Некоторые из этих семнадцати-восемнадцатилетних парней
не скрывали, что хотели бы, чтобы милашка Брукс обслуживал только их, но Дж
улиан всегда отшучивался и не реагировал на их приставания. Он пользовал
ся успехом в комнатах старших мальчиков, где по ночам удачно разыгрывал
сценки из фильмов и спектаклей мюзик-холлов, услаждая их слух непристой
ными шуточками из своего богатого репертуара.
Однажды жарким июльским днем Симон Грей, высокий восемнадцатилетний ст
аршеклассник из школы Джулиана, безуспешно пристававший к Джулиану в те
чение некоторого времени, послал его с запиской к своему тогдашнему «воз
любленному».
До дома мальчика было более двух миль изнурительного бега по страшной жа
ре. По пути туда Джулиан присел отдохнуть в тени большого вяза и стал обма
хиваться конвертом, который от жары вскоре расклеился. Говорят, любопытс
тво до добра не доводит. Напротив. Джулиан открыл конверт и с ужасом прочи
тал: «Дорогуша! Не правда ли, милашка Брукс превосходен! И я регулярно имею
его вот уже шесть месяцев! Наверно, встретившись в следующий вторник, мы с
можем вместе поиметь его. Вечно твой, Симон».
Сердце Джулиана чуть не выпрыгнуло из груди, и он почувствовал, как краск
а заливает его лицо и шею. Он был ужасно потрясен тем, что о нем могут говор
ить, как о проститутке или куске мяса. Вместе с Уилсоном Майнором они прен
ебрежительно называли тех, кто «занимался» этим друг с другом, «педиками
». Но то, что его могут принимать за одного из «них», приводило его в ярость.

В противоположность Уилсону, который был светловолос и голубоглаз и име
л очень нежную кожу, у Джулиана были темные волосы, невероятно чувственн
ый взгляд, и вообще он выглядел чрезвычайно привлекательно. Как и больши
нство мальчиков из частных английских школ, они проводили друг с другом
сексуальные эксперименты. О странных, невыразимых касаниях или взаимны
х мастурбациях, которыми они занимались после того, как было выпито нема
ло пива или вина, никогда не говорилось при свете дня. Но педик? Он? Джулиан
Ц милашка Брукс Ц да никогда в жизни! Он лучше умрет, чем позволит другим
так думать о нем.
Когда через двадцать минут любовник Симона прочитал записку, Джулиан за
метил, как его взгляд, полный скрытого интереса, прошелся по его лицу. Обли
зав губы, старшеклассник с похотью осмотрел его с ног до головы, и лицо Джу
лиана сделалось пунцовым. Старшеклассник медленно подошел к столу и нап
исал короткий ответ своему любовнику. Естественно, по пути домой Джулиан
прочитал его: «Он, конечно, превосходен, дорогой, но лучше я буду иметь теб
я. В следующий вторник, как всегда, вечно твой!»
Джулиан стал беспокоиться о своих отношениях с лучшим другом. Хоть эти о
тношения и были не совсем платоническими, они никогда не говорили друг д
ругу о своей взаимной привязанности или любви. Это были «мужские отношен
ия», но после сегодняшнего происшествия дружба с этим человеком должна б
ыть прекращена, иначе о нем будут думать, как о педике. Он не перенесет это
го, не говоря уже о той, что его мать может умереть от стыда, узнав об этом.
С этого момента Джулиан буквально помешался на спорте в школе и стал еще
больше паясничать. И хотя он очень тепло относился к Уилсону, но понимал, ч
то эти чувства были не совсем нормальными. Поэтому он резко разорвал их о
тношения, что стало для Уилсона громом среди ясного неба. Теперь Джулиан
договаривался проводить каждые выходные с теми мальчиками, у которых, по
его сведениям, были сестры или молоденькие кузины; и к четырнадцати года
м он уже прочно встал на волшебный путь удовольствий, познав секс со «сла
бым» полом. Благодаря тому, что за год Ц между четырнадцатью и пятнадцат
ью Ц он неожиданно вырос на несколько дюймов, ему было нетрудно уговори
ть даже самых целомудренных девиц разрешить ему, по крайней мере, один ос
торожный поцелуй. А после этого под воздействием его сексуальной привле
кательности и очарования ему обычно было легко убедить их пойти еще даль
ше.
