Весь Голливуд знает ее как Азали О'Брайен. Есть только один выход: забрать ее из школы и нанять частного учителя. – При мысли о том, сколько это будет стоить, Мисси глубоко вздохнула: – Конечно, придется потуже затянуть пояса, но другого выхода я не вижу.
На следующий день в столовой появился новый предмет– школьная парта. Пять раз в неделю в пансион «Розмонт» приходила молодая учительница, оставившая в свое время работу в школе ради волшебного мира кино, и давала Азали уроки арифметики, английского, а также истории и географии – впрочем, последние два предмета учительница и сама-то знала весьма приблизительно.
– Но почему, почему я не могу ходить в школу с Рэчел и Ханной? – возмущалась Азали, размазывая по щекам слезы. – Почему я должна учиться дома? Я ведь так скучаю по школе… по другим девочкам… Зачем… ну зачем ты все это придумала, Мисси?
– Не расстраивайся, детка, – проговорила Мисси, гладя Азали по голове. – К сожалению, я не могу сейчас рассказать всего, но со временем ты обязательно поймешь, что у нас с тобой просто не было другого выхода. И потом, это ведь не на всю жизнь. Со временем ты сможешь ходить в школу.
Азали молча посмотрела на нее, а потом резко развернулась и побежала к себе в комнату. Когда девочка не вышла к ужину, Мисси отправилась к ней с подносом еды. Азали лежала ничком на кровати и, заслышав скрип открывающейся двери, отвернулась лицом к окну.
– Ну, пожалуйста, – ласковым голосом произнесла Мисси. – Поешь. Иначе ты проснешься от голода посреди ночи.
– Я не хочу есть, – пробурчала Азали.
– Но ведь надо обязательно поесть, – настаивала Мисси. – Чтобы стать танцовщицей, надо хорошо есть, иначе у тебя не будет сил поднять ногу.
– Не буду я никакой танцовщицей, – пробормотала девочка, зарываясь лицом в подушку.
Мисси выдержала паузу, а потом, поставив поднос на стол, спокойным голосом произнесла:
– Мне очень жаль, что ты так расстроилась, Азали. Если бы не обстоятельства, я ни за что бы не пошла на это. Пойми меня правильно, детка, у нас нет другого выхода. А сейчас, пожалуйста, встань с кровати и поешь. А потом приходи в гостиную. Миссис Грант обещала поиграть на пианино, а «Прекрасные купальщицы» собираются репетировать какую-то новую сцену.
Мисси была уверена, что, услышав это сообщение, Азали мгновенно вскочит с кровати и бросится в гостиную, но девочка и бровью не повела. Она по-прежнему лежала ничком, отвернувшись к окну, и ничего не говорила.
Когда через некоторое время Мисси зашла к Азали пожелать ей спокойной ночи, еда на подносе так и осталась нетронутой. Девочка лежала, отвернувшись; казалось, она спит. Мисси с тревогой посмотрела на ребенка и понесла поднос обратно на кухню.
На следующее утро Азали вышла к завтраку бледная и печальная. Она молча выпила стакан молока и с сомнамбулическим видом отправилась в гостиную, где ее дожидалась учительница мисс Валериан.
– Боже мой! – воскликнула Роза при виде девочки. – На ней же лица нет! Ох, Мисси, что мы с тобой натворили!
Мисси стало не по себе. Она поняла, на кого похожа сейчас Азали. Да, именно так выглядела княгиня Аннушка в минуты депрессий, когда она полностью отключалась и уходила в какой-то иной, ей одной ведомый мир. Мисси знала, что болезнь таит в себе страшную опасность. Она ведь была свидетельницей того, как учащались приступы непонятной тоски у матери Азали. Самое ужасное было то, что княгиня Аннушка находила в этих приступах какое-то особое удовольствие и не хотела возвращаться к нормальной жизни.
Заметив, что с Азали творится что-то неладное, жильцы пансиона поспешили ей на помощь. Они быстро подключились к урокам и, прикидываясь двоечниками, сумели развеселить девочку. Милли подарила ей один из номеров «Фотоплея», а «Прекрасные купальщицы» высыпали на ее парту целую кучу своих последних снимков, сделанных на пляже Санта-Моники. На некоторых фотографиях был изображен сам Мак Сеннет, обнимающий за плечи Рут и Мари. Лилиан и Мэри с решительным видом заявили, что отказываются ходить на уроки танцев без Азали – конечно, она согласилась пойти с ними.
