Я старался понять, что она означает, и затем передавал результаты другим сотрудникам. Некоторое время возглавлял разведывательное управление, затем при президенте Фаулере стал заместителем директора. Далее, как вам известно, я был назначен советником по национальной безопасности у президента Дарлинга.
– На протяжении этого времени вам приходилось выезжать для выполнения других заданий? – поинтересовался Пламер.
– Да, я был советником на переговорах по ограничению вооружений и принимал участие во многих конференциях, – ответил президент.
– Мистер Райан, ходят слухи, что вы занимались не только этим. Говорят, будто вы участвовали в операциях, которые привели к смерти советских граждан.
Джек на мгновение заколебался, достаточно, чтобы создать у зрителей должное представление о его отношении к этому «специфическому» вопросу.
– Джон, на протяжении многих лет наше правительство принципиально отказывалось комментировать разведывательные операции. Я не буду менять этот принцип.
– Американский народ должен и имеет право знать, что за человек является их президентом, – настаивал Пламер.
– Моя администрация никогда не станет обсуждать разведывательные операции. А раз возник вопрос, что я за человек, в этом и заключается цель настоящего интервью. Наша страна должна хранить некоторые секреты. Ведь и вы, Джон, – сказал Райан, глядя прямо в глаза комментатору, – храните секреты. Если вы откроете источники своей информации, вашей работе придет конец. Если Америка поступит так же, пострадают люди.
– Но…
– Вопрос закрыт, Джон. Наши разведывательные службы действуют под контролем Конгресса. Я всегда поддерживал этот закон, буду продолжать поддерживать его и больше не намерен это обсуждать.
При этих словах оба комментатора растерянно замигали, и у Райана не было сомнений, что эта часть интервью не будет показана по телевидению.
***
Бадрейну нужно было выбрать тридцать человек, и хотя выбор такого количества участников операции не представлял трудности, как не представлял трудности и выбор полностью преданных людей, главными критериями отбора были ум и сообразительность. Но у него были необходимые контакты. Если уж чего было в избытке на Среднем Востоке, так это террористов, людей, похожих на него самого, но моложе, готовых отдать жизнь ради достижения великой цели и видящих, как она увядает перед их глазами. Это всего лишь усиливало их ярость и преданность вере. По некотором размышлении Бадрейн решил ограничиться двадцатью находчивыми и сообразительными. От остальных требовалась всего лишь преданность, причем за ними будут наблюдать один или два опытных командира. Все отобранные для операции обязаны беспрекословно следовать приказам. Все до единого должны быть готовы умереть или, по крайней мере, пойти на риск смерти. Впрочем, и это не являлось особой проблемой. «Хезболлах» по-прежнему имел много желающих прикрепить к телу взрывчатку и взорвать себя в толпе. Кроме них, были и другие.
Это являлось частью традиций региона – пророк Мухаммед вряд ли полностью одобрил бы ее, но Бадрейн не был столь уж религиозен, а террористические операции входили в его профессию. С исторической точки зрения арабы никогда не были хорошими солдатами. На протяжении почти всей истории они состояли из бродячих племен, традиционным методом боевых действий у которых были набеги, позднее превратившиеся в партизанские действия. Понятие боевых действий, упорных и неторопливых, было чуждо им. Подобные действия были изобретением греков, от которых они перешли к римлянам и позднее распространились на все западные народы. Одиночка мог броситься в гущу битвы, чтобы принести себя в жертву, – в традициях викингов такого человека называли «берсекером» – неистовым, а в Японии подобные люди входили в состав особых воинских подразделений, члены которых называли себя «камикадзе» – на поле битвы они с бешеной яростью бросались вперед, бесстрашно размахивая мечом и стараясь прихватить с собой как можно больше врагов, прежде чем их самих постигнет славная смерть. Но в особенности такая традиция укрепилась в «джихаде», или священной войне против неверных. Это доказало в конечном итоге, что ислам, подобно любой религии, может быть искажен своими последователями. Ну а пока это означало, что у Бадрейна был неисчерпаемый источник людей, готовых исполнять все его приказы, которые передавались через Дарейи, кто также говорил им, что это действительно подвиг во славу «джихада», что их подвиг дает им ключи к славной жизни после смерти.