В двадцать лет Джулиан выделялся среди других не только тем, что был самы
м красивым юношей в Королевской Академии драматических искусств, но и те
м, что являлся самым лучшим актером и, несомненно, самым любимым студенто
м и мужчиной, который пользовался огромным успехом у женщин.
Попав в театр-студию в двадцать один год, он постепенно соблазнил всех же
нщин, которые там работали, независимо от того, какими они были, старыми ил
и молодыми, симпатичными или уродливыми.
Джулиан любил секс. Ему нравилось тешить свое самолюбие, и он просто обож
ал видеть, как его мужественность покоряет слабый пол. О женщинах он знал
все, что только можно было знать. Соблазнить их было очень просто. Его внеш
ность была настолько привлекательна, что достаточно было какой-нибудь ч
епуховой болтовни, чтобы курочка распустила свои перышки еще раньше, чем
поняла, что же все-таки случилось. В постели Джулиану не было равных. Он вз
летал со своими возлюбленными на Луну, а затем опускался в бушующем море
такой неистовой страсти, какой ни одна из них раньше не испытывала. Он был
одновременно истинным Дон Жуаном, бесподобным романтиком Ромео и одеты
м в вельветовые брюки Казановой. Для женщин он был просто неотразим и мог
бесконечно долго поддерживать в них огонь страсти, заставляя их принадл
ежать ему навеки.
Фиби без особых проблем смогла организовать прослушивание Джулиана (ве
дь все-таки ее дядя был одним из главных владельцев «Вивьен Ван Дамма»; им
енно так, несмотря на свой маленький опыт в роли певицы и танцовщицы, она и
попала на эту работу). Театру «Уиндмилл» нужны были остроумные молодые к
омики, у которых был бы хорошо подвешен язык и шутки были по-настоящему см
ешные. Военные, которые любили смотреть, как танцуют, прихорашиваются и п
озируют длинноногие и полногрудые девочки театра «Уиндмилл», хотели ещ
е услышать и грязные, довольно непристойные шуточки, которые бы рассказа
л им кто-нибудь моложе их родителей.
Выступления Джулиана были очень смешными. Его репертуар варьировался о
т забавного, сдержанного и даже слишком тонкого юмора до настолько отвра
тительных и непристойных шуточек, что некоторые из молодых солдат были о
т них просто в шоке.
В постели Джулиан и Фиби времени даром не теряли. В театре Фиби считалась
легкомысленной особой. К двадцати трем годам у нее было больше десятка л
юбовных связей, и поэтому, занимаясь любовью, она вела себя в постели раск
ованно и непринужденно. Мужчины Ц это игрушки, которые должны доставлят
ь ей удовольствие, и Фиби часто и в больших количествах испытывала его в о
бщении с ними.
Что касается Джулиана, то он вскоре начал чувствовать себя как у Христа з
а пазухой. Хотя он и был профессиональным актером, после мейдстоунской т
руппы у него не было ни одной постоянной театральной роли. Но Джулиан, впр
очем, как и Фиби, был убежден, что, в конце концов, взойдет и его звезда. А пок
а он был счастлив, работая днем постоянным комедийным актером в театре «
Уиндмилл», а ночь проводя с Фиби в ее теплой постели и не разрушая ее иллюз
ий о «большой» любви. Он знал, что в это хотят верить все девушки, хотя сам о
н ни в кого не влюблялся больше чем на неделю. Он успешно прошел через все
перипетии любовных отношений в КАДИ и театральной труппе, но, несмотря н
а то, что Джулиан неплохо чувствовал себя, живя с Фиби, он продолжал по-пре
жнему сознательно соблазнять почти всех девушек из уиндмиллской трупп
ы. Он ничего не мог поделать со своим сексуальным аппетитом, поддаваясь м
анящему очарованию слабого пола.
Всем казалось, что Фиби и Джулиан идеальная пара. У них было похожее чувст
во юмора и огромное честолюбие. Когда Фиби начинала подозревать, что Джу
лиан переспал с кем-то из ее подруг или коллег в театре, она не устраивала
сцен ревности и не скандалила, как его предыдущие подружки. Она вела себя
совсем по-другому, делая вид, что ничего не замечает. Такой ценный совет д
ала ей мать. Их любовь была для обоих источником радости, и, несмотря на во
йну, они были бесконечно счастливы своей жизнью.
Да, это была хорошая пара, они вполне подходили друг другу. Так считали все
. Все шло к тому, что Джулиан должен был на ней жениться.

