Однако аналитик уже понял, что от него требуется: ты смотришь на танк и исходишь из того, что он боеспособен. Это был единственный разумный подход к делу. Он склонился над увеличительным видоискателем и увидел, что белый автомобиль, судя по форме «мерседес», едет по национальному шоссе № 7. Более внимательный взгляд на фотографию показал бы, что автомобиль направляется к ипподрому Шибак аль Мансур, на котором аналитик увидел бы еще несколько таких же автомобилей, но ему приказали считать только танки.
Континентальный климат Ирака отличается более резкими колебаниями температуры, чем в большинстве регионов мира. Этим февральским утром, когда солнце сияло высоко в небе, температура воздуха едва поднялась выше нуля, тогда как летом жара, приближающаяся к пятидесяти градусам, не вызывает особого удивления у жителей. Бадрейн заметил, что собравшиеся военные одеты в шерстяную зимнюю форму с высокими воротниками, расшитую золотом; многие курили, и все выглядели обеспокоенными. Генерал, встретивший Бадрейна на аэродроме, представил его тем, кто не были знакомы с ним. Бадрейн не стал желать им мира. Было видно, что традиционное исламское приветствие не вызовет у них энтузиазма. Это были люди западного воспитания, которые придерживались светских традиций и привычек. Подобно своему убитому вождю, они только делали вид, будто являются правоверными, хотя в данный момент все задумывались над тем, насколько справедливо учение о вечных муках для тех, кто вел грешную жизнь, зная, что некоторые из них узнают об этом, наверно, достаточно скоро. Эта вероятность так беспокоила их, что генералы покинули свои кабинеты и приехали на ипподром, чтобы выслушать предложение Бадрейна.
Его обращение к ним было простым и кратким.
– Почему мы должны верить вам? – спросил армейский генерал, когда он закончил.
– Разве таким образом все не останутся в выигрыше? – ответил Бадрейн.
– Вы хотите, чтобы мы отдали нашу родину…, ему? – произнес командир корпуса, скрывая разочарование за маской гнева.
– Решение, которое вы примете, генерал, это ваше дело. Если вы решите взяться за оружие и защищать то, что принадлежит вам, это тоже ваше дело. Меня попросили приехать к вам и сделать разумное предложение. Я выполнил поручение, – спокойно ответил Бадрейн. В конце концов, нет смысла волноваться из-за таких вещей.
– С кем мы будем вести переговоры? – спросил командующий военно-воздушными силами Ирака.
– Вы можете дать свой ответ мне, но, как я уже вам сказал, переговоры вести вообще-то не о чем. Вам сделали предложение, предложение достаточно справедливое, не так ли? – Более точным словом было бы «щедрое». Помимо того что генералам предоставят возможность спасти свои шкуры и шкуры их близких, все они уедут из своей страны очень богатыми людьми. Их президент скопил в иностранных банках колоссальные суммы, и всего лишь небольшая часть этих средств была обнаружена и конфискована. Все они имели доступ к документам и паспортам любой страны мира. В этой области иракские спецслужбы с помощью граверного управления Министерства финансов уже давно продемонстрировали свое поразительное искусство. – Перед лицом Аллаха вам дается слово, что вас не будут преследовать, где бы вы не находились. – Это заявление генералы должны были принять серьезно. Поручитель Бадрейна был их врагом. На земле трудно найти человека более злобного и способного так страстно ненавидеть. Но в то же время он был религиозным деятелем, и его клятве на Коране следовало верить.
– Когда вам нужен ответ? – спросил командующий армией, который был вежливее остальных.
– Нас устроило бы получить ответ завтра. В крайнем случае послезавтра. Более поздний ответ нарушит наши планы, и я не знаю, как это будет принято. Мои инструкции, – ответил Бадрейн, – ограничены этими двумя днями.
– Как относительно приготовлений?
– Вы можете заняться ими сами – в разумных пределах. – Чего еще могут они ожидать от меня, подумал Бадрейн, и от моего поручителя?