У Бадрейна был список. Он сделал три телефонных звонка, которые передавались по цепи надежных людей. В Ливане и в других странах начали готовиться к отъезду.
***
– Ну как, я справился, тренер? – с улыбкой спросил Райан.
– Ты временами катался по очень тонкому льду, подходил к опасной кромке, но все-таки сумел не промочить ног, – ответил Арни ван Дамм с видимым облегчением. – Это был тяжкий удар по группам с особыми интересами.
– Значит, все-таки можно критиковать тех, у кого особые интересы? Черт побери, все делают это!
– Это зависит от того, какие группы и какие интересы подвергаются критике, господин президент. У всех у них есть люди, защищающие их, и некоторые могут успокаивать тебя, подобно матери Терезе, с той разницей, что делают это перед тем, как перерезать тебе горло острым мачете. – Глава администрации сделал паузу. – И все-таки ты держался очень неплохо. В твоих ответах не было ничего, что они смогут слишком уж исказить и использовать против тебя. Увидим, что они оставят для вечерней передачи и что скажут в конце Доннер и Пламер. Последние две минуты являются самыми важными.
***
Пробирки прибыли в Атланту в особой упаковке, называемой из-за своей формы шляпной коробкой. На самом деле это было чрезвычайно надежное вместилище, сделанное специально для того, чтобы в нем в полной безопасности могли перевозиться самые опасные вещества. Пробирки помещались в многослойные ячейки, рассчитанные на то, чтобы хранимое в них уцелело даже при самом сильном ударе. Коробку со всех сторон покрывали наклейки, предупреждающие о биологической опасности, так что с ней обращались с предельной осторожностью, в том числе посыльные Федеральной службы доставки, передавшие ее адресату в 9.14 утра.
«Шляпную коробку» отнесли в специально оборудованную лабораторию, где первым делом проверили, нет ли на ней повреждений. Затем ее опрыснули мощным дезинфицирующим составом и вскрыли,
соблюдая все меры предосторожности. В сопроводительных документах было указано, почему это необходимо. Там говорилось, что в двух пробирках находятся образцы крови, содержащие вирусы, вызывающие геморрагическую лихорадку. Это могло означать несколько болезней, существующих в Африке, – в документах был указан континент, откуда доставили пробирки, – и каждой из них следовало избегать. Лаборант извлек пробирки из коробки и проверил, нет ли на них подтеков. Их не оказалось, и пробирки на всякий случай снова обрызгали дезинфицирующей жидкостью. Содержащаяся в них кровь будет подвергнута анализу на антитела, и лаборанты произведут сравнение с другими образцами. Приложенная документация была передана доктору Лоренцу в отдел особо опасных инфекционных заболеваний.
– Привет, Гас, это Алекс, – услышал в телефонной трубке доктор Лоренц.
– Тебе так и не удалось вырваться на рыбалку?
– Может быть, удастся в этот уик-энд. У нас в нейрохирургии есть парень с катером, и нам наконец удалось навести порядок в отделе. – Доктор Александер смотрел из окна своего кабинета на восточный Балтимор. Отсюда была видна гавань, ведущая в Чесапикский залив, а там, по слухам, неплохо ловились морские окуни.
– Так что у тебя случилось? – спросил Гас, и в этот момент в кабинет вошла секретарша с папкой в руке.
– Просто решил проверить, нет ли у тебя чего-нибудь нового по поводу вспышки лихорадки Эбола в Заире.
– Ничего, слава Богу. Критическое время прошло. Эта вспышка Эболы закончилась быстро. А мы начали уже… – Лоренц замолчал. Он открыл папку и прочитал сопроводительный лист. – Одну минуту… Хартум?… – недоуменно пробормотал он.
Александер терпеливо ждал. Он был знаком с привычкой Лоренца читать медленно и вдумчиво. Немолодой мужчина, несколько похожий на актера, Лоренц никогда не спешил, и это была одна из причин, почему он стал блестящим ученым-экспериментатором. Лоренц редко ошибался. Он все тщательно обдумывал, прежде чем начинать действовать.
