Он с нетерпением ждал появления на подмостках этой девицы – Верити Байрон. Когда волшебная раковина раскрылась, барон достал свой театральный бинокль и стал внимательно рассматривать новоявленную звезду Бродвея. С первого же взгляда Эдди понял, что она не состоит в кровном родстве с Ивановыми – у нее был совершенно иной тип лица. Более того, Верити Байрон была не в его вкусе – слишком худая, слишком субтильная… Но Эдди был готов пожертвовать своими вкусами – интересы дела Арнхальдтов были для него важнее всего. К тому же, перспектива обольстить «несравненную мисс Верити» представлялась ему весьма заманчивой.
Когда занавес опустился, Эдди поспешно покинул здание театра и свернул за угол, к служебному входу. При виде длиннющей очереди поклонников, барон состроил презрительную гримасу и, резко развернувшись, пошел к своему «мерседесу» – барон Эдмунд Арнхальдт не привык стоять в очередях, он знал, что существуют другие способы заполучить красотку Верити.
Обернувшись к Арнхальдту, шофер учтиво спросил, куда везти.
– Сначала в цветочный магазин, – сухо ответил Эдди. – Это неподалеку.
Забежав на пять минут в магазин, Эдди оставил заказ, после чего велел шоферу отвезти его в отель. Арнхальдт выполнил деловую программу на этот вечер – теперь можно было и отдохнуть. Поманив пальцем дежурного по этажу, барон сунул ему в руку сто долларов и шепнул пару слов на ухо. Дежурный с понимающим видом кивнул. Криво ухмыльнувшись, барон отправился к себе в номер – на эту ночь ему была обеспечена красотка в его вкусе. Теперь пора было подумать и о еде: набрав номер рум-сервиса, Эдди заказал ужин – черную икру и недожаренный ростбиф. Во Франции такой ростбиф называли «синим»… Эдди предпочитал недожаренное мясо и необузданных женщин.
Став звездой, Мисси получила право на собственную артистическую уборную. Каждый вечер рассыльные приносили в нее огромные букеты цветов от поклонников. Часто к букетам прилагались записочки, в которых поклонники приглашали Мисси отужинать или отобедать с ними в таком-то ресторане. Некоторые воздыхатели присылали и «скромные» подарочки – бриллиантовое кольцо, изящный браслет с драгоценными камнями, украшенную сапфирами и бриллиантами заколку в форме подковы. Мисси никогда не отказывалась от цветов, но все подарки отсылала обратно; ни разу не согласилась она пойти в ресторан с мужчиной, которому не была заранее представлена.
Мисси строго придерживалась этих правил: она не упускала случая, чтобы напомнить окружающим, что поступила в труппу Зигфельда для того, чтобы честно зарабатывать на жизнь – она не могла позволить себе даже дать повод думать, что ее можно купить за бриллиантовое колечко. Другие девушки из труппы смеялись над Мисси: получать подарки от воздыхателей входило в правила игры, говорили они. Но Мисси твердо решила не принимать эти правила.
К тому же, у нее просто не было времени гулять по ресторанам: она брала уроки танцев, занималась с вокалистом. По замыслу Зигфельда, в следующем спектакле она должна была спеть песенку, специально для нее написанную Джеромом Керном, и исполнить – в сопровождении мужской труппы кордебалета – небольшой танцевальный номер. В дальнейшем Зигфельд собирался поручить ей даже несколько реплик в маленьком скетче.
С радостной улыбкой Мисси осмотрела гору трофеев, лежавших на туалетном столике, и стала снимать с лица грим. У нее были все основания радоваться жизни. Азали нравилось ходить в школу, учителя неоднократно обращали внимание Мисси на то, что девочка очень невнимательна, рассеянна, не может выучить самый простой урок.
– Не волнуйтесь, – успокаивала она учителей. – Азали просто любит помечтать. Знаете, иногда она настолько погружается в себя, что забывает обо всем на свете.
Но больше всего поразила девочка учителей во время одного из уроков танцев, или, как предпочитали говорить в школе Бидл, «мимики и движения». В этот день за роялем сидела сама мисс Бидл: она играла красивую классическую мелодию, а девочки – в балетных пачках и воздушных накидках – должны были по очереди выходить в центр зала и импровизировать. Когда настала очередь Азали, она несколько мгновений стояла молча, а потом, воздев руки высоко над головой, выгнулась дугой и сделала удивительно изящный балетный прыжок. Движения девочки были столь грациозны, что даже не склонная к эмоциям мисс Бидл пришла в восторг и сказала, что Азали просто необходимо серьезно заняться балетом.