Однако решение, которого он требовал от руководства иракских вооруженных сил, оказалось более тяжелым, чем можно было предполагать. Патриотизм собравшихся здесь генералов был несколько необычным. Они любили свою страну, но главным образом потому, что она находилась у них под пятой. В их руках была власть, подлинная власть над жизнью и смертью, а это куда более привлекательный наркотик, чем деньги, то, ради чего человек готов рисковать жизнью и душой. Вдруг один из них – многие думали, даже надеялись на это – сумеет захватить власть в свои руки. Сможет стать президентом этой страны, и тогда все вместе они усмирят ее, и дела пойдут, как и прежде. Разумеется, им придется несколько ослабить железную хватку, в которой держали страну. Придется позволить инспекционным группам ООН и других международных организаций увидеть все, что те пожелают, однако у них появится шанс укрепить собственное положение, хотя все знали, что не произойдет ничего нового. Таковы правила, существующие в мире. Обещания, данные здесь и там, несколько фраз относительно демократии и свободных выборов, и их бывшие враги кинутся сломя голову помогать Ираку. Дополнительным стимулом станут открывающиеся возможности. Ни один из них не чувствовал себя в полной безопасности на протяжении многих лет. Каждый знал о коллегах, погибших либо от руки их ныне погибшего вождя, либо при обстоятельствах, которые, прибегая к эвфемизму, называли «таинственными» – излюбленным методом лидера были «катастрофы вертолетов». Теперь у них появилась возможность, обладая огромной властью, жить в гораздо большей безопасности. Альтернативой была роскошная жизнь в какой-то далекой стране. Каждый из них и без того жил в роскоши, какую только можно вообразить, и к тому же обладал властью. Стоило любому из них щелкнуть пальцами, и люди, выполняющие их каждое желание, были не слугами, а солдатами…
Если не принимать во внимание одного обстоятельства. Остаться в Ираке – значит сделать самую крупную и опасную ставку в азартной игре, ставкой в которой была их жизнь. Их страна находилась сейчас под самым жестким контролем, который они могли только припомнить, и причина этого была объяснима. Народные массы, в один голос провозглашавшие о своей любви и преданности бывшему вождю, что они думают в действительности? Еще неделю назад это не имело значения, но сейчас стало исключительно важным. Солдаты, которыми они командуют, вышли из этого людского моря. Кто из генералов был самым харизматическим и обладал наибольшими шансами взять в свои руки власть в стране? У кого из них ключи к баасистской партии? Кто из них сможет править силой своей воли? Потому что лишь тогда они смогут смотреть в будущее, если не без страха, то по крайней мере с такими опасениями, с которыми они смогут справиться, имея в своем распоряжении большой опыт и немалое мужество. Каждый из них, стоя на ипподроме, смотрел на своих товарищей-генералов и думал: кто же из них?
В этом и заключалась проблема, потому что, если среди них и был такой человек, он давно уже погиб, скорее всего при катастрофе вертолета. Диктатура не может быть коллективной. Какой бы властью они ни обладали, глядя друг на друга, они не могли не видеть потенциальных слабостей. Всех их уничтожит вражда. Они начнут объединяться и ссориться в своем стремлении занять более высокое место, а это приведет к таким беспорядкам, что железная рука, необходимая для контроля за народом, ослабнет. Пройдет несколько месяцев, наверно, и все развалится. Все они уже были свидетелями подобного в прошлом, и конечным результатом станет зрелище шеренги их собственных солдат с поднятыми винтовками и ощущение стены за спиной.
Для этих людей не было ничего более желанного, чем власть и наслаждение ею. Этого достаточно для одного человека, но не для нескольких. Несколько человек выживут лишь в том случае, если они объединятся вокруг чего-нибудь, будь то власть, захваченная одним диктатором, или какая-то общая идея, но это должно быть что-то, создающее общую точку зрения. Ни один из них не был способен на первое, а всем вместе им не хватало второго. Какой бы властью эти люди ни обладали, по отдельности они были слабыми, и сейчас, глядя друг на друга, понимали это. По сути дела они ни во что не верили. То, чего добивались силой оружия, они не способны были осуществить силой воли. Они могли командовать, находясь в тылу, но не решались выйти вперед. По крайней мере многие из них понимали это. Вот почему Бадрейн и прилетел в Багдад.
