- Видите? - спросил я шепотом.
Гордон отрывисто кивнул и шагнул вперед, вскидывая руки в характерном жесте. Я торопливо заступил ему дорогу.
- Не стоит портить мой бенефис вмешательством опытного мага! - сказал я мягко, думая, однако, о том, что парочка неслабых, по выражению самого Гордона, магов успеха здесь не добилась. - Вы же хотели полюбоваться моей энергетикой?..
Похоже, у затаившейся под камнем твари оказался хороший слух, или же она решила, что мы достаточно приблизились к ее логову, чтобы стать очередной закуской.
Мрак под скалой сгустился и вдруг прыгнул нам навстречу. Я успел отшатнуться, и волна мерзко воняющей черноты пронеслась в считанных сантиметрах от моего лица, чтобы ударить в успевшего принять защитную стойку Гордона.
Видимо, Искусство на монстра почти не влияло - Гордон придушенно вскрикнул, когда волна с противным чавканьем ударила его в грудь, облепив туловище, сковав руки и отбросив к противоположной стене провала. Меж тем в нише вновь заклубился мрак, и я понял, что настал мой черед.
Все магические ухищрения, которым так старательно обучала меня Эвелина, напрочь вылетели из головы. Я озверело заорал и швырнул навстречу твари кипящий шар клокотавшей в груди Силы. На скале, шипя и расплескиваясь по сторонам, вырос сияющим нестерпимой белизной огненный цветок. В ответ из ниши раздался страшный вопль, брызнули обломки, и на поверхность вырвался жабоподобный монстр. Из глубоко врезанных в огромный рогатый череп глазниц лютой ненавистью горели глаза с вертикальными щелями зрачков, из разверстой пасти капали сгустки черной слюны, разъедая камни под кривыми узловатыми лапами. Монстр присел, готовый прыгнуть на непокорную добычу, когда я повторил удар, безрассудно вложив в него большую часть накопленной мощи…
Именно безрассудно - кто же оперирует такими энергиями в замкнутом пространстве?! Отраженная от скалы волна жара чуть не спалила меня самого, несмотря на спешно поставленную защиту. В ушах грохотал набат, в глазах плавали огненные всполохи - я оказался временно выключенным из реальности. Если монстр уцелел, то сейчас он мог сожрать меня без особых усилий. Оставалось только бить вслепую, надеясь, что монстр не сможет приблизиться, пока я не смогу вновь контролировать ситуацию…
- Хватит, Дмитрий! - Голос Гордона ворвался в охваченное смятением сознание подобно холодному душу. - Монстр давно уже сгорел!
Я рискнул открыть глаза и выдохнуть - только сейчас сообразил, что последнюю пару минут я даже не дышал. Гордон стоял на полшага позади, брезгливо очищая с утратившего безупречную полировку доспеха остатки едкой и липкой слизи.
- Какая мощь! - произнес он восхищенно, когда заметил мой устремленный на него взгляд. - Вы даже не подключались к внешним источникам! Не думаю, что вам нужны мои уроки - вы в состоянии просто смести любого противника!
- Если бы так, - я вспомнил о том, кто меня ждет, и поежился, - если бы так…
Я чувствовал себя опустошенным - немалая доля накопленной мощи оказалась израсходованной. Придется восстанавливать… и не думаю, что для этого хватит простого обеда.
Я посмотрел туда, где совсем недавно было логово монстра - в стене провала образовался пологий выход на поверхность с зеркально оплавленными и стеклянно светящимися стенками. По ширине в нем хватало места для разметки трехполосного движения. Однако…
Дрожь еще раз пробежала по моему разгоряченному телу, в летнем воздухе неожиданно закружились редкие снежинки, а раскаленный проход с гулким треском остывающей породы быстро пробежал весь спектр от лимонно-желтого до густо-вишневого, чтобы наконец угаснуть окончательно. Мгновением позже я таки сообразил, что мой организм самостоятельно принялся за восстановление истраченных энергетических запасов, не дожидаясь гипотетического обеда.
Остаток дня лучше посвятить анализу прочих возможных ситуаций. Гордон, успевший обрести обычную невозмутимость, приблизился, критически осмотрел мое лицо и провел вдоль него рукой.
Кожу защипало, и я машинально притронулся к лицу кончиками пальцев. Даже на ощупь можно было понять, что ожоги исчезают, а сквозь молодую, тонкую и нежную еще шкурку, немилосердно щекоча, пробиваются ростки спаленных бровей, ресниц и шевелюры.
