Например, можете вы гарантировать, что из досье не будет изъят ни один документ?Не видя оснований для отказа в такой гарантии, я согласился и, забыв об осторожности, добавил:– Никаких проблем.– Обещаете?– Конечно, – сказал я и в подтверждение своих слов обещающе улыбнулся.– На самом деле, не как в предвыборном манифесте?До чего же все-таки подозрительны эти журналисты, сил нет!– Ваша беда, Алекс, в том, что вас не устраивает, даже когда вам говорят «да».– Потому что иначе, – продолжал он, будто не слыша моих слов, – мы напишем о министрах, которые плюют на собственные предвыборные обещания.Теперь мне не отвертеться. Придется сдержать слово. Хорошо еще, что это полностью совпадает с моими намерениями.
(На следующий день «Мейл» опубликовала статью, о которой Алекс Эндрюс упоминал в беседе с Хэкером… «40 МИЛЛИОНОВ ФУНТОВ ИЗ КАРМАНА НАЛОГОПЛАТЕЛЬЩИКОВ. АДМИНИСТРАТИВНАЯ ОШИБКА – ВСЕ, ЧТО НАДО ДЛЯ ПРОЦВЕТАНИЯ ЧАСТНЫХ ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЕВАлекс ЭндрюсЭлементарная ошибка, допущенная тридцать лет назад мелким государственным служащим, обойдется британским налогоплательщикам по меньшей мере в сорок миллионов фунтов…»
В тот же вечер сэр Хамфри Эплби сделал в своем дневнике соответствующую запись. – Ред.) «Кошмарное потрясение!Статья в сегодняшней «Мейл» о военно-морской базе на острове Глен-Лох.Прочитал ее в утреннем поезде по дороге на работу. Меня сразу охватило чувство, которое враги называют «паническим синдромом»: мгновенно вспотели ладони, сдавило грудь… перехватило дыхание. Я встал и несколько раз прошелся взад-вперед по проходу. Кажется, это слегка насторожило моих постоянных попутчиков. Впрочем, может, мне только так показалось: дает себя знать синдром.К счастью, у меня с собой был валиум – без него я вряд ли смог бы продержаться весь день. Перед сном приму еще.Стараюсь сам себя убедить: никому и в голову не придет связывать этот досадный инцидент со мной… слишком древняя история, и ее детали вряд ли кого могут заинтересовать…Вполне логичные и убедительные доводы, но почему-то меня они не убеждают.Почему, ну почему эта история всплыла сейчас, через столько лет, когда я уже был уверен, что ее предали забвению?И абсолютно не с кем поделиться…О боже!» (Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)21 ноября Прочитал в сегодняшней «Мейл» статью Алекса Эндрюса. Довольно занятно. 22 ноября Самый счастливый день в моей жизни. Господь услышал мои молитвы!Утром, закончив очередное производственное совещание, я спросил Хамфри, читал ли он статью в «Мейл».– Какую, господин министр? – нахмурился он.Странно. Не может быть, чтобы никто не обратил его внимания на такую статью.– Про жуткий ляп, который государственная служба допустила тридцать лет назад с арендой на шотландский остров, – напомнил я.Сейчас, когда я проигрываю в памяти нашу беседу, мне кажется, будто при словах «жуткий ляп» сэр Хамфри даже вздрогнул. Так или иначе, он вспомнил.– Да-да, кажется, я ее просмотрел.– Должен заметить, все это довольно забавно: сорок миллионов коту под хвост. Кто-то здорово опростоволосился, вы не находите?Он молча кивнул и изобразил подобие улыбки.– Надеюсь, в вашем ведомстве такое произойти не могло? – полушутя спросил я.– Нет, – твердо ответил он. – Конечно, нет… никогда.– Интересно бы узнать, кого за это благодарить?– Этого нам, господин министр, никогда не узнать.Как так? Ведь все, абсолютно все фиксируется на бумаге. Он сам не устает мне об этом напоминать.Где-нибудь, конечно, зафиксировано, согласился мой постоянный заместитель, но на поиск могут уйти столетия. Да и дело, по его мнению, яйца выеденного не стоит. Кому это интересно?– Вот тут вы ошибаетесь, Хамфри. Как только истечет срок секретности документации – а это вот-вот случится, – «Мейл» собирается всерьез заняться скандальной историей с островом Глен-Лох и опубликовать серию статей. Я обещал им свободный доступ ко всем досье.Сэр Хамфри отшатнулся, будто увидел перед собой гремучую змею.– Господин министр!Его реакция меня насторожила. Что это – гнев? Трудно сказать.