– Мы только что получили две пробирки с образцами крови из Хартума. Сопроводительная записка подписана доктором Макгрегором из Английской больницы в Хартуме. Речь идет о двух пациентах – взрослый мужчина и девочка четырех лет, подозревается геморрагическая лихорадка. Образцы находятся сейчас в лаборатории.
– Хартум? Это в Судане?
– Так говорится в сопроводительном документе, – подтвердил Гас.
– Но это очень далеко от Конго.
– Самолеты, Алекс, самолеты, – заметил Лоренц. Больше всего пугала эпидемиологов возможность международных путешествий по воздуху. В сопроводительной записке было всего несколько строк, но там были указаны номера телефона и факса. – О'кей, мы сейчас возьмемся за лабораторные анализы и проверим.
– А как относительно образцов предыдущей вспышки Эболы?
– Вчера закончил. Заирская лихорадка Эбола, штамм Маинги, полностью идентичный образцам 1976 года, до последней аминокислоты.
– Верно, тот самый штамм, он переносится по воздуху, именно он прикончил Джорджа Уэстфаля.
– Но точных подтверждений так и не обнаружили, Алекс, – напомнил ему Гас.
– Джордж соблюдал все меры предосторожности, Гас, ты ведь знаешь это. Ты сам учил его. – Пьер Александер потер глаза. Снова головная боль. Нужно установить новое освещение. – Сообщи мне результаты анализа полученных образцов, ладно?
– Непременно. Я не слишком беспокоюсь об этом. Судан – весьма неподходящее место для этих маленьких мерзавцев – жарко, сухо, масса солнечного света. Там на открытом воздухе вирус не выживет и пары минут. Впрочем, я поговорю с заведующим лабораторией к концу дня – скорее, завтра утром. Через час у меня собрание персонала.
– Хорошо. Мне тоже пора идти в кафетерий. Позвоню тебе завтра, Гас. – Александер положил трубку, он все еще мысленно называл себя полковником, к званию профессора еще надо привыкнуть, и спустился вниз. Там он к своему удовольствию увидел Кэти Райан, которая стояла в очереди вместе со своим телохранителем.
– Привет, проф.
– Как дела с жуками? – улыбнувшись, спросила она.
– Так себе. Мне хотелось бы проконсультироваться с вами, доктор, – сказал Александер, выбирая на полке сандвич.
– Я не занимаюсь вирусами, – ответила она, хотя ей приходилось немало работать с пациентами, больными СПИДом, у которых глазные заболевания являлись следствием главной болезни. – Так в чем дело?
– У меня участились головные боли, – ответил Александер, направляясь к кассиру.
– Вот как? – Кэти повернулась, сняла с него очки и посмотрела их на свет. – Старайтесь протирать их почаще. У вас минус две диоптрии и очень сильный астигматизм. Когда вам прописывали очки последний раз? – Она вернула ему очки, еще раз посмотрев на грязь, скопившуюся вокруг стекол, и уже зная ответ.
– Не помню, три или четыре…
– ., года назад. Вам следовало бы давно подумать об этом. Пусть ваша секретарь позвонит моей, и я проверю вам зрение. Не посидите с нами?
Они выбрали стол у окна и направились к нему. За ними последовал Рой Альтман, глядя по сторонам и обмениваясь взглядами с другими агентами. Все в порядке.
– Между прочим, вы могли бы стать отличным кандидатом для применения нашей новой техники корректировки зрения с помощью лазера. Мы надсечем вам роговую оболочку, и ваше зрение снова станет двадцать на двадцать, – посоветовала Кэти. Она принимала активное участие в осуществлении этой программы.
– А это не опасно? – В голосе Александера звучало сомнение.
– Я занимаюсь опасными процедурами только на кухне, – ответила профессор Райан, шутливо подняв бровь.
– Хорошо, мэм, – улыбнулся Александер.
– Так что там у вас нового?
