Окружающая среда и все такое прочее...Фрэнк, видя, что мы снова топчемся на месте, предложил продать здание 3/17 по Биконсфилд-стрит.– В принципе, конечно, можно, – согласился Хамфри, – но в нем три бетонированных подземных этажа.– И что же? – не понял я.– Это на тот случай, – пояснил Хамфри.Я ожидал, что он как-то разовьет свою мысль, однако мой постоянный заместитель, видимо, счел свой ответ исчерпывающим.– На тот случай? – пришлось мне переспросить.– Вы же сами понимаете, господин министр, – произнес он многозначительно. – Резервный штаб правительства на тот случай, если…– Если что? – Я по-прежнему ничего не понимал.– Если… Вы знаете что. – Сэр Хамфри загадочно понизил голос до шепота.– Что?– Ну вы и сами знаете что.– Я не знаю, – в замешательстве пробормотал я. – Что?– Как что? – Теперь, казалось, и Хамфри смутился.– Что вы имеете в виду, говоря: «Если… Вы знаете что»? Если я знаю что – что?Хамфри наконец решился приподнять завесу таинственности.– Господин министр, если придет время открыть карты и все погрузится во мрак и полетит в тартарары, у правительства должно быть место, откуда оно будет осуществлять управление, даже если управлять станет некем.– А зачем? – спросил я после нескольких минут напряженного раздумья.Хамфри, похоже, мой вопрос ошеломил. Немного придя, в себя, он с подчеркнутым спокойствием – как если бы перед ним был слабоумный – объяснил:– Правительства не прекращают править только потому, что страна подверглась полному разрушению. Последствия такой катастрофы сами по себе слишком серьезны, чтобы усугублять их разгулом анархии.Видно, сэр Хамфри всерьез озабочен проблемой возможного бунта пепелищ.Как бы там ни было, здание 3/17 по Биконсфилд-стрит, судя по всему, находится в ведении министерства обороны. Тут я абсолютно бессилен.В списке Фрэнка оставалось еще одно пустующее здание.– Ну а как насчет Центральной регистратуры? – спросил я без особой надежды.– Не имеем права без разрешения планирующих органов, а они его не дадут, – ответил сэр Хамфри с милой улыбкой человека, выигравшего пять раундов подряд.В разговор неожиданно вмешался Фрэнк.– Откуда ему все это известно? – Он с негодованием ткнул в сэра Хамфри пальцем. – Вы знали, где я побывал!Мне это не приходило в голову, но Фрэнк, безусловно, прав. Я хотел было пристыдить Хамфри, но он с обезоруживающей улыбкой кивнул.– Конечно, мы знали, где побывал господин Визел. Разве он выполнял секретное поручение?К такому выпаду я был не готов. Что и говорить – довольно щекотливое положение.Хамфри продолжал наступать:– Мы ведь выступаем за открытость информации, не так ли?Возразить было нечего, поэтому я без проволочек закрыл «дело» о наведении экономии в зданиях Уайтхолла и перешел к вопросу о занятости. Уж здесь-то я ощущал под ногами твердую почву.– Насколько мне известно, – начал я, – девяносто государственных служащих в Сандерленде заняты элементарным дублированием работы девяноста своих коллег здесь, в Уайтхолле.– Совершенно верно, – подтвердил сэр Хамфри. – Создание новых рабочих мест на северо-востоке. Проводилось в соответствии с решением кабинета.Наконец-то хоть в чем-то мы пришли к согласию!– Так давайте избавимся от них, – предложил я.– Да-да, – горячо поддержал меня Фрэнк. – Давайте одним махом избавимся от девяноста чиновников!Слово «чиновник» он не произносит, а как бы выплевывает, вкладывая в него более уничижительный смысл, чем в слово «карманник». Если бы я был чиновником, такое откровенное презрение меня бы безусловно оскорбило, а вот сэра Хамфри, судя по всему, это нисколько не задевает.Однако за выражение «одним махом» он тут же ухватился. (Собственно, первым его употребил Эдуард Хит применительно к обещанному снижению цен, которого, естественно, так никто и не дождался. – Ред.) – Или, лучше сказать, одним ударом – и баста, – уточнил он.– Что? – не понял я.– Лично мне, господин министр, такой подход весьма импонирует. Серьезная впечатляющая экономия. Но позвольте напомнить вам, что в данном случае речь идет об экономически отсталом регионе. Ведь именно этим соображением и была продиктована необходимость создания новых рабочих мест. Массовые увольнения в неустойчивом избирательном округе потребуют от правительства изрядного политического мужества.