– Вы не согласны? – обеспокоенно спросил я. Все-таки это был гнев.– Согласен? Согласен? Нет, господин министр, не согласен!Почему нет? Это невозможно и немыслимо, заявил он. Такое объяснение меня не устраивало, что я и довел до его сведения.– Глен-Лох – совершенно секретный объект, господин министр.– Десяток казарм и стадион?– Но там размещались секретные военно-морские сооружения, противолодочные системы, радарные установки…Я резонно заметил, что эти детали ему не могут быть известны. Он тут же согласился, но добавил – по-моему, не очень уверенно, – что все островные базы ВМС оборудованы приблизительно одинаково.Слабый, несерьезный аргумент.– Все военное оборудование будет демонтировано, – сказал я.– Но в документации имеются точные данные…– Которые безнадежно устарели.– Так или иначе, – с видимым облегчением произнес Хамфри, – нам придется согласовать все это… получить разрешение…Еще несколько месяцев назад такого возражения было вполне достаточно, чтобы мой постоянный заместитель загнал меня в угол. Но сейчас я стал чуть старше и мудрее.– От кого, Хамфри?Он бросил на меня растерянный взгляд и залепетал что-то маловразумительное:– МИ-5, МИ-6… иностранных держав… союзников… военного руководства… ЦРУ, НАТО, СЕАТО, Москвы!– Хамфри, – осторожно спросил я, – с вами… все в порядке?– Нет, не Москвы. Конечно же, я не имел в виду Москву, – спохватился он.У меня сложилось впечатление, что он произносит первые попавшиеся слова. «Москва» вырвалась у него просто по ассоциации.Видя, что его доводы меня не убедили, сэр Хамфри в отчаянии добавил:– Там может быть информация, которая нанесет ущерб ныне здравствующим людям.Его, в отличие от меня, это не на шутку беспокоило.– Тот, кто готовил этот контракт, должен получить по заслугам. Особенно если он здравствует и поныне!– Да-да, конечно, виновных никто покрывать не станет. Но ответственные министры…Я не дослушал его. Какое мне дело до министра, на котором лежала ответственность за сделку, совершенную тридцать лет назад? Но другие-то, те, кто помоложе, занимают посты и сейчас! А это может быть забавным.Интересно, есть ли объяснение упорному нежеланию сэра Хамфри открыть доступ к досье Глен-Лоха. Я прямо спросил, чем он так обеспокоен.Хамфри откинулся на спинку стула и подчеркнуто-небрежно закинул ногу на ногу.– Я ничуть не обеспокоен, господин министр. Нисколько. То есть лично я. Но меня не может не беспокоить сам принцип… прецедент… политика, наконец!Политика? Не много ли он на себя берет?– Вы забываетесь, Хамфри. Политика – мое дело! – напомнил я и, прежде чем он успел что-либо возразить, добавил: – К тому же раз я обещал, значит, это должно быть выполнено.Хамфри сосредоточенно уставился в пол, видимо, решая, отвечать или нет. Затем тяжело поднялся и, ни на кого не глядя, вышел из кабинета.Он выглядел усталым, лицо посерело и сделалось каким-то безжизненным.Присутствовавший при разговоре Бернард, как всегда, терпеливо ждал продолжения.Бросив невольный взгляд на дверь, которую плотно прикрыл за собой мой постоянный заместитель, я спросил:– Что это с ним? (От Бернарда не последовало никакого ответа.) Я что-нибудь не так сказал? (Снова молчание.) Тогда в чем дело?Мой личный секретарь глубокомысленно изучал что-то на потолке. Такой взгляд бывает у телки, жующей сено.– Бернард, я что, сам себе это говорю?Он повернулся в мою сторону.– Нет, господин министр, я вас слушаю.– Тогда почему не отвечаете?– Простите, господин министр, мне казалось, вы задаете чисто риторические вопросы. По-моему, у сэра Хамфри нет особых причин для беспокойства.Беспокойства, беспокойства… Стоп! У меня вдруг с глаз спала пелена.Как же я сразу не догадался? Слепец! Ведь ответ лежит на поверхности – только руку протянуть. Хотя… признаться, трудно поверить…– Нет особых причин, – задумчиво повторил я, – если только… Скажите, Бернард, вы думаете то же, что и я?Он недоуменно уставился на меня.– Не думаю, господин министр, – осторожно произнес он, а затем в приступе непонятной откровенности добавил: – Я вообще ни о чем не думаю.– А я думаю. И знаете, что? Здесь что-то нечисто.