все-таки солдат.
– Да, – кивнул Диксон. – Пытался вернуться к своим… Надо будет сейчас с ними связаться, пусть пришлют кого-нибудь для опознания. Гарри, поехали. Том, останешься здесь. Мы только до телефона – и обратно.
Когда зазвонил полевой телефон, в фургоне ротного КП был только Тербер. Узнав, в чем дело, он решил, что поедет сам, и велел Розенбери вызвать Рассела. Росс еще утром уехал вместе с Питом Карелсеном в Скофилд, они надеялись, что уговорят подполковника отменить приказ об увольнении Пита. Тербер был рад, что Росс и Карелсен до сих пор не вернулись.
– Розенбери, до моего возвращения останешься за старшего, – распорядился он. – Будут телефонограммы, все записывай. Если что-нибудь срочное, сразу же передавай в батальон.
– Есть, сэр, – спокойно ответил Розенбери.
– Рассел, поехали. Где машина?
– Значит, старина Пруит отдал концы, – сказал Рассел, когда они выехали на шоссе. – Старшой, а ты уверен, что это он?
– Все может быть. Сейчас узнаем. Нам надо к пустырю, – объяснил он. Потом замолчал и, пока они ехали, не произнес больше ни слова.
– Здесь, – наконец сказал он.
Слева было целое скопление синих и белых огней – фары автомашин и карманные фонарики. Мимо они бы не проехали. От обочины до того места, где светились огни, было ярдов сорок.
– Подъезжай прямо к тем машинам, – велел Тербер.
– Есть. – Рассел перевел рычаг на вторую скорость.
Кроме патрульного джипа, там было еще две машины – из части ВП приехали два капитана, майор и подполковник. Патрульные и офицеры сгрудились вокруг рва.
– Вы командир седьмой роты …-го пехотного? – спросил его подполковник, когда они с Расселом вылезли из машины.
– Никак нет, сэр. Я первый сержант.
– Первый сержант? – Подполковник взглянул на его шевроны. – А где ваш командир?
– В отъезде, сэр.
– А другие офицеры?
– Все выехали на посты, сэр.
– Что за ерунда! – возмутился подполковник. – Не могут же они отсутствовать все до одного!
– Сэр, наша рота обороняет позиции на полосе в десять – пятнадцать миль, и все посты необходимо проверять.
– Да, конечно, – сказал подполковник. – Я понимаю. Но ситуация очень серьезная, и надо, чтобы от вас был офицер.
– Разрешите доложить, сэр. В отсутствие офицеров я уполномочен самостоятельно принимать решения в любых непредвиденных обстоятельствах.
– И у вас есть на этот счет письменное предписание?
– Так точно, сэр. Только я его не захватил.
– Ладно, – сказал подполковник. Потом спросил: – Сержант, вы знали этого человека лично?
– Да, сэр, – ответил Тербер. Рассел тем временем уже подошел ко рву, присел на корточки и разговаривал с двумя патрульными.
– Хорошо, – кивнул подполковник. – Тогда опознайте его.
Тербер спустился в ров. Один из патрульных включил синий карманный фонарик и посветил ему.
– Его фамилия Пруит, сэр. Находился в самовольной отлучке с двадцатого октября.
– Тем самым вы удостоверяете его личность. Официально.
– Так точно, сэр. – Тербер вылез из рва.
– Все-таки лучше бы вместо вас был офицер. Это дело серьезное. Ну хорошо. – Подполковник шагнул ближе к синему свету фар. Он был высокий и худой. – Распишитесь, сержант. – Он протянул Терберу протокол. – Спасибо. А это его личные вещи. Я приказал сделать опись. Вы должны расписаться, что получили все полностью.
– А здесь все, сэр?
– Вы, конечно, понимаете, что мои люди в данном случае не несут никакой ответственности. Они действовали строго по служебной инструкции. При расследовании это будет подтверждено.
– Так точно, сэр.