После этого случая два раза в неделю Азали ходила заниматься танцами к пожилой бродвейской танцовщице. Уроки эти проходили в небольшой холодной студии на Сорок Второй стрит. В течение первого часа Азали под неусыпным наблюдением Доры Дивайн, так звали учительницу, делала упражнения у станка, после небольшого перерыва она меняла розовые балетные пуанты на серебряные туфельки на высоком каблуке и отбивала ритм в течение еще одного часа. Когда время урока истекало, возбужденная Азали возвращалась домой и долго еще продолжала повторять балетные па на мраморном полу столовой.
В уборную зашла костюмерша.
– Еще одна записка, мисс Верити, – проговорила она. – И цветок… Наверное, этот парнишка совсем бедный, раз не смог наскрести денег даже на букетик.
Верити взяла цветок и послание. В конверте лежала визитная карточка, на которой готическим шрифтом было написано: «Барон Эдмунд Арнхальдт». Визитная карточка и одна-единственная кремовая роза. Ни слова больше. Улыбнувшись, Мисси поставила цветок в большую хрустальную вазу, в которой красовалось уже не менее полутора десятков роз.
На следующий вечер барон снова прислал визитную карточку и одну розу, но на этот раз цветок был сделан из чистого серебра. Он был столь прекрасен, что Мисси поставила его в отдельную серебряную вазу.
Еще через день Арнхальдт подарил ей розу из червонного золота. А потом – цветок из платины, каждый лепесток которого был усыпан розовыми бриллиантами. На этот раз на визитной карточке было написано:
«Не согласитесь ли отужинать со мною сегодня вечером? Ваш покорный слуга».
Мисси не знала, как быть. Первым желанием было принять предложение барона. Но потом она подумала, что, согласившись пойти в ресторан с этим человеком, она грубейшим образом нарушит правила, ею установленные. Более того, она не имела ни малейшего представления, кто такой этот Арнхальдт. Сколько ему лет? Как он выглядит? А вдруг это девяностолетний старик, не умеющий даже по-английски грамотно говорить? Она подошла к двери соседней уборной и поделилась сомнениями со своей приятельницей – артисткой по имени Дженни.
– Арнхальдт! – воскликнула Дженни. – Эдди Арнхальдт! Да ты сама не понимаешь, какое счастье тебе свалилось на голову! Этот человек так богат. Если бы ему захотелось, он мог бы купить все театры на Бродвее без малейшего ущерба для своего состояния! Да что там Бродвей – он мог бы приобрести все магазины фирмы «Картье». У него несколько замков, штук десять яхт… И самое главное – это настоящий красавец! Видишь ли, Верити, когда основной источник доходов – сталелитейная промышленность, это кое о чем говорит. Эдди Арнхальдт– крупнейший индустриальный барон Западной Европы.
Дженни глубоко вздохнула и произнесла:
– Если хочешь моего совета, то знай: тебе просто необходимо встретиться с ним. Если откажешься – будешь последней идиоткой! В конце концов, ты ему ничего не должна. Не понравится – сделаешь дяде ручкой.
Глаза Мисси загорелись: ей стало очень интересно посмотреть на этого красавца-барона.
– Что ж, – улыбнулась она. – Может, и впрямь стоит посмотреть?
– Ну вот, совсем другое дело! – рассмеялась Дженни. Когда Мисси вышла из ее уборной, она крикнула ей вдогонку: – Да, совсем забыла тебе сказать, у этого барона репутация ловеласа.
Под звонкий хохот Дженни Мисси дошла до своей уборной – она твердо решила принять предложение барона.
Длинный черный «Мерседес-Бенц» стоял прямо напротив входа в театр. Шофер в мундире с блестящими пуговицами учтиво поклонился Мисси и, снимая фуражку, произнес:
– Простите, мисс, вы – Верити Байрон? Барон ждет вас в «Ректоре», мэм. Барон просил передать, что он подвернул ногу – ему больно ходить… Именно поэтому он не смог приехать за вами лично. Барон надеется, что вы его простите.
Шофер твердил свой монолог, как попугай. Усаживаясь на заднее сиденье, Мисси подумала, что этот барон Арнхальдт окончательно заинтриговал ее.