Уже через день от депрессии не осталось и следа, но Мисси знала: для оптимизма нет причин. У княгини Аннушки тоже бывали ремиссии.
Прошло несколько недель. Роза, Милли Треверс и Дик Неверн сидели на крыльце. Вдруг Дик вскочил со стула и, размахивая газетой, которую только что читал, закричал:
– Подумать только! Четырнадцатилетний мальчишка получил такое огромное наследство! Да мне за всю жизнь таких денег не заработать – даже если я стану величайшим из режиссеров.
– Неужели он стал богаче, чем Мэри Пикфорд? – с недоумением спросила Милли Треверс. Она целыми днями читала журналы о кино и знала, на какую сумму заключают контракты все звезды экрана…
– Богаче? – воскликнул Неверн. – Не то слово! Да Мэри Пикфорд просто нищая по сравнению с ним. Чарли Чаплин – тоже.
– Кто же этот золотой мальчик? – поинтересовалась Роза. – Четырнадцатилетний миллионер. Интересно. А может, удастся женить на нем Ханну?
Неверн развернул газету и прочитал вслух заголовок: «В результате трагического происшествия сын немецкого стального барона становится наследником всех богатств отца».
Убедившись, что Роза и Милли его слушают, Дик начал читать заметку:
«Вчера в автомобильной катастрофе погиб барон Арнхальдт. Автомобиль барона, новый роскошный «Бродмен» на полной скорости врезался в дерево на узком шоссе в окрестностях Довилля, Франция. Вместе с Арнхальдтом в машине находилась его подруга графиня Гретель фон Дуссман и еще двое пассажиров – все четверо погибли на месте.
Наследником огромного состояния барона станет его единственный сын, четырнадцатилетний Огастус Арнхальдт. Помимо денежных накоплений, автомобилей, яхт и недвижимости, юному барону достанутся крупнейшие в Европе заводы по производству оружия, расположенные в Эссене, Германия».
Роза вскочила на ноги.
– Извините, – пробормотала она, – я сейчас. Мисси сидела на кухне и, потягивая кофе, разговаривала с Бэлой.
– Боже мой! Что случилось? – воскликнула она при виде раскрасневшегося лица Розы.
– Арнхальдт погиб! – закричала Роза. – Вчера он разбился насмерть – врезался на машине в дерево! Я сама видела статью в газете. Ах, Мисси, Мисси, наконец-то тебе больше не надо прятаться!
ГЛАВА 35
Нью-Йорк
«Король» О'Хара окинул взглядом свой ночной клуб, считая посетителей. У него были все основания быть довольным. Все столики были заняты. О'Хара улыбнулся во весь рот и стал мысленно подсчитывать доходы. Цены в его заведении были высокие, но это нисколько не отпугивало состоятельных людей. Напротив, считалось, что дороговизна – гарантия фешенебельности, и богатенькие мальчики и дяди боролись за право стать членом клуба Короля.
Не так давно он открыл второй ночной клуб – «Пурпурная орхидея О'Хары». Находился он на Западной Пятьдесят Второй улице, и цены в нем были еще выше, чем в «Королевском». Впрочем, и оформлено это заведение было куда роскошнее: декор в серо-фиолетовых тонах, оркестранты в стильных пиджаках, позолоченные ведерки под шампанское, выписанные специально из Франции, хрустальные бокалы, оранжерейные цветы. Каждой женщине, приходившей в клуб, официанты преподносили пурпурную орхидею, а каждому мужчине – пурпурную гвоздику в бутоньерку.
Король О'Хара считал, что, в принципе, членом его клубов может стать любой человек с толстым кошельком, но в «Пурпурную орхидею» принимали лишь лучших из лучших—это был по-настоящему элитарный клуб. Его завсегдатаями были представители высшего света, звезды театра и кино. Чтобы стать членом этого клуба, было необходимо получить добро лично от О'Хары. Приколотый поверх собольих или лисьих боа пурпурный цветок ценился великосветскими красавицами больше, чем бриллианты и сапфиры.
Каждый вечер танцевальные пятачки «Королевского» и «Пурпурной орхидеи» были заполнены парами, и хотя Шемасу приходилось отстегивать солидные суммы на отмазку полицейским – торговля спиртным во время действия сухого закона оставалась делом довольно-таки рискованным – клубы все равно приносили бешеную прибыль. Вскоре О'Хара с радостью констатировал, что его доходы превзошли доходы братьев Ориконне, с которыми он в свое время начинал.
