солнце круглый год, вечнозеленые сады, частные бассейны с теплой морской водой и, разумеется, самых красивых в мире девушек.
«Если у вас есть решимость и небольшая сумма денег– не упускайте свой шанс!» – такими словами заканчивалось одно из объявлений. Ниже приводился номер телефона, позвонив по которому «решительные» люди могли узнать все подробности.
Зев отложил газету и задумался. Он понимал: для того, чтобы обладать такой девушкой, как Мисси О'Брайен, ему нужно в корне изменить свою собственную жизнь. Он должен бросить вызов судьбе, должен стать достойным своей мечты. Может быть, именно в солнечной Калифорнии ему было суждено найти свое счастье?
На следующее утро Зев так и не открыл ломбард. Повесив на дверь табличку с надписью «Закрыто», он отправился в редакцию «Гетто Ньюс» и попросил дежурного редактора поместить в ближайшем номере объявление следующего содержания: «Продается ломбард. По всем вопросам обращаться к мистеру Абрамски, Орчард-стрит».
ГЛАВА 27
Мисси медленно прогуливалась по тротуару перед фасадом театра Зигфельда, время от времени поглядывая на яркую цветную афишу. Огромные буквы гласили:
«НОВОЕ МЕЖДУНАРОДНОЕ ШОУ ЗИГФЕЛЬДА.
ВЫСТУПАЮТ: ФЭННИ БРАЙС – АМЕРИКА,
ГАБИ ДЕЛИС – ПАРИЖ, БРАТЬЯ АРКОС – ЛОНДОН».
Ниже, буквами поменьше, было написано:
«В программе принимают участие самые красивые девушки Бродвея, среди них – несравненная Верити Байрон».
Она еще ни разу не выступала на подмостках театра, но афиши, газеты, журналы сообщали о ней, как о новой восходящей звезде, сотни жителей Нью-Йорка засматривались на ее огромные портреты, вывешенные у входа в театр. Через несколько часов ей предстояло впервые выйти на сцену. При мысли об этом Мисси почувствовала дрожь в коленках – справится ли она с этим? Странное дело, до сих пор ей казалось, что все пойдет как по маслу.
Но потом она подумала о тех деньгах, которые сулила ей новая работа, и немножко ободрилась. За двести долларов в неделю она была готова лучезарно улыбаться, выставлять напоказ свои ноги. Ей было, в общем, наплевать на нескромные взгляды мужчин.
Последние два месяца ее жизни были самыми беспечными за эти три года. С ней обращались, как с каким-то драгоценным предметом, водили в дорогие рестораны. Зигфельд считал, что лучшая реклама его нового шоу – сама Верити, именно поэтому он настаивал на том, чтобы она регулярно выходила в свет. Самое интересное, что за эти два месяца ей уже успели сделать предложение – некий титулованный англичанин средних лет был настолько очарован Мисси, что предложил ей руку и сердце.
– Вы волшебница, вы фея, – шептал он на ухо Мисси по пути из манхэттенского пентхауза Аймоджен Венслишир. – Мне кажется, что вы сошли со страниц сказок Шехеразады и вот-вот исчезнете.
Рассмеявшись, Мисси ответила джентльмену, что она всего лишь дочь профессора истории, а Оксфорд, насколько ей известно, расположен в нескольких тысячах миль от Багдада.
Переезд в новую квартиру прошел быстро – у Мисси ведь не было никаких вещей, не считая двух чемоданов – в одном лежали их пожитки, в другом – оставшиеся сокровища.
Уезжая с Ривингтон-стрит, Азали горько плакала, но стоило ей переступить порог своей новой комнаты – плачь сменился на крики радости. Девочка весело скакала по широкой, покрытой бело-розовым атласным покрывалом кровати, распахивала настежь дверцы стенных шкафчиков, в которых висели новые платьица, развязывала коробки с игрушками. За день до переезда Мисси обошла целую дюжину магазинов детских товаров; она чувствовала себя настоящей принцессой, вальяжно указывая на то или иное понравившееся платье и прося прислать купленное прямо на дом. Конечно, она потратила вчера кучу денег, но разве можно экономить на Азали?
Не остался без подарков и Виктор: Мисси купила ему новый ошейник с серебряным колокольчиком, длинный поводок из натуральной кожи и серебряную миску с выгравированными буквами «Виктор». Сразу же по приезде в новую квартиру Мисси положила в миску огромный кусок мяса с кровью и высыпала в нее целый пакет «Собачьих деликатесов» – Виктор справился с едой за какую-то минуту.