Ресторан «Ректор» был расположен между Сорок Третьей и Сорок Четвертой улицами. В его отделанном зеленым плюшем и золотом вестибюле толпились люди, тщетно ожидавшие свободных мест. Зал на первом этаже был полон. Сидевший в углу возле высокого, до самого потолка, Зеркала, Зигфельд увидел, как в сопровождении метрдотеля Верити Байрон поднялась по винтовой лестнице на второй этаж – он знал, что там располагался второй зал, а также частные кабинеты. Зигфельда удивило, что Верити пришла в ресторан одна; он подозвал официанта и попросил выяснить, кто назначил ей свидание. Через несколько минут официант возвратился и шепнул Флоренцу на ухо имя Эдди Арнхальдта—Зигфельд нахмурился, написал на салфетке записку и попросил немедленно передать ее мисс Верити.
Эдди Арнхальдт сидел возле окна и смотрел на поток машин, двигавшийся по Сорок Третьей стрит. Дверь кабинета открылась – на пороге стояла Верити. Барон внимательно посмотрел на нее: да, конечно, он предпочитал более полненьких, но эти глаза, эти шелковистые волосы. Что ж, можно для разнообразия заняться и этой крошкой. Впрочем, будь перед ним самая безобразная женщина Нью-Йорка, он все равно не оставил бы ее в покое – ведь ради обладания раджастанскими копями Эдди был готов на все.
– Еще раз приношу свои извинения за то, что не смог приехать за вами к театру, – проговорил барон. Он с трудом поднялся со стула и, опираясь на эбонитовую трость, подошел к Верити. – Прошу вас, мисс Байрон, проходите.
Едва Мисси переступила через порог кабинета, официант закрыл за ней дверь. Теперь она осталась наедине с этим человеком, который заставил ее отступить от своих правил. Глядя на Эдди из-под прикрытых ресниц, Мисси пыталась понять, что это за человек.
Он был красив, самоуверен, белокурые волосы зачесаны назад. Их взгляды встретились. Мисси поняла, что не может выдержать этого цепкого взгляда, и инстинктивно отступила к двери.
– Простите, – воскликнула она, – но я… я не думала, что мы будем здесь совсем одни… Я… я не могу… Это не в моих правилах…
Арнхальдт улыбнулся.
– Вы напрасно испугались, мисс Байрон. Ужинать мы с вами будем не здесь. Я заказал столик в соседнем зале. Просто мне показалось, что отдельный кабинет – подходящее место для знакомства. Мы ведь с вами видимся впервые в жизни. Вдруг я вам не понравлюсь, и вы откажетесь ужинать со мной? Согласитесь, что устроить такую сцену в большом зале, при десятках свидетелей, было бы не совсем удобно.
Мисси облегченно вздохнула. Наверное, она и впрямь напрасно испугалась. Арнхальдт производил впечатление хорошо воспитанного человека – едва ли он осмелится нескромно повести себя с девушкой.
– Ну что вы, барон, – улыбнулась Мисси. – Я вовсе не собираюсь от вас убегать.
Эдди взял ее под руку.
– В таком случае, мисс Верити, самое время пройти к нашему столику.
Они прошли в просторный зал, освещенный огромными хрустальными светильниками. Барон сильно припадал на одну ногу. Заметив это, один из официантов помог ему сесть.
– Спасибо, спасибо, – проговорил Арнхальдт. Потом, обернувшись к Мисси, он добавил: – Ничего страшного: вчера я играл в поло и подвернул ногу… Пустяки – растяжение связок. Видите ли, мисс Байрон, лошадка оказалась строптивой… – Он улыбнулся. – Конечно, я с ней справился, но, увы, победа стоила мне подвернутой ноги.
Мисси поняла, что с каждой минутой Эдди Арнхальдт нравится ей все больше и больше: с каким презрением относился он к боли, как уверенно давал указания суетившимся вокруг их столика официантам.
– Я взял на себя смелость выбрать блюда, мисс Байрон, – сказал Арнхальдт. – Я предпочитаю делать заказ заранее: у официантов есть время перелить вино из бутылок в графины. Признаюсь вам, мисс Байрон: я хорошо разбираюсь в винах. У меня дома, в Хаус-Арнхальдте, хранится в погребах двенадцать тысяч бутылок отборных вин. Надеюсь, вы тоже любите хорошие вина, мисс Байрон? Сегодня нам предстоит отведать божественные напитки.
Мисси сидела, опустив глаза – она не знала, что ответить.