Он следил за их глазами и знал, о чем они думают, какими бы непроницаемыми не казались их лица. Смелый человек вышел бы вперед, уверенно заявил бы о своем превосходстве и стал бы лидером. Но смелые давно погибли, умерщвленные тем, кто был смелее и безжалостнее остальных, а потом сам погиб от невидимой руки человека, еще более терпеливого и безжалостного, настолько превосходящего их в этих качествах, что мог позволить себе сделать им это щедрое предложение. Бадрейн знал, каким будет ответ, и генералы тоже знали. Мертвый иракский президент не оставил после себя никого, кто мог бы занять его место, однако именно такова судьба людей, верящих только в себя.
***
На этот раз телефон зазвонил в пять минут седьмого. Райан не возражал, чтобы его будили до семи утра. На протяжении многих лет это было его привычкой, но тогда ему нужно было еще ехать на службу. Теперь он попадал в служебный кабинет с помощью лифта и потому надеялся, что время, которое раньше проводил в машине, удастся провести в постели – ведь тогда он мог вздремнуть на заднем сиденье своего служебного автомобиля.
– Слушаю.
– Господин президент? – Джек с удивлением понял, что это голос Арни ван Дамма. Но даже сейчас, услышав голос главы своей администрации, он едва не спросил, кто еще мог бы осмелиться позвонить ему так рано.
– В чем дело?
– У нас неприятности.
***
Вице– президент Эдвард Дж.Келти не спал всю ночь, но никто бы не сказал этого, глядя на него. Гладко выбритый, с румянцем на щеках и ясными голубыми глазами, стройный и подтянутый, он вошел в здание Си-эн-эн в сопровождении жены и помощников. В вестибюле его встретил продюсер и проводил к лифту, который сразу начал подъем. В течение первых минут произошел только обмен обычными любезностями. Кадровый политик стоял, глядя перед собой на дверь из нержавеющей стали, словно знал, кто одержит верх в предстоящей схватке. И добивался успеха.
Подготовительные телефонные переговоры были проведены в течение трех часов до этого и начались с президента телевизионной компании. Глава компании, старый друг Келти, был потрясен впервые за всю свою карьеру. Предполагаемая авиакатастрофа, столкновения поездов, зверские убийства – эти рутинные несчастья и печальные происшествия дают ежедневную пищу телевизионной компании, но такое, как это, случается раз в жизни. Двумя часами раньше он позвонил Арни ван Дамму, другому старому другу, потому что нужно оберегать свои тылы, когда работаешь в средствах массовой информации; к тому же свою роль сыграл и патриотизм, о котором глава компании редко говорил, но который тем не менее у него присутствовал, а президент Си-эн-эн не имел представления, куда заведет их эта история. Он позвонил судебному корреспонденту компании, неудачнику-адвокату, который сейчас говорил по телефону со своим приятелем – профессором юридического факультета Джорджтаунского университета. И все-таки президент Си-эн-эн еще раз позвонил в зеленую комнату.
– Ты действительно уверен, Эд? – это было все, что он спросил.
– У меня нет выбора. Я делаю этот шаг очень неохотно, – последовал ответ, которого нужно было ожидать.
– Ну что ж, это твое дело. Буду у экрана. – Связь прервалась. На дальнем конце провода послышались ликующие крики. Это чертовски увлекательная история, а задача Си-эн-эн заключается в том, чтобы информировать зрителей о новостях, к числу которых несомненно относится выступление Келти.
***
– Арни, это какое-то безумие, или я все еще сплю? – Они сидели в гостиной на верхнем этаже Белого дома. Джек успел натянуть на себя что-то из домашней одежды. Ван Дамм был еще без галстука, и Райан заметил, что носки у него на ногах разного цвета. Хуже всего было то, что ван Дамм выглядел потрясенным, а Джек никогда не видел его в таком состоянии.
– Думаю, нам придется подождать и посмотреть, как развиваются события.
Они обернулись, услышав, как открылась дверь.