Думаю, Эвелина сможет подыскать соответствующее местечко для небольшого отдыха. - рассудительно добавил Гордон.
А я совсем забыл о нашей милой распорядительнице и даже растерялся, когда она возникла поблизости.
- Ах, господа! Это было поразительно! - Эвелина взяла меня под руку. - Я много ждала от мистера Гордона, но вы, Дима! Вы… Незабываемо! Громовержец!
Откуда столько экзальтации? Ну спалили плюющуюся жабу, невелико достижение! Как ребенок, право! И выгладит не старше двадцати… Сколько же ей на самом деле?
- Не надо гадать, Дима! - Она смешно наморщила носик. - Даме столько лет, на сколько она выглядит.
По-моему, она имела в виду буквальный смысл выражения. Я зачем-то принялся превращать изодранный комбинезон в выходной костюм. Удалось не слишком. Эвелина рассмеялась и перенесла нас в садовую беседку, увитую плющом и диким виноградом. Солнце вновь вернулось в зенит, стало быть, обедать будем вовремя. Благодаря недолгой медитации нашей хозяйки возник накрытый стол, и я подумал, что слуги, кишащие во дворце, лишь необходимый антураж. То, что называется «Noblesse oblige». За столом она по-прежнему была необычайно оживлена и даже рассказала анекдотец, вызвав улыбку Гордона и мой ошарашенный взгляд.
После обеда мы перенеслись в библиотеку, где мрачность обсуждаемых тем вернула ей прежние двадцать пять. Тут уж не до веселья, когда речь зашла о методах защиты от симпатической магии, как то вбитые в твой след гвозди из гроба, или изгнание безумных астральных сущностей, квинтэссенция бессмысленного разрушения. А похищение тел и захват душ в астрале - как раз то, во что я чуть не влип в тренировочном зале - и прочая столь же приятная гадость? К концу дня моя бедная голова распухла и забастовала.
Заметив это, мистер Гордон вдруг вспомнил о неких неотложных делах и предложил расстаться, пообещав напоследок всемерную поддержку на конгрессе. Я же решил проводить Эвелину, и прощались мы в полутемном коридоре. Повинуясь неясному импульсу, я обнял ее за талию. Она приподнялась на цыпочки и, обвив руками шею, коснулась губами щеки. Я прищурился: ей вновь было не больше двадцати. Эвелина осторожно высвободилась из моих объятий и отступила назад. В полутьме коридора ее глаза загадочно мерцали. Она молчала, а я с характерной для подобных мне недотеп растерянностью откланялся и отправился восвояси.
На камине, видимая из любой точки комнаты, стояла фотография. Четырехлетний ребенок на материнских руках. Несбывшееся счастье. Четырнадцать лет разлуки, и что потом? Скорее всего ничего. Что может быть горше утраченной любви?..
Что-то я размяк! Пришлось одернуть самого себя - не пора ли вспомнить о причине моего сюда возвращения? О дамах мы с Андреем как-то и не разговаривали. Все больше о Черном и методах борьбы с оным. Алтарь в моем мире разбит, но кто-то уже готовит его здесь. И неизвестно, чье тело станет Вратами. Можно считать, что мне повезло: есть шанс предотвратить захват. Это важней любой привязанности. И все же сердце саднило…
* * *
Утро последнего мирного дня. Гробить его на занятия магией не хотелось абсолютно, и для поправки расстроенной нервной системы я отправился медитировать в собственную комнату. Покидать физическую оболочку с каждым разом становилось все легче, и через пару минут мой дух выпорхнул в окно, дабы прогуляться по городу, познакомиться с которым во плоти постоянно не хватало времени.
Крепость, некогда принадлежавшая предкам Эвелины, господствовала над местностью, расположившись на приречных холмах. Сам город лежал ниже. Узкие извилистые улочки исторического центра напоминали о его многовековом прошлом. Настоящий туристический заповедник. К старому городу примыкал деловой центр, а дальше тянулись спальные районы. Все как у нас.
В астральной плоскости город выглядел не менее оживленным: мелькали радужные вспышки рождений, превращаясь в роддомах в настоящий фейерверк, около многоэтажек неприкаянно болтались духи недавно умерших, не успевших последовать Зову, тени колдунов целеустремленно неслись по своим колдовским делам.
Я спустился пониже.
- Постойте, молодой человек! - тут же послышалось от крыльца небольшого частного домика, притулившегося на окраине.