– Быть может, вас смущает сухой закон? – спросил Арнхальдт. – Полноте, мисс Байрон, насколько мне известно, за последние месяцы в Америке никто не стал пить меньше. Может быть, вы со мной не согласитесь, но, по-моему, если человек поставил себе цель спиться и закончить жизнь под забором, никакие законы не в силах помешать ему. А препятствовать настоящим ценителям наслаждаться тонким ароматом божественного нектара– просто грех.
К столику подошел официант и, дождавшись, пока Арнхальдт окончит свой монолог, произнес:
– Записка для вас, мисс Верити.
Мисси быстро развернула послание, пробежала его глазами и с удивлением посмотрела на Арнхальдта.
– Что-нибудь случилось? – с некоторой тревогой в голосе спросил Эдди.
– Нет, нет, – проговорила Мисси. – Просто меня заметил мистер Зигфельд и решил меня поприветствовать.
Конечно, она солгала: на салфетке рукой Зигфельда было написано: «Верити, будь осторожна!». Но разве могла она рассказать об этом Арнхальдту? К тому же, смысл записки был ей неясен. Она ума не могла приложить, что же имеет в виду Зигфельд.
Барон наклонился к Мисси и сказал:
– Должен признаться вам, мисс Байрон, что с тех пор, как я впервые увидел вас на сцене Новоамстердамского театра четыре дня назад, я просто не могу думать ни о ком другом. Со мной такое впервые. Я ведь деловой человек, и в Нью-Йорк-то я приехал по делам. Но вы… вы заставили меня забыть обо всем на свете. Извините меня за излишнюю откровенность, но, находясь рядом с вами, я просто не могу лгать и притворяться. Я знал многих женщин, но ни к одной из них я не испытывал таких чувств, как к вам. Поверьте, я не лгу.
Мисси прикусила губу и опустила глаза. Ни разу в жизни она не слышала от мужчины таких слов и просто не знала, как реагировать. Щеки ее залились краской. А вдруг этот человек лжет? Ведь наверное, все пылкие ромео из числа поклонников бродвейских звезд осыпали своих избранниц такими же признаниями.
– Благодарю вас, барон, – проговорила она, не отрывая взгляда от скатерти. – Мне очень лестно услышать такие слова.
– Ах, мисс Байрон, – рассмеялся Арнхальдт. – Вам, право, не за что меня благодарить, я ведь сказал вам сущую правду.
Четверо официантов расставили на столе серебряные тарелки, а пятый принес хрустальный графин с вином и наполнил бокалы барона и Мисси.
– Отведайте этот божественный напиток, – проговорил Эдди, отпивая вино. – Клянусь, даже боги-олимпийцы не пили ничего лучшего.
Мисси последовала совету барона – никогда еще не доводилось ей пить такого замечательного вина. Впрочем, нечто похожее подавали на званых обедах у Ивановых, но это было так давно, что Мисси совсем забыла вкус тех вин.
Во время еды Эдмунд рассказывал Мисси о себе и о своих предках: как его дед сколотил огромное состояние, как погиб его отец—он был пассажиром «Титаника». Сам Эдди в возрасте двадцати трех лет женился, но спустя три года после свадьбы его супруга погибла во время кораблекрушения у берегов Далмации.
– Как видите, мою семью просто преследует злой рок, – сказал он, глядя Мисси в глаза. – Но я не отчаиваюсь; главное, у меня есть сын. Его имя Оги – Огастус. Сейчас ему четырнадцать. Мальчик учится в закрытом пансионе. Уже сейчас видно, что он – настоящий Арнхальдт.
Барон отпил еще один глоток и, сдержанно улыбнувшись, проговорил:
– Кажется, я увлекся рассказами о себе, мисс Верити. Может быть, и вы поведаете мне свою историю? Откуда вы родом? Как оказались в Нью-Йорке?
– Право, барон, в моей истории нет ничего интересного, – пробормотала Мисси и в двух словах рассказала об отце, о детстве, проведенном в Оксфорде. Заметив, что Арнхальдт смотрит на нее с нескрываемым удивлением, она сказала: – Должно быть, вам интересно, каким образом оказалась на подмостках театра Зигфельда? Я… мы… мы с отцом отправились путешествовать, и он скоропостижно скончался. Я осталась без средств к существованию, начала искать работу. Видите ли, барон, мне нужно было как-то прокормить себя и младшую сестричку.
– У вас есть сестра?