Некоторое время мы сидели в полном молчании. Должен заметить, Хамфри проявил известное благородство, напомнив мне, что на карту поставлено благополучие неустойчивого избирательного округа. Обычно государственные служащие даже не задумываются над такими жизненно важными политическими реалиями.Вызывать угрозу массовой забастовки? Естественно, так рисковать я не могу. Но как тогда быть с экономией? Ума не приложу. А что если предоставить инициативу самому Хамфри?– Послушайте, Хамфри, – сказал я, – все это очень хорошо, но… мне как-то не верится, что мы не можем найти резервы для экономии. Ведь разбазаривание государственных средств стало просто вопиющим!– Целиком и полностью с вами согласен, господин министр, – с неожиданной готовностью отозвался он. – Возможности для экономии, безусловно, имеются…– Так скажите мне, ради бога, где? – Я вскочил. – Где они?К еще большему моему удивлению, сэр Хамфри не стал, как обычно, ходить вокруг да около.– Господин министр, у меня иногда тоже создается впечатление, что в Уайтхолле все поставлено на слишком широкую ногу: служебные автомобили, личный штат, приемы, копировальная техника…Великолепно! Лучшего и не придумаешь. Именно так!– Однако здесь есть определенные сложности, – добавил он. (Сердце у меня снова защемило, но я промолчал, ожидая, что за этим последует.) – Когда власть имущие продолжают пользоваться благами и льготами, которых они лишили своих подчиненных, это вызывает у последних чувство глубокой неприязни и недоверия, не говоря уж о неминуемых отрицательных последствиях газетной шумихи…Он замолчал, очевидно, предвкушая мою реакцию. Должен заметить, такое уточнение меня отнюдь не вдохновило. Хамфри, ясное дело, клонит к тому, что нам надо показать личный пример: дескать, экономия начинается дома, нельзя требовать от других того, чего не делаешь сам, и тому подобное, и тому подобное.– Неужели это даст сколь-нибудь ощутимую экономию? – с сомнением спросил я.– Непосредственную – вряд ли, но как пример всему Уайтхоллу – просто неоценимую!Решающий аргумент в пользу идеи Хамфри высказал Фрэнк. Тут, мол, кроются отличные возможности для саморекламы. Он даже придумал несколько впечатляющих газетных заголовков вроде: «МИНИСТР УКАЗЫВАЕТ ПУТЬ!», «БЕРЕЖЛИВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО: ХЭКЕР ПОДАЕТ ЛИЧНЫЙ ПРИМЕР!» или «„В ЭКОНОМИИ НАШЕ СПАСЕНИЕ!” – ПРИЗЫВАЕТ ДЖИМ».В результате я дал «добро» на немедленное претворение этой идеи в жизнь. Любопытно поглядеть, чем это все обернется. Пока что я полон радужных надежд. 20 декабря Воскресное утро. Запись делаю дома, в своем избирательном округе.Вот уже несколько дней не имел возможности вести дневник – кампания за экономию отнимает практически все свободное время. Неважно, я по-прежнему уверен: игра стоит свеч.В пятницу вечером с превеликим трудом выбрался из Лондона. Домой попал за полночь, и Энни уже спала.Хотел добраться до Юстона на такси, но из-за сильной грозы они все как сквозь землю провалились. Пришлось с тремя тяжеленными красными кейсами тащиться на метро. В результате я опоздал на поезд, насквозь промок и смертельно устал.Разбудив Энни, извинился перед ней и рассказал о своих злоключениях.– А твоя машина? Что-нибудь случилось? – встревожилась она.– Я отказался от машины, – гордо заявил я. – А также от шофера, от шикарной мебели, от бара и даже наполовину сократил штат своей личной канцелярии.– Тебя уволили! – Энни обожает делать поспешные выводы и бить тревогу по любому, самому ничтожному поводу.Спокойно объяснил, что мы ведем борьбу за экономию и что я первый подал пример, отказавшись от всех излишеств, атрибутов роскоши и прочих привилегий.Но Энни не желала ничего понимать.– Ты спятил, черт побери! – взорвалась она. – Двадцать лет ты прозябал в оппозиции и все время ныл, что у тебя нет возможностей, что тебе никто не помогает! А теперь, добившись своего, готов выбросить все это коту под хвост?Я попытался объяснить ей суть проблемы, но переубеждать Энни, когда она входит в раж, – дело практически безнадежное.