– Господин президент? – В гостиную вошел пожилой высокий мужчина, подтянутый, в деловом костюме. Он выглядел встревоженным. За ним следовала Андреа. Она тоже была в курсе дела, насколько это было возможно.
– Это Патрик Мартин, – сказал Арни.
– Из уголовного розыска Министерства юстиции, верно? – Джек встал, пожал ему руку и сделал жест в сторону подноса с кофейником.
– Да, сэр. Я работал вместе с Дэном Мюрреем, когда мы расследовали причины авиакатастрофы.
– Пэт – один из наших лучших юристов. Отлично проявил себя во время судебных процессов. Кроме того, он читает лекции по конституционному праву в университете Джорджа Вашингтона, – объяснил глава администраций.
– Итак, каково ваше мнение обо всем этом? – спросил президент. В его голосе звучало недоверие.
– Думаю, нам нужно услышать, что он собирается сказать, – прозвучал стандартный ответ адвоката.
– Вы давно в Министерстве юстиции? – Джек вернулся к своему креслу.
– Двадцать три года. До этого четыре года в ФБР. – Мартин налил себе чашку кофе и остался стоять.
– Вот, начинается, – заметил ван Дамм, включая звук телевизора, на экране которого до сих пор виднелось всего лишь молчаливое изображение.
– Уважаемые дамы и господа, в нашей вашингтонской студии находится вице-президент Эдвард Дж. Келти. – Старший политический комментатор компании Си-эн-эн тоже выглядел потрясенным, и похоже, его тоже только что вытащили из постели. Райан заметил, что из всех, кого он видел сегодня, Келти выглядел самым спокойным и ухоженным. – Сэр, вы хотели сказать нам что-то необычное.
– Совершенно верно, Барри. Пожалуй, следует начать с того, что мне пришлось принять самое трудное решение за свои более чем тридцать лет государственной службы. – Голос Келти звучал негромко и сдержанно, в стиле эссе Эмерсона. Он говорил медленно, четко и с болезненной откровенностью. – Как вы знаете, президент Дарлинг предложил мне подать в отставку. Причина этого заключалась в моем поведении в бытность сенатором. Барри, нет никакого секрета в том, что моя личная жизнь не была столь образцовой, как следовало. Такое можно сказать про многих государственных деятелей, но это не может служить оправданием, и я не собираюсь оправдываться. Когда мы с Роджером обсуждали создавшуюся ситуацию, то пришли к выводу, что будет лучше всего, если я подам прошение об отставке и дам ему возможность выбрать себе нового вице-президента для предстоящих в конце года выборов. Он собирался назначить Джона Райана на мое место в качестве временного заместителя.
У меня не было возражений, Барри. Я служил обществу в течение длительного времени, так что мысль о том, что теперь смогу играть со своими внуками и, может быть, читать лекции, показалась мне привлекательной. Вот почему я принял предложение Роджера в интересах…, в общем, для блага страны.
Дело, однако, заключается в том, что я не успел подать прошение об отставке.
– О'кей, – произнес обозреватель и поднял руки, словно намереваясь поймать летящий к нему бейсбольный мяч. – Мне представляется, что нам следует детально обсудить этот вопрос.
Что же произошло в действительности?
– Барри, я поехал в Государственный департамент. Дело в том, что в соответствии с Конституцией нашей страны в случае отставки президента или вице-президента прошение об отставке вручается государственному секретарю. Я встретился с государственным секретарем Хансоном в неофициальной обстановке, чтобы обсудить эту проблему. Вообще-то у меня было готово письмо, но оказалось, что в нем указана не правильная формулировка, и Бретт предложил мне составить прошение об отставке в надлежащей форме. Поэтому я вернулся обратно, полагая, что составлю новый текст и представлю его государственному секретарю на следующий день.