В тот вечер Мисси долго не могла уснуть – она ходила взад и вперед по квартире, время от времени с гордостью заглядывая в кладовку и в холодильник: они были доверху забиты всевозможными продуктами. Девушка блаженно улыбалась, думая о том, что теперь ей никогда не придется беспокоиться о пропитании на следующий день. Она заглядывала в спальню Азали и благодарила Бога за то, что наконец ей удастся подарить девочке счастливое детство. Она заходила в ванную комнату и любовалась на огромную белоснежную фаянсовую ванну. Могла ли она еще два месяца назад мечтать о такой роскоши?
Потом она надела шелковую ночную рубашку, сшитую при личном участии мадам Элизы и оплаченную Зигфельдом, и заглянула в свой собственный платяной шкаф. Чего там только не было: платья, пальто, костюмы, шляпки – это был гардероб настоящей леди. Когда наконец она добралась до постели и предалась объятиям Морфея, на лице ее сияла блаженная улыбка – она снова ощущала себя молодой, беззаботной девушкой. Ей не надо было думать о хлебе насущном – она могла впервые за последние годы заняться своей жизнью. Мисси с удивлением подумала, что до сих пор у нее вообще не было этой самой «личной жизни».
На следующее утро в дом Мисси явилась Бэла Брэдфорд. Язык не поворачивался назвать эту симпатичную пожилую женщину просто «домработницей» или «няней»– она напоминала скорее добрую волшебницу из старой сказки. У миссис Брэдфорд было шестеро взрослых детей и десятеро внуков – все они жили в штате Джорджия. Несколько лет назад она овдовела и с тех пор посвятила себя заботе о других семьях.
В своем просторном чисто выстиранном халате и больших домашних туфлях она быстро передвигалась по квартире, напоминая боевой корабль, бороздящий морские просторы.
– У меня богатый опыт, – говорила она Мисси. – И своих шестерых на ноги поставила, и вот уже много лет помогаю бродвейским звездам в этом деле. Мне об этих красавицах все известно, самые интимные подробности. Вы не подумайте только, что я сплетница – упаси Бог! Я – могила. Ни одному репортеру не удавалось вытянуть из меня информацию. На меня можно положиться, мисс Верити, не сочтите эти слова за грубую саморекламу. Ах, если бы вы только знали, как я люблю детишек. Какая прелесть ваша Азали. Я смотрю на нее и вспоминаю молодость. Да, мои детки тоже были очаровательны. А потом… потом они выросли, стали самостоятельными и совсем забыли про мать.
Уже через неделю Бэла стала полноправным членом семьи, отчасти заменив для Мисси Розу. Если бы не эта добрая женщина, Азали осталась бы совсем без присмотра, но миссис Брэдфорд, не жалея сил и времени, отдавала себя воспитанию девочки: она готовила ей еду и лично следила за тем, чтобы Азали все съедала, купала ее, стирала и гладила ее платьица, заплетала ей косички. Каждый день после обеда Бэла выводила Азали с Виктором в расположенный напротив дома парк, на детскую площадку.
Две мысли не давали Мисси покоя. Во-первых, она постоянно чувствовала угрызение совести по поводу того, что не находит времени сходить в гости к Розе. Формально придраться было не к чему: у нее практически не было ни одного свободного часа, но, как бы то ни было, на совести было нехорошо. Во-вторых, Мисси тревожило, что она стала самой настоящей транжиркой – деньги просачивались сквозь ее пальцы, как вода.
После заключения контракта Зигфельд первым же делом дал Мисси аванс за месяц. Теперь она могла расплатиться со всеми долгами и сразу же заплатить домовладельцу за квартиру. Мисси вернула деньги Зеву, доплатила разницу за купленное в рассрочку пальто, отдала Розе пять долларов, а потом, когда подруга куда-то отошла, засунула ей в карман еще двадцать. Мисси хорошо помнила, что значит быть бедным, поэтому она настояла на том, чтобы миссис Брэдфорд согласилась на жалование размером сто долларов в месяц. Само собой разумелось, что стоимость рабочей одежды, жилья и еды не входила в эту сумму. Но Мисси не успокоилась на этом. Отозвав Бэлу в сторону, она решительным голосом произнесла:
– Такое жалование вы будете получать лишь первые три месяца. Потом, когда Зигфельд даст мне прибавку, я прибавлю и вам.