– Да? Может, пригласить уборщицу?Мне не хотелось вот так сразу выкладывать свои подозрения, надо действовать наверняка. Поэтому я для начала спросил, сколько времени сэр Хамфри служит в министерстве административных дел.– По-моему, с момента основания, господин министр.– Значит?…– С шестьдесят четвертого. Оно образовалось одновременно с министерством эконо… – Пораженный внезапной догадкой, он умолк на полуслове. Затем, придя в себя, задумчиво протянул: – Кажется, теперь я думаю то же, что и вы.– Итак?– Вы думаете, где он находился до шестьдесят четвертого?Похоже, мой личный секретарь тоже не хотел ошибиться. Я кивнул.– Это должно быть в «Кто есть кто», – пробормотал Бернард и бросился к книжному шкафу из красного дерева рядом с мраморным камином. – Скорее всего, его «отловили» в каком-нибудь министерстве, когда создавали МАД. («Отловом» в МАДе называлась «охота за мозгами» в других ведомствах. – Ред.) Бернард достал справочник, лихорадочно зашелестел страницами.– Вот… О боже! – внезапно осипшим голосом произнес он.Я молча ждал.– С тысяча девятьсот пятидесятого по пятьдесят шестой сэр Хамфри являлся помощником министра по делам Шотландии. Мало того, он был прикомандирован туда министерством обороны и занимался региональными контрактами.Итак, жертва определилась. Мелким чиновником, который пустил коту под хвост сорок миллионов государственных денег, оказался не кто иной, как сэр Хамфри Эплби, ныне здравствующий постоянный заместитель министра административных дел, кавалер орденов Бани и Королевы Виктории, магистр искусств (Оксфорд).– Это ужасно! – трагическим тоном произнес Бернард, но глаза его заблестели.– Кошмар! – подтвердил я, тоже с трудом сдерживая улыбку. – А срок секретности истекает буквально через несколько недель.Я вдруг почувствовал себя непомерно счастливым. Настолько, что попросил Бернарда немедленно вернуть сэра Хамфри. Бернард снял трубку и набрал номер.– Алло, Грэм? Это Бернард. Господин министр просил узнать, не сможет ли сэр Хамфри встретиться с ним. В любое время в течение ближайших двух дней…– Немедленно, – уточнил я.– Собственно, господин министр имел в виду в любое время сегодня…– Немедленно, – повторил я.– Точнее, в любое время в течение ближайших шестидесяти секунд.Бернард выслушал ответ, поблагодарил Грэма, положил трубку.– Он уже идет.Мы молча посмотрели друг на друга, изо всех сил стараясь не рассмеяться. У Бернарда от напряжения подрагивали губы.– Это очень серьезно, Бернард.– Да, господин министр, – простонал он.Не в силах сдерживаться, я закрыл лицо носовым платком.– Здесь нет ничего смешного, Бернард.– Да, господин министр, ничего смешного, – донесся до меня его прерывистый, всхлипывающий голос.Наконец мы кое-как пришли в себя.– Теперь весь вопрос в том, как нам действовать.– Господин министр, по-моему…– Вопрос был чисто риторическим, Бернард.Тут дверь открылась, и в кабинет заглянуло утомленное, сморщенное лицо с тревожно бегающими глазками.Это был сэр Хамфри Эплби. Но не тот Хамфри Эплби, которого я знал. Не колосс, не бог, величественно обходящий свои владения, а жалкий, загнанный хорек, испуганно озирающийся по сторонам.– Вы хотели переговорить со мной, господин министр? – спросил он, все еще наполовину скрытый дверью.Я радостно приветствовал его, взмахом руки пригласил войти и – не без сожаления – отпустил Бернарда. Тот не заставил себя ждать: пулей выскочил из кабинета, издавая странные хрюкающие звуки.Усадив Хамфри напротив себя, я сказал ему, что мне не дает покоя скандальная история с шотландским островом.Он пренебрежительно скривился, но меня это не остановило.– Послушайте, а вам не приходило в голову, что этот чиновник может все еще состоять на государственной службе?– В высшей степени маловероятно, – категорически заявил Хамфри, полагаю, в надежде отбить у меня охоту докапываться до истины.Напрасные хлопоты! Мне доставило искреннее удовольствие развеять его иллюзии.– Почему? Тогда ему было, видимо, лет двадцать пять – двадцать шесть, значит, сейчас – где-то за пятьдесят. Может, он даже стал постоянным заместителем.– Я… мне… вряд ли, – растерянно пробормотал он.