***
Все дело в том, как отредактировать. По крайней мере, почти все, подумал Том Доннер, нажимая на клавиши своего компьютера. Вот отсюда он перейдет к комментариям, дополняя и внося ясность в то, что подразумевал Райан своими внешне искренними…, внешне? Это слово промелькнуло в голове корреспондента, будто само по себе, заставив его вздрогнуть. Доннер долгое время занимался телевизионным репортажем и, прежде чем стать ведущим всего канала, работал в Вашингтоне. Он брал интервью у всех видных деятелей и всех знал. В его разбухшей картотеке значились имена каждого высокопоставленного чиновника и влиятельного деятеля в городе. Как и у любого хорошего репортера, у него были отличные связи. Он мог поднять телефонную трубку и соединиться с кем угодно, потому что в Вашингтоне правила общения с представителями средств массовой информации были элегантно простыми: ты был либо источником, либо целью. Тот, кто отказывался идти навстречу желаниям СМИ, скоро становился их врагом. Иными словами, это называлось бы шантажом.
Интуиция Доннера подсказывала ему, что он еще никогда не встречался с человеком, похожим на президента Райана, по крайней мере, не в общественной жизни…, а может быть, это действительно правда? Позиция, гласящая, что я один из вас, такой же, как и вы, уходит далеко в прошлое, еще к Юлию Цезарю. И всегда это было уловкой, средством обмана, целью которого являлось убедить избирателей, чтобы они думали, что этот человек действительно похож на них. Но он не был таким, как они. Обычные люди не способны продвинуться так далеко в любой профессии. Райан стал одним из руководителей ЦРУ благодаря тому, что занимался кабинетными политическими играми, не мог не заниматься. Как у всех, у него появились союзники и враги, и он продвинулся с помощью искусных маневров. А те сведения о службе Райана в ЦРУ, которые Доннер получил благодаря утечке информации, – сможет ли он использовать их в своем «эксклюзивном интервью»? Нет, не сможет. Скорее во время передачи новостей; там будут содержаться несколько загадочных фраз, которые заставят телезрителей остаться на его канале, вместо того чтобы вечером переключиться на обычную развлекательную программу.
Доннер знал, что ему нужно быть осторожным. Нельзя просто так обвинять действующего президента – но ведь то, что он сказал, все-таки не было правдой, а? Обвинение президента чрезвычайно увлекательное занятие, но при этом требуется соблюдать определенные правила. Твоя информация должна быть очень надежной. Это значит, что ее нужно черпать из ряда источников, и хороших источников, на которые можно положиться. Придется посоветоваться с руководителями телевизионной компании, они будут колебаться, ознакомятся с первоначальным текстом интервью и в конце концов дадут разрешение на его, передачу.
Такой же, как и все. Но такие же, как и все, не работают на ЦРУ, не занимаются оперативной работой, не становятся шпионами. Разве не так? И уж можно не сомневаться в том, что Райан оказался первым американским разведчиком, сумевшим занять Овальный кабинет… Разве это дело?
В его жизни слишком много пропусков. Во время пребывания в Лондоне он убил человека. В Америке террористы напали на его дом – там он убил по крайней мере еще одного. И эта невероятная история с похищением советской субмарины, в ходе которой Райан, по словам источника, тоже убил русского матроса. И многое другое. Такой ли человек нужен американскому народу в Белом доме?
И все– таки он пытался произвести впечатление простого человека…, такого, как остальные. Здравый смысл. Так гласит закон. Я не пожалею сил, чтобы выполнить данную мной присягу.
Это ложь, подумал Доннер. Это не может не быть ложью.
А ведь ты умный сукин сын, Райан.
Если же это ложь и Райан настолько умен, тогда что? Изменение налогового законодательства. Новый состав Верховного суда. Перемены во имя большей эффективности. Деятельность Бретано в Министерстве обороны… Проклятье.
Следующий скачок воображения вел к тому, что ЦРУ и Райан играли свою роль в падении «Боинга-747» на Капитолий, – нет, это безумие. Райан является оппортунистом, таким же, как и все остальные, у кого Доннер брал интервью на протяжении всей своей профессиональной жизни, начиная с его первого места работы в филиале компании в Де-Мойне. Проведенное им там журналистское расследование привело к тому, что член комиссии графства оказался в тюрьме, а его самого заметили и руководители компании, и политические деятели. Он комментировал самые разные события – от снежных лавин до военных действий, но его профессией и любимым делом было изучение политических деятелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
– На протяжении этого времени вам приходилось выезжать для выполнения других заданий? – поинтересовался Пламер.