Конечно, у нее теперь хватало на жизнь, но в какой-то момент Мисси с удивлением отметила, что очередные двести долларов, полученные от Зигфельда, уже не кажутся ей целым состоянием.
В редкие свободные минуты Мисси ходила по престижным школам, думая, куда бы лучше всего отдать Азали. Первое, что ее неприятно удивило, были цены – в этих школах требовали кучу денег за обучение. Кроме того, директрисы, с которыми довелось беседовать Мисси, вели себя довольно высокомерно: то и дело они вставляли в разговор такие имена, как Асторы, Вандербильды, а услышав, что перед ними всего лишь артистка бродвейского театра, с ханжеским видом поджимали губы. Судя по всему, они не верили, что Азали – сестра Мисси. Ах, если бы они только знали, чья это дочь, думала Мисси, они бы самую настоящую драку затеяли за право обучать этого ребенка в их школе!
Наконец Мисси нашла школу, в которой согласились принять Азали. Она принадлежала сестрам Бидл – двум приятным, улыбчивым дамам из известной бостонской семьи. Их собственное социальное происхождение было столь безупречным, что госпожи Бидл не имели нужды хвастаться ученицами из знаменитых семей. Более того, они делали все, чтобы школьницы не чувствовали социального неравенства: все они ходили в одинаковых серых курточках и юбочках – скромных, но аккуратных– и носили одинаковые шляпки – зимой фетровые, а летом – соломенные. Обращение учителей с девочками было напрочь лишено лицеприятия. Единственное, что поначалу смутило Мисси, была плата за обучение – пятьсот долларов в четверть, причем хозяйки требовали уплаты всей суммы вперед. У Мисси просто не было таких денег. Попросить у Зигфельда еще один аванс ей было неудобно, а залезать в долги не хотелось. Мисси торжественно поклялась себе никогда больше не попадать в финансовую зависимость от кого бы то ни было.
Она побежала домой и, раскрыв старый чемодан, стала рассматривать его содержимое, вспоминая, как всего три года назад Софья выковыривала с помощью булавки бриллианты из диадемы, чтобы продать их за бесценок на улицах Константинополя. Три оставшихся бриллианта ярко блестели в свете торшера, четвертый камень – тот самый, который она получила недавно обратно от Зева – был аккуратно завернут в лоскуток бархата. Мисси вспомнила слова Зева: конечно, если она захочет продать такую бесценную вещь, никто не поверит, что камень достался ей законным путем.
Мисси посмотрела на фотографию князя Михаила. Он стоял перед ней как живой—девушке казалось, что вот-вот князь сойдет с фото и протянет ей руку. Потом она перевела взгляд на подарок князя – брошь с бриллиантами. Она нежно провела рукой по броши, снова вспоминая ту ночь, когда Миша подарил ей это украшение. У Мисси не было ничего дороже этой вещи. Некоторое время Мисси колебалась, но потом поняла: другого выхода нет. В конце концов, что такое эта брошь по сравнению с огромными бриллиантами? Если кто-нибудь заинтересуется ее происхождением, она всегда сможет придумать историю про подарок какого-нибудь тайного воздыхателя. Ведь артисткам шоу-театров часто дарили драгоценности – Мисси сама была свидетельницей того, как девушки из театра Зигфельда хвастались друг перед другом своими «трофеями». Очень часто имя щедрого поклонника так и оставалось в тайне. И потом: сколько лет прошло со времени революции! Неужели агенты Москвы до сих пор помнят о князе Иванове и его сокровищах?
Всю ночь Мисси обдумывала, сколь велика степень риска. Ведь Зигфельд любил использовать для костюмов своих танцовщиц настоящие бриллианты, которые брал напрокат у самых знаменитых парижских ювелиров – среди них могли оказаться и те, кто выполнял в свое время заказы Ивановых. Мало ли что? Вдруг кто-нибудь узнает брошь?
Рано утром Мисси надела кремовый костюм и экстравагантную шляпку с перьями – в таком виде даже далекие от мира шоу-бизнеса люди сразу бы приняли ее за артистку бродвейского театра—и, поймав возле подъезда такси, велела везти ее на Пятую авеню.
Она зашла в ювелирный магазин «Картье» и стала с праздным видом прогуливаться вдоль витрин, рассматривая бриллиантовые кулоны, жемчужные ожерелья, сапфировые сережки.
– Простите, мадам, – учтиво поклонился ей худой господин во фраке, – не могу ли я вам помочь?
Мисси одарила его лучезарной улыбкой.