Никто из нас не мог предвидеть того, что произошло тем вечером. Как и все вы, я был потрясен трагическими событиями. Многие мои друзья, с которыми я работал на протяжении ряда лет, погибли в результате этого жестокого и подлого преступления. Но я так и не успел подать прошение об отставке с поста вице-президента. – Келти опустил взгляд и сжал губы, прежде чем продолжить. – Барри, я был готов выполнить обещание. Я дал слово президенту Дарлингу и считал долгом чести сдержать данное мною слово, несмотря ни на что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
Континентальный климат Ирака отличается более резкими колебаниями температуры, чем в большинстве регионов мира. Этим февральским утром, когда солнце сияло высоко в небе, температура воздуха едва поднялась выше нуля, тогда как летом жара, приближающаяся к пятидесяти градусам, не вызывает особого удивления у жителей. Бадрейн заметил, что собравшиеся военные одеты в шерстяную зимнюю форму с высокими воротниками, расшитую золотом; многие курили, и все выглядели обеспокоенными. Генерал, встретивший Бадрейна на аэродроме, представил его тем, кто не были знакомы с ним. Бадрейн не стал желать им мира. Было видно, что традиционное исламское приветствие не вызовет у них энтузиазма. Это были люди западного воспитания, которые придерживались светских традиций и привычек. Подобно своему убитому вождю, они только делали вид, будто являются правоверными, хотя в данный момент все задумывались над тем, насколько справедливо учение о вечных муках для тех, кто вел грешную жизнь, зная, что некоторые из них узнают об этом, наверно, достаточно скоро. Эта вероятность так беспокоила их, что генералы покинули свои кабинеты и приехали на ипподром, чтобы выслушать предложение Бадрейна.
Его обращение к ним было простым и кратким.
– Почему мы должны верить вам? – спросил армейский генерал, когда он закончил.
– Разве таким образом все не останутся в выигрыше? – ответил Бадрейн.
– Вы хотите, чтобы мы отдали нашу родину…, ему? – произнес командир корпуса, скрывая разочарование за маской гнева.
– Решение, которое вы примете, генерал, это ваше дело. Если вы решите взяться за оружие и защищать то, что принадлежит вам, это тоже ваше дело. Меня попросили приехать к вам и сделать разумное предложение. Я выполнил поручение, – спокойно ответил Бадрейн. В конце концов, нет смысла волноваться из-за таких вещей.
– С кем мы будем вести переговоры? – спросил командующий военно-воздушными силами Ирака.
– Вы можете дать свой ответ мне, но, как я уже вам сказал, переговоры вести вообще-то не о чем. Вам сделали предложение, предложение достаточно справедливое, не так ли? – Более точным словом было бы «щедрое». Помимо того что генералам предоставят возможность спасти свои шкуры и шкуры их близких, все они уедут из своей страны очень богатыми людьми. Их президент скопил в иностранных банках колоссальные суммы, и всего лишь небольшая часть этих средств была обнаружена и конфискована. Все они имели доступ к документам и паспортам любой страны мира. В этой области иракские спецслужбы с помощью граверного управления Министерства финансов уже давно продемонстрировали свое поразительное искусство. – Перед лицом Аллаха вам дается слово, что вас не будут преследовать, где бы вы не находились. – Это заявление генералы должны были принять серьезно. Поручитель Бадрейна был их врагом. На земле трудно найти человека более злобного и способного так страстно ненавидеть. Но в то же время он был религиозным деятелем, и его клятве на Коране следовало верить.
– Когда вам нужен ответ? – спросил командующий армией, который был вежливее остальных.
– Нас устроило бы получить ответ завтра. В крайнем случае послезавтра. Более поздний ответ нарушит наши планы, и я не знаю, как это будет принято. Мои инструкции, – ответил Бадрейн, – ограничены этими двумя днями.
– Как относительно приготовлений?
– Вы можете заняться ими сами – в разумных пределах. – Чего еще могут они ожидать от меня, подумал Бадрейн, и от моего поручителя?