Именно в отношениях с этими итальянцами и заключалась главная проблема Короля – братьям не нравилось, что их бывший подчиненный открыл собственное дело, да еще на их территории. Особенно сердило итальянцев, что Шемас по их же каналам нашел бутлегера, который продавал ему спиртное дешевле, чем им. Ночные клубы О'Хары сильно подкашивали их бизнес на Манхэттене, в Филадельфии, Питтсбурге и Чикаго.
Обаятельные братья Ориконне – Джорджо и Рико – пригласили Шемаса на семейный ужин в особняк Рико в Нью-Джерси. Праздник был устроен в честь дня рождения дочери Рико – ей исполнялось шестнадцать. О'Хара отправился за подарком в магазин «Тиффани» и выбрал для юной Грациэллы изящнейшую золотую цепочку с шестнадцатью жемчужинами.
– Не думал, что у тебя есть вкус, О'Хара, – ехидно заметил Рико, рассматривая цепочку. – Впрочем, чему удивляться? Ты ведь теперь Король. Королю положено разбираться в сокровищах.
– Ладно, Рико, – перебил его О'Хара, выпуская изо рта густые клубы сигарного дыма. – Хватит намекать на «Королевский клуб» – это мое личное дело. Что же касается «Пурпурной орхидеи», то я тоже не понимаю, чем вам так не угодило это заведение – по всей Америке разбросано не менее сотни таких клубов…
– Из которых шестнадцать принадлежат клану Ориконне, – заметил Джорджо.
О'Хара внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, о чем пойдет речь дальше. Рико было понять легко: черноволосый, низенький, толстый, отличный семьянин и вообще – добрая душа. Казалось, вся атмосфера свидетельствует о добром нраве хозяина. Дом полон гостей – взрослых и детишек, мужчин и женщин. Малыши резво носились по саду, время от времени останавливаясь у плетеного столика выпить стакан лимонада. В доме Рико никогда не подавали к столу спиртное.
Джорджо являл собой полную противоположность брату. Даже внешне они сильно отличались. Джорджо был среднего роста, худощав, носил густые черные усы. Его недобрые темные глаза замечали, казалось, все вокруг; к тому же, он обладал феноменальной памятью.
О'Харе всегда казалось, что у Джорджо просто шило сидит в одном месте – ни секунды он не мог стоять спокойно; даже во время семейного торжества он все время переминался с ноги на ногу, нервно затягивался табачным дымом, стрелял глазами повсюду… Ему нужно было что-нибудь предпринять – все равно, что.
С тех пор как несколько лет назад погибла жена Джорджо, он жил совсем один; говорили, что у него даже нет любовницы.
Смерть синьоры Ориконне была покрыта мраком. Она плыла на океанском лайнере из Америки в Италию и вдруг ни с того ни с сего бросилась за борт. С самого начала версия о самоубийстве вызывала у многих людей, знавших семью Ориконне, сомнения. Действительно, зачем сводить счеты с жизнью красивой и богатой женщине в расцвете лет? Ведь покойница не знала ни в чем нужды– у нее были деньги, драгоценности, меха, особняки и виллы. И, как было принято считать, верный муж. По крайней мере, никто никогда не заставал Джорджо с другими женщинами. Ходили слухи, что она очень страдает от того, что не может иметь детей. Конечно, что такое итальянка без детишек? Говорили, что Джорджо черной завистью завидовал Рико – отцу шестерых детей. Как бы то ни было, Джорджо таил в себе какую-то загадку, и Шемас опасался этого человека.
– Зачем ты так с нами поступаешь, О'Хара? – проговорил Джорджо. – Разве мы хоть чем-то обидели тебя? Ты был нам как родной, как член нашей семьи. А теперь ты начинаешь перебегать нам дорогу. Это, в конце концов, просто нечестно.
О'Хара вынул изо рта сигару и, откашлявшись, ответил:
– По-моему, Джорджо, ты что-то путаешь. Неужели Америка стала для тебя тесна? Посмотри: вокруг столько отличных парней, которым нечем заняться с наступлением сумерек. Вот они и идут в ночные клубы. Какая разница, куда пойдет тот или иной богатый клиент: к тебе или ко мне?
– Разница есть, – невозмутимо отвечал Джорджо. – Ты отнимаешь у нас доход.
В разговор вновь вступил Рико. Неожиданно серьезным тоном он сообщил:
– Мы с братом все обсудили, О'Хара. Так вот, мы решили, чтобы отныне ты покупал все спиртное исключительно у нас. Как старого друга, мы не станем тебя обдирать. Система тебе известна: в понедельник к тебе придут наши ребята, и ты сможешь сделать первый заказ.