Я тормознул и приблизился. На крыльце сидел дедок в пестрой деревенской рубашке, валенках и заплатанных на коленах штанах. Умилительное зрелище.
- Будь здрав, гостюшка, - дедок привстал и сдернул с лысины картуз, - уважил старика, не погнушался! А я, вот, вижу - кто-то новый летит, дай, думаю, спрошу, что в мире новенького…
Душа была до того приземленной, что даже обрела некую материальность.
- Сложно вам ответить, я и сам здесь недавно.
- А по какой надобности, ежели не секрет? - напирал эфирный дедок.
- Да ты не из русских ли будешь, хозяин? - спросил я в свою очередь, уходя от ответа.
- Неужто земляк? - восхитился дед. - То-то гляжу, говор знакомый! Вологодский я, сынок, вологодский! Сын у меня непутевый - зря я его ведовству-то учил! - нашел себе невесту, оболтус, леший знает где, да и уехал сюда, к ней. А я, вот, помер да и думаю: надо бы посмотреть, как младшой живет - при жизни-то не сподобился! Посмотрел, а тут все чисто не ладно! Нет настоящего хозяина в доме - молодые все в делах, внуки без присмотра растут. Негоже так! Вот и прижился. Что мне эти высшие сферы? Хлопотно больно. Не по мне…
- Значит, в домовые пошел? - весело поинтересовался я. - Поесть-то хоть дают?
- А зачем мне еда-то, неживому, - усмехнулся дед в ответ. - Суеверия все это! Лишь бы лад в семье был, о том стараюсь - чтоб у хозяйки ничего не пригорало слежу, меньшому сны толковые по ночам подсовываю… еще чего по мелочи… хватает дел-то… а и заболтал я, наверное, тебя, небось, спешишь куда?
И таким домашним показался мне этот дед, что выложил я ему все как на блюдечке. Никого к себе не подпускал, от Андрея отпинывался, а тут как прорвало.
- Тяжко тебе… - сочувственно покивал головой дед, дождавшись окончания рассказа. - Тока не всегда, сынок, впереди войска-то сильнейшие идут… Бывает, что и те, кто в строй первым встал. Другое помнить надо: не сам за себя - люди за тобой. Не осрамись, сынок! Землю нашу не осрами!
Черт бы побрал этого деда с его великоросскими принципами - до печенок пробрал и слезу вышиб!
- На Руси сейчас другие порядки - правозащитники все больше о приоритете личности перед обществом кричат, - зло заметил я и, видя его непонимание, пояснил: - «Своя рубашка к телу ближе», если попросту.
- Не про тебя сказано! - Дед аж сплюнул от досады. - Люди всякие бывают, да не на каждого равняться надо! Тех, кто за кус пожирней из подворотни гавкать любит, всегда немало было! У каждого своя стезя. Тока о шкурных интересах думать - много ли чести? Меньшой-от тоже счастья искать поехал, а дома, на Вологодчине, земля бурьяном зарастает…
Дедок пригорюнился и умолк. Я поднялся, но не смог уйти просто так, не сказав ничего напоследок.
- Спасибо вам, - произнес я негромко, - не стану хвастать, но нет на моем пути окольных троп, и назад ходу нет. Выбор тяжело дался, но что могу - сделаю.
- А большего ни от кого и требовать нельзя, - поднял дед просветлевшие глаза, - иди, пора тебе, может, свидимся еще!
Я помахал рукой и взвился в небо. Нет, каков дед! Вроде ничего нового не сообщил, а насколько легче стало! Мне бы такого домового!
Я носился над городом, впитывая потоки тепла, струящиеся от вечернего солнца и нагревшихся задень черепичных крыш, пока рядом со мной не раздался тихий звон колокольчика.
- Ужин подан, - сообщил невозмутимый голос дворецкого. Пришлось возвращаться.
В столовой я появился по-настоящему отдохнувшим. Эвелина выглядела просто восхитительно. Глубокое декольте украшенного тончайшими кружевами платья почти не скрывало нежную грудь. Само платье цвета морской волны приятно подчеркивало изумрудную зелень хозяйкиных глаз, а покрой его не давал остаться без внимания стройной талии и манящей округлости бедер. Неудивительно, что серьезный разговор увял, едва начавшись. Обсуждать предстоящие подвиги мне уже изрядно надоело, и я принялся развлекать даму анекдотами и забавными историями из жизни родного мира. К концу ужина Эвелина раскраснелась и заливисто хохотала, к великому, но молчаливому неодобрению дворецкого.