– Да, ее зовут Азали. Девочке уже шесть лет, она ходит в школу Бидл.
Эдди кивнул головой:
– А что, она так же прекрасна, как вы, мисс Байрон? Мисси рассмеялась.
– Все задают мне этот вопрос. И всем я отвечаю «нет». Азали во много раз красивее меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Когда занавес опустился, Эдди поспешно покинул здание театра и свернул за угол, к служебному входу. При виде длиннющей очереди поклонников, барон состроил презрительную гримасу и, резко развернувшись, пошел к своему «мерседесу» – барон Эдмунд Арнхальдт не привык стоять в очередях, он знал, что существуют другие способы заполучить красотку Верити.
Обернувшись к Арнхальдту, шофер учтиво спросил, куда везти.
– Сначала в цветочный магазин, – сухо ответил Эдди. – Это неподалеку.
Забежав на пять минут в магазин, Эдди оставил заказ, после чего велел шоферу отвезти его в отель. Арнхальдт выполнил деловую программу на этот вечер – теперь можно было и отдохнуть. Поманив пальцем дежурного по этажу, барон сунул ему в руку сто долларов и шепнул пару слов на ухо. Дежурный с понимающим видом кивнул. Криво ухмыльнувшись, барон отправился к себе в номер – на эту ночь ему была обеспечена красотка в его вкусе. Теперь пора было подумать и о еде: набрав номер рум-сервиса, Эдди заказал ужин – черную икру и недожаренный ростбиф. Во Франции такой ростбиф называли «синим»… Эдди предпочитал недожаренное мясо и необузданных женщин.
Став звездой, Мисси получила право на собственную артистическую уборную. Каждый вечер рассыльные приносили в нее огромные букеты цветов от поклонников. Часто к букетам прилагались записочки, в которых поклонники приглашали Мисси отужинать или отобедать с ними в таком-то ресторане. Некоторые воздыхатели присылали и «скромные» подарочки – бриллиантовое кольцо, изящный браслет с драгоценными камнями, украшенную сапфирами и бриллиантами заколку в форме подковы. Мисси никогда не отказывалась от цветов, но все подарки отсылала обратно; ни разу не согласилась она пойти в ресторан с мужчиной, которому не была заранее представлена.
Мисси строго придерживалась этих правил: она не упускала случая, чтобы напомнить окружающим, что поступила в труппу Зигфельда для того, чтобы честно зарабатывать на жизнь – она не могла позволить себе даже дать повод думать, что ее можно купить за бриллиантовое колечко. Другие девушки из труппы смеялись над Мисси: получать подарки от воздыхателей входило в правила игры, говорили они. Но Мисси твердо решила не принимать эти правила.
К тому же, у нее просто не было времени гулять по ресторанам: она брала уроки танцев, занималась с вокалистом. По замыслу Зигфельда, в следующем спектакле она должна была спеть песенку, специально для нее написанную Джеромом Керном, и исполнить – в сопровождении мужской труппы кордебалета – небольшой танцевальный номер. В дальнейшем Зигфельд собирался поручить ей даже несколько реплик в маленьком скетче.
С радостной улыбкой Мисси осмотрела гору трофеев, лежавших на туалетном столике, и стала снимать с лица грим. У нее были все основания радоваться жизни. Азали нравилось ходить в школу, учителя неоднократно обращали внимание Мисси на то, что девочка очень невнимательна, рассеянна, не может выучить самый простой урок.
– Не волнуйтесь, – успокаивала она учителей. – Азали просто любит помечтать. Знаете, иногда она настолько погружается в себя, что забывает обо всем на свете.
Но больше всего поразила девочка учителей во время одного из уроков танцев, или, как предпочитали говорить в школе Бидл, «мимики и движения». В этот день за роялем сидела сама мисс Бидл: она играла красивую классическую мелодию, а девочки – в балетных пачках и воздушных накидках – должны были по очереди выходить в центр зала и импровизировать. Когда настала очередь Азали, она несколько мгновений стояла молча, а потом, воздев руки высоко над головой, выгнулась дугой и сделала удивительно изящный балетный прыжок. Движения девочки были столь грациозны, что даже не склонная к эмоциям мисс Бидл пришла в восторг и сказала, что Азали просто необходимо серьезно заняться балетом.