– Добрый день. Я – Верити Байрон. Мистер Зигфельд говорил мне, что вы должны прислать бриллиантовые украшения для моего следующего выступления. Мне бы очень хотелось сначала посмотреть на них. – Она сделала небольшую паузу и продолжила. – Может быть, мне стоило приехать к вам вместе с мадам Элизой. Впрочем, едва ли это необходимо – я вполне могу положиться и на ваше компетентное мнение, не так ли? Господин во фраке улыбнулся.
– Итак, – продолжила Мисси, – мне бы очень хотелось узнать, какие украшения мне предстоит надеть.
– Для нас большая честь видеть вас в нашем магазине, мисс Байрон, – произнес господин во фраке. – Я много слышал о вас и вот, наконец, имею возможность лично познакомиться. Право, я даже не ожидал… Должен признаться, что в жизни вы еще очаровательнее, чем на фотографиях.
Присев на стул в стиле Людовика Пятнадцатого, Мисси с нетерпением стала барабанить пальцами по стеклянному прилавку. Наконец продавец подошел к ней, неся целую дюжину замшевых футляров.
Страшно довольный тем, что ему приходится иметь дело с такой знаменитой артисткой, он разложил футляры на прилавке и стал по очереди открывать их, показывая Мисси их содержимое. С интересом смотрела она на бриллиантовые колье, браслеты и огромные серьги в виде капель – она знала, что сама княгиня Аннушка с радостью согласилась бы носить такие украшения.
– Пожалуйста, примерьте, – проговорил продавец. – Если колье не совсем подходит вам по размеру, мы его переделаем. Ах, мадам, у вас такие тонкие запястья! Боюсь, что и браслеты будут немного великоваты. Но согласитесь, мадам, эти браслеты в форме змеи – настоящий шедевр ювелирного искусства! Их только что прислали из Парижа.
– О да, – произнесла Мисси, любуясь в зеркало, – это действительно шедевры. По сравнению с ними та вещица, которую я принесла вам на комиссию, кажется дешевой побрякушкой.
– Вы хотели продать нам какое-то украшение? – заинтригованно спросил продавец. – Позволите посмотреть?
Мисси немного помолчала, а потом проговорила:
– Видите ли, у меня есть один маленький сувенир. Подарок одного из моих поклонников. Он пожелал остаться неизвестным. В общем, мне эта вещица совсем ни к чему… И по стилю не очень подходит, и вообще… Так что я решила ее продать. Насколько мне известно, ее купили в одном из магазинов «Картье».
– Я прекрасно понимаю вас, мадам, – улыбнулся продавец. – Позвольте, пожалуйста, взглянуть…
Небрежным движением руки Мисси вынула из сумочки брошь, завернутую в шелковый носовой платок, и положила на прилавок. Продавец аккуратно развернул тонкую материю и воскликнул:
– О, мадам! Это настоящее произведение искусства! Но, конечно, вы правы – это очень необычная вещь. Я прекрасно понимаю, что такой леди, как вы, могло захотеться избавиться от нее.
Вставив в глаз лупу, продавец принялся внимательно изучать брошь. Наконец он поднял голову и проговорил:
– Эта брошь была сделана на рубеже веков в Париже по заказу одного знатного рода. Очень жаль, что вы не знаете, кто подарил вам эту вещь. – Он внимательно посмотрел на Мисси и добавил. – Когда известно происхождение того или иного ювелирного изделия, его гораздо легче продать.
– Мне очень жаль, – проговорила Мисси, – но, к сожалению, я действительно, не знаю, кто бы это мог быть. У меня так много поклонников.
– Что вы, что вы, мадам, – засуетился продавец. – Я совсем не собираюсь выяснять происхождение броши. Что же касается ее стоимости, То, учитывая размеры камней и мастерство ювелира, полагаю, что можно будет оценить эту вещицу в тысячу долларов. Любой уважающий себя коллекционер сочтет за честь приобрести такую брошь.
От неожиданности Мисси закрыла глаза: тысяча долларов! Она рассчитывала не больше, чем на пятьсот – как раз на такую сумму, которой хватило бы на оплату обучения Азали.
– Я согласна, – произнесла она, широко улыбаясь.
Покупка была оформлена за несколько минут. Блаженно улыбаясь, Мисси взяла из рук продавца десять стодолларовых бумажек и направилась к выходу. На сердце было светло и легко.