– Дай-то бог! – Я с сомнением покачал головой. – Во всяком случае, я искренне надеюсь, что человек, допустивший столь чудовищный ляп, никогда не смог бы стать постоянным заместителем.Хамфри согласно кивнул, но у него было такое выражение, будто ему вырвали зуб без анестезии.– Ведь это было очень давно, – запричитал он. – Теперь и концов не найти…Я пошел на добивание. О, долгожданный час отмщения! Вот уж не думал, что он наступит так скоро после моего унижения у Картрайта.– Почему не найти? «В государственной службе все, абсолютно все скрупулезно фиксируется на бумаге и тщательно хранится веками…» – разве это не ваши собственные слова? Надеюсь, вы не собираетесь отказываться от них? Тем более, что речь идет о государственных документах, еще не утративших юридической силы.Хамфри вдруг вскочил и умоляющим тоном – такого с ним никогда еще не бывало – произнес:– Господин министр, ну зачем делать из мухи слона… из-за ничтожной оплошности, совершенной тридцать лет назад, губить, возможно, блестящую карьеру? Да и сумма не так уж велика…Потрясающе!– Сорок миллионов?– Ну и что? – с жаром воскликнул он. – Это же сущие пустяки по сравнению с «блустриками», «трайдентами», «конкордами», муниципальными небоскребами, «Бритиш стил», «Бритиш лейланд», «Бритиш рейлуэйз», государственной программой ядерной энергетики или Сассексским университетом! (В определенном смысле аргумент, конечно, неопровержимый. – Ред.) – Все так, – спокойно ответил я. – Но, с другой стороны, это по меньшей мере в сто раз больше того, что упомянутый чиновник мог бы заработать за всю жизнь… – Тут меня снова осенило, и я добавил: – Хамфри, прошу вас лично заняться этим делом и найти виновного, договорились?Шах и мат!Очевидно, поняв это, он снова сел, тяжело вздохнул и, глядя себе под ноги, пробормотал:– Господин министр, я хотел бы сообщить вам… э-э… полагаю, вам необходимо это знать…Я незаметно сунул руку в ящик стола и включил свой портативный диктофон. Исповедь сэра Хамфри должна быть полностью запечатлена для потомков. Почему бы и нет? Все, абсолютно все должно скрупулезно фиксироваться и тщательно храниться. Порядок есть порядок.Вот что он мне сказал, слово в слово:– Личность упомянутого государственного служащего, гипотетическая ответственность которого за предполагаемую промашку стала в последнее время предметом всякого рода домыслов и кривотолков, отнюдь не скрыта столь непроницаемым покровом таинственности, как вам могло показаться в свете некоторых, с позволения сказать, откровений. Короче говоря, упомянутым чиновником, хотя, возможно, вас это очень удивит, является человек, которого ваш покорный слуга обычно идентифицирует при помощи личного местоимения…– Простите?Последовала мучительная пауза.– Это был я, – мрачно произнес он.– Хамфри! Не может быть! – воскликнул я, изображая глубокое потрясение.У моего постоянного заместителя был такой вид, будто он вот-вот зарыдает. Затем его прорвало.– На меня давили! Подгоняли! Мы работали без выходных! Надо было успеть до обсуждения в парламенте! – Он затравленно посмотрел на меня, как бы в поисках поддержки. – К тому же я тогда совершенно не разбирался в юридических тонкостях… иначе мне бы никогда не поручили такую работу… (Утверждение сэра Хамфри соответствовало действительности. То были времена всеобщего преклонения перед гуманитарными знаниями, когда считалось вполне разумным и логичным поставить, скажем, лингвиста во главе юридической службы, а историка назначить руководителем статистического отдела. – Ред.) Да, так уж вышло, ничего не поделаешь. Но ведь тридцать лет назад, господин министр, тридцать лет! Никто из нас не застрахован от ошибок.У меня не хватило жестокости продлевать его мучения.– Ладно, Хамфри, – произнес я отеческим тоном. – Не убивайтесь. Я дарую вам прощение.Он буквально рассыпался в благодарностях – настолько горячих и неумеренных, что мне даже стало неловко.Поэтому я перебил его, выразив удивление, почему он сразу не сказал мне об этом.– Хамфри, разве у нас есть друг от друга секреты?Похоже, он не уловил в моих словах никакой иронии. Но и честного ответа я от него тоже не дождался.– Вам об этом судить, – сказал он.– Не только мне, – возразил я.Как бы там ни было, Хамфри находился в состоянии смиренной признательности и был готов на любые уступки. Я решил, что настал самый удобный момент предложить quid pro quo.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