– Этот человек, без сомнения, дезертир, – продолжал подполковник. – Патрульные хотели отвезти его в участок, но он вырвался и побежал. А когда они открыли огонь, он остановился, повернулся к ним и шагнул прямо на линию огня. Очень жаль все же, что от вас не приехал офицер. Вы передайте вашему командиру, чтобы завтра заехал в управление военной полиции и зашел ко мне. Пусть спросит подполковника Хоббса. Ладно, сержант, распишитесь вот здесь. Это за вещи. Пока, конечно, трудно сказать, какое заключение вынесет следственная комиссия. Вам сообщат.
– Сэр, наверное, было бы лучше, если бы просто написали: «Убит при исполнении служебных обязанностей», – сказал Тербер. – Ради его родственников, сэр. Тогда можно было бы не упоминать фамилии патрульных, и вообще все обошлось бы спокойнее.
Подполковник взглянул на него с некоторым любопытством.
– Прекрасная мысль. Я, кстати, и сам хотел это предложить.
– Так точно, сэр, – сказал Тербер.
– Но в то же время вы, конечно, понимаете, что я никоим образом не могу повлиять на решение следственной комиссии, – осторожно добавил подполковник.
– Что вы, сэр! Я понимаю.
– Хорошо, сержант, тогда вроде бы все. Тело мы, естественно, отвезем в морг.
– Куда именно, сэр?
– Туда же, куда всех отвозят. Забыл, при какой он больнице. Да вы знаете. Тот морг, которым мы пользовались я до войны.
– Так точно, сэр.
– Похоронен он будет, конечно, здесь. Временно. Вероятно, на кладбище «Ред Хил». Короче, все, что надо, будет сделано.
– Сэр, – сказал Тербер официальным голосом. – Разрешите обратиться с официальной просьбой. Было бы желательно похоронить его на постоянном военном кладбище в Скофилде.
Подполковник снова посмотрел на него с любопытством.
– Кто вас уполномочил передать эту просьбу?
– Никто, сэр. Но я уверен, что командир роты поддержал бы меня. На этом кладбище похоронено несколько солдат из нашей роты.
– Скофилдское кладбище не предназначено для временных захоронений. Вы же, по-моему, сказали, что у него есть родственники. После Перл-Харбора все временные захоронения производятся только на кладбище «Ред Хил».
– Так точно, сэр. Но перевозить гробы в Штаты начнут еще не скоро. Наверно, только когда война уже кончится. А этот парень был солдат регулярной армии. Лет восемь отслужил, не меньше, – соврал он.
– Вот как? – Подполковник помолчал. – Хорошо, – решительно сказал он. – Думаю, сумею вам в этом помочь. Я ведь, сержант, можно сказать, и сам ветеран.
– Так точно, сэр.
Подполковник что-то пометил в блокноте.
– Так. А теперь, пожалуйста, распишитесь за его вещи. У него при себе почти ничего не было, только этот бумажник, перочинный нож, старый пропуск в гарнизон и еще вот эта цепочка с ключом. Расписывайтесь.
– А больше ничего не было? – спросил Тербер.
– Здесь все, кроме пистолета. Пистолет я, естественно, обязан конфисковать. Как и патроны. – Он протянул Терберу ручку. – Распишитесь вот тут.
Тербер не взял ручку.
– Сэр, я должен быть уверен, что это все.
– Я же сказал вам, что все. – Подполковник нахмурился. – Так что, пожалуйста…
– Сэр, прошу прощения. – Штаб-сержант, командовавший патрульным нарядом, шагнул к ним и козырнул подполковнику.
– Да, сержант Диксон? – нетерпеливо отозвался подполковник. – В чем дело?
– Сэр, по-моему, была еще одна вещь, но она не попала в опись.
– Еще одна? Почему мне об этом раньше не доложили? – строго спросил подполковник.
– Вероятно, в суматохе она затерялась, сэр.
– А что это было, сержант?