– Двадцать лет ты стремился занять достойное положение! – кричала она. – К чему же все твои труды, если от них одни только лишения?!– Надеюсь, мой поступок оценят и в будущем у меня появятся еще большие возможности…Такой аргумент не произвел на Энни ни малейшего впечатления.– Интересно, – язвительно заметила она, – если ты станешь премьер-министром, то будешь передвигаться автостопом?И почему она не хочет понять?… 21 декабря Борьба за экономию идет полным ходом.Правда, сократив на двенадцать человек аппарат моей личной канцелярии, мы не справляемся с текущими делами и нам с Бернардом приходится задерживаться в министерстве по вечерам. Однако правильность принятого решения не вызывает сомнений: нам не нужны все эти «штатные единицы», занятые чтением и написанием моих писем, ответами на адресованные мне телефонные звонки и подготовкой проектов моих резолюций. Фактически такая система отгораживала меня от внешнего мира. Мне этот заслон ни к чему. Я – представитель народа и должен быть доступен всем и каждому. Только так и не иначе!Хотя желательно было бы по возможности избегать досадных накладок вроде сегодняшней, когда я на полтора часа опоздал на конференцию, которую сам же и должен был открывать. Тем более, что это была конференция по вопросам управленческой эффективности.Не говоря уж о том, что из-за отмены ночных смен в МАДе (на мой взгляд, весьма существенная экономия!) уборщица теперь пылесосит мой кабинет по утрам и нам с Бернардом минут по двадцать-тридцать приходится орать во всю глотку, обсуждая план предстоящего дня. Со временем, уверен, все эти неприятные морщины можно будет как-то разгладить.Завтра мне предстоит исключительно важная встреча с директором Управления планирования трудовых ресурсов северо-восточного региона господином Броу по вопросу о сокращении штатов. Я с ним еще не знаком, но, по словам Бернарда, он горит желанием приступить к сокращению в любую минуту.Пресса просто захлебывается от восторга, освещая мою роль в кампании за экономию. Взять, например, передовицу в «Экспресс». Лучше и не придумаешь. «НЕТ – РОСКОШНЫМ ЛЕНЧАМ В НОВОМ АСКЕТИЧЕСКОМ РЕЖИМЕ ХЭКЕРА!«Экономия начинается дома!» – заявил Джим Хэкер, держа в руках бумажную тарелочку с сандвичем и тем самым показывая личный пример огромный армии погрязших в роскоши бюрократов…» Вспоминает сэр Бернард Вули: «Да-да, я прекрасно помню всю эту историю с кампанией Хэкера за экономию. Я уже тогда, несмотря на свою неискушенность в такого рода делах, подозревал, что сэр Хамфри Эплби намеренно создал ситуацию, чреватую самыми серьезными последствиями.Ну скажите, мог ли я, имея в своем распоряжении всего лишь двух машинисток, как следует организовать работу личной канцелярии министра? Конечно, нет: накладки и ляпы были просто неминуемы, а за ними рано или поздно должно было последовать настоящее ЧП.Оно и последовало, и даже раньше, чем я ожидал. 21 декабря, на следующий день после появления в прессе очередного панегирика Хэкеру, в министерство без предварительного согласования прибыл генеральный секретарь профсоюза транспортных и муниципальных работников Рон Ватсон.Он потребовал немедленной аудиенции у министра в связи, как он выразился, «с тревожными слухами относительно предстоящих увольнений, затрагивающих насущные интересы членов его союза». Основным разносчиком этих слухов, естественно, были бесчисленные газетные статьи, которыми Хэкер столь откровенно восторгался.Я сказал Ватсону, что без предварительной договоренности встреча с министром невозможна. И вышел за какой-то надобностью в соседний кабинет: из-за острой нехватки персонала мне самому приходилось бегать за каждой ерундой. Было бы у нас достаточно людей, Ватсон никогда бы не проник дальше секретариата. Доложить министру о приходе Ватсона я поручил дежурной машинистке.После того, как я вышел из комнаты, позвонил Броу из Управления планирования трудовых ресурсов с просьбой передать министру, что он опоздал на поезд и не сможет прибыть в назначенное время. Ватсон, очевидно, слышал этот разговор, понял, что в данный момент Хэкер свободен, и, не раздумывая, прошел к нему в кабинет.