Однако решение, которого он требовал от руководства иракских вооруженных сил, оказалось более тяжелым, чем можно было предполагать. Патриотизм собравшихся здесь генералов был несколько необычным. Они любили свою страну, но главным образом потому, что она находилась у них под пятой. В их руках была власть, подлинная власть над жизнью и смертью, а это куда более привлекательный наркотик, чем деньги, то, ради чего человек готов рисковать жизнью и душой. Вдруг один из них – многие думали, даже надеялись на это – сумеет захватить власть в свои руки. Сможет стать президентом этой страны, и тогда все вместе они усмирят ее, и дела пойдут, как и прежде. Разумеется, им придется несколько ослабить железную хватку, в которой держали страну. Придется позволить инспекционным группам ООН и других международных организаций увидеть все, что те пожелают, однако у них появится шанс укрепить собственное положение, хотя все знали, что не произойдет ничего нового. Таковы правила, существующие в мире. Обещания, данные здесь и там, несколько фраз относительно демократии и свободных выборов, и их бывшие враги кинутся сломя голову помогать Ираку. Дополнительным стимулом станут открывающиеся возможности. Ни один из них не чувствовал себя в полной безопасности на протяжении многих лет. Каждый знал о коллегах, погибших либо от руки их ныне погибшего вождя, либо при обстоятельствах, которые, прибегая к эвфемизму, называли «таинственными» – излюбленным методом лидера были «катастрофы вертолетов». Теперь у них появилась возможность, обладая огромной властью, жить в гораздо большей безопасности. Альтернативой была роскошная жизнь в какой-то далекой стране. Каждый из них и без того жил в роскоши, какую только можно вообразить, и к тому же обладал властью. Стоило любому из них щелкнуть пальцами, и люди, выполняющие их каждое желание, были не слугами, а солдатами…
Если не принимать во внимание одного обстоятельства. Остаться в Ираке – значит сделать самую крупную и опасную ставку в азартной игре, ставкой в которой была их жизнь. Их страна находилась сейчас под самым жестким контролем, который они могли только припомнить, и причина этого была объяснима. Народные массы, в один голос провозглашавшие о своей любви и преданности бывшему вождю, что они думают в действительности? Еще неделю назад это не имело значения, но сейчас стало исключительно важным. Солдаты, которыми они командуют, вышли из этого людского моря. Кто из генералов был самым харизматическим и обладал наибольшими шансами взять в свои руки власть в стране? У кого из них ключи к баасистской партии? Кто из них сможет править силой своей воли? Потому что лишь тогда они смогут смотреть в будущее, если не без страха, то по крайней мере с такими опасениями, с которыми они смогут справиться, имея в своем распоряжении большой опыт и немалое мужество. Каждый из них, стоя на ипподроме, смотрел на своих товарищей-генералов и думал: кто же из них?
В этом и заключалась проблема, потому что, если среди них и был такой человек, он давно уже погиб, скорее всего при катастрофе вертолета. Диктатура не может быть коллективной. Какой бы властью они ни обладали, глядя друг на друга, они не могли не видеть потенциальных слабостей. Всех их уничтожит вражда. Они начнут объединяться и ссориться в своем стремлении занять более высокое место, а это приведет к таким беспорядкам, что железная рука, необходимая для контроля за народом, ослабнет. Пройдет несколько месяцев, наверно, и все развалится. Все они уже были свидетелями подобного в прошлом, и конечным результатом станет зрелище шеренги их собственных солдат с поднятыми винтовками и ощущение стены за спиной.
Для этих людей не было ничего более желанного, чем власть и наслаждение ею. Этого достаточно для одного человека, но не для нескольких. Несколько человек выживут лишь в том случае, если они объединятся вокруг чего-нибудь, будь то власть, захваченная одним диктатором, или какая-то общая идея, но это должно быть что-то, создающее общую точку зрения. Ни один из них не был способен на первое, а всем вместе им не хватало второго. Какой бы властью эти люди ни обладали, по отдельности они были слабыми, и сейчас, глядя друг на друга, понимали это. По сути дела они ни во что не верили. То, чего добивались силой оружия, они не способны были осуществить силой воли. Они могли командовать, находясь в тылу, но не решались выйти вперед. По крайней мере многие из них понимали это. Вот почему Бадрейн и прилетел в Багдад.