– Да, кстати, – добавил Джорджо, – тебе придется платить на двадцать пять процентов больше, чем сейчас. На меньшее семья Ориконне не согласна. Ты ведь не хочешь с нами окончательно рассориться, не так ли?
О'Хара с удивлением посмотрел на братьев. Джорджо начинал терять совесть. С какой стати он должен был приплачивать такие деньги каким-то итальянцам?
– Ладно, ребята, я подумаю, – проговорил Шемас, кидая окурок сигары на аккуратно подстриженный газон.
Рико поманил к себе пальцем слугу в белом пиджаке и показал на окурок. Человек тотчас же подобрал его и унес.
– Только, пожалуйста, решай поскорее, – проговорил Рико, кладя руку на плечо О'Харе. – А сейчас предлагаю повеселиться. В конце концов, для чего мы здесь собрались?! Грациэлла как раз разрезает именинный пирог.
Как и говорил Рико, в понедельник к О'Харе подошел человек от братьев Ориконне. Шемас заказал ему спиртное– но не все, а лишь половину. Остальное он прикупил у мелких бутлегеров, которые были рады сбыть товар и по менее высоким ценам. Таким образом ему удалось сократить свои расходы на оплату «добрых услуг» Рико и Джорджо с двадцати пяти до двенадцати с половиной процентов.
Конечно, и этот убыток ударил по карману Шемаса, но не настолько, чтобы ради этих процентов рисковать головой. Каждую среду в четыре часа пополудни люди Ориконне доставляли О'Харе спиртное. Их фирма работала, как часы.
Сделка с Джорджо и Рико была заключена полгода назад, а сейчас О'Хара вынашивал планы открыть еще один клуб в Чикаго. Он слышал, что где-то в южной части города пустует подходящее помещение—достаточно большое, чтобы вместить большое количество желающих раскошелиться, и, вместе с тем, достаточно маленькое, чтобы сохранить элитарность. За последнее время он уже успел выучить, что глупо гоняться за количеством. Вместо того, чтобы увеличивать число столиков, гораздо лучше поднять цены на виски и шампанское. Ночные клубы О'Хары пользовались доброй репутацией, и он не сомневался, что дороговизна нисколько не испугает потенциальных завсегдатаев.
Успехи Шемаса в области строительства в Смолвуде, штат Нью-Джерси, были не столь головокружительны. Вышла какая-то загвоздка с официальным разрешением на застройку участка, не находились надежные подрядчики. Но О'Хара не унывал, он знал, что с этим можно немного подождать.
Единственное, что действительно огорчало «короля», была судьба Мисси – он ведь знал, что она вышла замуж за какого-то немецкого барона. Нет, Шемас не забыл о девушке своей мечты, она часто снилась ему. После того, как Шемас стал владельцем ночного клуба, его режим сильно изменился, и он спал днем. Проснувшись в шесть вечера, он принимал душ, брился, съедал «завтрак», состоявший из свинины с кукурузой и пяти чашек кофе, после чего выходил на крышу отеля «Шерри Нидерланд», где располагался его пентхауз, и окидывал взором расстилавшийся внизу городской пейзаж.
Затем он шел на Бродвей – посмотреть новое шоу. Всякий раз под руку его держала какая-нибудь хорошенькая девушка – чаще всего, из высших слоев общества – в последнее время «король» стал любимцем женщин. Им нравился его ирландский акцент, густая рыжая шевелюра. К тому же, по городу пронесся слух, что О'Хара – настоящий «король» в постели…
Но все равно сердце его принадлежало одной-единственной женщине – Мисси О'Брайен. Несмотря ни на что, Шемас продолжал любить ее, хотя иногда ему снилось, что он душит коварную изменницу собственными руками.
После театра Шемас шел ужинать в какой-нибудь дорогой ресторан или клуб – уж где-где, а в такого рода заведениях он действительно ощущал себя королем. Завсегдатаи радостно приветствовали О'Хару, многие звали его к своим столикам. Ему нравилась эта популярность, и со своей стороны он старался, как мог, отблагодарить этих людей: угощал их, рассказывал веселые истории из своей жизни. И все же без Мисси О'Хара так и не мог назвать себя счастливым человеком.