Продавец дождался, пока восходящая звезда бродвейского шоу закроет за собой дверь, а потом снова внимательно стал изучать брошь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
«Если у вас есть решимость и небольшая сумма денег– не упускайте свой шанс!» – такими словами заканчивалось одно из объявлений. Ниже приводился номер телефона, позвонив по которому «решительные» люди могли узнать все подробности.
Зев отложил газету и задумался. Он понимал: для того, чтобы обладать такой девушкой, как Мисси О'Брайен, ему нужно в корне изменить свою собственную жизнь. Он должен бросить вызов судьбе, должен стать достойным своей мечты. Может быть, именно в солнечной Калифорнии ему было суждено найти свое счастье?
На следующее утро Зев так и не открыл ломбард. Повесив на дверь табличку с надписью «Закрыто», он отправился в редакцию «Гетто Ньюс» и попросил дежурного редактора поместить в ближайшем номере объявление следующего содержания: «Продается ломбард. По всем вопросам обращаться к мистеру Абрамски, Орчард-стрит».
ГЛАВА 27
Мисси медленно прогуливалась по тротуару перед фасадом театра Зигфельда, время от времени поглядывая на яркую цветную афишу. Огромные буквы гласили:
«НОВОЕ МЕЖДУНАРОДНОЕ ШОУ ЗИГФЕЛЬДА.
ВЫСТУПАЮТ: ФЭННИ БРАЙС – АМЕРИКА,
ГАБИ ДЕЛИС – ПАРИЖ, БРАТЬЯ АРКОС – ЛОНДОН».
Ниже, буквами поменьше, было написано:
«В программе принимают участие самые красивые девушки Бродвея, среди них – несравненная Верити Байрон».
Она еще ни разу не выступала на подмостках театра, но афиши, газеты, журналы сообщали о ней, как о новой восходящей звезде, сотни жителей Нью-Йорка засматривались на ее огромные портреты, вывешенные у входа в театр. Через несколько часов ей предстояло впервые выйти на сцену. При мысли об этом Мисси почувствовала дрожь в коленках – справится ли она с этим? Странное дело, до сих пор ей казалось, что все пойдет как по маслу.
Но потом она подумала о тех деньгах, которые сулила ей новая работа, и немножко ободрилась. За двести долларов в неделю она была готова лучезарно улыбаться, выставлять напоказ свои ноги. Ей было, в общем, наплевать на нескромные взгляды мужчин.
Последние два месяца ее жизни были самыми беспечными за эти три года. С ней обращались, как с каким-то драгоценным предметом, водили в дорогие рестораны. Зигфельд считал, что лучшая реклама его нового шоу – сама Верити, именно поэтому он настаивал на том, чтобы она регулярно выходила в свет. Самое интересное, что за эти два месяца ей уже успели сделать предложение – некий титулованный англичанин средних лет был настолько очарован Мисси, что предложил ей руку и сердце.
– Вы волшебница, вы фея, – шептал он на ухо Мисси по пути из манхэттенского пентхауза Аймоджен Венслишир. – Мне кажется, что вы сошли со страниц сказок Шехеразады и вот-вот исчезнете.
Рассмеявшись, Мисси ответила джентльмену, что она всего лишь дочь профессора истории, а Оксфорд, насколько ей известно, расположен в нескольких тысячах миль от Багдада.
Переезд в новую квартиру прошел быстро – у Мисси ведь не было никаких вещей, не считая двух чемоданов – в одном лежали их пожитки, в другом – оставшиеся сокровища.
Уезжая с Ривингтон-стрит, Азали горько плакала, но стоило ей переступить порог своей новой комнаты – плачь сменился на крики радости. Девочка весело скакала по широкой, покрытой бело-розовым атласным покрывалом кровати, распахивала настежь дверцы стенных шкафчиков, в которых висели новые платьица, развязывала коробки с игрушками. За день до переезда Мисси обошла целую дюжину магазинов детских товаров; она чувствовала себя настоящей принцессой, вальяжно указывая на то или иное понравившееся платье и прося прислать купленное прямо на дом. Конечно, она потратила вчера кучу денег, но разве можно экономить на Азали?
Не остался без подарков и Виктор: Мисси купила ему новый ошейник с серебряным колокольчиком, длинный поводок из натуральной кожи и серебряную миску с выгравированными буквами «Виктор». Сразу же по приезде в новую квартиру Мисси положила в миску огромный кусок мяса с кровью и высыпала в нее целый пакет «Собачьих деликатесов» – Виктор справился с едой за какую-то минуту.