После этого случая два раза в неделю Азали ходила заниматься танцами к пожилой бродвейской танцовщице. Уроки эти проходили в небольшой холодной студии на Сорок Второй стрит. В течение первого часа Азали под неусыпным наблюдением Доры Дивайн, так звали учительницу, делала упражнения у станка, после небольшого перерыва она меняла розовые балетные пуанты на серебряные туфельки на высоком каблуке и отбивала ритм в течение еще одного часа. Когда время урока истекало, возбужденная Азали возвращалась домой и долго еще продолжала повторять балетные па на мраморном полу столовой.
В уборную зашла костюмерша.
– Еще одна записка, мисс Верити, – проговорила она. – И цветок… Наверное, этот парнишка совсем бедный, раз не смог наскрести денег даже на букетик.
Верити взяла цветок и послание. В конверте лежала визитная карточка, на которой готическим шрифтом было написано: «Барон Эдмунд Арнхальдт». Визитная карточка и одна-единственная кремовая роза. Ни слова больше. Улыбнувшись, Мисси поставила цветок в большую хрустальную вазу, в которой красовалось уже не менее полутора десятков роз.
На следующий вечер барон снова прислал визитную карточку и одну розу, но на этот раз цветок был сделан из чистого серебра. Он был столь прекрасен, что Мисси поставила его в отдельную серебряную вазу.
Еще через день Арнхальдт подарил ей розу из червонного золота. А потом – цветок из платины, каждый лепесток которого был усыпан розовыми бриллиантами. На этот раз на визитной карточке было написано:
«Не согласитесь ли отужинать со мною сегодня вечером? Ваш покорный слуга».
Мисси не знала, как быть. Первым желанием было принять предложение барона. Но потом она подумала, что, согласившись пойти в ресторан с этим человеком, она грубейшим образом нарушит правила, ею установленные. Более того, она не имела ни малейшего представления, кто такой этот Арнхальдт. Сколько ему лет? Как он выглядит? А вдруг это девяностолетний старик, не умеющий даже по-английски грамотно говорить? Она подошла к двери соседней уборной и поделилась сомнениями со своей приятельницей – артисткой по имени Дженни.
– Арнхальдт! – воскликнула Дженни. – Эдди Арнхальдт! Да ты сама не понимаешь, какое счастье тебе свалилось на голову! Этот человек так богат. Если бы ему захотелось, он мог бы купить все театры на Бродвее без малейшего ущерба для своего состояния! Да что там Бродвей – он мог бы приобрести все магазины фирмы «Картье». У него несколько замков, штук десять яхт… И самое главное – это настоящий красавец! Видишь ли, Верити, когда основной источник доходов – сталелитейная промышленность, это кое о чем говорит. Эдди Арнхальдт– крупнейший индустриальный барон Западной Европы.
Дженни глубоко вздохнула и произнесла:
– Если хочешь моего совета, то знай: тебе просто необходимо встретиться с ним. Если откажешься – будешь последней идиоткой! В конце концов, ты ему ничего не должна. Не понравится – сделаешь дяде ручкой.
Глаза Мисси загорелись: ей стало очень интересно посмотреть на этого красавца-барона.
– Что ж, – улыбнулась она. – Может, и впрямь стоит посмотреть?
– Ну вот, совсем другое дело! – рассмеялась Дженни. Когда Мисси вышла из ее уборной, она крикнула ей вдогонку: – Да, совсем забыла тебе сказать, у этого барона репутация ловеласа.
Под звонкий хохот Дженни Мисси дошла до своей уборной – она твердо решила принять предложение барона.
Длинный черный «Мерседес-Бенц» стоял прямо напротив входа в театр. Шофер в мундире с блестящими пуговицами учтиво поклонился Мисси и, снимая фуражку, произнес:
– Простите, мисс, вы – Верити Байрон? Барон ждет вас в «Ректоре», мэм. Барон просил передать, что он подвернул ногу – ему больно ходить… Именно поэтому он не смог приехать за вами лично. Барон надеется, что вы его простите.
Шофер твердил свой монолог, как попугай. Усаживаясь на заднее сиденье, Мисси подумала, что этот барон Арнхальдт окончательно заинтриговал ее.