– Да, я был советником на переговорах по ограничению вооружений и принимал участие во многих конференциях, – ответил президент.
– Мистер Райан, ходят слухи, что вы занимались не только этим. Говорят, будто вы участвовали в операциях, которые привели к смерти советских граждан.
Джек на мгновение заколебался, достаточно, чтобы создать у зрителей должное представление о его отношении к этому «специфическому» вопросу.
– Джон, на протяжении многих лет наше правительство принципиально отказывалось комментировать разведывательные операции. Я не буду менять этот принцип.
– Американский народ должен и имеет право знать, что за человек является их президентом, – настаивал Пламер.
– Моя администрация никогда не станет обсуждать разведывательные операции. А раз возник вопрос, что я за человек, в этом и заключается цель настоящего интервью. Наша страна должна хранить некоторые секреты. Ведь и вы, Джон, – сказал Райан, глядя прямо в глаза комментатору, – храните секреты. Если вы откроете источники своей информации, вашей работе придет конец. Если Америка поступит так же, пострадают люди.
– Но…
– Вопрос закрыт, Джон. Наши разведывательные службы действуют под контролем Конгресса. Я всегда поддерживал этот закон, буду продолжать поддерживать его и больше не намерен это обсуждать.
При этих словах оба комментатора растерянно замигали, и у Райана не было сомнений, что эта часть интервью не будет показана по телевидению.
***
Бадрейну нужно было выбрать тридцать человек, и хотя выбор такого количества участников операции не представлял трудности, как не представлял трудности и выбор полностью преданных людей, главными критериями отбора были ум и сообразительность. Но у него были необходимые контакты. Если уж чего было в избытке на Среднем Востоке, так это террористов, людей, похожих на него самого, но моложе, готовых отдать жизнь ради достижения великой цели и видящих, как она увядает перед их глазами. Это всего лишь усиливало их ярость и преданность вере. По некотором размышлении Бадрейн решил ограничиться двадцатью находчивыми и сообразительными. От остальных требовалась всего лишь преданность, причем за ними будут наблюдать один или два опытных командира. Все отобранные для операции обязаны беспрекословно следовать приказам. Все до единого должны быть готовы умереть или, по крайней мере, пойти на риск смерти. Впрочем, и это не являлось особой проблемой. «Хезболлах» по-прежнему имел много желающих прикрепить к телу взрывчатку и взорвать себя в толпе. Кроме них, были и другие.
Это являлось частью традиций региона – пророк Мухаммед вряд ли полностью одобрил бы ее, но Бадрейн не был столь уж религиозен, а террористические операции входили в его профессию. С исторической точки зрения арабы никогда не были хорошими солдатами. На протяжении почти всей истории они состояли из бродячих племен, традиционным методом боевых действий у которых были набеги, позднее превратившиеся в партизанские действия. Понятие боевых действий, упорных и неторопливых, было чуждо им. Подобные действия были изобретением греков, от которых они перешли к римлянам и позднее распространились на все западные народы. Одиночка мог броситься в гущу битвы, чтобы принести себя в жертву, – в традициях викингов такого человека называли «берсекером» – неистовым, а в Японии подобные люди входили в состав особых воинских подразделений, члены которых называли себя «камикадзе» – на поле битвы они с бешеной яростью бросались вперед, бесстрашно размахивая мечом и стараясь прихватить с собой как можно больше врагов, прежде чем их самих постигнет славная смерть. Но в особенности такая традиция укрепилась в «джихаде», или священной войне против неверных. Это доказало в конечном итоге, что ислам, подобно любой религии, может быть искажен своими последователями. Ну а пока это означало, что у Бадрейна был неисчерпаемый источник людей, готовых исполнять все его приказы, которые передавались через Дарейи, кто также говорил им, что это действительно подвиг во славу «джихада», что их подвиг дает им ключи к славной жизни после смерти.