В тот вечер Мисси долго не могла уснуть – она ходила взад и вперед по квартире, время от времени с гордостью заглядывая в кладовку и в холодильник: они были доверху забиты всевозможными продуктами. Девушка блаженно улыбалась, думая о том, что теперь ей никогда не придется беспокоиться о пропитании на следующий день. Она заглядывала в спальню Азали и благодарила Бога за то, что наконец ей удастся подарить девочке счастливое детство. Она заходила в ванную комнату и любовалась на огромную белоснежную фаянсовую ванну. Могла ли она еще два месяца назад мечтать о такой роскоши?
Потом она надела шелковую ночную рубашку, сшитую при личном участии мадам Элизы и оплаченную Зигфельдом, и заглянула в свой собственный платяной шкаф. Чего там только не было: платья, пальто, костюмы, шляпки – это был гардероб настоящей леди. Когда наконец она добралась до постели и предалась объятиям Морфея, на лице ее сияла блаженная улыбка – она снова ощущала себя молодой, беззаботной девушкой. Ей не надо было думать о хлебе насущном – она могла впервые за последние годы заняться своей жизнью. Мисси с удивлением подумала, что до сих пор у нее вообще не было этой самой «личной жизни».
На следующее утро в дом Мисси явилась Бэла Брэдфорд. Язык не поворачивался назвать эту симпатичную пожилую женщину просто «домработницей» или «няней»– она напоминала скорее добрую волшебницу из старой сказки. У миссис Брэдфорд было шестеро взрослых детей и десятеро внуков – все они жили в штате Джорджия. Несколько лет назад она овдовела и с тех пор посвятила себя заботе о других семьях.
В своем просторном чисто выстиранном халате и больших домашних туфлях она быстро передвигалась по квартире, напоминая боевой корабль, бороздящий морские просторы.
– У меня богатый опыт, – говорила она Мисси. – И своих шестерых на ноги поставила, и вот уже много лет помогаю бродвейским звездам в этом деле. Мне об этих красавицах все известно, самые интимные подробности. Вы не подумайте только, что я сплетница – упаси Бог! Я – могила. Ни одному репортеру не удавалось вытянуть из меня информацию. На меня можно положиться, мисс Верити, не сочтите эти слова за грубую саморекламу. Ах, если бы вы только знали, как я люблю детишек. Какая прелесть ваша Азали. Я смотрю на нее и вспоминаю молодость. Да, мои детки тоже были очаровательны. А потом… потом они выросли, стали самостоятельными и совсем забыли про мать.
Уже через неделю Бэла стала полноправным членом семьи, отчасти заменив для Мисси Розу. Если бы не эта добрая женщина, Азали осталась бы совсем без присмотра, но миссис Брэдфорд, не жалея сил и времени, отдавала себя воспитанию девочки: она готовила ей еду и лично следила за тем, чтобы Азали все съедала, купала ее, стирала и гладила ее платьица, заплетала ей косички. Каждый день после обеда Бэла выводила Азали с Виктором в расположенный напротив дома парк, на детскую площадку.
Две мысли не давали Мисси покоя. Во-первых, она постоянно чувствовала угрызение совести по поводу того, что не находит времени сходить в гости к Розе. Формально придраться было не к чему: у нее практически не было ни одного свободного часа, но, как бы то ни было, на совести было нехорошо. Во-вторых, Мисси тревожило, что она стала самой настоящей транжиркой – деньги просачивались сквозь ее пальцы, как вода.
После заключения контракта Зигфельд первым же делом дал Мисси аванс за месяц. Теперь она могла расплатиться со всеми долгами и сразу же заплатить домовладельцу за квартиру. Мисси вернула деньги Зеву, доплатила разницу за купленное в рассрочку пальто, отдала Розе пять долларов, а потом, когда подруга куда-то отошла, засунула ей в карман еще двадцать. Мисси хорошо помнила, что значит быть бедным, поэтому она настояла на том, чтобы миссис Брэдфорд согласилась на жалование размером сто долларов в месяц. Само собой разумелось, что стоимость рабочей одежды, жилья и еды не входила в эту сумму. Но Мисси не успокоилась на этом. Отозвав Бэлу в сторону, она решительным голосом произнесла:
– Такое жалование вы будете получать лишь первые три месяца. Потом, когда Зигфельд даст мне прибавку, я прибавлю и вам.