(На следующий день «Мейл» опубликовала статью, о которой Алекс Эндрюс упоминал в беседе с Хэкером… «40 МИЛЛИОНОВ ФУНТОВ ИЗ КАРМАНА НАЛОГОПЛАТЕЛЬЩИКОВ. АДМИНИСТРАТИВНАЯ ОШИБКА – ВСЕ, ЧТО НАДО ДЛЯ ПРОЦВЕТАНИЯ ЧАСТНЫХ ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЕВАлекс ЭндрюсЭлементарная ошибка, допущенная тридцать лет назад мелким государственным служащим, обойдется британским налогоплательщикам по меньшей мере в сорок миллионов фунтов…»
В тот же вечер сэр Хамфри Эплби сделал в своем дневнике соответствующую запись. – Ред.) «Кошмарное потрясение!Статья в сегодняшней «Мейл» о военно-морской базе на острове Глен-Лох.Прочитал ее в утреннем поезде по дороге на работу. Меня сразу охватило чувство, которое враги называют «паническим синдромом»: мгновенно вспотели ладони, сдавило грудь… перехватило дыхание. Я встал и несколько раз прошелся взад-вперед по проходу. Кажется, это слегка насторожило моих постоянных попутчиков. Впрочем, может, мне только так показалось: дает себя знать синдром.К счастью, у меня с собой был валиум – без него я вряд ли смог бы продержаться весь день. Перед сном приму еще.Стараюсь сам себя убедить: никому и в голову не придет связывать этот досадный инцидент со мной… слишком древняя история, и ее детали вряд ли кого могут заинтересовать…Вполне логичные и убедительные доводы, но почему-то меня они не убеждают.Почему, ну почему эта история всплыла сейчас, через столько лет, когда я уже был уверен, что ее предали забвению?И абсолютно не с кем поделиться…О боже!» (Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)21 ноября Прочитал в сегодняшней «Мейл» статью Алекса Эндрюса. Довольно занятно. 22 ноября Самый счастливый день в моей жизни. Господь услышал мои молитвы!Утром, закончив очередное производственное совещание, я спросил Хамфри, читал ли он статью в «Мейл».– Какую, господин министр? – нахмурился он.Странно. Не может быть, чтобы никто не обратил его внимания на такую статью.– Про жуткий ляп, который государственная служба допустила тридцать лет назад с арендой на шотландский остров, – напомнил я.Сейчас, когда я проигрываю в памяти нашу беседу, мне кажется, будто при словах «жуткий ляп» сэр Хамфри даже вздрогнул. Так или иначе, он вспомнил.– Да-да, кажется, я ее просмотрел.– Должен заметить, все это довольно забавно: сорок миллионов коту под хвост. Кто-то здорово опростоволосился, вы не находите?Он молча кивнул и изобразил подобие улыбки.– Надеюсь, в вашем ведомстве такое произойти не могло? – полушутя спросил я.– Нет, – твердо ответил он. – Конечно, нет… никогда.– Интересно бы узнать, кого за это благодарить?– Этого нам, господин министр, никогда не узнать.Как так? Ведь все, абсолютно все фиксируется на бумаге. Он сам не устает мне об этом напоминать.Где-нибудь, конечно, зафиксировано, согласился мой постоянный заместитель, но на поиск могут уйти столетия. Да и дело, по его мнению, яйца выеденного не стоит. Кому это интересно?– Вот тут вы ошибаетесь, Хамфри. Как только истечет срок секретности документации – а это вот-вот случится, – «Мейл» собирается всерьез заняться скандальной историей с островом Глен-Лох и опубликовать серию статей. Я обещал им свободный доступ ко всем досье.Сэр Хамфри отшатнулся, будто увидел перед собой гремучую змею.– Господин министр!Его реакция меня насторожила. Что это – гнев? Трудно сказать.– Вы не согласны? – обеспокоенно спросил я. Все-таки это был гнев.– Согласен? Согласен? Нет, господин министр, не согласен!Почему нет? Это невозможно и немыслимо, заявил он. Такое объяснение меня не устраивало, что я и довел до его сведения.– Глен-Лох – совершенно секретный объект, господин министр.– Десяток казарм и стадион?