У Бадрейна был список. Он сделал три телефонных звонка, которые передавались по цепи надежных людей. В Ливане и в других странах начали готовиться к отъезду.
***
– Ну как, я справился, тренер? – с улыбкой спросил Райан.
– Ты временами катался по очень тонкому льду, подходил к опасной кромке, но все-таки сумел не промочить ног, – ответил Арни ван Дамм с видимым облегчением. – Это был тяжкий удар по группам с особыми интересами.
– Значит, все-таки можно критиковать тех, у кого особые интересы? Черт побери, все делают это!
– Это зависит от того, какие группы и какие интересы подвергаются критике, господин президент. У всех у них есть люди, защищающие их, и некоторые могут успокаивать тебя, подобно матери Терезе, с той разницей, что делают это перед тем, как перерезать тебе горло острым мачете. – Глава администрации сделал паузу. – И все-таки ты держался очень неплохо. В твоих ответах не было ничего, что они смогут слишком уж исказить и использовать против тебя. Увидим, что они оставят для вечерней передачи и что скажут в конце Доннер и Пламер. Последние две минуты являются самыми важными.
***
Пробирки прибыли в Атланту в особой упаковке, называемой из-за своей формы шляпной коробкой. На самом деле это было чрезвычайно надежное вместилище, сделанное специально для того, чтобы в нем в полной безопасности могли перевозиться самые опасные вещества. Пробирки помещались в многослойные ячейки, рассчитанные на то, чтобы хранимое в них уцелело даже при самом сильном ударе. Коробку со всех сторон покрывали наклейки, предупреждающие о биологической опасности, так что с ней обращались с предельной осторожностью, в том числе посыльные Федеральной службы доставки, передавшие ее адресату в 9.14 утра.
«Шляпную коробку» отнесли в специально оборудованную лабораторию, где первым делом проверили, нет ли на ней повреждений. Затем ее опрыснули мощным дезинфицирующим составом и вскрыли,
соблюдая все меры предосторожности. В сопроводительных документах было указано, почему это необходимо. Там говорилось, что в двух пробирках находятся образцы крови, содержащие вирусы, вызывающие геморрагическую лихорадку. Это могло означать несколько болезней, существующих в Африке, – в документах был указан континент, откуда доставили пробирки, – и каждой из них следовало избегать. Лаборант извлек пробирки из коробки и проверил, нет ли на них подтеков. Их не оказалось, и пробирки на всякий случай снова обрызгали дезинфицирующей жидкостью. Содержащаяся в них кровь будет подвергнута анализу на антитела, и лаборанты произведут сравнение с другими образцами. Приложенная документация была передана доктору Лоренцу в отдел особо опасных инфекционных заболеваний.
– Привет, Гас, это Алекс, – услышал в телефонной трубке доктор Лоренц.
– Тебе так и не удалось вырваться на рыбалку?
– Может быть, удастся в этот уик-энд. У нас в нейрохирургии есть парень с катером, и нам наконец удалось навести порядок в отделе. – Доктор Александер смотрел из окна своего кабинета на восточный Балтимор. Отсюда была видна гавань, ведущая в Чесапикский залив, а там, по слухам, неплохо ловились морские окуни.
– Так что у тебя случилось? – спросил Гас, и в этот момент в кабинет вошла секретарша с папкой в руке.
– Просто решил проверить, нет ли у тебя чего-нибудь нового по поводу вспышки лихорадки Эбола в Заире.
– Ничего, слава Богу. Критическое время прошло. Эта вспышка Эболы закончилась быстро. А мы начали уже… – Лоренц замолчал. Он открыл папку и прочитал сопроводительный лист. – Одну минуту… Хартум?… – недоуменно пробормотал он.
Александер терпеливо ждал. Он был знаком с привычкой Лоренца читать медленно и вдумчиво. Немолодой мужчина, несколько похожий на актера, Лоренц никогда не спешил, и это была одна из причин, почему он стал блестящим ученым-экспериментатором. Лоренц редко ошибался. Он все тщательно обдумывал, прежде чем начинать действовать.