– Маленькая черная записная книжка, сэр. Лежала на сиденье у нас в джипе.
Подполковник повернулся к Терберу.
– В таком случае, сержант, я вынужден перед вами извиниться.
– Ничего страшного, сэр.
– Я вам ее сейчас принесу, сержант, – предложил Диксон.
– Я пойду с вами, – сказал Тербер.
Подойдя к джипу, они включили фонарик и начали искать. Записная книжка лежала на полу под сиденьем водителя.
– Вот она. – Диксон поднял записную книжку и протянул Терберу. Из книжки выскользнул сложенный вчетверо листок и упал на пол.
– Одну минутку. – Тербер взял у Диксона фонарик и нагнулся за выпавшим листком.
– Я не видел, – извинился Диксон.
– Ничего. – Тербер развернул листок и поднес его к свету. Короткие строчки, выписанные в столбик, как стихи. Наверху большими печатными буквами было написано: «СОЛДАТСКАЯ СУДЬБА». Он не стал читать. Сложил листок, сунул его в нагрудный карман, тщательно застегнул пуговицу и взялся за записную книжку. В ней не было ничего, кроме длинного списка названий книг. Над списком печатными буквами было выведено: ПРОЧИТАТЬ. На долю секунды он забыл обо всем и не мог побороть в себе удивления – он не ожидал обнаружить в вещах Пруита подобный список. Сам он большинство этих книг читал, одни еще в юности, другие – позже. Но он никак не предполагал, что такие книги могли заинтересовать Пруита.
– Понимаете, сержант, – сказал Диксон, когда Тербер положил записную книжку в другой карман, – эта история нам самим очень неприятна. – Он огляделся по сторонам и понизил голос: – Гарри Темпл – это который стрелял – весь испереживался, бедняга. Одно дело, был бы японец или диверсант какой-нибудь. Вы, наверно, думаете, мы врем. Но все правда так и случилось. Он действительно остановился и повернулся лицом к огню.
– А сам-то он хоть что-нибудь сделал? – спросил Тербер.
– Ничего. Он просто побежал. Капрал Оливер – это мой помощник – пару раз выстрелил, но он продолжал бежать. Тогда Гарри начал стрелять из «томпсона». Просто так стрелял, даже не целился. А тут включили прожектор. И ваш парень вдруг остановился и повернулся лицом к огню. У него в руке был пистолет, но он, по-моему, даже не думал стрелять. Мы потом нашли пистолет в песке. А «томпсон» – это же не автомат, а черт-те что, вы сами знаете. Поливает во все стороны. Он стоял у самого рва. Мог ведь спрыгнуть туда – и все. Вы, наверно, думаете, я вру?
– Нет.
– Вы с ним были друзья?
– Нет, – сказал Тербер. – Не совсем.
– В общем, я хочу, чтоб вы знали – нам всем очень жаль, что так вышло.
– Всем всегда жаль, – сказал Тербер. – Когда уже поздно.
– Верно, – кивнул Диксон. – Он хотел вернуться к себе в роту. Я вполне мог его отпустить. Но не отпустил. Я же не знал. Я сомневался… Этот песок, – невнятно пробормотал он, потом со злостью повторил: – Этот песок, черт бы его побрал! Как в пустыне какой-то, язви ее в душу!
– От судьбы не уйдешь, – сказал Тербер. – Что кому на роду написано, то и будет. Вы тут ни в чем не виноваты. Не расстраивайтесь.
– Подам заявление, чтобы меня с этого участка сняли. Пусть переведут в другой район. Этот чертов песок мне на нервы действует.
– На Гавайях от песка никуда не денешься.
– Короче, я хотел, чтобы вы поняли, – сказал Диксон.
– Ладно. – Тербер похлопал его по плечу. – Спасибо, сержант.
Он пошел назад, к другому джипу. – Рассел до сих пор сидел на корточках возле рва и увлеченно разговаривал с патрульными, – расписался на листке с описью вещей, который все еще лежал на капоте, потом отыскал подполковника и, подойдя к нему, отдал честь.