Он следил за их глазами и знал, о чем они думают, какими бы непроницаемыми не казались их лица. Смелый человек вышел бы вперед, уверенно заявил бы о своем превосходстве и стал бы лидером. Но смелые давно погибли, умерщвленные тем, кто был смелее и безжалостнее остальных, а потом сам погиб от невидимой руки человека, еще более терпеливого и безжалостного, настолько превосходящего их в этих качествах, что мог позволить себе сделать им это щедрое предложение. Бадрейн знал, каким будет ответ, и генералы тоже знали. Мертвый иракский президент не оставил после себя никого, кто мог бы занять его место, однако именно такова судьба людей, верящих только в себя.
***
На этот раз телефон зазвонил в пять минут седьмого. Райан не возражал, чтобы его будили до семи утра. На протяжении многих лет это было его привычкой, но тогда ему нужно было еще ехать на службу. Теперь он попадал в служебный кабинет с помощью лифта и потому надеялся, что время, которое раньше проводил в машине, удастся провести в постели – ведь тогда он мог вздремнуть на заднем сиденье своего служебного автомобиля.
– Слушаю.
– Господин президент? – Джек с удивлением понял, что это голос Арни ван Дамма. Но даже сейчас, услышав голос главы своей администрации, он едва не спросил, кто еще мог бы осмелиться позвонить ему так рано.
– В чем дело?
– У нас неприятности.
***
Вице– президент Эдвард Дж.Келти не спал всю ночь, но никто бы не сказал этого, глядя на него. Гладко выбритый, с румянцем на щеках и ясными голубыми глазами, стройный и подтянутый, он вошел в здание Си-эн-эн в сопровождении жены и помощников. В вестибюле его встретил продюсер и проводил к лифту, который сразу начал подъем. В течение первых минут произошел только обмен обычными любезностями. Кадровый политик стоял, глядя перед собой на дверь из нержавеющей стали, словно знал, кто одержит верх в предстоящей схватке. И добивался успеха.
Подготовительные телефонные переговоры были проведены в течение трех часов до этого и начались с президента телевизионной компании. Глава компании, старый друг Келти, был потрясен впервые за всю свою карьеру. Предполагаемая авиакатастрофа, столкновения поездов, зверские убийства – эти рутинные несчастья и печальные происшествия дают ежедневную пищу телевизионной компании, но такое, как это, случается раз в жизни. Двумя часами раньше он позвонил Арни ван Дамму, другому старому другу, потому что нужно оберегать свои тылы, когда работаешь в средствах массовой информации; к тому же свою роль сыграл и патриотизм, о котором глава компании редко говорил, но который тем не менее у него присутствовал, а президент Си-эн-эн не имел представления, куда заведет их эта история. Он позвонил судебному корреспонденту компании, неудачнику-адвокату, который сейчас говорил по телефону со своим приятелем – профессором юридического факультета Джорджтаунского университета. И все-таки президент Си-эн-эн еще раз позвонил в зеленую комнату.
– Ты действительно уверен, Эд? – это было все, что он спросил.
– У меня нет выбора. Я делаю этот шаг очень неохотно, – последовал ответ, которого нужно было ожидать.
– Ну что ж, это твое дело. Буду у экрана. – Связь прервалась. На дальнем конце провода послышались ликующие крики. Это чертовски увлекательная история, а задача Си-эн-эн заключается в том, чтобы информировать зрителей о новостях, к числу которых несомненно относится выступление Келти.
***
– Арни, это какое-то безумие, или я все еще сплю? – Они сидели в гостиной на верхнем этаже Белого дома. Джек успел натянуть на себя что-то из домашней одежды. Ван Дамм был еще без галстука, и Райан заметил, что носки у него на ногах разного цвета. Хуже всего было то, что ван Дамм выглядел потрясенным, а Джек никогда не видел его в таком состоянии.
– Думаю, нам придется подождать и посмотреть, как развиваются события.
Они обернулись, услышав, как открылась дверь.
– Господин президент? – В гостиную вошел пожилой высокий мужчина, подтянутый, в деловом костюме. Он выглядел встревоженным. За ним следовала Андреа. Она тоже была в курсе дела, насколько это было возможно.