– Мы только что получили две пробирки с образцами крови из Хартума. Сопроводительная записка подписана доктором Макгрегором из Английской больницы в Хартуме. Речь идет о двух пациентах – взрослый мужчина и девочка четырех лет, подозревается геморрагическая лихорадка. Образцы находятся сейчас в лаборатории.
– Хартум? Это в Судане?
– Так говорится в сопроводительном документе, – подтвердил Гас.
– Но это очень далеко от Конго.
– Самолеты, Алекс, самолеты, – заметил Лоренц. Больше всего пугала эпидемиологов возможность международных путешествий по воздуху. В сопроводительной записке было всего несколько строк, но там были указаны номера телефона и факса. – О'кей, мы сейчас возьмемся за лабораторные анализы и проверим.
– А как относительно образцов предыдущей вспышки Эболы?
– Вчера закончил. Заирская лихорадка Эбола, штамм Маинги, полностью идентичный образцам 1976 года, до последней аминокислоты.
– Верно, тот самый штамм, он переносится по воздуху, именно он прикончил Джорджа Уэстфаля.
– Но точных подтверждений так и не обнаружили, Алекс, – напомнил ему Гас.
– Джордж соблюдал все меры предосторожности, Гас, ты ведь знаешь это. Ты сам учил его. – Пьер Александер потер глаза. Снова головная боль. Нужно установить новое освещение. – Сообщи мне результаты анализа полученных образцов, ладно?
– Непременно. Я не слишком беспокоюсь об этом. Судан – весьма неподходящее место для этих маленьких мерзавцев – жарко, сухо, масса солнечного света. Там на открытом воздухе вирус не выживет и пары минут. Впрочем, я поговорю с заведующим лабораторией к концу дня – скорее, завтра утром. Через час у меня собрание персонала.
– Хорошо. Мне тоже пора идти в кафетерий. Позвоню тебе завтра, Гас. – Александер положил трубку, он все еще мысленно называл себя полковником, к званию профессора еще надо привыкнуть, и спустился вниз. Там он к своему удовольствию увидел Кэти Райан, которая стояла в очереди вместе со своим телохранителем.
– Привет, проф.
– Как дела с жуками? – улыбнувшись, спросила она.
– Так себе. Мне хотелось бы проконсультироваться с вами, доктор, – сказал Александер, выбирая на полке сандвич.
– Я не занимаюсь вирусами, – ответила она, хотя ей приходилось немало работать с пациентами, больными СПИДом, у которых глазные заболевания являлись следствием главной болезни. – Так в чем дело?
– У меня участились головные боли, – ответил Александер, направляясь к кассиру.
– Вот как? – Кэти повернулась, сняла с него очки и посмотрела их на свет. – Старайтесь протирать их почаще. У вас минус две диоптрии и очень сильный астигматизм. Когда вам прописывали очки последний раз? – Она вернула ему очки, еще раз посмотрев на грязь, скопившуюся вокруг стекол, и уже зная ответ.
– Не помню, три или четыре…
– ., года назад. Вам следовало бы давно подумать об этом. Пусть ваша секретарь позвонит моей, и я проверю вам зрение. Не посидите с нами?
Они выбрали стол у окна и направились к нему. За ними последовал Рой Альтман, глядя по сторонам и обмениваясь взглядами с другими агентами. Все в порядке.
– Между прочим, вы могли бы стать отличным кандидатом для применения нашей новой техники корректировки зрения с помощью лазера. Мы надсечем вам роговую оболочку, и ваше зрение снова станет двадцать на двадцать, – посоветовала Кэти. Она принимала активное участие в осуществлении этой программы.
– А это не опасно? – В голосе Александера звучало сомнение.
– Я занимаюсь опасными процедурами только на кухне, – ответила профессор Райан, шутливо подняв бровь.
– Хорошо, мэм, – улыбнулся Александер.
– Так что там у вас нового?