Конечно, у нее теперь хватало на жизнь, но в какой-то момент Мисси с удивлением отметила, что очередные двести долларов, полученные от Зигфельда, уже не кажутся ей целым состоянием.
В редкие свободные минуты Мисси ходила по престижным школам, думая, куда бы лучше всего отдать Азали. Первое, что ее неприятно удивило, были цены – в этих школах требовали кучу денег за обучение. Кроме того, директрисы, с которыми довелось беседовать Мисси, вели себя довольно высокомерно: то и дело они вставляли в разговор такие имена, как Асторы, Вандербильды, а услышав, что перед ними всего лишь артистка бродвейского театра, с ханжеским видом поджимали губы. Судя по всему, они не верили, что Азали – сестра Мисси. Ах, если бы они только знали, чья это дочь, думала Мисси, они бы самую настоящую драку затеяли за право обучать этого ребенка в их школе!
Наконец Мисси нашла школу, в которой согласились принять Азали. Она принадлежала сестрам Бидл – двум приятным, улыбчивым дамам из известной бостонской семьи. Их собственное социальное происхождение было столь безупречным, что госпожи Бидл не имели нужды хвастаться ученицами из знаменитых семей. Более того, они делали все, чтобы школьницы не чувствовали социального неравенства: все они ходили в одинаковых серых курточках и юбочках – скромных, но аккуратных– и носили одинаковые шляпки – зимой фетровые, а летом – соломенные. Обращение учителей с девочками было напрочь лишено лицеприятия. Единственное, что поначалу смутило Мисси, была плата за обучение – пятьсот долларов в четверть, причем хозяйки требовали уплаты всей суммы вперед. У Мисси просто не было таких денег. Попросить у Зигфельда еще один аванс ей было неудобно, а залезать в долги не хотелось. Мисси торжественно поклялась себе никогда больше не попадать в финансовую зависимость от кого бы то ни было.
Она побежала домой и, раскрыв старый чемодан, стала рассматривать его содержимое, вспоминая, как всего три года назад Софья выковыривала с помощью булавки бриллианты из диадемы, чтобы продать их за бесценок на улицах Константинополя. Три оставшихся бриллианта ярко блестели в свете торшера, четвертый камень – тот самый, который она получила недавно обратно от Зева – был аккуратно завернут в лоскуток бархата. Мисси вспомнила слова Зева: конечно, если она захочет продать такую бесценную вещь, никто не поверит, что камень достался ей законным путем.
Мисси посмотрела на фотографию князя Михаила. Он стоял перед ней как живой—девушке казалось, что вот-вот князь сойдет с фото и протянет ей руку. Потом она перевела взгляд на подарок князя – брошь с бриллиантами. Она нежно провела рукой по броши, снова вспоминая ту ночь, когда Миша подарил ей это украшение. У Мисси не было ничего дороже этой вещи. Некоторое время Мисси колебалась, но потом поняла: другого выхода нет. В конце концов, что такое эта брошь по сравнению с огромными бриллиантами? Если кто-нибудь заинтересуется ее происхождением, она всегда сможет придумать историю про подарок какого-нибудь тайного воздыхателя. Ведь артисткам шоу-театров часто дарили драгоценности – Мисси сама была свидетельницей того, как девушки из театра Зигфельда хвастались друг перед другом своими «трофеями». Очень часто имя щедрого поклонника так и оставалось в тайне. И потом: сколько лет прошло со времени революции! Неужели агенты Москвы до сих пор помнят о князе Иванове и его сокровищах?
Всю ночь Мисси обдумывала, сколь велика степень риска. Ведь Зигфельд любил использовать для костюмов своих танцовщиц настоящие бриллианты, которые брал напрокат у самых знаменитых парижских ювелиров – среди них могли оказаться и те, кто выполнял в свое время заказы Ивановых. Мало ли что? Вдруг кто-нибудь узнает брошь?
Рано утром Мисси надела кремовый костюм и экстравагантную шляпку с перьями – в таком виде даже далекие от мира шоу-бизнеса люди сразу бы приняли ее за артистку бродвейского театра—и, поймав возле подъезда такси, велела везти ее на Пятую авеню.
Она зашла в ювелирный магазин «Картье» и стала с праздным видом прогуливаться вдоль витрин, рассматривая бриллиантовые кулоны, жемчужные ожерелья, сапфировые сережки.
– Простите, мадам, – учтиво поклонился ей худой господин во фраке, – не могу ли я вам помочь?
Мисси одарила его лучезарной улыбкой.