О'Хара не любил читать газеты – поэтому известие о гибели Эдди Арнхальдта дошло до него лишь через несколько месяцев. Дело было так: кладовщик принес ему очередную партию бутылок бермудского рома, завернутых в старую газету. Шемас решил посмотреть товар, и его взгляд случайно наткнулся на заголовок статьи, посвященной гибели барона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
На следующий день в столовой появился новый предмет– школьная парта. Пять раз в неделю в пансион «Розмонт» приходила молодая учительница, оставившая в свое время работу в школе ради волшебного мира кино, и давала Азали уроки арифметики, английского, а также истории и географии – впрочем, последние два предмета учительница и сама-то знала весьма приблизительно.
– Но почему, почему я не могу ходить в школу с Рэчел и Ханной? – возмущалась Азали, размазывая по щекам слезы. – Почему я должна учиться дома? Я ведь так скучаю по школе… по другим девочкам… Зачем… ну зачем ты все это придумала, Мисси?
– Не расстраивайся, детка, – проговорила Мисси, гладя Азали по голове. – К сожалению, я не могу сейчас рассказать всего, но со временем ты обязательно поймешь, что у нас с тобой просто не было другого выхода. И потом, это ведь не на всю жизнь. Со временем ты сможешь ходить в школу.
Азали молча посмотрела на нее, а потом резко развернулась и побежала к себе в комнату. Когда девочка не вышла к ужину, Мисси отправилась к ней с подносом еды. Азали лежала ничком на кровати и, заслышав скрип открывающейся двери, отвернулась лицом к окну.
– Ну, пожалуйста, – ласковым голосом произнесла Мисси. – Поешь. Иначе ты проснешься от голода посреди ночи.
– Я не хочу есть, – пробурчала Азали.
– Но ведь надо обязательно поесть, – настаивала Мисси. – Чтобы стать танцовщицей, надо хорошо есть, иначе у тебя не будет сил поднять ногу.
– Не буду я никакой танцовщицей, – пробормотала девочка, зарываясь лицом в подушку.
Мисси выдержала паузу, а потом, поставив поднос на стол, спокойным голосом произнесла:
– Мне очень жаль, что ты так расстроилась, Азали. Если бы не обстоятельства, я ни за что бы не пошла на это. Пойми меня правильно, детка, у нас нет другого выхода. А сейчас, пожалуйста, встань с кровати и поешь. А потом приходи в гостиную. Миссис Грант обещала поиграть на пианино, а «Прекрасные купальщицы» собираются репетировать какую-то новую сцену.
Мисси была уверена, что, услышав это сообщение, Азали мгновенно вскочит с кровати и бросится в гостиную, но девочка и бровью не повела. Она по-прежнему лежала ничком, отвернувшись к окну, и ничего не говорила.
Когда через некоторое время Мисси зашла к Азали пожелать ей спокойной ночи, еда на подносе так и осталась нетронутой. Девочка лежала, отвернувшись; казалось, она спит. Мисси с тревогой посмотрела на ребенка и понесла поднос обратно на кухню.
На следующее утро Азали вышла к завтраку бледная и печальная. Она молча выпила стакан молока и с сомнамбулическим видом отправилась в гостиную, где ее дожидалась учительница мисс Валериан.
– Боже мой! – воскликнула Роза при виде девочки. – На ней же лица нет! Ох, Мисси, что мы с тобой натворили!
Мисси стало не по себе. Она поняла, на кого похожа сейчас Азали. Да, именно так выглядела княгиня Аннушка в минуты депрессий, когда она полностью отключалась и уходила в какой-то иной, ей одной ведомый мир. Мисси знала, что болезнь таит в себе страшную опасность. Она ведь была свидетельницей того, как учащались приступы непонятной тоски у матери Азали. Самое ужасное было то, что княгиня Аннушка находила в этих приступах какое-то особое удовольствие и не хотела возвращаться к нормальной жизни.
Заметив, что с Азали творится что-то неладное, жильцы пансиона поспешили ей на помощь. Они быстро подключились к урокам и, прикидываясь двоечниками, сумели развеселить девочку. Милли подарила ей один из номеров «Фотоплея», а «Прекрасные купальщицы» высыпали на ее парту целую кучу своих последних снимков, сделанных на пляже Санта-Моники. На некоторых фотографиях был изображен сам Мак Сеннет, обнимающий за плечи Рут и Мари. Лилиан и Мэри с решительным видом заявили, что отказываются ходить на уроки танцев без Азали – конечно, она согласилась пойти с ними.
Уже через день от депрессии не осталось и следа, но Мисси знала: для оптимизма нет причин. У княгини Аннушки тоже бывали ремиссии.