– Но там размещались секретные военно-морские сооружения, противолодочные системы, радарные установки…Я резонно заметил, что эти детали ему не могут быть известны. Он тут же согласился, но добавил – по-моему, не очень уверенно, – что все островные базы ВМС оборудованы приблизительно одинаково.Слабый, несерьезный аргумент.– Все военное оборудование будет демонтировано, – сказал я.– Но в документации имеются точные данные…– Которые безнадежно устарели.– Так или иначе, – с видимым облегчением произнес Хамфри, – нам придется согласовать все это… получить разрешение…Еще несколько месяцев назад такого возражения было вполне достаточно, чтобы мой постоянный заместитель загнал меня в угол. Но сейчас я стал чуть старше и мудрее.– От кого, Хамфри?Он бросил на меня растерянный взгляд и залепетал что-то маловразумительное:– МИ-5, МИ-6… иностранных держав… союзников… военного руководства… ЦРУ, НАТО, СЕАТО, Москвы!– Хамфри, – осторожно спросил я, – с вами… все в порядке?– Нет, не Москвы. Конечно же, я не имел в виду Москву, – спохватился он.У меня сложилось впечатление, что он произносит первые попавшиеся слова. «Москва» вырвалась у него просто по ассоциации.Видя, что его доводы меня не убедили, сэр Хамфри в отчаянии добавил:– Там может быть информация, которая нанесет ущерб ныне здравствующим людям.Его, в отличие от меня, это не на шутку беспокоило.– Тот, кто готовил этот контракт, должен получить по заслугам. Особенно если он здравствует и поныне!– Да-да, конечно, виновных никто покрывать не станет. Но ответственные министры…Я не дослушал его. Какое мне дело до министра, на котором лежала ответственность за сделку, совершенную тридцать лет назад? Но другие-то, те, кто помоложе, занимают посты и сейчас! А это может быть забавным.Интересно, есть ли объяснение упорному нежеланию сэра Хамфри открыть доступ к досье Глен-Лоха. Я прямо спросил, чем он так обеспокоен.Хамфри откинулся на спинку стула и подчеркнуто-небрежно закинул ногу на ногу.– Я ничуть не обеспокоен, господин министр. Нисколько. То есть лично я. Но меня не может не беспокоить сам принцип… прецедент… политика, наконец!Политика? Не много ли он на себя берет?– Вы забываетесь, Хамфри. Политика – мое дело! – напомнил я и, прежде чем он успел что-либо возразить, добавил: – К тому же раз я обещал, значит, это должно быть выполнено.Хамфри сосредоточенно уставился в пол, видимо, решая, отвечать или нет. Затем тяжело поднялся и, ни на кого не глядя, вышел из кабинета.Он выглядел усталым, лицо посерело и сделалось каким-то безжизненным.Присутствовавший при разговоре Бернард, как всегда, терпеливо ждал продолжения.Бросив невольный взгляд на дверь, которую плотно прикрыл за собой мой постоянный заместитель, я спросил:– Что это с ним? (От Бернарда не последовало никакого ответа.) Я что-нибудь не так сказал? (Снова молчание.) Тогда в чем дело?Мой личный секретарь глубокомысленно изучал что-то на потолке. Такой взгляд бывает у телки, жующей сено.– Бернард, я что, сам себе это говорю?Он повернулся в мою сторону.– Нет, господин министр, я вас слушаю.– Тогда почему не отвечаете?– Простите, господин министр, мне казалось, вы задаете чисто риторические вопросы. По-моему, у сэра Хамфри нет особых причин для беспокойства.Беспокойства, беспокойства… Стоп! У меня вдруг с глаз спала пелена.Как же я сразу не догадался? Слепец! Ведь ответ лежит на поверхности – только руку протянуть. Хотя… признаться, трудно поверить…– Нет особых причин, – задумчиво повторил я, – если только… Скажите, Бернард, вы думаете то же, что и я?Он недоуменно уставился на меня.– Не думаю, господин министр, – осторожно произнес он, а затем в приступе непонятной откровенности добавил: – Я вообще ни о чем не думаю.– А я думаю. И знаете, что? Здесь что-то нечисто.– Да? Может, пригласить уборщицу?Мне не хотелось вот так сразу выкладывать свои подозрения, надо действовать наверняка. Поэтому я для начала спросил, сколько времени сэр Хамфри служит в министерстве административных дел.– По-моему, с момента основания, господин министр.– Значит?