– Добрый день. Я – Верити Байрон. Мистер Зигфельд говорил мне, что вы должны прислать бриллиантовые украшения для моего следующего выступления. Мне бы очень хотелось сначала посмотреть на них. – Она сделала небольшую паузу и продолжила. – Может быть, мне стоило приехать к вам вместе с мадам Элизой. Впрочем, едва ли это необходимо – я вполне могу положиться и на ваше компетентное мнение, не так ли? Господин во фраке улыбнулся.
– Итак, – продолжила Мисси, – мне бы очень хотелось узнать, какие украшения мне предстоит надеть.
– Для нас большая честь видеть вас в нашем магазине, мисс Байрон, – произнес господин во фраке. – Я много слышал о вас и вот, наконец, имею возможность лично познакомиться. Право, я даже не ожидал… Должен признаться, что в жизни вы еще очаровательнее, чем на фотографиях.
Присев на стул в стиле Людовика Пятнадцатого, Мисси с нетерпением стала барабанить пальцами по стеклянному прилавку. Наконец продавец подошел к ней, неся целую дюжину замшевых футляров.
Страшно довольный тем, что ему приходится иметь дело с такой знаменитой артисткой, он разложил футляры на прилавке и стал по очереди открывать их, показывая Мисси их содержимое. С интересом смотрела она на бриллиантовые колье, браслеты и огромные серьги в виде капель – она знала, что сама княгиня Аннушка с радостью согласилась бы носить такие украшения.
– Пожалуйста, примерьте, – проговорил продавец. – Если колье не совсем подходит вам по размеру, мы его переделаем. Ах, мадам, у вас такие тонкие запястья! Боюсь, что и браслеты будут немного великоваты. Но согласитесь, мадам, эти браслеты в форме змеи – настоящий шедевр ювелирного искусства! Их только что прислали из Парижа.
– О да, – произнесла Мисси, любуясь в зеркало, – это действительно шедевры. По сравнению с ними та вещица, которую я принесла вам на комиссию, кажется дешевой побрякушкой.
– Вы хотели продать нам какое-то украшение? – заинтригованно спросил продавец. – Позволите посмотреть?
Мисси немного помолчала, а потом проговорила:
– Видите ли, у меня есть один маленький сувенир. Подарок одного из моих поклонников. Он пожелал остаться неизвестным. В общем, мне эта вещица совсем ни к чему… И по стилю не очень подходит, и вообще… Так что я решила ее продать. Насколько мне известно, ее купили в одном из магазинов «Картье».
– Я прекрасно понимаю вас, мадам, – улыбнулся продавец. – Позвольте, пожалуйста, взглянуть…
Небрежным движением руки Мисси вынула из сумочки брошь, завернутую в шелковый носовой платок, и положила на прилавок. Продавец аккуратно развернул тонкую материю и воскликнул:
– О, мадам! Это настоящее произведение искусства! Но, конечно, вы правы – это очень необычная вещь. Я прекрасно понимаю, что такой леди, как вы, могло захотеться избавиться от нее.
Вставив в глаз лупу, продавец принялся внимательно изучать брошь. Наконец он поднял голову и проговорил:
– Эта брошь была сделана на рубеже веков в Париже по заказу одного знатного рода. Очень жаль, что вы не знаете, кто подарил вам эту вещь. – Он внимательно посмотрел на Мисси и добавил. – Когда известно происхождение того или иного ювелирного изделия, его гораздо легче продать.
– Мне очень жаль, – проговорила Мисси, – но, к сожалению, я действительно, не знаю, кто бы это мог быть. У меня так много поклонников.
– Что вы, что вы, мадам, – засуетился продавец. – Я совсем не собираюсь выяснять происхождение броши. Что же касается ее стоимости, То, учитывая размеры камней и мастерство ювелира, полагаю, что можно будет оценить эту вещицу в тысячу долларов. Любой уважающий себя коллекционер сочтет за честь приобрести такую брошь.
От неожиданности Мисси закрыла глаза: тысяча долларов! Она рассчитывала не больше, чем на пятьсот – как раз на такую сумму, которой хватило бы на оплату обучения Азали.
– Я согласна, – произнесла она, широко улыбаясь.
Покупка была оформлена за несколько минут. Блаженно улыбаясь, Мисси взяла из рук продавца десять стодолларовых бумажек и направилась к выходу. На сердце было светло и легко.
Продавец дождался, пока восходящая звезда бродвейского шоу закроет за собой дверь, а потом снова внимательно стал изучать брошь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67