Прошло несколько недель. Роза, Милли Треверс и Дик Неверн сидели на крыльце. Вдруг Дик вскочил со стула и, размахивая газетой, которую только что читал, закричал:
– Подумать только! Четырнадцатилетний мальчишка получил такое огромное наследство! Да мне за всю жизнь таких денег не заработать – даже если я стану величайшим из режиссеров.
– Неужели он стал богаче, чем Мэри Пикфорд? – с недоумением спросила Милли Треверс. Она целыми днями читала журналы о кино и знала, на какую сумму заключают контракты все звезды экрана…
– Богаче? – воскликнул Неверн. – Не то слово! Да Мэри Пикфорд просто нищая по сравнению с ним. Чарли Чаплин – тоже.
– Кто же этот золотой мальчик? – поинтересовалась Роза. – Четырнадцатилетний миллионер. Интересно. А может, удастся женить на нем Ханну?
Неверн развернул газету и прочитал вслух заголовок: «В результате трагического происшествия сын немецкого стального барона становится наследником всех богатств отца».
Убедившись, что Роза и Милли его слушают, Дик начал читать заметку:
«Вчера в автомобильной катастрофе погиб барон Арнхальдт. Автомобиль барона, новый роскошный «Бродмен» на полной скорости врезался в дерево на узком шоссе в окрестностях Довилля, Франция. Вместе с Арнхальдтом в машине находилась его подруга графиня Гретель фон Дуссман и еще двое пассажиров – все четверо погибли на месте.
Наследником огромного состояния барона станет его единственный сын, четырнадцатилетний Огастус Арнхальдт. Помимо денежных накоплений, автомобилей, яхт и недвижимости, юному барону достанутся крупнейшие в Европе заводы по производству оружия, расположенные в Эссене, Германия».
Роза вскочила на ноги.
– Извините, – пробормотала она, – я сейчас. Мисси сидела на кухне и, потягивая кофе, разговаривала с Бэлой.
– Боже мой! Что случилось? – воскликнула она при виде раскрасневшегося лица Розы.
– Арнхальдт погиб! – закричала Роза. – Вчера он разбился насмерть – врезался на машине в дерево! Я сама видела статью в газете. Ах, Мисси, Мисси, наконец-то тебе больше не надо прятаться!
ГЛАВА 35
Нью-Йорк
«Король» О'Хара окинул взглядом свой ночной клуб, считая посетителей. У него были все основания быть довольным. Все столики были заняты. О'Хара улыбнулся во весь рот и стал мысленно подсчитывать доходы. Цены в его заведении были высокие, но это нисколько не отпугивало состоятельных людей. Напротив, считалось, что дороговизна – гарантия фешенебельности, и богатенькие мальчики и дяди боролись за право стать членом клуба Короля.
Не так давно он открыл второй ночной клуб – «Пурпурная орхидея О'Хары». Находился он на Западной Пятьдесят Второй улице, и цены в нем были еще выше, чем в «Королевском». Впрочем, и оформлено это заведение было куда роскошнее: декор в серо-фиолетовых тонах, оркестранты в стильных пиджаках, позолоченные ведерки под шампанское, выписанные специально из Франции, хрустальные бокалы, оранжерейные цветы. Каждой женщине, приходившей в клуб, официанты преподносили пурпурную орхидею, а каждому мужчине – пурпурную гвоздику в бутоньерку.
Король О'Хара считал, что, в принципе, членом его клубов может стать любой человек с толстым кошельком, но в «Пурпурную орхидею» принимали лишь лучших из лучших—это был по-настоящему элитарный клуб. Его завсегдатаями были представители высшего света, звезды театра и кино. Чтобы стать членом этого клуба, было необходимо получить добро лично от О'Хары. Приколотый поверх собольих или лисьих боа пурпурный цветок ценился великосветскими красавицами больше, чем бриллианты и сапфиры.
Каждый вечер танцевальные пятачки «Королевского» и «Пурпурной орхидеи» были заполнены парами, и хотя Шемасу приходилось отстегивать солидные суммы на отмазку полицейским – торговля спиртным во время действия сухого закона оставалась делом довольно-таки рискованным – клубы все равно приносили бешеную прибыль. Вскоре О'Хара с радостью констатировал, что его доходы превзошли доходы братьев Ориконне, с которыми он в свое время начинал.