***
Все дело в том, как отредактировать. По крайней мере, почти все, подумал Том Доннер, нажимая на клавиши своего компьютера. Вот отсюда он перейдет к комментариям, дополняя и внося ясность в то, что подразумевал Райан своими внешне искренними…, внешне? Это слово промелькнуло в голове корреспондента, будто само по себе, заставив его вздрогнуть. Доннер долгое время занимался телевизионным репортажем и, прежде чем стать ведущим всего канала, работал в Вашингтоне. Он брал интервью у всех видных деятелей и всех знал. В его разбухшей картотеке значились имена каждого высокопоставленного чиновника и влиятельного деятеля в городе. Как и у любого хорошего репортера, у него были отличные связи. Он мог поднять телефонную трубку и соединиться с кем угодно, потому что в Вашингтоне правила общения с представителями средств массовой информации были элегантно простыми: ты был либо источником, либо целью. Тот, кто отказывался идти навстречу желаниям СМИ, скоро становился их врагом. Иными словами, это называлось бы шантажом.
Интуиция Доннера подсказывала ему, что он еще никогда не встречался с человеком, похожим на президента Райана, по крайней мере, не в общественной жизни…, а может быть, это действительно правда? Позиция, гласящая, что я один из вас, такой же, как и вы, уходит далеко в прошлое, еще к Юлию Цезарю. И всегда это было уловкой, средством обмана, целью которого являлось убедить избирателей, чтобы они думали, что этот человек действительно похож на них. Но он не был таким, как они. Обычные люди не способны продвинуться так далеко в любой профессии. Райан стал одним из руководителей ЦРУ благодаря тому, что занимался кабинетными политическими играми, не мог не заниматься. Как у всех, у него появились союзники и враги, и он продвинулся с помощью искусных маневров. А те сведения о службе Райана в ЦРУ, которые Доннер получил благодаря утечке информации, – сможет ли он использовать их в своем «эксклюзивном интервью»? Нет, не сможет. Скорее во время передачи новостей; там будут содержаться несколько загадочных фраз, которые заставят телезрителей остаться на его канале, вместо того чтобы вечером переключиться на обычную развлекательную программу.
Доннер знал, что ему нужно быть осторожным. Нельзя просто так обвинять действующего президента – но ведь то, что он сказал, все-таки не было правдой, а? Обвинение президента чрезвычайно увлекательное занятие, но при этом требуется соблюдать определенные правила. Твоя информация должна быть очень надежной. Это значит, что ее нужно черпать из ряда источников, и хороших источников, на которые можно положиться. Придется посоветоваться с руководителями телевизионной компании, они будут колебаться, ознакомятся с первоначальным текстом интервью и в конце концов дадут разрешение на его, передачу.
Такой же, как и все. Но такие же, как и все, не работают на ЦРУ, не занимаются оперативной работой, не становятся шпионами. Разве не так? И уж можно не сомневаться в том, что Райан оказался первым американским разведчиком, сумевшим занять Овальный кабинет… Разве это дело?
В его жизни слишком много пропусков. Во время пребывания в Лондоне он убил человека. В Америке террористы напали на его дом – там он убил по крайней мере еще одного. И эта невероятная история с похищением советской субмарины, в ходе которой Райан, по словам источника, тоже убил русского матроса. И многое другое. Такой ли человек нужен американскому народу в Белом доме?
И все– таки он пытался произвести впечатление простого человека…, такого, как остальные. Здравый смысл. Так гласит закон. Я не пожалею сил, чтобы выполнить данную мной присягу.
Это ложь, подумал Доннер. Это не может не быть ложью.
А ведь ты умный сукин сын, Райан.
Если же это ложь и Райан настолько умен, тогда что? Изменение налогового законодательства. Новый состав Верховного суда. Перемены во имя большей эффективности. Деятельность Бретано в Министерстве обороны… Проклятье.
Следующий скачок воображения вел к тому, что ЦРУ и Райан играли свою роль в падении «Боинга-747» на Капитолий, – нет, это безумие. Райан является оппортунистом, таким же, как и все остальные, у кого Доннер брал интервью на протяжении всей своей профессиональной жизни, начиная с его первого места работы в филиале компании в Де-Мойне. Проведенное им там журналистское расследование привело к тому, что член комиссии графства оказался в тюрьме, а его самого заметили и руководители компании, и политические деятели. Он комментировал самые разные события – от снежных лавин до военных действий, но его профессией и любимым делом было изучение политических деятелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191