Поскольку же в пылу борьбы за экономию всех моих помощников тоже сократили, его никто не остановил и никто не предупредил министра о том, что вместо Броу к нему вошел Ватсон…» (Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)22 декабря Все летит в тартарары! Катастрофа! Полная и сокрушительная катастрофа!В 15.00 я ожидал господина Броу из Управления планирования трудовых ресурсов. Когда в назначенное время в кабинет вошел человек, я, естественно, принял его за Броу.– Господин Броу? – спросил я.– Нет, – ответил он, – меня зовут Рон Ватсон. Господин Броу по не зависящим от него обстоятельствам прибыть не смог.Решив, что вместо себя Броу прислал Ватсона, я поблагодарил его за то, что он нашел время встретиться со мной, пригласил сесть и сказал:– Послушайте, господин Ватсон, прежде чем мы приступим к делу, я хотел бы обратить ваше внимание на одно исключительно важное обстоятельство. Наш разговор ни в коем случае не должен стать достоянием гласности. Узнай о нем профсоюзы – я ни за что не ручаюсь… Начнется такое…– Ясное дело, – понимающе кивнул он.– Конечно же, сокращать мы будем, – продолжал я. – И много. С гигантской бюрократической империей немыслимо бороться, не избавляясь от лишних людей. Множества лишних людей.Он поинтересовался, не собираюсь ли я прежде обсудить этот вопрос с профсоюзами.По-прежнему ничего не подозревая, я беспечно продолжал копать себе могилу.– Да, мы, как всегда, поиграем с ними в так называемые «взаимные консультации», но вы же знаете этих тред-юнионистов: упрямы и глупы, как пробки.Как, ну как я мог сказать такое совершенно незнакомому человеку?!– Все до единого? – вежливо осведомился он.Его вопрос меня несколько удивил. Уж он-то должен знать, ведь ему постоянно приходится вести с ними переговоры!– Практически все, – тем не менее ответил я. – Единственное, на что они способны, – это переманивать друг у друга активистов и заниматься саморекламой на телевидении. Короче говоря, горлопаны.Я отчетливо помню каждое произнесенное в той беседе слово. Все они навечно запечатлены в моем сердце… а также в лежащем передо мной интервью, которое Ватсон дал корреспонденту «Стэндард» сразу же по выходе от меня.Помню, он еще поинтересовался, как, в частности, будет решаться вопрос с шоферами и транспортными работниками.– Их мы сократим в первую очередь, – отрезал я. – Мы тратим на них колоссальные средства. Уж им-то вообще не на что надеяться.Вот тут-то Ватсон и открыл мне, что никакой он не заместитель Броу, а совсем наоборот – генеральный секретарь профсоюза транспортных и муниципальных работников и пришел в надежде услышать от меня опровержение слухов о предстоящих увольнениях членов его союза.Боже, не покинь меня! 24 декабря В эти предрождественские дни веселья совсем не чувствуется.Шоферы Уайтхолла объявили забастовку. Я узнал о ней из утренних газет: все как одна цитируют Рона Ватсона, в свою очередь, цитирующего меня: «Конечно же, сокращать мы будем… И много».Я спросил у Бернарда, как он мог допустить, чтобы такое случилось. Он виновато потупился.– Господин министр, в нормальных условиях…Впрочем, мы оба прекрасно понимаем, как и почему это произошло.Бернард напомнил о делах на сегодня: рождественский междусобойчик в МАДе, какие-то встречи – ничего важного… В результате весь день прятался от журналистов. Хотел обсудить создавшееся положение с сэром Хамфри, однако его, как назло, нигде не могли найти.На восемь вечера мы с Энни были приглашены на рождественский ужин во французское посольство. Попросил было Бернарда отдать распоряжение насчет моей машины, но вовремя вспомнил: шоферов все равно нет. Тогда попросил его связаться с Энни и передать ей, чтобы она заехала за мной.Оказывается, Бернард уже позаботился об этом, но наша машина что-то забарахлила, и Энни вызвала механика. Тогда я сам позвонил ей и сказал, что механик подождет: от Уайтхолла до Кенсингтона машина нас как-нибудь довезет.И опять я жестоко ошибся. Эта чертова машина все-таки сломалась, да не где-нибудь, а посреди Найтсбриджа Фешенебельный район западной части Лондона, где расположено множество дорогих магазинов, ресторанов и т.п.

. В час пик! Под проливным дождем! Я – в смокинге! – вышел и попытался что-либо сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64