Именно в отношениях с этими итальянцами и заключалась главная проблема Короля – братьям не нравилось, что их бывший подчиненный открыл собственное дело, да еще на их территории. Особенно сердило итальянцев, что Шемас по их же каналам нашел бутлегера, который продавал ему спиртное дешевле, чем им. Ночные клубы О'Хары сильно подкашивали их бизнес на Манхэттене, в Филадельфии, Питтсбурге и Чикаго.
Обаятельные братья Ориконне – Джорджо и Рико – пригласили Шемаса на семейный ужин в особняк Рико в Нью-Джерси. Праздник был устроен в честь дня рождения дочери Рико – ей исполнялось шестнадцать. О'Хара отправился за подарком в магазин «Тиффани» и выбрал для юной Грациэллы изящнейшую золотую цепочку с шестнадцатью жемчужинами.
– Не думал, что у тебя есть вкус, О'Хара, – ехидно заметил Рико, рассматривая цепочку. – Впрочем, чему удивляться? Ты ведь теперь Король. Королю положено разбираться в сокровищах.
– Ладно, Рико, – перебил его О'Хара, выпуская изо рта густые клубы сигарного дыма. – Хватит намекать на «Королевский клуб» – это мое личное дело. Что же касается «Пурпурной орхидеи», то я тоже не понимаю, чем вам так не угодило это заведение – по всей Америке разбросано не менее сотни таких клубов…
– Из которых шестнадцать принадлежат клану Ориконне, – заметил Джорджо.
О'Хара внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, о чем пойдет речь дальше. Рико было понять легко: черноволосый, низенький, толстый, отличный семьянин и вообще – добрая душа. Казалось, вся атмосфера свидетельствует о добром нраве хозяина. Дом полон гостей – взрослых и детишек, мужчин и женщин. Малыши резво носились по саду, время от времени останавливаясь у плетеного столика выпить стакан лимонада. В доме Рико никогда не подавали к столу спиртное.
Джорджо являл собой полную противоположность брату. Даже внешне они сильно отличались. Джорджо был среднего роста, худощав, носил густые черные усы. Его недобрые темные глаза замечали, казалось, все вокруг; к тому же, он обладал феноменальной памятью.
О'Харе всегда казалось, что у Джорджо просто шило сидит в одном месте – ни секунды он не мог стоять спокойно; даже во время семейного торжества он все время переминался с ноги на ногу, нервно затягивался табачным дымом, стрелял глазами повсюду… Ему нужно было что-нибудь предпринять – все равно, что.
С тех пор как несколько лет назад погибла жена Джорджо, он жил совсем один; говорили, что у него даже нет любовницы.
Смерть синьоры Ориконне была покрыта мраком. Она плыла на океанском лайнере из Америки в Италию и вдруг ни с того ни с сего бросилась за борт. С самого начала версия о самоубийстве вызывала у многих людей, знавших семью Ориконне, сомнения. Действительно, зачем сводить счеты с жизнью красивой и богатой женщине в расцвете лет? Ведь покойница не знала ни в чем нужды– у нее были деньги, драгоценности, меха, особняки и виллы. И, как было принято считать, верный муж. По крайней мере, никто никогда не заставал Джорджо с другими женщинами. Ходили слухи, что она очень страдает от того, что не может иметь детей. Конечно, что такое итальянка без детишек? Говорили, что Джорджо черной завистью завидовал Рико – отцу шестерых детей. Как бы то ни было, Джорджо таил в себе какую-то загадку, и Шемас опасался этого человека.
– Зачем ты так с нами поступаешь, О'Хара? – проговорил Джорджо. – Разве мы хоть чем-то обидели тебя? Ты был нам как родной, как член нашей семьи. А теперь ты начинаешь перебегать нам дорогу. Это, в конце концов, просто нечестно.
О'Хара вынул изо рта сигару и, откашлявшись, ответил:
– По-моему, Джорджо, ты что-то путаешь. Неужели Америка стала для тебя тесна? Посмотри: вокруг столько отличных парней, которым нечем заняться с наступлением сумерек. Вот они и идут в ночные клубы. Какая разница, куда пойдет тот или иной богатый клиент: к тебе или ко мне?
– Разница есть, – невозмутимо отвечал Джорджо. – Ты отнимаешь у нас доход.
В разговор вновь вступил Рико. Неожиданно серьезным тоном он сообщил:
– Мы с братом все обсудили, О'Хара. Так вот, мы решили, чтобы отныне ты покупал все спиртное исключительно у нас. Как старого друга, мы не станем тебя обдирать. Система тебе известна: в понедельник к тебе придут наши ребята, и ты сможешь сделать первый заказ.