…– С шестьдесят четвертого. Оно образовалось одновременно с министерством эконо… – Пораженный внезапной догадкой, он умолк на полуслове. Затем, придя в себя, задумчиво протянул: – Кажется, теперь я думаю то же, что и вы.– Итак?– Вы думаете, где он находился до шестьдесят четвертого?Похоже, мой личный секретарь тоже не хотел ошибиться. Я кивнул.– Это должно быть в «Кто есть кто», – пробормотал Бернард и бросился к книжному шкафу из красного дерева рядом с мраморным камином. – Скорее всего, его «отловили» в каком-нибудь министерстве, когда создавали МАД. («Отловом» в МАДе называлась «охота за мозгами» в других ведомствах. – Ред.) Бернард достал справочник, лихорадочно зашелестел страницами.– Вот… О боже! – внезапно осипшим голосом произнес он.Я молча ждал.– С тысяча девятьсот пятидесятого по пятьдесят шестой сэр Хамфри являлся помощником министра по делам Шотландии. Мало того, он был прикомандирован туда министерством обороны и занимался региональными контрактами.Итак, жертва определилась. Мелким чиновником, который пустил коту под хвост сорок миллионов государственных денег, оказался не кто иной, как сэр Хамфри Эплби, ныне здравствующий постоянный заместитель министра административных дел, кавалер орденов Бани и Королевы Виктории, магистр искусств (Оксфорд).– Это ужасно! – трагическим тоном произнес Бернард, но глаза его заблестели.– Кошмар! – подтвердил я, тоже с трудом сдерживая улыбку. – А срок секретности истекает буквально через несколько недель.Я вдруг почувствовал себя непомерно счастливым. Настолько, что попросил Бернарда немедленно вернуть сэра Хамфри. Бернард снял трубку и набрал номер.– Алло, Грэм? Это Бернард. Господин министр просил узнать, не сможет ли сэр Хамфри встретиться с ним. В любое время в течение ближайших двух дней…– Немедленно, – уточнил я.– Собственно, господин министр имел в виду в любое время сегодня…– Немедленно, – повторил я.– Точнее, в любое время в течение ближайших шестидесяти секунд.Бернард выслушал ответ, поблагодарил Грэма, положил трубку.– Он уже идет.Мы молча посмотрели друг на друга, изо всех сил стараясь не рассмеяться. У Бернарда от напряжения подрагивали губы.– Это очень серьезно, Бернард.– Да, господин министр, – простонал он.Не в силах сдерживаться, я закрыл лицо носовым платком.– Здесь нет ничего смешного, Бернард.– Да, господин министр, ничего смешного, – донесся до меня его прерывистый, всхлипывающий голос.Наконец мы кое-как пришли в себя.– Теперь весь вопрос в том, как нам действовать.– Господин министр, по-моему…– Вопрос был чисто риторическим, Бернард.Тут дверь открылась, и в кабинет заглянуло утомленное, сморщенное лицо с тревожно бегающими глазками.Это был сэр Хамфри Эплби. Но не тот Хамфри Эплби, которого я знал. Не колосс, не бог, величественно обходящий свои владения, а жалкий, загнанный хорек, испуганно озирающийся по сторонам.– Вы хотели переговорить со мной, господин министр? – спросил он, все еще наполовину скрытый дверью.Я радостно приветствовал его, взмахом руки пригласил войти и – не без сожаления – отпустил Бернарда. Тот не заставил себя ждать: пулей выскочил из кабинета, издавая странные хрюкающие звуки.Усадив Хамфри напротив себя, я сказал ему, что мне не дает покоя скандальная история с шотландским островом.Он пренебрежительно скривился, но меня это не остановило.– Послушайте, а вам не приходило в голову, что этот чиновник может все еще состоять на государственной службе?– В высшей степени маловероятно, – категорически заявил Хамфри, полагаю, в надежде отбить у меня охоту докапываться до истины.Напрасные хлопоты! Мне доставило искреннее удовольствие развеять его иллюзии.– Почему? Тогда ему было, видимо, лет двадцать пять – двадцать шесть, значит, сейчас – где-то за пятьдесят. Может, он даже стал постоянным заместителем.– Я… мне… вряд ли, – растерянно пробормотал он.– Дай-то бог! – Я с сомнением покачал головой. – Во всяком случае, я искренне надеюсь, что человек, допустивший столь чудовищный ляп, никогда не смог бы стать постоянным заместителем.Хамфри согласно кивнул, но у него было такое выражение, будто ему вырвали зуб без анестезии.