Глава 8

Гидра, Греция,1944 год
Он был злым, ужасно злым, но сам Николас не мог припомнить, был ли он когда-н
ибудь другим. Его тело было невероятно худым, кожа оливкового цвета туго
обтягивала скулы, живот запал, и ребра проглядывали сквозь ветхую рубашк
у.
Он стоял на выжженной траве холма, венчающего остров Гидра, а одетый в чер
ное монах заунывно читал молитвы. Море было похоже на темно-голубое зерк
ало, вдалеке, там, где была Греция, в легкой дымке виднелись Пелопоннесски
е горы. Тело последней из его младших сестер наконец-то обрело покой в ско
рбной могиле. Мать тяжело опиралась на него, ее маленькая фигурка была од
ета в траур, а глаза покраснели от бесконечных слез.
Но Николас Станополис не заплачет. В свои шестнадцать лет он уже был глав
ой семьи. Прошло чуть менее года с тех пор, как его отец вместе с восемью др
угими греческими рыбаками, обвиненными в оказании помощи партизанам в г
орах, был жестоко убит. Николас никогда не забудет тот ужасный день.
Внизу, в порту, где лениво покачивалось несколько лодок, легонько натяги
вая удерживающие их веревки, он видел, как в центре площади с остервенени
ем избивали несколько человек, нанося им удары прикладами винтовок и пре
вращая их лица в кровавое месиво. Всех жителей Гидры заставили смотреть
на эту расправу, а потом еще и на расстрел. Но ужаснее всего было то, что зве
рствующие итальянские солдаты и многие другие их приспешники, казалось,
получают животное удовлетворение, наблюдая, как умирают эти несчастные.
Между собой солдаты шутили и смеялись, пока их жертвы корчились в агонии.

Сбившись в неровный круг, жители Гидры наблюдали за происходящим. Здесь
было около трех сотен женщин в черных платках, причем молодые почти не от
личались от старых Ц настолько истощенными и слабыми стали они от недос
татка пищи и жестокого обращения оккупировавших остров солдат. Несколь
ко малышей носились вокруг, и даже кошмар войны не мог помешать их игре. Де
сятки взрослых застыли на месте от ужаса, а кучка беззубых стариков, пока
чивая морщинистыми головами, наблюдала за казнью со спокойствием, котор
ое было результатом их долгой жизни и бесполезности сопротивления.
Николас обнял мать, пытаясь поддержать и утешить ее. Она оперлась на него,
подавленная горем. Ей было всего тридцать четыре года, а выглядела она на
все шестьдесят, состарившись от страха и мук, видя, как страдают и умирают
ее дети; К груди она прижимала своего самого маленького ребенка, девочку,
которая весила не более двенадцати фунтов, хотя ей было уже около года. Мо
лока из сморщенных грудей Мелины было явно недостаточно, чтобы она долго
продержалась.
Достать пищу в деревне было тяжело. Ни коз, ни свиней, ни даже ослов Ц ниче
го не было, и сельские жители существовали только за счет того, что им удав
алось выловить в море.
В течение года в муках и страданиях умерли последний брат и последняя се
стра Николаса, а вместе с ними и треть детей острова.
Жители Гидры были простым, но гордым народом, привыкшим упорно работать,
и остров в течение нескольких сотен лет щедро благодарил их за это. Они бы
ли настолько решительны и физически выносливы, что Гидра оказалась един
ственным греческим островом, никогда ранее не бывшим под вражеской окку
пацией. Сто лет назад даже турки оказались не в состоянии покорить его.
Немцы разворовали все запасы продовольствия, чтобы прокормить свой афр
иканский корпус. Они забрали весь уже собранный хлеб, перерезали всех ов
ец и коз и причинили огромный вред оливковым рощам и фруктовым садам. Нац
исты воевали и не испытывали никакого сострадания к голодающим женщина
м и детям.
Когда в 1941 году немцы покинули остров, в гарнизоне Гидры появились италья
нцы. Этот малонаселенный остров имел всего одиннадцать миль в длину и сч
итался такой глухоманью, что сюда ссылали отбросы итальянской армии. Муж
ланы с Сицилии и из Неаполя, до войны не умевшие даже читать, теперь издава
ли приказы, руководили островом и, пользуясь своей абсолютной властью, т
ерроризировали население острова гораздо больше, чем это делали немцы.