– Это Патрик Мартин, – сказал Арни.
– Из уголовного розыска Министерства юстиции, верно? – Джек встал, пожал ему руку и сделал жест в сторону подноса с кофейником.
– Да, сэр. Я работал вместе с Дэном Мюрреем, когда мы расследовали причины авиакатастрофы.
– Пэт – один из наших лучших юристов. Отлично проявил себя во время судебных процессов. Кроме того, он читает лекции по конституционному праву в университете Джорджа Вашингтона, – объяснил глава администраций.
– Итак, каково ваше мнение обо всем этом? – спросил президент. В его голосе звучало недоверие.
– Думаю, нам нужно услышать, что он собирается сказать, – прозвучал стандартный ответ адвоката.
– Вы давно в Министерстве юстиции? – Джек вернулся к своему креслу.
– Двадцать три года. До этого четыре года в ФБР. – Мартин налил себе чашку кофе и остался стоять.
– Вот, начинается, – заметил ван Дамм, включая звук телевизора, на экране которого до сих пор виднелось всего лишь молчаливое изображение.
– Уважаемые дамы и господа, в нашей вашингтонской студии находится вице-президент Эдвард Дж. Келти. – Старший политический комментатор компании Си-эн-эн тоже выглядел потрясенным, и похоже, его тоже только что вытащили из постели. Райан заметил, что из всех, кого он видел сегодня, Келти выглядел самым спокойным и ухоженным. – Сэр, вы хотели сказать нам что-то необычное.
– Совершенно верно, Барри. Пожалуй, следует начать с того, что мне пришлось принять самое трудное решение за свои более чем тридцать лет государственной службы. – Голос Келти звучал негромко и сдержанно, в стиле эссе Эмерсона. Он говорил медленно, четко и с болезненной откровенностью. – Как вы знаете, президент Дарлинг предложил мне подать в отставку. Причина этого заключалась в моем поведении в бытность сенатором. Барри, нет никакого секрета в том, что моя личная жизнь не была столь образцовой, как следовало. Такое можно сказать про многих государственных деятелей, но это не может служить оправданием, и я не собираюсь оправдываться. Когда мы с Роджером обсуждали создавшуюся ситуацию, то пришли к выводу, что будет лучше всего, если я подам прошение об отставке и дам ему возможность выбрать себе нового вице-президента для предстоящих в конце года выборов. Он собирался назначить Джона Райана на мое место в качестве временного заместителя.
У меня не было возражений, Барри. Я служил обществу в течение длительного времени, так что мысль о том, что теперь смогу играть со своими внуками и, может быть, читать лекции, показалась мне привлекательной. Вот почему я принял предложение Роджера в интересах…, в общем, для блага страны.
Дело, однако, заключается в том, что я не успел подать прошение об отставке.
– О'кей, – произнес обозреватель и поднял руки, словно намереваясь поймать летящий к нему бейсбольный мяч. – Мне представляется, что нам следует детально обсудить этот вопрос.
Что же произошло в действительности?
– Барри, я поехал в Государственный департамент. Дело в том, что в соответствии с Конституцией нашей страны в случае отставки президента или вице-президента прошение об отставке вручается государственному секретарю. Я встретился с государственным секретарем Хансоном в неофициальной обстановке, чтобы обсудить эту проблему. Вообще-то у меня было готово письмо, но оказалось, что в нем указана не правильная формулировка, и Бретт предложил мне составить прошение об отставке в надлежащей форме. Поэтому я вернулся обратно, полагая, что составлю новый текст и представлю его государственному секретарю на следующий день.
Никто из нас не мог предвидеть того, что произошло тем вечером. Как и все вы, я был потрясен трагическими событиями. Многие мои друзья, с которыми я работал на протяжении ряда лет, погибли в результате этого жестокого и подлого преступления. Но я так и не успел подать прошение об отставке с поста вице-президента. – Келти опустил взгляд и сжал губы, прежде чем продолжить. – Барри, я был готов выполнить обещание. Я дал слово президенту Дарлингу и считал долгом чести сдержать данное мною слово, несмотря ни на что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191