– Да, кстати, – добавил Джорджо, – тебе придется платить на двадцать пять процентов больше, чем сейчас. На меньшее семья Ориконне не согласна. Ты ведь не хочешь с нами окончательно рассориться, не так ли?
О'Хара с удивлением посмотрел на братьев. Джорджо начинал терять совесть. С какой стати он должен был приплачивать такие деньги каким-то итальянцам?
– Ладно, ребята, я подумаю, – проговорил Шемас, кидая окурок сигары на аккуратно подстриженный газон.
Рико поманил к себе пальцем слугу в белом пиджаке и показал на окурок. Человек тотчас же подобрал его и унес.
– Только, пожалуйста, решай поскорее, – проговорил Рико, кладя руку на плечо О'Харе. – А сейчас предлагаю повеселиться. В конце концов, для чего мы здесь собрались?! Грациэлла как раз разрезает именинный пирог.
Как и говорил Рико, в понедельник к О'Харе подошел человек от братьев Ориконне. Шемас заказал ему спиртное– но не все, а лишь половину. Остальное он прикупил у мелких бутлегеров, которые были рады сбыть товар и по менее высоким ценам. Таким образом ему удалось сократить свои расходы на оплату «добрых услуг» Рико и Джорджо с двадцати пяти до двенадцати с половиной процентов.
Конечно, и этот убыток ударил по карману Шемаса, но не настолько, чтобы ради этих процентов рисковать головой. Каждую среду в четыре часа пополудни люди Ориконне доставляли О'Харе спиртное. Их фирма работала, как часы.
Сделка с Джорджо и Рико была заключена полгода назад, а сейчас О'Хара вынашивал планы открыть еще один клуб в Чикаго. Он слышал, что где-то в южной части города пустует подходящее помещение—достаточно большое, чтобы вместить большое количество желающих раскошелиться, и, вместе с тем, достаточно маленькое, чтобы сохранить элитарность. За последнее время он уже успел выучить, что глупо гоняться за количеством. Вместо того, чтобы увеличивать число столиков, гораздо лучше поднять цены на виски и шампанское. Ночные клубы О'Хары пользовались доброй репутацией, и он не сомневался, что дороговизна нисколько не испугает потенциальных завсегдатаев.
Успехи Шемаса в области строительства в Смолвуде, штат Нью-Джерси, были не столь головокружительны. Вышла какая-то загвоздка с официальным разрешением на застройку участка, не находились надежные подрядчики. Но О'Хара не унывал, он знал, что с этим можно немного подождать.
Единственное, что действительно огорчало «короля», была судьба Мисси – он ведь знал, что она вышла замуж за какого-то немецкого барона. Нет, Шемас не забыл о девушке своей мечты, она часто снилась ему. После того, как Шемас стал владельцем ночного клуба, его режим сильно изменился, и он спал днем. Проснувшись в шесть вечера, он принимал душ, брился, съедал «завтрак», состоявший из свинины с кукурузой и пяти чашек кофе, после чего выходил на крышу отеля «Шерри Нидерланд», где располагался его пентхауз, и окидывал взором расстилавшийся внизу городской пейзаж.
Затем он шел на Бродвей – посмотреть новое шоу. Всякий раз под руку его держала какая-нибудь хорошенькая девушка – чаще всего, из высших слоев общества – в последнее время «король» стал любимцем женщин. Им нравился его ирландский акцент, густая рыжая шевелюра. К тому же, по городу пронесся слух, что О'Хара – настоящий «король» в постели…
Но все равно сердце его принадлежало одной-единственной женщине – Мисси О'Брайен. Несмотря ни на что, Шемас продолжал любить ее, хотя иногда ему снилось, что он душит коварную изменницу собственными руками.
После театра Шемас шел ужинать в какой-нибудь дорогой ресторан или клуб – уж где-где, а в такого рода заведениях он действительно ощущал себя королем. Завсегдатаи радостно приветствовали О'Хару, многие звали его к своим столикам. Ему нравилась эта популярность, и со своей стороны он старался, как мог, отблагодарить этих людей: угощал их, рассказывал веселые истории из своей жизни. И все же без Мисси О'Хара так и не мог назвать себя счастливым человеком.
О'Хара не любил читать газеты – поэтому известие о гибели Эдди Арнхальдта дошло до него лишь через несколько месяцев. Дело было так: кладовщик принес ему очередную партию бутылок бермудского рома, завернутых в старую газету. Шемас решил посмотреть товар, и его взгляд случайно наткнулся на заголовок статьи, посвященной гибели барона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67