- Пусть будут танцы! - выкрикнула она в пространство, когда с едой было покончено, и хлопнула в ладоши.
- Дамы и господа - белый танец! - произнес в ответ бархатный баритон невидимого капельмейстера, и зазвучал вальс.
Много позже, когда настало время расставаться, я поймал себя на том, что не могу уйти. Мы стояли и молча смотрели друг другу в глаза. Казалось, весь мир уместился в ее зеленых омутах. Незаметно для обоих наши губы соединились, но мгновением позже она смущенно отпрянула.
- Что с тобой? - спросил я срывающимся шепотом.
Она улыбнулась, ласково потрепала меня по щеке и отступила на шаг к дверям своих покоев. Я застыл в нерешительности: не отпускать, сжать в объятьях? Но не оскорбит ли ее мой порыв? Скромно удалиться? А если она просто ждет решительного шага с моей стороны?
Поняв причину моего замешательства, Эвелина хихикнула, взмахнула рукой и скрылась за дверью. Только серебристые колокольчики ее смеха еще несколько секунд висели в воздухе. Перед исчезновением она выглядела максимум на восемнадцать… О женщины!
«Завтра тяжелый день», - думал я, устраиваясь в прохладной постели, но мысли то и дело возвращались к прошедшему вечеру, и по моим губам проскальзывала мечтательная улыбка.
Впервые образы Айлин и Эвелины слились в моих снах.
* * *
Полутемный зал на первом этаже восточной крепостной башни. Одинокий столик с казенными пластиковыми стульями в центре освещенной сцены - трибуны здесь не котировались. И конечно же, сменяющие друг друга участники слета.
Несмотря на молодой возраст знакомых мне чародеев, я все же полагал, что большинство съехавшихся составят скрюченные носатые старухи с маленькими злобными глазками и высохшие в магических кознях колдуны в расшитых звездами мантиях и высоких колпаках, под потолком должны кружить летучие мыши, а по полу ползать всякая гадость.
Ничего подобного.
Происходящее больше напоминало собрание акционеров небольшого банка: на сцену поднимались респектабельные молодые люди в безукоризненно сидящих костюмах и со строгими прическами, непринужденно вещая со сцены о применении маготехники в местной промышленности и агрокомплексе. Ведущий, выползая на сцену между выступлениями, с достоинством водителя катафалка заунывно объявлял имя следующего соискателя нашего внимания.
К середине второго часа я понял, что могу очередным зевком вывихнуть челюсть. Над собранием витал дух профессора Выбегалло…
От скуки я прикрыл глаза, намереваясь немного подремать, но вновь обретенные рефлексы тут же воспользовались этим, чтобы просканировать окружающую публику в магическом диапазоне. К немалому удивлению, я обнаружил, что здесь дела обстояли далеко не так благолепно, как на поверхности - клубки неярко расцвеченных интриг, осторожных прощупываний и недвусмысленных атак кружили над залом, то натыкаясь на глухую броню защит, то всасываясь в готовые к восприятию головы. И большую часть посылов окрашивали мрачные, погребальные цвета Черного Искусства.
Я осмотрелся, пытаясь совместить магию и ее хозяев, но напрасно - к моему огорчению, в зале не было собравшейся вместе группировки Черных Адептов, а рассеянные по залу колдуны ловко прятались среди Белых или неопределившихся магов. Соберись они вместе, ничего бы не стоило прихлопнуть всю эту братию. Жаль, не один я это понимал! Я снова зажмурился, надеясь выловить хотя бы их предводителя - должен же он выделяться на фоне прочей шушеры! - но тут меня отвлек внезапно усилившийся рокот зала - на сцену взобрался лохматый юнец, метнувший в публику горящий бунтарским огнем взор. Я тут же впился в него магическим взглядом, но никакой особой черноты не обнаружил - так, различной интенсивности оттенки серого, свойственные нигилистично настроенной молодежи. Издержки пубертатного периода. Окончательно я успокоился, когда бунтарь с воодушевлением заговорил о совмещении некоего маго-континуума с реальностью, что, конечно же, сулило невиданные блага для магов и как следствие - процветание всего человечества. Казалось, можно было снова отключиться, но сидящий рядом Гордон внезапно склонился к моему уху.
- Вам не любопытно, какого рода континуум он имеет ввиду? - вполголоса спросил он.
Я встряхнул головой, разгоняя сонную одурь, и приготовился слушать, но парень под свист и улюлюканье уже покидал сцену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52