Бенито Муссолини был для них «бог и царь». Неважно, что он был закомплексо
ван из-за своего маленького роста и требовал, чтобы на официальных фотог
рафиях его снимали только снизу; все идиоты в итальянской армии слепо бо
готворили своего дуче.
Воспоминания Николаса об ужасной смерти его отца были прерваны резким к
риком матери. Маленький гробик с телом малышки опустили в могилу, и она уп
ала на землю, не в силах вынести этого горя. Четки выскользнули из ее ослаб
евших рук, когда священник низким голосом предложил ей взять лопату, что
бы бросить первый ком сухой земли на крошечный деревянный ящик.
Плача от сострадания, три женщины помогли причитающей Мелине подняться
на ноги. Голос священника зазвучал вновь, несмотря на рыдания женщин. Он у
же настолько привык к горю, что перестал реагировать на страдания своих
голодных односельчан. Священник не смог бы сосчитать всех детей, которых
ему пришлось похоронить за последние два года. Бедная жена Станополиса
потеряла уже четверых, да еще и мужа. Но у нее, по крайней мере, остался еще о
дин мальчик, шестнадцати лет, хоть и очень худой, но высокий и не лишенный
энергии молодости. Все-таки у Мелины было на кого положиться; поймав на се
бе полный пренебрежения взгляд, священник инстинктивно почувствовал, ч
то этот мальчик выживет. Он поспешил закончить привычный обряд и увидел,
как его паства устало поплелась прочь.
Почти вдвое согнувшись от горя, Мелина в сопровождении трех женщин и Ник
оласа медленно направлялась под защиту холодных каменных стен своего м
аленького домика, расположенного на вершине холма. Маленькая группка пр
исутствовавших на похоронах стала подниматься по крутой, вымощенной бу
лыжником дороге одной из узких извилистых улиц. Они вошли в темноту закр
ытого ставнями дома Станополиса. Женщины суетились вокруг Мелины, а Нико
лас пошел к себе в комнату. Глаза щипало от жгучих слез, которые он тщетно
пытался скрыть от своей матери.
Открывая растрескавшиеся голубые ставни навстречу красоте оливковых и
миндальных деревьев, росших у него под окном, Николас думал о мести. Мстит
ь итальянцам, мстить немцам. Но больше всего мстить начальнику итальянск
ого гарнизона, этой жирной свинье, которая правит сейчас на Гидре, забыв о
справедливости и милосердии; местные жители прозвали его «боров».
Николас в нервном возбуждении перебирал полупрозрачные желтые четки м
атери, которые он подобрал возле могилы, принес назад и держал теперь в св
оих руках. Он наклонился и взглянул на вершину холма, туда, где были распол
ожены все знаменитые особняки восемнадцатого века, построенные богаты
ми судовладельцами. «Боров» выбрал для своей официальной резиденции са
мый красивый и богатый.
Именно он был причиной многочисленных последних казней, он был причиной
смерти его отца, его братьев и сестер. Николас думал о нем, как о грязном, ра
звратном, продажном подонке, как о маленькой копии Муссолини. Когда он го
рдо расхаживал, выставляя напоказ свою нелепую опереточную форму, изоби
лующую золотыми галунами и ворованными сверкающими медалями, все жител
и тихонько смеялись над ним и его приземистой толстой фигурой. На его изы
сканной, построенной в неоклассическом стиле вилле, в саду, среди буйно р
астущих виноградных лоз, оливковых деревьев и сосен было собрано все то,
что он украл из десятка самых богатых особняков острова Гидра и из леген
дарных храмов на соседних островах Спетсай и Игина. Редчайшие картины, г
обелены, скульптуры и мебель восемнадцатого века, которые можно было вст
ретить еще разве что в Версале, заполнили виллу, и «боров» гордо заявлял, ч
то эти экземпляры Ц лучшие во всей Греции. Некоторые из наиболее удачли
вых поселян работали у него садовниками, поварами и слугами.
Электра Макополис была одной из них. Она была одного возраста с Николасо
м, и, сколько он себя помнил, она жила рядом с его семьей. Иногда ей удавалос
ь вынести из «крепости» начальника гарнизона булку, немного фруктов или
остатки мяса. От ее семьи никого не осталось, поэтому она всегда делилась
украденным со Станополисами. Немцы отправили ее отца в рабочий лагерь в
Германии, а мать вскоре умерла от голода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52