– Ведь это было очень давно, – запричитал он. – Теперь и концов не найти…Я пошел на добивание. О, долгожданный час отмщения! Вот уж не думал, что он наступит так скоро после моего унижения у Картрайта.– Почему не найти? «В государственной службе все, абсолютно все скрупулезно фиксируется на бумаге и тщательно хранится веками…» – разве это не ваши собственные слова? Надеюсь, вы не собираетесь отказываться от них? Тем более, что речь идет о государственных документах, еще не утративших юридической силы.Хамфри вдруг вскочил и умоляющим тоном – такого с ним никогда еще не бывало – произнес:– Господин министр, ну зачем делать из мухи слона… из-за ничтожной оплошности, совершенной тридцать лет назад, губить, возможно, блестящую карьеру? Да и сумма не так уж велика…Потрясающе!– Сорок миллионов?– Ну и что? – с жаром воскликнул он. – Это же сущие пустяки по сравнению с «блустриками», «трайдентами», «конкордами», муниципальными небоскребами, «Бритиш стил», «Бритиш лейланд», «Бритиш рейлуэйз», государственной программой ядерной энергетики или Сассексским университетом! (В определенном смысле аргумент, конечно, неопровержимый. – Ред.) – Все так, – спокойно ответил я. – Но, с другой стороны, это по меньшей мере в сто раз больше того, что упомянутый чиновник мог бы заработать за всю жизнь… – Тут меня снова осенило, и я добавил: – Хамфри, прошу вас лично заняться этим делом и найти виновного, договорились?Шах и мат!Очевидно, поняв это, он снова сел, тяжело вздохнул и, глядя себе под ноги, пробормотал:– Господин министр, я хотел бы сообщить вам… э-э… полагаю, вам необходимо это знать…Я незаметно сунул руку в ящик стола и включил свой портативный диктофон. Исповедь сэра Хамфри должна быть полностью запечатлена для потомков. Почему бы и нет? Все, абсолютно все должно скрупулезно фиксироваться и тщательно храниться. Порядок есть порядок.Вот что он мне сказал, слово в слово:– Личность упомянутого государственного служащего, гипотетическая ответственность которого за предполагаемую промашку стала в последнее время предметом всякого рода домыслов и кривотолков, отнюдь не скрыта столь непроницаемым покровом таинственности, как вам могло показаться в свете некоторых, с позволения сказать, откровений. Короче говоря, упомянутым чиновником, хотя, возможно, вас это очень удивит, является человек, которого ваш покорный слуга обычно идентифицирует при помощи личного местоимения…– Простите?Последовала мучительная пауза.– Это был я, – мрачно произнес он.– Хамфри! Не может быть! – воскликнул я, изображая глубокое потрясение.У моего постоянного заместителя был такой вид, будто он вот-вот зарыдает. Затем его прорвало.– На меня давили! Подгоняли! Мы работали без выходных! Надо было успеть до обсуждения в парламенте! – Он затравленно посмотрел на меня, как бы в поисках поддержки. – К тому же я тогда совершенно не разбирался в юридических тонкостях… иначе мне бы никогда не поручили такую работу… (Утверждение сэра Хамфри соответствовало действительности. То были времена всеобщего преклонения перед гуманитарными знаниями, когда считалось вполне разумным и логичным поставить, скажем, лингвиста во главе юридической службы, а историка назначить руководителем статистического отдела. – Ред.) Да, так уж вышло, ничего не поделаешь. Но ведь тридцать лет назад, господин министр, тридцать лет! Никто из нас не застрахован от ошибок.У меня не хватило жестокости продлевать его мучения.– Ладно, Хамфри, – произнес я отеческим тоном. – Не убивайтесь. Я дарую вам прощение.Он буквально рассыпался в благодарностях – настолько горячих и неумеренных, что мне даже стало неловко.Поэтому я перебил его, выразив удивление, почему он сразу не сказал мне об этом.– Хамфри, разве у нас есть друг от друга секреты?Похоже, он не уловил в моих словах никакой иронии. Но и честного ответа я от него тоже не дождался.– Вам об этом судить, – сказал он.– Не только мне, – возразил я.Как бы там ни было, Хамфри находился в состоянии смиренной признательности и был готов на любые уступки. Я решил, что настал самый удобный момент предложить quid pro quo.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64