Ресторан «Ректор» был расположен между Сорок Третьей и Сорок Четвертой улицами. В его отделанном зеленым плюшем и золотом вестибюле толпились люди, тщетно ожидавшие свободных мест. Зал на первом этаже был полон. Сидевший в углу возле высокого, до самого потолка, Зеркала, Зигфельд увидел, как в сопровождении метрдотеля Верити Байрон поднялась по винтовой лестнице на второй этаж – он знал, что там располагался второй зал, а также частные кабинеты. Зигфельда удивило, что Верити пришла в ресторан одна; он подозвал официанта и попросил выяснить, кто назначил ей свидание. Через несколько минут официант возвратился и шепнул Флоренцу на ухо имя Эдди Арнхальдта—Зигфельд нахмурился, написал на салфетке записку и попросил немедленно передать ее мисс Верити.
Эдди Арнхальдт сидел возле окна и смотрел на поток машин, двигавшийся по Сорок Третьей стрит. Дверь кабинета открылась – на пороге стояла Верити. Барон внимательно посмотрел на нее: да, конечно, он предпочитал более полненьких, но эти глаза, эти шелковистые волосы. Что ж, можно для разнообразия заняться и этой крошкой. Впрочем, будь перед ним самая безобразная женщина Нью-Йорка, он все равно не оставил бы ее в покое – ведь ради обладания раджастанскими копями Эдди был готов на все.
– Еще раз приношу свои извинения за то, что не смог приехать за вами к театру, – проговорил барон. Он с трудом поднялся со стула и, опираясь на эбонитовую трость, подошел к Верити. – Прошу вас, мисс Байрон, проходите.
Едва Мисси переступила через порог кабинета, официант закрыл за ней дверь. Теперь она осталась наедине с этим человеком, который заставил ее отступить от своих правил. Глядя на Эдди из-под прикрытых ресниц, Мисси пыталась понять, что это за человек.
Он был красив, самоуверен, белокурые волосы зачесаны назад. Их взгляды встретились. Мисси поняла, что не может выдержать этого цепкого взгляда, и инстинктивно отступила к двери.
– Простите, – воскликнула она, – но я… я не думала, что мы будем здесь совсем одни… Я… я не могу… Это не в моих правилах…
Арнхальдт улыбнулся.
– Вы напрасно испугались, мисс Байрон. Ужинать мы с вами будем не здесь. Я заказал столик в соседнем зале. Просто мне показалось, что отдельный кабинет – подходящее место для знакомства. Мы ведь с вами видимся впервые в жизни. Вдруг я вам не понравлюсь, и вы откажетесь ужинать со мной? Согласитесь, что устроить такую сцену в большом зале, при десятках свидетелей, было бы не совсем удобно.
Мисси облегченно вздохнула. Наверное, она и впрямь напрасно испугалась. Арнхальдт производил впечатление хорошо воспитанного человека – едва ли он осмелится нескромно повести себя с девушкой.
– Ну что вы, барон, – улыбнулась Мисси. – Я вовсе не собираюсь от вас убегать.
Эдди взял ее под руку.
– В таком случае, мисс Верити, самое время пройти к нашему столику.
Они прошли в просторный зал, освещенный огромными хрустальными светильниками. Барон сильно припадал на одну ногу. Заметив это, один из официантов помог ему сесть.
– Спасибо, спасибо, – проговорил Арнхальдт. Потом, обернувшись к Мисси, он добавил: – Ничего страшного: вчера я играл в поло и подвернул ногу… Пустяки – растяжение связок. Видите ли, мисс Байрон, лошадка оказалась строптивой… – Он улыбнулся. – Конечно, я с ней справился, но, увы, победа стоила мне подвернутой ноги.
Мисси поняла, что с каждой минутой Эдди Арнхальдт нравится ей все больше и больше: с каким презрением относился он к боли, как уверенно давал указания суетившимся вокруг их столика официантам.
– Я взял на себя смелость выбрать блюда, мисс Байрон, – сказал Арнхальдт. – Я предпочитаю делать заказ заранее: у официантов есть время перелить вино из бутылок в графины. Признаюсь вам, мисс Байрон: я хорошо разбираюсь в винах. У меня дома, в Хаус-Арнхальдте, хранится в погребах двенадцать тысяч бутылок отборных вин. Надеюсь, вы тоже любите хорошие вина, мисс Байрон? Сегодня нам предстоит отведать божественные напитки.
Мисси сидела, опустив глаза – она не знала, что ответить.
– Быть может, вас смущает сухой закон? – спросил Арнхальдт. – Полноте, мисс Байрон, насколько мне известно, за последние месяцы в Америке никто не стал пить меньше. Может быть, вы со мной не согласитесь, но, по-моему, если человек поставил себе цель спиться и закончить жизнь под забором, никакие законы не в силах помешать ему. А препятствовать настоящим ценителям наслаждаться тонким ароматом божественного нектара– просто грех.