– Я вам больше не нужен, сэр?
– Вы расписались в описи?
– Так точно, сэр.
– Тогда, кажется, все. Записную книжку нашли?
– Так точно, сэр.
– Я еще раз приношу вам свои извинения за эту оплошность, – подчеркнуто официально сказал подполковник.
– Ничего страшного, сэр, все в порядке, – не менее официально ответил Тербер.
– Не люблю такие недоразумения. Вы свободны, сержант. Можете ехать.
– Благодарю вас, сэр. – Он снова козырнул и подошел ко рву. – Рассел! Вставай, поехали.
Когда они выехали на шоссе и Рассел прибавил скорость, Тербер повернулся и посмотрел на тающее вдали скопление огней. В этом году боксеры даже не откроют сезон и никакого чемпионата вообще не будет, почему-то подумал он – ничего больше в голову не лезло.
– Я как представлю себе, у меня аж мурашки по спине бегут, – сказал Рассел. – Он же мог спокойно спрыгнуть в ров.
Тербер отвернулся от огней. По крайней мере он сделал для него хотя бы эти две мелочи. В личном деле будет нормальная запись, и его похоронят в Скофилде. Впрочем, узнай подполковник, что у него нет родственников, его бы там и так похоронили. А перевозить гроб с постоянного кладбища в Штаты никто, конечно, и не подумает.
– Помнишь ту ночку в Хикеме? – снова заговорил Рассел. – Когда вы с ним напились как черти и улеглись посреди дороги? Я вас тогда чуть не задавил, помнишь?
Тербер не ответил. Осталось сделать еще одно дело. Он знал, что должен будет съездить в город и увидеться с Лорен. Ведь надо хотя бы отдать ей ключ от дома. Конечно, можно снять его с цепочки и послать по почте…
– Вы тогда напились будь здоров, – сказал Рассел.
– Да, – кивнул он. Ехать к Лорен – его бросало в дрожь от одной этой мысли. Но он знал, что поедет.
– Как ты думаешь, из-за чего он? – спросил Рассел.
Тербер не ответил, он думал о другом: почему все обязательно наваливается разом?
52
В то утро Милт Тербер получил официальное уведомление, подтверждающее, что он произведен в офицеры и зачислен в командный резерв (пехотные войска) в звании второго лейтенанта.
С той же почтой пришло еще одно письмо: штаб полка извещал седьмую роту о предстоящем увольнении командира взвода оружия Питера Дж.Карелсена.
Но про Пита они узнали позже. Сначала лейтенант Росе вскрыл пакет с сообщением о производстве Тербера.
Письмо военного министерства, адресованное командиру роты, было испещрено многочисленными визами, Должно быть, на Гавайях его запустили по инстанциям еще задолго до Перл-Харбора. Когда Росс (с рассчитанным безразличием) перекинул бумагу на стол Терберу, тот остолбенел, будто его поймали на месте преступления. Первым, инстинктивным желанием было скорее, пока никто не увидел письмо, порвать его и бросить в корзину, на самое дно. Но он подумал о Карен Хомс.
Да и потом, Росс ведь уже распечатал пакет и прочел.
Командный пункт седьмой роты на заливе Ханаума первые пять дней после Перл-Харбора помещался в фургончике, реквизированном у торговца воздушной кукурузой. Фургончик стоял в небольшой тенистой роще киав. Через пять дней они привезли из Скофилда палатки, но КП так и оставили в фургончике, якобы из соображений маскировки, а на самом деле потому, что там был деревянный пол, к тому же несколько приподнятый над землей.
Внутри было не слишком просторно, и много места занимал коммутатор полевой связи с позициями, а когда в то утро доставили почту, в фургоне сидело сразу четверо: он сам, Розенбери, Росс и Колпеппер (Колпеппера после нападения на Перл-Харбор повысили в первые лейтенанты и назначили помощником командира роты).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111