К столику подошел официант и, дождавшись, пока Арнхальдт окончит свой монолог, произнес:
– Записка для вас, мисс Верити.
Мисси быстро развернула послание, пробежала его глазами и с удивлением посмотрела на Арнхальдта.
– Что-нибудь случилось? – с некоторой тревогой в голосе спросил Эдди.
– Нет, нет, – проговорила Мисси. – Просто меня заметил мистер Зигфельд и решил меня поприветствовать.
Конечно, она солгала: на салфетке рукой Зигфельда было написано: «Верити, будь осторожна!». Но разве могла она рассказать об этом Арнхальдту? К тому же, смысл записки был ей неясен. Она ума не могла приложить, что же имеет в виду Зигфельд.
Барон наклонился к Мисси и сказал:
– Должен признаться вам, мисс Байрон, что с тех пор, как я впервые увидел вас на сцене Новоамстердамского театра четыре дня назад, я просто не могу думать ни о ком другом. Со мной такое впервые. Я ведь деловой человек, и в Нью-Йорк-то я приехал по делам. Но вы… вы заставили меня забыть обо всем на свете. Извините меня за излишнюю откровенность, но, находясь рядом с вами, я просто не могу лгать и притворяться. Я знал многих женщин, но ни к одной из них я не испытывал таких чувств, как к вам. Поверьте, я не лгу.
Мисси прикусила губу и опустила глаза. Ни разу в жизни она не слышала от мужчины таких слов и просто не знала, как реагировать. Щеки ее залились краской. А вдруг этот человек лжет? Ведь наверное, все пылкие ромео из числа поклонников бродвейских звезд осыпали своих избранниц такими же признаниями.
– Благодарю вас, барон, – проговорила она, не отрывая взгляда от скатерти. – Мне очень лестно услышать такие слова.
– Ах, мисс Байрон, – рассмеялся Арнхальдт. – Вам, право, не за что меня благодарить, я ведь сказал вам сущую правду.
Четверо официантов расставили на столе серебряные тарелки, а пятый принес хрустальный графин с вином и наполнил бокалы барона и Мисси.
– Отведайте этот божественный напиток, – проговорил Эдди, отпивая вино. – Клянусь, даже боги-олимпийцы не пили ничего лучшего.
Мисси последовала совету барона – никогда еще не доводилось ей пить такого замечательного вина. Впрочем, нечто похожее подавали на званых обедах у Ивановых, но это было так давно, что Мисси совсем забыла вкус тех вин.
Во время еды Эдмунд рассказывал Мисси о себе и о своих предках: как его дед сколотил огромное состояние, как погиб его отец—он был пассажиром «Титаника». Сам Эдди в возрасте двадцати трех лет женился, но спустя три года после свадьбы его супруга погибла во время кораблекрушения у берегов Далмации.
– Как видите, мою семью просто преследует злой рок, – сказал он, глядя Мисси в глаза. – Но я не отчаиваюсь; главное, у меня есть сын. Его имя Оги – Огастус. Сейчас ему четырнадцать. Мальчик учится в закрытом пансионе. Уже сейчас видно, что он – настоящий Арнхальдт.
Барон отпил еще один глоток и, сдержанно улыбнувшись, проговорил:
– Кажется, я увлекся рассказами о себе, мисс Верити. Может быть, и вы поведаете мне свою историю? Откуда вы родом? Как оказались в Нью-Йорке?
– Право, барон, в моей истории нет ничего интересного, – пробормотала Мисси и в двух словах рассказала об отце, о детстве, проведенном в Оксфорде. Заметив, что Арнхальдт смотрит на нее с нескрываемым удивлением, она сказала: – Должно быть, вам интересно, каким образом оказалась на подмостках театра Зигфельда? Я… мы… мы с отцом отправились путешествовать, и он скоропостижно скончался. Я осталась без средств к существованию, начала искать работу. Видите ли, барон, мне нужно было как-то прокормить себя и младшую сестричку.
– У вас есть сестра?
– Да, ее зовут Азали. Девочке уже шесть лет, она ходит в школу Бидл.
Эдди кивнул головой:
– А что, она так же прекрасна, как вы, мисс Байрон? Мисси рассмеялась.
– Все задают мне этот вопрос. И всем я отвечаю «нет». Азали во много раз красивее меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67